енно, она торопила день  отъезда.  В  свою
очередь,  Абигайль  тоже  с  нетерпением  ждала  -  своего  жалованья,  хотя
старалась и не думать об этом слишком часто. Она получила несколько писем от
Боллингера. Она понимала, как тяжело  ему  живется  и  как  он  нуждается  в
деньгах. Абигайль решила отослать ему все деньги, что ей заплатят,  так  как
была уверена в том, что миссис Морган попросит ее задержаться еще на неделю,
а может, и дольше. Болли должен получить деньги как можно  скорее.  А  когда
она вернется в Лондон, то пойдет в агентство и попросит подыскать ей  другое
место. Почти ежедневно Абигайль думала о том, как будет жить дальше, и среди
этих мыслей самой печальной была  та,  что,  уехав  из  Голландии,  она  уже
никогда не увидит  ван  Вийкелена.  Просто  глупо  из-за  этого  переживать,
сердилась она на себя, тем более что ему нет до нее никакого дела.
   - Я прекрасно понимаю, дорогая, что могу уже справляться сама, но  мне  с
вами так хорошо и удобно, - призналась миссис Морган, когда Абигайль  пришла
к ней получить деньги. - Да и Долли с Эдди меньше со мной хлопот,  когда  вы
здесь. Я  улетаю  ровно  через  неделю,  уже  заказала  билет.  Вы  ведь  не
откажетесь побыть со мной еще недельку?
   Она открыла сумочку из крокодиловой кожи с  золотыми  замочками,  которая
выглядела страшно тяжелой, и вытащила из нее конверт.
   - Вот ваше жалованье, дорогая. Я попросила Эдди напомнить  мне  об  этом.
Здесь наличные:  я  уверена,  что  вы  уже  присмотрели  себе  что-нибудь  в
магазинах.
   Абигайль  с  улыбкой  кивнула.  Она  успела  полюбить  свою   беспокойную
пациентку и не хотела  лишать  ее  иллюзий,  что  жизнь  окружающих  так  же
благополучна, как  и  ее.  Она  опустила  конверт  с  деньгами  в  карман  и
продолжала читать миссис Морган путеводитель по  Голландии.  Позднее,  когда
будет свободное время, она зайдет на почту  и  отправит  деньги  Боллингеру.
Главное, теперь Абигайль точно знает  день  отъезда  миссис  Морган,  и  она
напишет  в  агентство  с  просьбой  подыскать  ей  новую  работу.   Абигайль
продолжала думать об этом, а вслух читала о красотах  Авифауны  и  как  туда
добраться. Миссис Морган прервала ее, с энтузиазмом заявив,  что  собирается
обязательно приехать в Голландию еще раз.
   - Мне очень понравилась эта маленькая чудесная страна, да и кое-кто из ее
жителей заслуживает более пристального внимания, - добавила она и  кокетливо
хихикнула.
   Абигайль вежливо улыбнулась в ответ, понимая, что речь идет о  профессоре
ван Вийкелене, и далеко не уверенная, что в этом  деле  миссис  Морган  ждет
успех.
   Уложив ее отдыхать, Абигайль смогла  уйти  в  свою  комнату  и  посчитать
деньги. В конверте лежало жалованье за две недели и за билет - но за билет в
один конец. Она была уверена, что ей оплатят проезд в оба конца,  и  поэтому
даже не уточнила это в агентстве. Может быть, по условиям договора ей должны
оплатить проезд только в один конец,  а  может,  миссис  Морган  отдаст  эти
деньги через неделю, при окончательном  расчете.  Она  еще  раз  пересчитала
купюры, отложила в сторону деньги за билет, а  остальные  снова  положила  в
конверт, быстро оделась и вышла.
   На улице было холодно и пасмурно, как часто  бывает  в  январе.  По  небу
плыли серые с просветами облака, дул пронизывающий ветер. Абигайль торопливо
направилась к почтовому отделению, где служащие говорили по-английски и  где
она сможет отправить заказное письмо.  Она  вошла  в  теплое  помещение.  От
ходьбы щеки у нее раскраснелись, глаза повеселели. Сдвинув на  затылок  свой
вязаный берет и ослабив небрежно завязанный вокруг шеи шарф, Абигайль  сняла
перчатки и подула на озябшие пальцы, затем подошла к стойке.
