онравился: у него было очень доброе лицо, покрытое сетью морщин. Ну  просто
голландский Болли. Она села в машину, и они поехали в  больницу.  По  дороге
она все пыталась найти разумное объяснение заботе профессора  о  Боллингере,
особенно удивительной на фоне его неприязни  к  ней.  Не  было  какой-нибудь
крайней  необходимости  предлагать  старику  работу,  даже  временную.   Она
надеялась, что Болли не слишком много рассказал об их жизни, хотя мысль, что
профессор поступил так из сострадания, показалась ей нелепой. Все было очень
странно. Так и не найдя ответа на свои вопросы, она бросила думать об этом и
заговорила с водителем об Амстердаме, надеясь,  что  он  поймет  ее  речь...
Оказывается, он говорил по-английски,  что  явилось  для  Абигайль  приятной
неожиданностью.
   В больнице она  сердечно  поблагодарила  его  и  простилась,  ломая  себе
голову, кто же это ее вез, расспросить водителя подробно  она  не  решилась,
так как опасалась,  что  ван  Вийкелен,  узнав  об  этом,  рассердится.  Она
вернулась к де Виту, который,  отлично  выспавшись  и  чувствуя  себя  очень
бодрым, засыпал ее вопросами о том, как она провела свое свободное  время  и
где была. Абигайль доверчиво поделилась с ним о случившемся. Де Вит, как  ни
странно, почти никак не прокомментировал ее рассказ,  задал  лишь  несколько
вопросов о ней самой и Боллингере, ну а о ван  Вийкелене  вообще  ничего  не
сказал.
   Дни проходили за днями, и профессор де Вит чувствовал себя  все  лучше  и
лучше.  Ван  Вийкелен,  зашедший  вскоре  после  ее  встречи  с  Боллингером
осмотреть больного,  пообещал  выписать  его  через  неделю;  при  этом  оба
посмотрели на нее.
   - Вы согласны поухаживать за  мной,  Абби?  -  спросил  де  Вит,  который
считал, что уже имеет право так к ней обращаться.
   - Надеюсь, сестра Трент, вы сочтете для себя возможным еще на одну неделю
остаться с профессором  де  Витом?  -  холодно  и  высокопарно  спросил  ван
Вийкелен.
   Абигайль была счастлива задержаться в Голландии, чтобы иметь  возможность
видеть ван Вийкелена, ну, и, конечно,  вернуть  долг  Болли.  Профессор  ван
Вийкелен попросил принести последние рентгеновские снимки, и она,  не  помня
себя от радости, полетела за ними.
   На следующий день, когда они с Боллингером встретились, чтобы поболтать и
выпить по чашечке кофе, она поделилась с ним  новостью.  Видом  старика  она
осталась довольна, ему нравилась  работа  в  саду  и  по  дому,  которой  он
занимался. Похоже, Боллингер был вполне счастлив. Он рассказал ей,  что  уже
ездил в загородный дом профессора, однако Абигайль  не  стала  расспрашивать
его, решив, что чем меньше знает она о личной жизни профессора, тем лучше.
   В доме на канале Абигайль больше не была, считая себя уязвленной тем, как
профессор посмотрел на нее, словно  дал  понять,  что  ему  будет  неприятно
увидеть ее в доме снова. И каждый раз, когда Боллингер предлагал ей зайти  в
дом, она отказывалась, придумывая какой-нибудь благовидный  предлог.  Теперь
же, когда она переехала в дом профессора де Вита, следовать этой тактике  ей
оказалось сложнее, так как небольшой дом ее пациента находился рядом с домом
профессора ван Вийкелена. А профессор, по словам Болли,  сам  предложил  ему
приглашать Абигайль в маленькую гостиную и угощать чаем, что  очень  удивило
Абигайль, учитывая неприязнь, которую он ей выказывал.
   Несколько дней она не выходила из дома профессора де Вита, проводя там  и
рабочие и свободные часы. Под руководством своего пациента она сумела далеко
продвинуться в освоении голландского языка. Профессору тоже было  необходимо
чем-нибудь занять  томительные  дни  выздоровления,  и  занятия  с  Абигайль
голландским языком шли на пользу обоим и оказались  прекрасным  поводом  для
нее не ходить в дом ван Вийкелена.
   Он приходил ежедневно, иногда по два раза, но, за исключением сдержанного
приветствия и вопросов  по  поводу  самочувствия  пациента,  к  Абигайль  не
обращался. О Боллингере тоже  ничего  не  говорил,  а  ее  короткое  письмо,
которое она все  же  написала,  тщательно  выбирая  слова,  он,  разумеется,
проигнорировал.
