рошей, с
удобной, хотя и безликой  мебелью,  которой  часто  обставляют  комнаты  для
гостей, и видом на Аполлолаан. Кроме  того,  несомненным  достоинством  этой
комнаты было наличие  по  соседству  ванной  комнаты.  Как  только  Абигайль
осталась одна, она распаковала чемодан, достала форму, вымыла лицо  и  руки,
зачесала свои тонкие волосы в аккуратный  пучок,  затем  водрузила  на  него
сестринский чепчик с оборками, застегнула  пояс,  слегка  подкрасилась  -  и
вернулась в холл.
   Миссис Голдберг, должно быть, ожидала ее. Как волшебница,  она  появилась
неожиданно из какой-то двери и с одобрением весело сказала:
   - Надо же, как вы быстро управились, но какой странный у вас  наряд  -  у
нас в стране медсестры носят другие чепчики.
   Абигайль поспешила объяснить,  что  в  больнице,  где  она  работала,  на
протяжении многих лет сестры носили именно такие головные  уборы,  это  было
одной из отличительных особенностей этой больницы, и никто, а  меньше  всего
сестры, не хотел менять эту традицию.
   - Очень вам к лицу, - тут  же  прокомментировала  миссис  Голдберг.  -  Я
уверена, что ваш вид очень развеселит бедную Клару.
   Следуя по коридору за миссис Голдберг, Абигайль подумала, что едва ли  ее
пациентка чувствует себя достаточно хорошо, чтобы веселиться от чего  бы  то
ни было.
   Так оно и оказалось. Миссис Клара Морган полулежала в  кровати  в  крайне
неудобной позе, сгорбившись из-за слишком большого количества подушек. Часть
подушек была сброшена на пол, остальные торчали у нее из-за спины; возможно,
этими неудобствами и объяснялось капризное выражение лица больной.
   Она вяло выслушала сообщение  о  прибытии  Абигайль  и  уставшим  голосом
произнесла:
   - Я очень рада, что вы приехали, сестра. Мне так плохо, я очень  нуждаюсь
в квалифицированном уходе и внимании.
   Абигайль пробормотала приличествующие случаю слова и спросила, не было ли
для нее поручений от доктора.
   - Нет, - ответила миссис Голдберг, - доктор сам будет  здесь  через  пару
часов. Клара вам все о себе расскажет, так ведь, моя девочка?
   Абигайль решила взять инициативу в свои руки.  Вид  у  ее  пациентки  был
беспомощный. Она мягко, но настойчиво предложила:
   - Может быть, вы разрешите мне обтереть вас влажным полотенцем,  поменять
сорочку и устроить вас поудобнее? Вам сразу станет легче.
   Больная согласилась и, предоставив себя заботливым рукам Абигайль, тут же
принялась подробно рассказывать ей о  своем  здоровье,  о  всей  тяжести  ее
заболевания, о вероятности операции, о том,  что  ей  необходимо  как  можно
скорее вернуться в Штаты, и о том, как добры к ней ее друзья Голдберги.  Вся
ее история была пронизана вполне простительной жалостью к себе;  и  Абигайль
очень скоро поняла, что ее пациентка богата, избалованна и не привыкла  себе
ни в чем отказывать. Выяснилось, что дважды она уже была замужем и овдовела,
но оставалась в свои сорок с небольшим лет очень  привлекательной  женщиной,
она вышла бы замуж и в третий раз, если бы ей кто-нибудь очень понравился.
   Абигайль не испытывала к Кларе ни малейшей зависти: завидовать было не  в
ее  характере;  ей  даже  было  немного  жаль  миссис  Морган,  потому   что
показалось, что Клара очень одинока, несмотря на обилие серебряных щеток для
волос, шелковых ночных сорочек и бесчисленных флаконов духов.
   Беседа  немного  развлекла  и  подбодрила  больную,  и   когда   Абигайль
разгладила последнюю морщинку на простыне, она заявила, что  чувствует  себя
другим человеком - Я уверена, что мы с вами найдем общий язык,  хотя  должна
признаться,   что   я   не   одобрила   мысль   моих    друзей    пригласить
медсестру-англичанку, но теперь признаю, что я ошибалась. Но, дорогая,  ваша
форма выглядит весьма старомодно.
   Абигайль согласилась:
   - Сейчас в  Англии  меняют  форму,  но,  вы  понимаете,  многие  больницы
существуют уже очень давно и хотели бы сохранить свое лицо, несмотря  на  то
что некоторые  традиции  старомодны,  особенно  сохранение  формы.  Это  как
эмблема  полка:  всем  сразу  видно,  в   какой   больнице   вы,   например,
стажировались.