   Она не сразу поняла, что ей говорит клерк, а  когда  поняла,  то  страшно
расстроилась: она думала, что от править денежный перевод Болли не  составит
труда, но оказалось, что сильно ошиблась. Клерк  объяснил,  что  ей  следует
пойти в банк, заполнить бланк и тогда, с некоторой задержкой, деньги  дойдут
до адресата. Но так хотелось, чтобы Болли получил перевод как можно скорее -
на следующий день, максимум через два дня. До ее  возвращения  остается  еще
целая неделя, а потом, она обещала старику... Она вздохнула,  и  клерк  тоже
вздохнул, искренне ей сочувствуя.
   - Ну, спасибо, что вы мне все объяснили. Я сама виновата: мне  надо  было
узнать обо всем заранее, - грустно сказала Абигайль.
   - Могу я чем-нибудь помочь? - Это был профессор ван Вийкелен, его ледяной
голос не спутаешь ни с чьим другим.
   Она повернулась:
   - Не ожидала вас здесь увидеть, сэр. Спасибо,  вряд  ли.  Я  наказана  за
собственную глупость.
   - Почему не ожидали, сестра Трент? Я, знаете ли, тоже пишу письма.
   - Конечно, сэр, я понимаю, но.., но я не думала, что вы сами  отправляете
их.
   - Да? Вообще-то мне неинтересно, что вы думаете, но это уж слишком. Так я
могу помочь вам?
   Какой настойчивый, так просто от него не отделаешься, подумала  Абигайль.
Она быстро объяснила ему  ситуацию  и  еще  раз  посетовала  на  собственную
глупость.
   - При чем здесь глупость? - раздраженно возразил профессор.  -  Вы  и  не
могли этого знать. А какую сумму вы хотели перевести?
   - Сорок  фунтов.  Нет,  мне  нужно  отложить  немножко...  -  Она  начала
подсчитывать в уме,  сколько  будет  двенадцать  с  половиной  процентов  от
сорока, и каждый раз у нее получалась другая цифра.
   Профессор начал проявлять нетерпение, и она решилась спросить:
   - Сколько составят двенадцать с половиной процентов от сорока фунтов?
   - Пять фунтов, а что?
   - Эту сумму мне надо заплатить агентству за то, что они нашли мне работу.
   - Просто грабеж. Кстати, сегодня вечером я лечу в Лондон.  Я  могу  взять
ваши деньги, если вам их нужно срочно передать.
   Она посмотрела на него с изумлением.
   - Но ведь вы даже... Вы очень добры, сэр, но я не хочу обременять вас.  Я
сама возвращаюсь в Лондон через неделю.
   Профессор выдернул ее из очереди, которая выстроилась у них за спиной.
   - Я хотел бы, чтобы вы остались в Амстердаме еще на несколько  недель.  У
меня есть пациент, которого я собираюсь через десять дней прооперировать,  и
ему нужна сиделка, чтобы ухаживать за ним в больнице, а потом,  возможно,  и
дома, когда его выпишут. Свое жалованье вы, конечно, получите.
   Голос Абигайль прозвучал слишком громко для нее самой:
   - Но ведь вам... - Она осеклась. Какая разница,  что  он  о  ней  думает?
Просто ему нужна медсестра, а она как  раз  свободна.  И  она  рассудительно
ответила:
   - Да, сэр, я с удовольствием останусь столько, сколько потребуется.
   Он  небрежно  кивнул,  как  будто  ни  секунды  не  сомневался,  что  она
согласится:
   - Очень хорошо, будем считать, что мы договорились.
   Она подняла на него глаза и,  к  своему  удивлению,  обнаружила,  что  он
улыбается. Может быть, потому, что она впервые увидела  его  улыбку,  сердце
Абигайль бешено забилось и готово было, казалось, выскочить из  груди.  Если
бы профессору вздумалось предложить Абигайль навсегда остаться в Амстердаме,
она согласилась бы в ту же минуту, такой неотразимой была его улыбка. Но он,
естественно, не предложил, улыбка погасла, и он нетерпеливо продолжил:
   - Дайте мне адрес того человека, которому вы хотите передать деньги, и  я
постараюсь выполнить ваше поручение.
   - Спасибо, - сказала Абигайль, и ей ужасно захотелось  рассказать  ему  о
Болли, но профессор явно торопился. Она  отдала  ему  конверт  с  письмом  и
деньгами, совершенно забыв о процентах для агентства. Но он не забыл.
   - А двенадцать с половиной процентов?
