ажив ее высокую грудь.
     Николас жадно вглядывался в это совершенное творение природы. Казалось, у него недостает решимости прикоснуться к белоснежной коже Элис.
     - Ты воплощение красоты. Неужели ты действительно существуешь? - Она понимала, что он не ждет от нее ответа. - Это пламя волос, белизна кожи!
     Паллиадис провел кончиками пальцев по ее вздымавшимся грудям, пробуя на ощупь их нежную шелковистость.
     Это прикосновение вывело Элис из состояния оцепенения. Она вздрогнула и отшатнулась от него.
     - Боже, я испугал тебя! - Паллиадис еще крепче обнял ее. - Нет, нет, я не сделаю тебе больно. Тебе нечего бояться. - Его лицо омрачилось. - Кто-то плохо обращался с тобой? В этом дело?
     Широко раскрыв глаза, сам не понимая, что с ней происходит в данную минуту, Элис могла лишь в смятении смотреть на него.
     - Э, - начала она, - я...
     Она не договорила.
     - Нет, нет, это невозможно! Ничего подобного не могло произойти: ты выглядишь слишком невинно. - Он наклонил голову. Его теплый рот коснулся ее губ и прочертил влажную линию от щеки до подбородка и вновь назад, стремясь разомкнуть ее губы. - Мне бы не хотелось думать о чем-либо подобном, - прошептал он. - Это все испортило бы.
     Элис видела прямо перед собой длинные ресницы Николаса, морщинки в уголках его глаз, завитки курчавых черных волос на лбу. Она почувствовала, как его тело затрепетало, когда он наконец проник языком между ее губ, запечатлевая столь сладостный и страстный поцелуй, что ее холодное сопротивление было окончательно сломлено.
     Она закрыла глаза, с легким трепетом предвкушения отдаваясь своим ощущениям. Однако Николас внезапно огпрянул от нее. Нащупав "молнию" на платье, он резко дернул ее вниз.
     - Теперь я желаю убедиться, так же ли совершенно в тебе все остальное.
     Тяжелое вечернее платье скользнуло вниз и упало на ковер у ее ног. Элис неожиданно оказалась в одном прозрачном нижнем белье, чулках и зеленых атласных туфельках. Груди и плечи были едва прикрыты ниспадающими прядями рыжих волос.
     Элис услышала, как он судорожно набрал воздух в легкие.
     - Боже мой, до чего же ты прекрасна!
     Элис качнулась к нему, охваченная странным физическим возбуждением, которое буквально сводило ее с ума. Неожиданно пробудившаяся чувственность пугала ее саму, наполняя тело болезненным томлением, требующим удовлетворения.
     - Тебе не стоило слишком много пить, правда? - прошептал он.
     Пить? Да, действительно, комната плыла перед ее глазами. Но она не была пьяна, с ней происходило что-то странное. Сильнейший трепет, который был ей неведом прежде, полностью овладел ее телом. Она не смущалась своей наготы перед этим незнакомым мужчиной, что само по себе уже было достойно изумления.
     "Закрой глаза, - сказала она себе, - и не думай ни о чем".
     Но отрешиться от происходящего было невозможно.
     Руки и губы Николаса Паллиадиса ласкали ее; его прикосновения были вездесущими. Элис слабела в его объятиях.
     - Да, - раздавался шепот в ее ушах. Он прикасался ртом, целовал и соблазнительно посасывал в тех местах, где уже побывали его искусные пальцы. - О да, да, - простонал он у нежной округлости ее груди, очерчивая ее темно-розовые ореолы и превращая соски в тугие точки.
     Элис льнула к нему, ее пальцы впивались в его плечи, когда он целовал ее длинную шею, плечи и руки, будто желая испробовать ее полностью. От потрясения и смятения она издала короткий страстный стон.
     Для Николаса это словно послужило своеобразным сигналом. Он отстранился и с невероятной быстротой скинул смокинг, затем рванул пуговицы на рубашке и сорвал ее с себя, возобновляя свои пылкие ласки.
     - Я хочу тебя, - прошептал он.
     Его обнаженная грудь, мощная и мускулистая, с жесткими черными волосками, прижалась к нагим грудям Элис. Они стояли перед огромным окном, так что весь Париж к северу от Эйфелевой башни мог лицезреть их. Она, во всяком случае, чувствовала себя так, будто находилась на ярко освещенной сцене перед переполненным залом.
