то ограбить".
     И все же он замедлил свой бег. Маленькие магазинчики на улице, торгующие радиоаппаратурой, электроприборами, нижним бельем и трикотажем, были закрыты. Он в Париже, напомнил себе Джек. В конце концов, это чужой ему город.
     "Эй, Джейк, что ты вытворяешь?" - пытался вразумить себя Сторм. День был сумасшедшим. Он потерял часть своей компании. Может быть, он к тому же потерял рассудок, если бегает по парижским улицам во время снегопада? Может быть, этой женщины вовсе и не существует?! Обыкновенная галлюцинация, результат сильного стресса.
     Однако когда темноволосая незнакомка в мерцающей птичьей маске остановилась прямо перед ним под уличным фонарем и обвила себя руками, слегка подрагивая от холода, Джек понял, что перед ним женщина из плоти и крови.
     Всю свою жизнь он стремился заработать побольше денег и удержаться на плаву, обрести семью и добиться успеха во всех сферах своей деятельности. Достигнуть того, о чем всегда мечтал, будучи пареньком из Бронкса. И что бы он ни делал, он всегда руководствовался рассудком и никогда сердцем - теперь он понимал это.
     "Что с тобой, Джейк? Ты готов наделать нынешним вечером каких-нибудь глупостей, выставить себя круглым дураком? Как это называется - кризис зрелого возраста?
     "Пусть это кризис зрелого возраста, - нетерпеливо сказал себе Джек. - Я все же рискну".
     Она ждала, пока он пересекал улицу. Подойдя поближе и ступив в круг света под уличным фонарем, он разглядел, что она немолода - не девочка, но женщина в расцвете своей утонченной красоты.
     Она глядела на него блестящими глазами из-под маски с искусно выполненным хищным клювом, храня провокационное молчание.
     - Мадам, - галантно произнес Джек, - вы меня не знаете, но мне кажется, что я знаю вас всю свою жизнь. Вы будто одновременно явились из моего прошлого и будущего. Это нелегко объяснить, не правда ли? Но поверьте мне, - сказал он, - вы так притягиваете меня, что это даже не поддается описанию! Если бы я сказал, что всю жизнь мечтал о вас, вы бы, наверное, решили, что я безумец.
     Он сделал паузу, надеясь, что она понимает по-английски. А если нет? Черт, наверное, так было бы даже лучше!
     - Но мне показалось, что вы... проявили ко мне некоторый интерес. Иначе я бы не посмел последовать за вами. И, - завершил он фразу, неуверенно улыбаясь, - нас бы здесь не было.
     "Не очень-то складно у тебя вышло, Джейк, - сказал он себе, - в средней школе у тебя получалось гораздо лучше". Он не знал, как ему выпутаться из этого глупого положения.
     - Понимаете ли, - наконец искренне признался он, - я не привык предаваться мечтаниям, так сказать, поэтическим грезам. Если уж я мечтаю, то о каких-нибудь выгодных сделках или удачной рекламе. Но теперь в своих грезах я преследую женщину. Думаю, я гонюсь за чем-то, чего мне страшно не хватает в жизни.
     Джексон Сторм запнулся. Он понимал, что открывает перед незнакомкой свою душу, но нынче был необыкновенный вечер и он находился в необыкновенном расположении духа. Он беседовал с женщиной в костюме белой птицы и в то же время разговаривал сам с собой.
     Он склонил свою седеющую голову и посмотрел на дивную женщину.
     - Так в чем же я нуждаюсь? - почти шепотом произнес он. - Чего у меня нет? - Неожиданно его охватила невероятная жалость к самому себе, он вдруг понял, каким несчастным был последние несколько недель. - Чего мне не хватает, чтобы почувствовать себя счастливым? Вы не можете мне ответить?
     Молчаливая женщина подняла руки и сняла с лица маску. Волосы рассыпались по прекрасным плечам.
     На Джексона Сторма смотрела его жена.
     - Джек, глупый ты осел, - сказала Марианна Сторм, - все твои беды оттого, что рядом с тобой нет меня!

***

     Среди участников "Бала Белых Птиц" уже ходили слухи о том, что служба новостей "Рейтере" выпустит репортаж под заголовком: "Облинявшие птицы Жиля Васса - парижская сенсация".