   - Я..,  я  отложу  их  из  своего  жалованья  на  следующей  неделе.  Вы,
конечно... Он прервал ее:
   - Не суетитесь, мисс Трент. - Он засунул  конверт  в  карман  с  задевшей
Абигайль небрежностью человека, для которого сорок фунтов не  деньги,  затем
коротко простился и ушел. Абигайль тоже вышла на улицу и,  наклоняя  голову,
чтобы уберечься от пронизывающего ветра,  весело  зашагала  домой,  чувствуя
себя счастливой оттого, что Боллингер получит деньги завтра вечером  или,  в
крайнем случае, послезавтра утром.
   Три дня спустя профессор пришел навестить миссис Морган. Абигайль  в  это
время не было дома, и передать он ей, конечно, ничего не просил. В следующий
раз  он  пришел  уже  накануне  отъезда  миссис  Морган.  Абигайль  как  раз
упаковывала вещи своей пациентки, сидя  среди  вороха  бумаги  и  аккуратных
стопочек нижнего белья, разнообразных шляп  и  множества  чемоданов.  Миссис
Морган явно никогда не ограничивала себя в багаже. А в этот момент  она  как
раз лежала на диване, осуществляя общее руководство сборами. Она чувствовала
себя превосходно и так же выглядела, чего нельзя было сказать об Абигайль. У
нее болела голова, волосы  растрепались.  А  вдобавок  ко  всему  она  очень
беспокоилась  о  Болли,  от  которого  получила  очень  бодрое  письмо,   он
благодарил за деньги, но ей показалось,  что  он  от  нее  что-то  скрывает.
Вспоминая об этом, она нахмурилась, и в этот момент раздался стук в дверь, и
в комнату вошли доктор Винсент и профессор ван Вийкелен. Они поздоровались с
ней,  и  под  недружелюбным  взглядом  профессора  она  слегка   покраснела,
переживая, что выглядит не лучшим образом. Они  поговорили  минут  десять  с
миссис Морган, попрощались и  направились  к  двери.  Но  профессор,  словно
вспомнив что-то, вернулся и подошел к Абигайль.
   - Завтра утром вы будете провожать миссис  Морган  в  аэропорт.  Там  вас
будет ждать машина, которая отвезет вас в больницу. Захватите свой багаж.  -
Он окинул взглядом разложенные вокруг вещи. - Я  думаю,  что  у  вас  меньше
чемоданов.
   - Только один, - коротко ответила Абигайль.
   - Завтра в больнице я оставлю для вас  инструкции.  До  свидания,  сестра
Трент.
   Он ушел, и она даже не успела поблагодарить его за  то,  что  он  передал
деньги Боллингеру.
   Миссис Морган, прощаясь с Абигайль в аэропорту Скипол, вдруг воскликнула:
   - О Боже, дорогая моя! Я же совсем забыла заплатить  вам!  -  Она  начала
было расстегивать чемодан, но - увы! - было  уже  слишком  поздно:  служащий
аэропорта с улыбкой пригласил пассажиров пройти на  эскалатор,  приближающий
их встречу с самолетом. - Я пришлю деньги по почте, - сказала миссис Морган,
помахала рукой, улыбнулась на прощанье - и эскалатор унес ее прочь.
   - Легко ей  говорить,  -  прошептала  Абигайль.  -  Только  куда  она  их
собирается прислать?
   Миссис Морган знала, что ей предложили другое место, но подробностями она
не интересовалась. Может, она вышлет деньги на адрес  агентства?  И  что  та
хмурая женщина из агентства с ними сделает: будет держать их у  себя  до  ее
возвращения или перешлет в Амстердам? А деньги на обратный  билет?  Абигайль
его так и не получила.
   Она стояла, погруженная в свои  печальные  мысли,  торопливо  пробегавшие
пассажиры то и дело толкали ее то с одной, то с другой стороны. Какая же она
глупая Ей нужно было самой напомнить о жалованье и об  обратном  билете.  Но
она постеснялась. А теперь вот осталась с несколькими фунтами в  кармане.  А
что, если профессор передумал  нанимать  ее?  А  она,  как  назло,  накануне
поторопилась купить себе туфли, и теперь не хватает денег даже на  билет  до
Лондона. Она медленно побрела в камеру хранения за своим чемоданом. До  чего
же она бестолкова! Профессор сказал, что за ней приедут в  аэропорт.  А  кто
приедет, она не спросила. Вдруг ее не  найдут,  вдруг  она  останется  здесь
одна, без денег,  вдруг?..  Неожиданно  раздавшийся  голос  профессора  вмиг
развеял ее мрачные мысли. Она не видела, как он подошел, а он уже протягивал
руку, чтобы взять у нее чемодан. Абигайль почувствовала огромное  облегчение
и радость, хотя голос ее прозвучал, как обычно, спокойно:
   - Доброе утро, профессор. В ответ он буркнул:
   - Пойдемте, сестра, - и направился к двери. Ей приходилось почти  бежать,
чтобы не отстать. Одна мысль о том, что она может потеряться, приводила ее в
ужас. Перед зданием аэропорта стояло множество машин, и Абигайль  попыталась
угадать,  которая  из  них  его.  Он  остановился  у  великолепного  черного
"роллс-ройса", с совершенством линий которого не мог конкурировать  ни  один
из деливших с ним стоянку автомобилей, открыл для Абигайль дверцу с холодной
учтивостью, которая, как она уже поняла, была единственной альтернативой его
недружелюбию, и пошел уложить  чемодан  в  багажник.  Вернувшись,  он  молча
уселся рядом, так же молча вырулил со стоянки на шоссе, и машина помчалась в
сторону города. Через какое-то время Абигайль решилась нарушить затянувшееся
молчание:
   - Вы, наверное, хотите рассказать мне  о  пациенте?  Сейчас  у  нас  есть
время...