   - Не знаю уж, кто придумал фасон вашего  чепчика,  но  он  у  вас  весьма
сексуальный.
   Абигайль в это  время  аккуратно  сворачивала  использованные  полотенца.
Никогда еще ей  не  говорили,  что  у  ее  чепчика  сексуальный  фасон.  Она
промолчала, не найдя что ответить, потом предложила:
   - Хотите разбавленного  молока?  Я  пойду  и  принесу.  Молоко  с  водой,
смешанные в равных пропорциях, и микстура - вот и весь обед  миссис  Морган.
Абигайль его аккуратно  приготовила,  поставила  два  стакана  на  маленький
поднос, застелив его  красивой  салфеткой,  и  отнесла  все  это  в  комнату
больной, где разместила на прикроватном  столике  вместе  с  кипой  романов,
журналов в глянцевых обложках и свежими газетами, а затем сама направилась в
столовую, едва не умирая от голода.
   Мистер Голдберг пришел домой на обед. Он  оказался  маленьким  и  толстым
человеком в больших очках,  с  остатками  седеющих  волос  и  очаровательной
улыбкой. Абигайль он сразу же понравился,  и  она  нисколько  не  удивилась,
когда  узнала,  что  он  занят  серьезной  работой  в  постоянном   торговом
представительстве: человек, у  которого  такая  улыбка,  заслуживает  самого
высокого  положения!  Хозяева  усадили  ее  между  собой  за   прямоугольный
обеденный стол и поочередно предлагали ей разные блюда. На улице было  хмуро
и холодно, но здесь, в этой теплой,  заставленной  мебелью  комнате,  плохая
погода не замечалась.
   Абигайль съела суп, согласилась  выпить  бокал  вина  и  с  удовольствием
принялась за говядину с оливками, одновременно беседуя с хозяевами и вежливо
отвечая на их многочисленные вопросы. Абигайль с удовольствием  бы  подольше
посидела с ними за кофе, но она же была  на  работе,  поэтому,  извинившись,
встала из-за стола и вернулась к своей подопечной.
   Кроме того, нужно было разобрать свои вещи и черкнуть пару  строк  Болли;
возможно, у нее будет время отправить письмо до того, как она пойдет  спать;
а если нет - она попросит об этом швейцара. Когда она надписывала адрес,  то
почувствовала комок в горле, так как ясно представила,  как  Болли  сидит  в
своей ужасной каморке и смотрит  на  соседний  дом  -  единственный  пейзаж,
который виден из его окна.
   Вскоре пришел  доктор  Винсент,  высокий  мужчина  чуть  за  тридцать,  с
правильными чертами  лица  и  великолепным  английским  языком.  Он  радушно
поздоровался с Абигайль и, после того как осмотрел миссис Морган и задал  ей
несколько вопросов  о  самочувствии,  пригласил  Абигайль  в  гостиную.  Они
уселись на краешках больших и пузатых стульев друг против друга; усесться на
сиденья как следует для них обоих значило бы потерять  свое  достоинство,  а
доктор был таковым преисполнен. Он подробно рассказал Абигайль  о  том,  что
случилось с миссис Морган.
   - Сегодня вечером, сестра, осмотреть  больную  придет  известный  хирург;
естественно, я буду его сопровождать. Он  консультирует  здесь  в  некоторых
больницах.  Его  мнение  о  целесообразности  операции  очень  важно.  Зачем
оперировать больную, если для этого нет достаточных оснований? Она хотела бы
вернуться в Штаты как можно скорее, как  только  мы  поставим  ее  на  ноги.
Надеюсь, вы останетесь здесь до ее отъезда?
   - Конечно,  -  ответила  Абигайль.  -  А  какая  ей  предстоит  операция?
Гастростомия? Если это язва, без анастомоза тут не обойтись.
   Доктор Винсент неодобрительно посмотрел на нее.
   - Думаю, что эти вопросы лучше решать не нам, а профессору ван Вийкелену,
сестра.
   Ну, человек  с  таким  именем,  подумала  Абигайль,  может  решить  любые
вопросы.  Он  наверняка  носит  бороду  и  каждое  предложение  начинает   с
глубокомысленного "э-э...". Вряд ли он ей  понравится.  Доктор  Винсент  тем
временем продолжал давать ей инструкции, так что Абигайль пришлось забыть  о
профессоре и внимательно слушать то, что говорил доктор Винсент.