     Никто не знал, правда ли это; корреспондент "Рейтере" еще не отдал свою статью в печать, вечер еще не подошел к концу, и тем не менее это колкое название циркулировало среди присутствующих.
     Одно было несомненной правдой: пока почти голые модели шествовали назад к антресолям после провала финала представления, вся аудитория поднялась на ноги и, скандируя, требовала появления молодого дизайнера.
     Парижане непостоянны, но Жиль Васс все же был одним из них. Его костюмы принимались с триумфом вплоть до того момента, когда они стали распадаться на глазах публики. Однако перед лицом столь невиданного в Париже события собрание знаменитостей приняло в свои сердца Жиля, его костюмы и несчастное "Небесное Кружево". В конце концов, разве не была эта троица французского происхождения?
     Потрясенный происходящим Жиль, по-прежнему в своих черных джинсах и свитере, был вытащен к подножию лестницы вице-мэром Парижа и главой французского Бюро текстильной промышленности. Жиля тепло обнимали, отдавая честь его смелости и таланту, а несколько съемочных групп, наконец прорвавшихся через парадные двери и сквозь кордоны охраны, взяли у него интервью.
     Джексон Сторм, к сожалению, не присутствовал во время триумфа Жиля, и никто не мог отыскать его. Николас Паллиадис несколькими минутами раньше покинул место действия в сопровождении парижских полицейских.
     Кристофер Форбс последовал за Элис и другими манекенщицами наверх.
     - Я не желаю с тобой говорить, - сказала ему Элис. Она хотела вернуть ему пальто, но так как была практически голой, прежде должна была найти свою одежду. - Я действительно не желаю ничего обсуждать с тобой, особенно то, что ты пытался сделать с Николасом Паллиадисом.
     - Я не пытался, - откликнулся он, следуя за ней по пятам, - я сделал.
     Элис пробиралась сквозь толпу моделей, освободившихся от того, что осталось от их костюмов, стилистов и гримеров, находившихся на разных стадиях шока, зевак и репортеров, прорвавшихся за ними наверх.
     - Элис, позволь мне все объяснить, - взмолился Форбс.
     Измотанная и опустошенная, Элис, казалось, не слышала его. То, что произошло с костюмами Жиля, было достаточно скверно. Однако картина уводимого полицейскими Николаса Паллиадиса была еще хуже. Контрабандист, торгующий оружием! И этот мужчина любил ее.
     Съемочная группа локтями прокладывала себе путь, желая заснять, как чувствуют себя модели после провального шоу. Манекенщицы громко протестовали. На этот раз Элис не попыталась прийти им на помощь.
     Корреспондент "Форчун" бродил за ней по помещению раздевалки.
     - Послушай, Элис, я поступил с Паллиадисом так же, как незадолго до этого он сам поступил с Джексоном Стормом. Еще утром Джек Сторм считал себя королем. А затем в Нью-Йорке члены "Паллиадис-Посейдон" выдернули ковер у него из-под ног. - Крис помогал ей разгребать кучу одежды в поисках ее вещей. - Вот как действует твой малыш Нико.
     - Он не мой малыш Нико.
     - Неужели, Элис? - бросил он. - Может быть, ты все же кое-что объяснишь мне?
     - Я не собираюсь ничего тебе объяснять! - Она рылась среди груды верхней одежды, ища свою куртку. - Откуда у тебя такое чувство превосходства над Николасом Паллиадисом? Он, по крайней мере, платит за то, что имеет. И при этом никогда не лжет в отличие от тебя.
     - Элис, я собирался рассказать тебе. Боже, поверь мне, я действительно собирался! - Кристофер Форбс заключил Элис в свои объятия. - Дай мне шанс, - взмолился он. - Я хочу жениться на тебе!
     Элис высвободилась из его рук и покачала головой:
     - Я так устала от обмана. Знаю, что я была глупой и испорченной, и во всем только моя вина. - Она имела в виду Николаса Паллиадиса, который не заслужил того, как она поступила с ним. - Кстати, именно я послала эти проклятые костюмы в химчистку.
     - Ты вовсе не глупая и не испорченная, - прошептал он. - Ты мужественная, очаровательная и самая прекрасная женщина, что я когда-либо видел. - Он намеренно сделал паузу. - И я знаю, кто ты на самом деле, но это ровным счетом ничего не меняет!