   Абигайль внимательно посмотрела на него, и ван Вийкелен повернулся к  ней
на секунду. Ей очень хотелось снова увидеть его улыбку, но он не  улыбнулся,
хотя Абигайль показалось, что он еле сдерживал смех, когда посмотрел на нее.
Но нет, ей, наверное, показалось: чего вдруг он будет смеяться?
   - Он врач, его имя профессор де  Вит,  ему  семьдесят  лет.  Я  собираюсь
сделать ему  гастроэнтеростомию.  У  него,  разумеется,  рак,  но  все  пока
складывается в пользу операции: у де Вита здоровое  сердце,  органы  грудной
клетки не затронуты метастазами и, главное, большая воля  к  жизни.  Мы  ему
подготовили комнату в частном крыле, а работать вы будете под началом сестры
ван Рийн. С ней договоритесь и о ваших выходных, хорошо?
   Осчастливив  Абигайль  этими  скудными  сведениями,  он  снова  замолчал.
Абигайль так и не решилась прервать его размышления. В молчании они  доехали
до больницы. Только  когда  профессор  позвал  привратника  и  попросил  его
отнести чемодан Абигайль в ее комнату, она осмелилась поблагодарить его:
   - Спасибо, что вы передали письмо. Мне написали - в общем, Боллингер  его
получил, так что все в порядке. Большое спасибо.
   Он раздраженно ответил:
   - Незачем  мне  об  этом  все  время  напоминать.  Абигайль  обиделась  и
неожиданно почувствовала раздражение.
   - Хорошо, не буду, - резко ответила  она.  -  Благодарить  вас  -  значит
впустую тратить время, сэр.
   Она решительно направилась к двери, не дожидаясь привратника с чемоданом,
и, уже  когда  входила  в  вестибюль,  с  изумлением  услышала  позади  себя
искренний раскатистый смех профессора...
   Абигайль с удовольствием окунулась в  знакомую  ей  жизнь  больницы,  тем
более что многих  медсестер  она  уже  знала,  и  ее  встретили  как  старую
знакомую. Даже поселили в той же комнате. Сестра ван  Рийн  обрадовалась  ее
возвращению: им нужна была хирургическая сестра, объяснила она  Абигайль,  а
обучать некого, так как сестер не хватает во всех больницах.
   - Поработайте как раньше, хорошо? - попросила она. - Свободные часы у вас
будут днем. Конечно, было бы  справедливо,  если  бы  вы  тоже  работали  по
сменам, как и другие сестры, но тогда мне  пришлось  бы  где-то  искать  вам
сменщицу. Но выходные, конечно, у вас будут, правда, пока не знаю когда.  Вы
согласны?
   - Согласна, - ответила Абигайль. Выходные ей все равно не нужны, так  как
нет денег. Она снова вспомнила о Боллингере. Она скоро вернется в Англию,  и
там все придется начинать сначала. Она прогнала на время эту мысль и пошла с
ван Рийн знакомиться с новым пациентом.
   Профессор де Вит ей сразу понравился. Несмотря на то что болезнь наложила
свой отпечаток на его лицо, он был очень интересным мужчиной. Она пожала ему
руку - очень осторожно, так как видела, что ее пациент очень слаб  и  болен.
Она подумала, что у него очень бледное лицо  и  он,  возможно,  страдает  от
болей, хотя старается смотреть бодро и весело.
   Сестра ван Рийн оставила их одних.
   - Подвиньте стул, моя дорогая, и давайте с вами познакомимся поближе. Как
я понимаю, Доминик хочет выдержать меня недельку  на  постельном  режиме,  а
потом прооперировать, провести физиотерапию, переливание крови и  что-нибудь
еще, из своего широкого репертуара.