   Но долго прятаться за спину старого профессора ей  не  удалось.  Де,  Вит
пожурил ее за то, что она совсем не выходит на улицу, и отправил  в  книжный
магазин, где заказал купить ему книги. Абигайль уже могла ориентироваться  в
городе и, одевшись  потеплее,  чтобы  спастись  от  пронизывающего  ветра  и
сыплющегося со свинцового неба первого снежка, уверенно  зашагала  по  узким
переулкам. К магазину можно было идти разными дорогами - она  выбрала  самую
длинную, потому что в этом случае она могла пройти рядом с домом профессора.
Конечно, все было ужасно глупо, Абигайль это понимала, но ничего не могла  с
собой поделать.
   Каналы соединялись между собой аллейками, и она пошла по  одной  из  них,
низко опустив голову, чтобы спрятаться от колючего снега. Каблучки цокали по
неровным булыжникам мостовой, и этот звук эхом отражался от молчаливых  стен
старых складов, расположенных вдоль аллей. Абигайль  дошла  почти  до  воды,
когда  в  сточной  канаве  заметила  какое-то  шевеление.  Это  было  именно
шевеление, а не звук. Заинтересовавшись,  она  замедлила  шаги  и  осторожно
сошла с тротуара: это могла быть крыса, а она ужасно боялась  крыс.  Но  это
оказалась не крыса, а маленький  котенок.  Его  мокрая  черно-белая  шерстка
облепила тощее тельце, на  грязной  белой  грудке  темнели  капельки  крови.
Абигайль наклонилась, осторожно подняла котенка, стараясь не причинить боли,
и охнула от жалости, почувствовав его дрожащее тельце.  Он  был  некрасив  и
носат; даже если его откормить и почистить, глаз он радовать не  будет,  это
уж точно. Но котенок доверчиво посмотрел на нее голубыми глазами  и  жалобно
мяукнул. Абигайль завернула котенка в конец своего длинного  шарфа  и  почти
побежала по тротуару. Дом профессора ван Вийкелена был прямо за  углом,  она
бежала с тем, чтобы попросить Болли  поухаживать  за  ним  после  того,  как
перевяжет ему рану.
   Возле дома Абигайль остановилась. Удобно ли будет войти в парадную дверь,
да  еще  с  бездомным  котенком?  Не  подумает   ли   профессор,   что   она
злоупотребляет его приглашением заходить  к  Болли?  Может,  он  сделал  это
предложение только из вежливости? А она... Похоже, профессора не было  дома:
по крайней мере, машина  у  крыльца  не  стояла,  запорошенный  снегом  дом,
казалось, спал. Она постучала в маленькую дверь.
   Дверь открыл Боллингер, лицо его озарилось радостью при виде Абигайль.
   - Мисс Абби! - воскликнул он.  -  Я  чувствовал,  что  вы  придете,  хотя
сегодня ужасная погода. Входите, и выпьем чайку.
   Он распахнул дверь и с сомнением произнес:
   - Мне кажется, вам нужно пользоваться другой дверью, той, что наверху.
   - Ну, нет, я не думаю... -  возразила  Абби.  -  Меня  не  приглашали,  а
потом... Посмотри-ка, что у меня в шарфе.
   Они принесли котенка на кухню, где было очень тепло и уютно.  Окна  кухни
выходили на маленький, жавшийся к стене садик, занесенный сейчас  снегом.  В
кухне никого не было. Болли объяснил, что мевру Бут  пошла  навестить  своих
родственников, а приходящая прислуга уже ушла домой.
   - Давайте посадим найденыша поближе к огню, чтобы он быстрее  согрелся  и
обсох, а потом посмотрим, что с ним делать.
   Их  забота  была  вознаграждена  слабым  шевелением  и  попыткой  котенка
вылизать себе шерстку маленьким розовым язычком.
   - Очень хорошо, - сказал Болли, который знал про все  на  свете,  -  если
кошка вылизывает свою шерсть, она обязательно поправится.
   Глядя  на  котенка,  Абигайль  подумала,  что   прогноз   Болли   слишком
оптимистичен. Тем не менее она должна попытаться что-нибудь сделать. Так как
котенка было не во что завернуть, она сняла  с  себя  шарф,  потом  вытащила
носовой платок и стала осторожно вытирать его  шерстку,  боясь  сделать  ему
больно, но все же ей удалось очистить шкурку достаточно, чтобы разглядеть на
крошечной грудке порез - маленький, но глубокий.
   - Если бы у меня были ножницы... - вслух произнесла Абигайль.