     Она подняла на него глаза.
     - Ты знал об этом с того самого момента, когда подобрал меня на авеню Фош.
     Он прикоснулся к ее губам кончиком пальца.
     - Послушай, забудь о Паллиадисе. Он тебе не пара. Ты ничего не могла с этим поделать.
     Фигура шофера "Даймлера" мелькнула в толпе, и вскоре он стоял перед ними, собираясь заговорить.
     Крис увидел его и резко повернулся спиной.
     - Греки - это свора международных пиратов. Уже то, как Паллиадис воспитывался, многое определило в его судьбе. Он никогда не станет лучше. Но, Элис, я могу сделать тебя счастливой.
     Элис пристально посмотрела на него. Боже, сколько раз она выслушивала те же самые слова от таких же привлекательных мужчин! Она невольно засмеялась.
     Форбс слегка нахмурился.
     - Мой брак даже нельзя назвать таковым, поэтому, если я подам на развод, это не вызовет особого удивления. - Элис продолжала смеяться, и он возмутился:
     - Чем, черт возьми, я тебя так развеселил?
     Элис вздохнула. Ее смех сменился печальной задумчивостью.
     - Николас Паллиадис никогда не просил меня доверять ему. - Во всех их шумных спорах о предательстве и обмане предметом разногласия было отнюдь не доверие. - Он думает, я бедная низкооплачиваемая модель, пытающаяся сделать карьеру. Этакая... золотоискательница!
     Она вспомнила выражение крайнего удивления на лице Николаса Паллиадиса, когда он сопротивлялся жандармам. Совсем непохоже на человека, занимавшегося нелегальной перевозкой оружия.
     - Его дед даже встречался со мной. Мистер Паллиадис желал убедиться, что я понимаю, что Николас никогда не сможет жениться на такой девушке, как я.
     Шофер Паллиадиса шагнул ближе, пытаясь вступить в разговор.
     - Послушай, Элис, - настойчиво повторил Крис. - "Паллиадис-Посейдон" обвиняется в том, что они прятали израильское оружие в специально оборудованных отделениях на своих танкерах, направлявшихся в Персидский залив. Это отвратительно. И это незаконно.
     Она подняла на него синие глаза.
     - Ты следил за ним той ночью, правда? Потому-то ты так кстати и оказался на своем автомобиле, чтобы подобрать меня на авеню Фош?
     Кристофер, тяжело вздохнув, провел рукой по волосам.
     - Что ты хочешь, чтобы я сказал на это?
     - Тебе необязательно было арестовывать его прямо посреди шоу, - с горечью в голосе произнесла Элис. - Ты просто хотел рассчитаться с ним. И сделал это самым подлым образом.
     Шофер "Даймлера" наконец вмешался.
     - Мадемуазель, пожалуйста, выслушайте меня. Николас хочет жениться на вас. Нико сказал деду, что сделает это даже без его разрешения!
     Форбс встал между ними.
     - Ты же не собираешься слушать эту ерунду?
     На лице шофера отражалось искреннее волнение.
     - Вы должны верить мне, мадемуазель. Что мог Нико поделать? Мы же греки - нельзя доносить на собственного деда!
     - Этот парень - матрос с яхты Сократеса, - в отчаянии произнес журналист, - он фактически вырастил Нико Паллиадиса. Ты не должна его слушать.
     Грек с хмурым видом отстранил Криса.
     - Нико долгие месяцы пытался выяснить, чем занимается его дед, и остановить его. Из-за этого он подвергался немалой опасности.
     Съемочная группа пробралась к ним сквозь толпу.
     - Фрейлейн, - начал репортер немецкого телевидения, осторожно подсовывая свой микрофон Элис под нос, - что вы думаете о вечерних событиях?
     Элис быстро дернула "молнию" на своих модных брюках, желая как можно скорее покинуть это место.
     - Без комментариев, - бросила она телевизионщикам.
     Лакис чудесным образом явился за ней именно в тот момент, когда она больше всего нуждалась в нем. Она решила обойтись без лишних объяснений.
     - Я должна сначала заехать в свою квартиру, - сказала Элис, хватая куртку, - кое-что захватить. Это ничего?
     - Как угодно, мадемуазель, - быстро откликнулся шофер.