   Абигайль рассмеялась. Итак, профессора зовут Доминик,  отметила  она  про
себя, хотя какая ей разница? Из рассказа де Вита, который безупречно, хотя и
медленно  говорил  по-английски,  она  поняла,  что  его  сон  нарушен,  нет
аппетита, что жену он потерял двадцать  лет  назад.  Все  эти  годы  за  ним
ухаживала преданная экономка, а одиночество ему скрашивали собака,  кошка  и
ручной ворон. Они как раз обсуждали, как жестоко держать животных в  клетке,
когда в комнату вошел ван Вийкелен.
   Мужчины были большими друзьями, заметила Абигайль.  Она  также  отметила,
что старший целиком  доверял  младшему.  Он  лежал  и  спокойно  слушал  ван
Вийкелена, который объяснял коллеге, как он собирается его лечить.
   - Звучит очень убедительно, Доминик. Я вижу, ты  собираешься  сделать  из
меня нового человека.
   - Ну, скажем, не сделать нового, а основательно починить старого, да так,
чтобы его хватило еще лет на десять - пятнадцать, по крайней мере.
   - А как считает сестра? - спросил ее новый пациент. Улыбка  сделала  лицо
Абигайль еще более мягким и искренним.
   - Я абсолютно уверена  в  успехе  -  профессор  ван  Вийкелен  прекрасный
хирург, и все будет так, как  он  говорит.  -  Абигайль  повернулась  к  ван
Вийкелену и встретила его внимательный взгляд: в  его  глазах  она  заметила
легкую насмешку, но в них была и боль. Она не могла  ошибиться,  потому  что
ван Вийкелен нравился ей. Кто-то сделал его холодным, озлобленным человеком,
и она всей душой ненавидела того, кто это сделал. Один раз, один только  раз
он улыбнулся ей, и ей ужасно хотелось снова увидеть его улыбку...
   Абигайль быстро втянулась  в  работу.  Работа  была  ей  знакома  еще  по
лондонской больнице, и, хотя язык был для нее чужой, многие врачи  и  сестры
могли говорить по-английски, да и сама  она,  с  помощью  словаря  и  людей,
научилась немного объясняться по-голландски. Дни пролетали незаметно. Следуя
советам профессора де Вита, Абигайль  каждый  день  совершала  экскурсии  по
городу, осматривая то одну, то другую его часть, посещала музеи  или  просто
ходила взглянуть на тот или  иной  старинный  дом,  о  которых  увлекательно
рассказывал ей де Вит,  прекрасно  знающий  историю  города.  Пока  Абигайль
занималась  делами,  он  развлекал  ее  рассказами,  и   более   благодарной
слушательницы, чем Абигайль, нельзя было и желать.  Профессор  де  Вит  стал
выглядеть  лучше  во  многом  благодаря  переливаниям  крови,   на   которые
согласился  очень  неохотно,  так  как  из-за  них  ему  приходилось  часами
неподвижно лежать в постели. Он очень любил книги, сам писал,  а  собеседник
был просто великолепный. Абигайль  очень  привязалась  к  нему,  как  и  все
окружающие.
   Накануне операции  он  со  словами  благодарности  вручил  ей  конверт  с
жалованьем, неловко пошутив, что надеется  и  на  следующей  неделе  быть  в
состоянии лично заплатить ей. У нее больно сжалось сердце:  хотя  она  очень
верила в профессора ван Вийкелена, но ведь могло случиться и непредвиденное.
Она сунула конверт в карман фартука, в который раз с беспокойством вспомнила
о Боллингере, о его странном письме, в котором он почему-то просил  хотя  бы
неделю не высылать ему больше денег. С одной стороны, это даже  кстати,  так
как она еще не придумала, как переслать ему деньги, но с другой стороны...
   Профессор ван Вийкелен приходил каждый день. Он разговаривал  с  ней  уже
ставшим привычным ей  холодным  тоном,  особенно  заметным  по  сравнению  с
искренним уважением, которое он не стеснялся выказывать старому  профессору.
Абигайль никогда не принимала участия в их разговорах, но как  ей  хотелось,
чтобы хотя бы раз он поговорил с ней так  же  тепло!  Нечего  фантазировать,
обрывала она себя, подавая профессору листы назначений, результаты анализов,
докладывая ему о проделанных процедурах и состоянии  больного  своим  ровным
негромким голосом. Он выслушивал ее доклад в своем кабинете