   Сзади раздались шаги, и кто-то подошел к ним.
   - Можно мне посмотреть? - раздался над ее ухом  мягкий  голос  профессора
ван Вийкелена. Болли ответил профессору:
   - Как хорошо, что вы зашли, сэр, - вот этот малыш, кажется, совсем  плох.
Мисс Абби подобрала его в переулке за углом. - Тон  Боллингера  не  оставлял
никаких сомнений, что вышеупомянутый переулок вызывает у него отвращение.  -
И принесла котенка сюда.
   - Правильно сделала. - Профессор опустился на колени и  стал  осматривать
черно-белый комочек, распростертый на шарфе Абигайль. - Я не слышал звонка в
дверь. - Он посмотрел на Абигайль.
   - Да, я..,  и  не  звонила.  -  Заметив  его  удивление,  Абигайль  стала
объяснять:
   - Я.., мне надо было отнести куда-то котенка, а ваш дом был  рядом,  и  я
подумала, что Боллингер может помочь, поэтому я и  постучалась  в  маленькую
дверь...
   Ван Вийкелен, взяв котенка на руки, разглядывал ранку.
   - Это, конечно, ваше дело, мисс Трент, - голос его  звучал  ровно,  -  но
знайте,  что  вам  незачем..,  э-э..,  пробираться  через   дверь,   которой
пользуются торговцы.
   - Я не пробиралась... - возмущенно возразила Абигайль. - Я не знала,  что
вы дома, - выпалила она.
   - А если бы знали? - Он в упор смотрел на  нее.  Она  покраснела.  Ужасно
хотелось сказать, что меньше всего на свете ей хочется приходить в дом,  где
ей, кажется, не слишком рады, но сдержалась. Она взяла у  Болли  блюдечко  с
молоком и спросила:
   - Ему можно дать молока? А может, сделать обезболивающий укол?
   Губы профессора дрогнули, и он совершенно серьезно ответил:
   - Думаю, в уколе нет необходимости. Дайте немного молока, а я наложу шов.
Через пару дней ваш котенок будет в полном порядке - он просто обессилел  от
голода.
   Он вышел и вернулся через минуту, держа в руках иголку, кетгут и ножницы.
   - Несите котенка на  стол,  -  скомандовал  он,  -  и  держите  покрепче.
Боллингер, включите, пожалуйста, свет.
   Ван Вийкелен действовал очень быстро, а котенок лежал спокойно,  слизывая
с усов последние капельки молока. Зашив ранку, профессор выпрямился и собрал
со стола свои инструменты.
   - Что вы собираетесь делать с ним? - поинтересовался он. - Возьмете его с
собой, мисс Трент?
   Абигайль вытащила свой палец из лап котенка и  растерянно  посмотрела  на
найденыша. Выбросить котенка снова на улицу  было  бы  просто  бесчеловечно:
наверное, придется взять его в больницу, и еще неизвестно, как там  к  этому
отнесутся... Но может, ей разрешат держать котенка у себя в комнате, а потом
она возьмет его с собой в Англию? Голос ван Вийкелена прервал  ее  сумбурные
мысли:
   - Вы, конечно, рассчитываете оставить его здесь? Абигайль  посмотрела  на
профессора. Она никогда не заблуждалась насчет его характера, но все  же  не
могла поверить, что он так жесток.
   - Мне кажется, вы  никогда  не  отказываете  в  помощи  ни  человеку,  ни
животному, - уверенно сказала Абигайль и добавила:
   - Надеюсь, вы не против.
   Он изучающе посмотрел на нее своими голубыми глазами, ничего  не  ответил
на ее слова, и тогда она спокойно продолжила:
   - Если он причинит вам беспокойство, то  не  волнуйтесь,  я  его  заберу.
Спасибо, что помогли. -  Она  улыбнулась,  и  улыбка  преобразила  ее  лицо.
Абигайль взяла свой шарф, укутала им котенка, затем застегнула  пальто.  Она
пыталась справиться  с  последней  непослушной  пуговицей,  когда  профессор
сказал:
   - Простите, но я разыгрывал вас. Конечно, котенок может остаться в  доме.
- В голосе его зазвучала насмешка. - Да и как  можно  отказать  после  такой
проникновенной речи!
   - Я сказала, что думала. -  Абигайль  сделала  над  собой  усилие,  чтобы
подавить обиду. - Спасибо вам, профессор. Надеюсь, котенок не  доставит  вам
никаких неприятностей. Боллингер постарается, чтобы он не попадался  вам  на
глаза, правда, Болли? - Она вопросительно  посмотрела  на  старика,  который
немедленно успокоил ее:
   - Ну конечно, мисс Абби, все будет в порядке, и не  забивайте  этим  свою
хорошенькую головку. Когда вы придете в следующий раз, вы его не узнаете.