     - Элис, не надо, не надо делать глупостей. - Форбс встал перед ней. - Давай лучше пойдем выпьем. По крайней мере позволь мне все объяснить.
     Элис понимала, что Крис Форбс поступил в соответствии со своими убеждениями. Она покачала головой.
     - Прежде всего, - сказала она, беря шофера за руку, - мне нужно найти телефон.
     - В машине. - Он умело разрезал толпу на ее пути. - "Даймлер" на стоянке перед "Опера".

***

     В большом фойе "Гранд опера" царило оживление. Большинство гостей сняли свои экстравагантные маски и головные уборы. После столь захватывающего вечера присутствовавшие на "Бале Белых Птиц" не торопились расходиться по домам.
     На улице по-прежнему шел снег. "Мерседес-Даймлер" стоял у обочины - изысканное сверхмощное чудо зимней ночи.
     Внутри оказалось довольно прохладно, несмотря на обогреватели, работавшие на полную мощность. Элис запахнула куртку, снимая трубку телефона.
     Потребовалось всего мгновение, чтобы набрать международный код, затем код Нью-Йорка и, наконец, основной номер, которому предшествовало еще одно цифровое кодовое сочетание. Она знала, что проникает через фильтры системы безопасности, что вскоре позволит ей переговорить с одним из самых могущественных людей в мире.
     Система сработала. В трубке раздался вежливый голос, осведомляющийся, с кем она желает связаться.
     Элис нахмурилась в полутьме серебристо-серого салона лимузина Николаса Паллиадиса. В известном смысле она возвращалась на круги своя. - Это Кэтрин Александрия Мелтон, - произнесла она в телефонную трубку. - Мне нужно поговорить с братом.

24

     В три часа ночи Жиль и Абдул перенесли в дизайнерскую комнату то, что осталось от костюмов с "Бала Белых Птиц". После этого привратник, оставив Жиля посреди развала из коробок с туфлями и картонок с головными уборами, удалился. Жиль включил лампу на своем чертежном столике и присел. В этот час безмолвие старого Дома моды Лувель несло успокоение. А Жиль нуждался в нем после такого ужасного дня.
     Проклятые де Бриссаки! Если Жиль и винил кого-то в случившемся, так это тех торговцев, фабрикантов шелка. То, что они с готовностью предоставили для работы ламинированное кружево, о недоброкачественности которого хорошо знали, было непростительно. Жиль ничего не ждал от американского воротилы Джексона Сторма, нью-йоркской дамочки, ведавшей связями с общественностью, и придурковатого вице-президента, отвечавшего за международное развитие фирмы... или даже от властного молодого инвестора, Паллиадиса. Но его соотечественники? французы! Какое вероломство!
     Жиль устало склонил голову на руки. Теперь Паллиадис находился в тюрьме, арестованный прямо посреди бала в "Опера", точно в какой-то нелепой голливудской комедии. Джексон Сторм исчез, и, похоже, никто не знает, где он.
     Питер Фрэнк перехватил Жиля, когда тот собирался уходить из "Опера", и заговорил с необычайной фальшью в голосе:
     - Мы знаем, что ты старался, Жиль, малыш, просто тебе не повезло. Утром приходи, как обычно, на работу, а там будет видно. - Питер Фрэнк избегал встречаться с Жилем взглядом. - Джексон Сторм сказал мне, что они с женой... э-э-э... немедленно уезжают на второй медовый месяц. Кажется, он что-то говорил о Рио-де-Жанейро.
     Казалось, все планеты во Вселенной объединились, чтобы оказать самое что ни на есть неблагоприятное влияние на этот проклятый вечер. Кто бы мог предвидеть, что его фантастические костюмы, представленные перед самой прославленной публикой сезона, превратятся к концу шоу в настоящую пародию? Вместо триумфального успеха новой смелой коллекции молодого дизайнера получилось скандальное стриптиз-шоу!
     Но неприятности на этом не закончились.
     Когда Жиль, уставший, разочарованный и промерзший до костей, прибыл в Дом Лувель, его встретил араб-портье. Он-то и вручил Жилю послание от принцессы Жаклин. По словам Абдула, записка недавно была доставлена на улицу Бенедиктинцев служащим принца Алессио Медивани.
     Стоя у лифта среди коробок и бумажных мешков, Жиль прочитал записку.