     Он поднял ее на руки и понес по темному коридору в спальню, которая немного напоминала роскошную каюту первого класса на океанском лайнере. Темно-фиолетовое бархатное покрывало было откинуто на ночь слугами, открывая атласные простыни.
     Николас опустил ее на постель, нетерпеливо отбросив в сторону покрывало.
     Он встал в изножье кровати и, избавляясь от оставшейся одежды, не отрывал взгляда от Элис, от ее стройных ног в черных ажурных чулках и огненных прядей волос, разметавшихся по подушке. Элис пребывала в полном смятении. Ей было удивительно ощущать свою наготу, прохладу шелковистых простыней, пульсирующую горячими толчками кровь. Ее страх, оцепенение, владевшее ее телом, сменились любопытством, желанием испытать наконец новые ощущения. Пути к отступлению были отрезаны. Начиная с того момента, когда Николас расстегнул "молнию" на ее платье, он действовал в безумной спешке.
     Она попыталась сосредоточить внимание на поджаром мускулистом теле Николаса Паллиадиса, который действовал на нее самым невероятным образом: лежа на атласных простынях, Элис ждала его с какой-то обреченностью и рабской покорностью, словно бесправная наложница своего господина.
     Девушка медленно стянула чулки и уронила их на край кровати. Пока она проделывала это, Николас отшвырнул свои ботинки, следя черными глазами за изящным изгибом ее бедер и ровной поверхностью плоского живота с рыжим треугольником волос внизу. Он сорвал с себя брюки и отбросил их в сторону. Трусы полетели следом. Теперь он стоял перед роскошной кроватью беззастенчиво нагой и разглядывал Элис жаркими черными глазами.
     Кинув не него быстрый испуганный взгляд, Элис поспешно отвела глаза. Однако в ее сознании ярко отпечатался образ загорелого мускулистого мужчины с черной полоской волос, сбегающей по животу и переходящей в упругий покров, откуда вздымался напряженный член.
     Во рту у нее пересохло. Губы не слушались ее, трепещущее тело не откликнулось на внезапную настоятельную команду рассудка встать и убежать отсюда, пока еще не поздно. Она оставалась на месте и ждала, торопя события и страстно желая, чтобы все это поскорее осталось позади.
     Паллиадис повернулся и потянулся к брюкам, которые только что так поспешно отбросил на пол. Он вынул небольшой пакет, надорвал его, ловко справился с тонкой непрозрачной оболочкой презерватива.
     - Нет... я не могу... - слабо прошептала Элис.
     Зрелище его могучей мужской плоти вызывало острое возбуждение и одновременно пугало. Но это ее не успокаивало.
     Паллиадис уже был на кровати и стоял над ней на коленях.
     - Я не могу этого сделать, - сказала Элис, попытавшись подняться.
     Николас не обратил никакого внимания на ее слова. Он навалился сверху и вдавил ее в постель, нежно прикасаясь ртом к ее грудям. Ее соски словно только и ждали этой ласки, они налились и запульсировали желанием. Когда Паллиадис касался горячим ртом ее груди, она непроизвольно выгибалась, подставляя себя его губам, сминая пальцами скользкие простыни.
     - Мне надо идти! - слабо вскрикнула Элис, почувствовав его руки у себя между бедер.
     Незнакомые жаркие судороги страсти охватили ее, она едва дышала, когда он раздвинул ей ноги и проник внутрь нежными пальцами.
     - Постой! - воскликнула Элис и ухватила его за руку. - Ты не понимаешь, - пыталась вставить она в перерывах между его бешеными атаками и лихорадочными поцелуями, - есть кое-что, что мне действительно надо...
     - Не бойся. - Он дышал так же прерывисто, как и она. Его черные глаза стали бездонными. - Прости меня, - прошептал он. - Я слишком хочу тебя, чтобы ждать.
     Прежде чем Элис сообразила, что происходит, он всем телом навалился на нее, вдавил в постель, излучая сильнейшее желание, которому невозможно было противостоять. Он оказался между ее ног, и тело Элис уступило его напору.
     Элис цеплялась за остатки разума, стараясь укротить зов взбунтовавшейся плоти, но уже была не в состоянии контролировать реакцию своего тела. Николас Паллиадис творил с ней нечто невероятное, что причиняло ей боль и приводило в мучительное смятение. Тело ее перестало сопротивляться, оно жаждало вторжения этого могучего, страстного мужчины.
     Он не обращал внимания на ее борьбу, ошибочно принимая ее за проявление страсти.