   - Ваша забота обо мне очень трогает меня, мисс Трент, но уверяю вас,  что
котенок здесь никому не  помешает.  У  меня  есть  пес,  который  будет  рад
заполучить себе товарища, потому что я подолгу не бываю  дома.  А  поскольку
котенок ваш  на  самом  деле  кошечка,  то  не  думаю,  что  будут  какие-то
осложнения.
   Ван Вийкелен направился было к двери, но остановился.
   - Боллингер, не могли бы вы заварить вашего прекрасного английского чаю и
принести чайник в мой кабинет? Мисс Трент, не составите ли вы мне компанию?
   Абигайль удивленно воскликнула:
   - Я? Нет, не могу. Мне нужно получить на Калвер-штраат  книги  профессора
де Вита. Ван Вийкелен взглянул на часы:
   - Я тоже сегодня буду в книжном магазине и, когда вечером приду навестить
профессора, принесу ему книги.
   Он открыл дверь кухни и посторонился, пропуская ее, даже  не  сомневаясь,
что она сделает так, как  он  хочет.  Абигайль  пришлось  повиноваться.  Они
поднялись  вверх  по  неровным   ступенькам,   истертым   за   долгие   годы
бесчисленными подошвами,  он  открыл  дверь,  находившуюся,  как  догадалась
Абигайль, с задней стороны холла, и они вошли  в  его  кабинет.  Вдоль  стен
кабинета - полки с книгами, на большом круглом  столе,  стоявшем  в  центре,
лежали вскрытые  и  невскрытые  письма,  журналы  "World  medicine"  и  "The
Lancet", книги, журналы на французском и немецком языках. В стороне в углу -
письменный стол, на котором лежала стопка бумаг, сдвинутая  на  край  стола,
словно профессор поднялся в страшной спешке. Стул,  стоявший  у  письменного
стола, был очень высоким и прямым - явно не для отдыха, а у пылающего камина
стояли два гостеприимных кожаных кресла, освещенные мягким светом настольной
лампы. Кабинет понравился Абигайль, она представила, как профессор  сидит  и
работает, и ее воображение моментально нарисовало картину безрадостной жизни
одинокого книжного червя. Вести  такую  жизнь  -  значит  совершать  большую
ошибку, была уверена Абигайль. Такой умный и красивый мужчина, да  еще,  без
сомнения, состоятельный, не может не пользоваться огромным успехом у женщин.
Она рассердилась на себя за свои мысли  и  тут  увидела  появившегося  из-за
письменного стола огромного датского дога, который подошел  к  ней  и  подал
лапу. Улыбаясь, Абигайль потрясла ее и, не  удержавшись,  обняла  громадного
пса.
   - Какой ты красивый, какой ты... - Она замолчала, вовремя  вспомнив,  как
рассердился профессор, когда она похвалила холл, и потом спросила:
   - Как его зовут?
   - Колосс.
   Абигайль пришла в восторг и тут же забыла о своей осторожности.
   - Ах, как ему подходит это имя! Юлий Цезарь, правда? Сразу  представляешь
людей-муравьев, копошащихся у него под ногами. Как это вы здорово придумали!
- Она восхищенно посмотрела на профессора. Улыбнулась и наткнулась на  такой
насмешливый взгляд, что немедленно сказала:
   - Думаю, что я не останусь на чай, с вашего позволения.
   Насмешливое выражение на лице ван Вийкелена исчезло.
   - Я должен извиниться второй  раз  за  день.  -  Профессор  улыбнулся,  и
Абигайль почувствовала, как бешено забилось сердце. - Останьтесь,  Абигайль,
я прошу вас.
   Она никак не могла понять его. Он был похож на дорогу-серпантин, когда не
знаешь, что ждет тебя за поворотом. Абигайль села  в  кресло  и  голосом,  в
котором не осталось и тени обиды, спросила:
   - А как вы назовете котенка?
   Профессор потрепал Колосса за ухо, и пес вздохнул от удовольствия. В этот
момент в комнату вошел Боллингер с подносом в руках, и ван Вийкелен объявил:
   - Мы должны дать имя котенку, Боллингер. Какие у вас предложения?
   Боллингер поставил поднос поближе к Абигайль, улыбнулся ей и задумался.
   - Ну, - произнес он наконец, - она ведь сирота? Так назовем ее Анни.