     Принцесса Жаклин, говорилось в ней (записка, очевидно, была написана рукой секретаря), благодарит мсье Жиля Васса за потраченное им на нее время и терпение и предполагает, что ему будет небезынтересно узнать, что ее светлость открывает в Нью-Йорке собственную компанию по производству купальных костюмов, где станет единственным ведущим дизайнером. Принцесса изъявляла сожаление о том, что ей более не придется работать вместе с мсье Вассом, но посылала ему самые искренние пожелания дальнейших успехов.
     Другими словами, принцесса Жаклин воспользовалась преимуществами своего положения и предприняла поспешное стратегическое отступление.
     Жиль был взбешен.
     Абдул, хватая его за руку, горько сетовал на то, что его сын Карим, бросив учебу в университете, поступил на службу к принцессе Жаклин в качестве ее личного телохранителя!
     Какое-то сплошное безумие.
     Жиль сознавал, что его собственное будущее было в тумане. Несмотря на то что под конец шоу-аудитория разразилась овациями в его адрес, он ступал по зыбкой профессиональной почве. Грядущая демонстрация весенней коллекции, важная во всех отношениях, должна была показать его состоятельность как дизайнера. Однако Жиль не был уверен, работает ли он теперь в этом злосчастном Доме моды Лувель. Греческий миллионер-инвестор находился в тюрьме, американский король моды внезапно занялся семейными проблемами, а костюмы фэнтэзи Жиля только что растворились на глазах зачарованной парижской публики и мировой прессы. Черт, ему все еще было трудно поверить в случившееся!
     Жиль оглядел дизайнерскую, чувствуя себя так, будто целых десять горестных лет пронеслось с тех пор, как он покинул комнату тем вечером. Пора было отправляться домой, но прежде следовало успокоиться; наутро Лизиан узнает о несчастье, а может быть, она уже видела происшедшее по телевизору. Он должен представить все в выгодном свете. Ради них обоих.
     Со вздохом Жиль потянулся, чтобы выключить флуоресцентную лампу, и услышал звук поднимавшегося лифта.
     Ему вовсе не хотелось снова видеться с Абду-лом. Он уже был сыт по горло его переживаниями из-за сына, который отправлялся в Америку с принцессой Медивани, искусительницей, оказывающей на него дурное влияние.
     Жиль поднял глаза и, к своему изумлению, увидел в дверном проеме не араба-портье, а почему-то взъерошенного Руди Мортесьера в полузастегнутом пальто.
     Некоторое время Жиль тупо смотрел на него. Он слишком переутомился. Его уже посещают призраки.
     - Жиль, малыш, - хрипло произнес призрак, - я только что испытал самое грандиозное переживание в своей жизни!
     Жиль начал сползать с табуретки.
     - Руди, что ты делаешь здесь? Ты знаешь, который теперь час? Сейчас же середина ночи!
     Руди бросил на него странный взгляд.
     - Я, Руди Мортесьер, провел с милой Лизиан десять часов. Только подумай об этом, - сказал он, возвышая голос, - я провел с этой изумительной женщиной, твоей женой, целых десять часов! Все это время я держал ее за руку и дышал вместе с ней. Усердно.
     - Боже мой! - Жиль ринулся к нему, спотыкаясь о мешки и коробки. - Руди, черт тебя побери... скажи же, в чем дело!
     - Разве я тебе еще не говорил? Жиль, мой дорогой мальчик, Лизиан в больнице... вместе с твоим новорожденным наследником!
     Жиль чувствовал себя так, будто получил удар в солнечное сплетение. Он прислонился к шкафу с бумагами, силясь отдышаться. Голова его шла кругом.
     - Она родила? - с трудом проговорил он.
     - Да, да! Что за чудесная женщина! Она позвала меня, Жиль, потому что не хотела лишать тебя великолепного триумфа нынешнего вечера, даже когда у нее начались схватки. Она так рисковала! Такая отвага! Я провел с ней все время до того момента, когда ее доставили в родильное отделение. Я просто потрясен! - Руди совершенно искренне возвел глаза к небесам. - Представляешь, я присутствовал при появлении на свет этих крошек!
     - Руди! - Жиль почти кричал. - Моя жена... С ней все в порядке? Это мальчик или девочка?
     - С Лизиан все хорошо. Она просто счастлива, - заверил его Руди. - Она хочет видеть тебя прям