   Профессор пришел в тот же  вечер,  через  час  после  того,  как  больной
принесли еще один стакан разбавленного молока  с  неизменным  лекарством,  а
Абигайль получила  возможность  минутку  отдохнуть  и  выпить  чашечку  чаю.
Голдбергов не было дома, и чай ей подали в гостиную.
   Как приятно было посидеть немного  в  одиночестве!  Она  смогла  спокойно
попудрить свой неказистый нос, подкрасить губы  и  привести  свою  одежду  в
относительный порядок. Результаты, впрочем, не блестящи, подумала  Абигайль,
поглядев на себя в зеркало. Она  вернулась  в  комнату  Клары,  измерила  ей
температуру и пульс и усадила  поудобнее  в  подушках.  Когда  она,  сбросив
туфли, уселась на стул и потянулась за вазой с  цветами,  которую  поставили
слишком далеко от миссис Морган и которую та почему-то захотела  переставить
поближе, раздался стук в дверь. В комнату вошли  доктор  Винсет  и  огромный
человек, на фоне которого  доктор  совершенно  терялся.  Это  был  настоящий
великан, чья мощь излучала энергию,  несмотря  на  неторопливость  всех  его
движений. У него были светлые волосы, густо посеребренные на висках,  нос  с
широкой переносицей, решительный подбородок и четкие линии рта. Как  он  был
красив! Однако выражение лица его было недобрым, и,  когда  он  взглянул  на
Абигайль, застывшую на стуле в  нелепой  позе,  в  его  голубых  глазах  она
заметила неприязнь. Сердце ее кольнуло.
   Она поспешно поднялась со стула, сжимая в руке цветы, переставила вазу на
один из маленьких столиков, что загромождали комнату, всунула ноги в туфли и
подошла к больной одновременно с мужчинами.
   Доктор Винсент представил миссис Морган профессора,  не  забыв  упомянуть
еще раз о его талантах, и неожиданно для всех миссис  Морган  протянула  ему
руку.
   - А это наша медсестра, - продолжал доктор Винсент. - Она только  сегодня
прилетела из Англии, но, как я вижу, уже делает все, чтобы  облегчить  жизнь
нашей уважаемой пациентке. Мисс Трент, это профессор ван Вийкелен.
   Абигайль тоже протянула ему руку, он небрежно  пожал  ее,  не  сказав  ни
единого слова, лишь взглянув с той же  холодной  неприязнью,  что  и  минуту
назад. Затем, сев на краешек кровати миссис Морган, он попросил:
   - -  А  сейчас,  миссис  Морган,  расскажите  мне,  пожалуйста,  о  своем
состоянии. Может быть, мы с доктором Винсентом поможем вам снова  встать  на
ноги.
   У него оказался низкий приятный голос, и говорил он мягко и  убедительно.
Рассказ  миссис  Морган  занял  немало  времени   благодаря   многочисленным
отступлениям, касающимся ее личного мужества, с которым она  переносит  свою
болезнь, страха потерять свою привлекательность, а также подробностям  того,
как ей пришлось дважды овдоветь. Пока  она  говорила,  профессор  слушал  ее
очень внимательно,  не  перебивая.  Он,  казалось,  был  полностью  поглощен
рассказом больной. Доктор Винсент, нужно отдать ему должное, тоже  был  весь
внимание, хотя как минимум один раз  -  Абигайль  была  уверена  -  ему  уже
пришлось выслушать эту историю. Сама Абигайль молча стояла возле  кровати  и
тоже внимательно  смотрела  на  пациентку  -  такая  вышколенная  незаметная
сестричка, - хотя ей гораздо больше хотелось рассмотреть профессора.
   Наконец миссис Морган закончила.
   - Понятно, - сказал профессор и стал уточнять некоторые детали. Когда  он
узнал  все,  что  хотел,  он  повернулся  к  Абигайль  и  вежливо   попросил
подготовить миссис Морган для осмотра.  Абигайль  поразилась  ледяному  тону
профессора. "Куда подевалась его сердечность и что вдруг так его разозлило?"
- недоумевала она, сдвинув одеяло и заворачивая  ночную  сорочку  пациентки,
подготавливая ее к осмотру. Врачи в это время  стояли  у  окна,  обмениваясь
непонятными фразами на латинском языке.
   - Да он просто душка, - прошептала миссис  Морган  и  тут  же  недовольно
добавила:
   - Да осторожней же с прической, голубушка.
   Абигайль  уложила  ее  на  подушки.  Миссис   Морган   выглядела   просто
великолепно: Абигайль поправила ей прическу и кружева на сорочке так,  чтобы
показать их во всей красе, - теперь можно было звать профессора.