   Он выжидательно посмотрел на них.
   - Стишок "Сиротка Анни" помните? - объяснил старик и радостно заулыбался,
когда профессор с одобрением кивнул:
   - Прекрасное имя, Боллингер. Пусть будет Анни. Когда Анни немного  придет
в себя, Колосс спустится к ней в кухню, чтобы познакомиться.
   - Анни сейчас спит, - продолжал Боллингер, - я не стал  ее  трогать,  она
так уютно устроилась. Проснется - и я покормлю ее снова, правильно?
   - Да, Боллингер, каждые два часа давайте ей молоко, но понемногу.
   - Хорошо, - пообещал Боллингер. -  Я  с  вами  прощаюсь,  мисс  Абби,  до
свидания.
   Голос его звучал грустно, и Абигайль сразу заметила это.
   - Завтра мы встретимся, выпьем по чашечке кофе и  ты  мне  расскажешь  об
Анни!
   Профессор мягко и вежливо предложил:
   - А может, вы сами придете? Меня не будет дома дня два, и думаю, что Анни
не  помешает,  если  до  моего  приезда  вы  присмотрите  за  ней  вместе  с
Боллингером.
   - Это идея! - с энтузиазмом воскликнул старик. - Вы не  откажетесь,  мисс
Абби?
   Абигайль со светской сдержанностью согласилась, а в душе у нее  все  пело
от радости. Ей хотелось прийти  в  этот  старый  дом,  а  как  она  была  бы
счастлива жить здесь всегда! Она взяла со стола поднос и  чуть  не  выронила
его, внезапно осознав, что  без  профессора  -  с  его  тяжелым  характером,
угрюмостью и насмешками  -  дом  для  нее  потеряет  привлекательность.  Под
ледяной маской скрывался человек, которого она, увы, полюбила.
   Несколько раз он позволил ей заглянуть под эту маску, и у  нее  появилась
надежда, что когда-нибудь ей удастся узнать, что  же  скрывается  за  маской
безразличия? По  поводу  своей  привлекательности  у  нее  не  было  никаких
иллюзий: профессор мог влюбиться в нее не раньше, чем луна превратилась бы в
сыр, хотя чего только не случается  на  свете...  Она  протянула  профессору
чашку с чаем, затем налила  себе  и  вежливо  осведомилась,  не  тяготит  ли
Колосса городская жизнь.
   - Не думаю. Он имеет возможность вволю бегать утром и вечером по  аллеям,
я часто беру его с собой во Фризленд - у меня там дом.
   - Фризленд, - повторила Абигайль, - а где это?
   - Сто тридцать километров от города. Полтора часа на машине.
   - Это туда ездит Боллингер?
   - Да, у меня большой сад. Кстати, Боллингеру очень понравился дом.
   Он протянул Абигайль поднос с маленькими аппетитными пирожными, она взяла
одно и надкусила. Пирожное действительно было вкусным.
   - Да, Болли любит работать в саду. У него зеленые руки.
   - Зеленые? А что это значит?
   - Он умеет выращивать растения, и они как-то особенно пышно растут,  если
за ними ухаживает Болли, мне кажется, он их понимает и даже разговаривает  с
ними.
   Профессор отхлебнул глоток чая.
   - Как интересно. Значит, весной у меня будет необыкновенный сад.
   Абигайль поставила на стол свою чашку - хрупкую, тонкую до  прозрачности,
с бело-алым рисунком: надо будет спросить о ней  профессора  де  Вита,  и  о
великолепном серебряном чайнике для заварки.
   - Мне пора, - вежливо сказала Абигайль, в то время как ей ужасно хотелось
задержаться здесь подольше. Но ее собеседник всего лишь вежливо  поддерживал
светскую беседу и, казалось, не испытывал особой радости от ее  присутствия,
так что удерживать ее не стал. Он поднялся, провожая  ее  в  холл.  Сегодня,
заметила Абигайль, на комоде стояли тюльпаны -  десятки  красных  тюльпанов.
Они уже были у входной двери, когда профессор остановился.
   - Минутку, мисс Трент, а ваш шарф? Вы же завернули в него котенка!
   - Завтра заберу. Мне не холодно и идти недалеко. Ван Вийкелен  ничего  не
ответил, молча повернулся, подошел к шкафу у противоположной стены  холла  и
вернулся с шелковым платком.
   - Этот подойдет?
   Он сам расстегнул пуговицы на ее пальто,  завязал  вокруг  шеи  платок  и
застегнул на ней пальто. Абигайль промямлила несколько  слов  благодарности,
он ничего не сказал, а подошел  к  двери  и