   - Все готово, сэр, - сказала она и отошла  в  сторону,  чтобы  не  мешать
профессору. Задумчиво уставясь на стену, он долго мял и щупал  живот  миссис
Морган. Наконец, когда он закончил осмотр и Абигайль посадила миссис Морган,
он сказал:
   - Я думаю, что в операции нет никакой необходимости, но, чтобы  убедиться
в этом окончательно, нам нужно будет сделать кое-какие анализы, но их  можно
сделать только в больнице.
   Он замолчал, и миссис Морган тут же воскликнула с милой гримаской:
   - Только не это, профессор! Я чувствовала себя  такой  несчастной,  когда
лежала в больнице... Поэтому я и наняла сестру Трент.
   - Ну, а что, если вам взять ее с собой в больницу? Она будет ухаживать за
вами днем, а на ночь мы подыщем вам другую сестру. Я  думаю,  что  трех  или
четырех дней для обследования будет  достаточно.  Если  результаты  анализов
будут удовлетворительными, примерно через неделю вы сможете вернуться домой,
в Штаты.
   - Ну,  если  вы  так  считаете,  профессор...  -  сказала  миссис  Морган
наигранно жалобным голосом. - Хотя я, право, не знаю,  как  я  переживу  эту
вашу больницу. Но раз вы говорите, что я могу взять с  собой  сестру  Трент,
может, я и смогу выдержать там несколько дней.
   Она кокетливо улыбнулась ему, он серьезно  ей  кивнул  и  протянул  руку,
чтобы попрощаться.
   - Вы  ведь  придете  еще  навестить  меня,  профессор?  -  Миссис  Морган
продолжала улыбаться. - Я уже чувствую себя лучше,  вы  очень  ободряюще  на
меня действуете.
   Если профессор и был польщен таким комплиментом, то не показал виду.
   - Благодарю вас, миссис Морган, но мне думается, что в  повторном  визите
нет  никакой  необходимости.  Теперь  мы  с  вами  увидимся  в  больнице,  я
договорюсь, чтобы вам подготовили место.
   - Я буду ждать с нетерпением, и, - пожалуйста, пусть это будет  отдельная
палата. Я такая чувствительная, профессор, я  просто  не  выношу  больничной
атмосферы.
   - Я уверен, что доктор Винсент все устроит так, как вы пожелаете,  миссис
Морган, а ваша медсестра  постарается  уберечь  вас  от  больничной..,  э..,
атмосферы, которая вас так пугает.
   Его секундная улыбка была натянутой  -  просто  дань  хорошему  тону.  Он
коротко кивнул Абигайль, когда выходил из комнаты.
   Как ни странно, он снова пришел на следующий день, когда  Абигайль  после
короткого отдыха вернулась в комнату миссис Морган и читала ей газету,  сидя
очень прямо в ужасном кресле  с  откидывающейся  спинкой.  Голос  ее  звучал
спокойно и отчетливо. Абигайль думала,  как  было  бы  хорошо,  если  бы  ее
пациентка жила в одном из тех старинных домов,  что  жались  к  каналам.  Ей
очень хотелось узнать, как они  выглядят  изнутри.  Квартира  на  Аполлолаан
отвечала,  конечно,  всем  требованиям  роскоши,  но  жить  здесь  постоянно
Абигайль ни за что бы не согласилась. А вот кирпичные дома с  остроконечными
крышами, отражающимися в спокойных водах каналов, или grachten, как их здесь
называли, это совсем другое дело; жить под защитой  этих  надежных,  прочных
стен, должно быть, очень здорово.
   Утро прошло замечательно. Миссис Морган  она,  похоже,  понравилась,  так
как, пока Абигайль  выполняла  свои  рутинные  обязанности,  та  без  умолку
оживленно болтала с ней, в основном о профессоре ван Вийкелене.
   - Профессор очень милый человек, сестра, - говорила миссис  Морган.  -  Я
должна побольше разузнать о нем - он такой  красивый  и  элегантный.  -  Она
игриво  улыбнулась  Абигайль.  -  Пожалуйста,  рассказывайте  мне  все,  что
услышите о нем, моя дорогая. Вы наверняка что-то узнаете о нем в больнице!
   Абигайль пообещала - при условии, что хоть кто-то в этой больнице говорит
по-английски.
   Потом был обед с мистером и миссис Голдберг,  которые  засыпали  Абигайль
вопросами о дорогой Кларе, однако  ей  показалось,  что  они  с  облегчением
восприняли известие о том, что дорогая Клара покинет их на  несколько  дней.
Похоже  было,  что  их  сердечное  гостеприимство  подвергалось   серьезному
испытанию, пока не нашлась Абигайль,  и  они  с  радостью  взвалили  на  нее
основное бремя забот о капризной больной.
   Миссис Голдберг любезно попросила ее не стесняться и сообщать  обо  всем,
что ей потребуется. Потом  предложила  ей  воспользоваться  своим  свободным
временем и выйти в город. Абигайль так и  сделала,  надев  свое  элегантное,
хотя и не новое твидовое пальто. Разумеется, за два часа она  много  сделать
не успеет, но зато в следующий раз, когда будет  свободное  время,  она  уже
будет знать, куда ей пойти.  А  чтобы  начать  ориентироваться  в  лабиринте
grachten, со всех сторон окруженных деревьями и отражающих в своих свинцовых
водах причудливые очертания  домов,  требуется  немалое  время.  Глазеть  на
витрины магазинов не было никакого смысла,  по  крайней  мере  пока  она  не
заработала денег, но зато бродить по городу и  осматривать  его  можно  было
бесплатно.
   Стук в дверь обеих застал врасплох. Мистера и  миссис  Голдберг  не  было
дома; ни Абигайль, ни ее  пациентка  не  слышали,  как  горничная  открывала
кому-то входную дверь. Но она вопию к ним и объявила на ломаном английском:
   - К сестра пришли.
   Абигайль отложила газету, читать которую она уже устала, и сказала:
   -  Я  думаю,  это  из  больницы,  нам  должны  сообщить,  когда  начнется
обследование. Пойду узнаю! - и вслед за горничной вышла из комнаты. Абигайль
открыла дверь гостиной и остолбенела, увидев профессора. - Вы?  -  изумленно
спросила она, на миг забыв о хороших манерах, и поплатилась за это,  услышав
в ответ:
   - А почему бы это не быть мне?  Доктора  Винсента  неожиданно  вызвали  к
больному, вот я и зашел.
   - Пожалуйста, не объясняйте ничего, профессор, - мягко прервала Абигайль.
- Пожалуйста, проходите к миссис Морган.
   - Нет, я пришел сообщить  вам,  что  завтра  днем  освобождается  палата.
Пожалуйста, подготовьте пациентку к  трем  часам.  За  вами  пришлют  машину
"Скорой помощи", захватите вещи  на  три-четыре  дня.  И  проследите,  чтобы
миссис Морган завтра с полудня ничего не ела.
   Он говорил  очень  резко,  но  Абигайль  не  могла  понять,  чем  вызвано
раздражение профессора, может, тем,  что  ему  пришлось  зайти  сюда  вместо
доктора Винсента. Он смотрел на нее так надменно, что она поспешила сказать:
   - Я все поняла, сэр, позвольте мне вернуться в комнату миссис Морган.
   Уже направляясь к двери, она неожиданно услышала вопрос:
   - Как вас зовут? Удивившись, она ответила:
   - Трент, сэр.
   Он раздраженно продолжил:
   - Я уже в курсе - мы вчера виделись, если вы еще, конечно, не  забыли.  А
имя у вас есть?
   Ее подмывало нагрубить ему и посоветовать не  совать  свой  нос  куда  не
следует, но грубость была  не  в  ее  характере,  и  потом,  может,  у  него
действительно есть веская причина, чтобы быть не в духе все это время.
   - Абигайль, - ответила она, уверенная, что он улыбнется, услышав его,  по
крайней мере, большинство людей именно так и реагировали, когда она называла
свое имя. Имя было очень старомодное. Однако он не улыбнулся.
   - А почему вам дали такое имя?
   - Я родилась в субботу, - сказала она, немного волнуясь, потому что он не
был англичанином и мог не понять. - А Абигайль... - Она немного помолчала. -
Это все очень глупо, и я думаю, что вы, конечно, не знаете...
   Он смотрел на нее нахмурясь, его широкие, почти бесцветные брови  сошлись
в единую линию над носом.
   - А вы не думайте.  Я  достаточно  хорошо  знаю  ваши  английские  стихи:
субботнее дитя должно зарабатывать свой  хлеб  -  так?  А  слово  "абигайль"
когда-то означало "служанка" - да?
   - Какой вы умный, - искренне ответила Абигайль и была  вознаграждена  еще
одним хмурым взглядом.
   - Ваши родители были уверены, что вам придется  самой  зарабатыват