     - Я больше не могу сдерживаться! - Его хриплый голос звучал в ее ушах.
     Элис затихла, придавленная его тяжестью, оглушенная мощным натиском, испуганная вторжением горячей твердой плоти в интимную глубину ее тела. Вдруг острая боль заставила ее замереть.
     Раскрасневшееся лицо Паллиадиса находилось в нескольких дюймах от ее лица, глаза его были закрыты. Когда он сделал новое усилие, Элис вскрикнула. Николас шептал ей какие-то слова, его сдавленный голос дрожал от удовольствия. Он ничего не замечал, пока Элис, почувствовав новый острый приступ боли, не вцепилась ему в волосы. Паллиадис замер, его глаза уставились на нее с удивлением.
     - Боже мой, - прошептал он. - Я ничего не знал...
     - Продолжай... - выдохнула Элис. - Теперь уже все равно...
     Черные глаза Николаса горели лихорадочным блеском, резко очерченное лицо словно превратилось в маску.
     - Но почему? - пробормотал он, задыхаясь.
     Он пытался выйти и не мог. Вместо этого его тело сотряслось в конвульсиях.
     - Все в порядке, - всхлипнула Элис. Это было даже хуже, чем она могла себе представить. Однако теперь уже ничего не изменишь. - Продолжай!
     Паллиадис судорожно вздохнул.
     - В порядке? Продолжать? - он выругался и закрыл глаза, погруженный в нее, не в силах сдвинуться с места.
     Элис была полна решимости довести начатое до конца. Она стиснула зубы и намеренно расслабилась под ним так, что он глубже вошел в нее. Когда она приподнялась, чтобы обвить тело Николаса ногами, последние остатки самообладания оставили его. Казалось, даже воздух вокруг них воспламенился.
     Все было кончено через несколько секунд, полных неистовства. Николас глухо застонал и опустился на нее, покрывая поцелуями ее лицо и губы, содрогаясь в мощном оргазме. Потом он, тяжело дыша, откинулся в сторону на сбившиеся простыни.
     Но через секунду Паллиадис уже соскочил с кровати.
     - Девственница! Проклятая девственница! - Ему удалось придать этому слову смысл отвратительного обвинения.
     Элис растерянно приподнялась на приведенной в беспорядок постели, прикрываясь простыней. Николас умудрился вознести ее до таких вершин наслаждения, что она дрожала и чувствовала себя почти удовлетворенной, хотя тело, перенесшее грубое вмешательство, болело. Если бы она знала, как все произойдет, лихорадочно подумала она, то никогда бы не затеяла эту историю!
     Она смотрела, как Николас, совершенно голый, вышагивает взад-вперед по спальне.
     - Черт возьми, что за шутки? - он перешел на французский, потом снова заговорил на английском. - Чего я не понимаю, так это почему ты не попыталась сторговаться со мной до того, как мы начали?
     Охваченная ужасом, Элис смотрела на него, подтянув простыню до подбородка.
     - Ну давай! - завопил он. - Ты же знаешь, что за девственность заламывают большую цену!
     Элис не задумывалась об этом. Она чувствовала себя абсолютно беззащитной перед гневом этого человека. Губы ее, казалось, распухли от поцелуев; на лицо упали пряди растрепанных рыжих волос.
     - Я не собираюсь с тобой торговаться, - возразила она.
     Николас не обратил на ее слова никакого внимания.
     - Девственница! Боже, я же грек, как ты не понимаешь! - в его голосе звучала едва сдерживаемая ярость. - Девственницы предназначены для замужества! - Он развернулся и стремительно пересек комнату. - За всю жизнь у меня ни разу не было девственницы. И я никогда не жалел об этом. - Он разъяренно накинулся на нее. - И я, черт возьми, не собираюсь на тебе жениться! Если ты надеялась заманить меня в ловушку, то ты проиграла!
     Морщась от болезненного ощущения, Элис постаралась лечь удобнее. Ей так хотелось, чтобы он перестал кричать. Когда она приподняла простыню, почувствовав что-то теплое и липкое под собой, то обнаружила большое темно-красное пятно крови. Чувство вины и отчаяния охватило ее, такое острое, что она чуть не разрыдалась. "Что я с собой сделала?" Ее всегда укоряли за опрометчивость и легкомысленное пренебрежение неизбежными последствиями. О Боже, теперь она видела справедливость этих обвинений.
     Николас Паллиадис, разъяренный, как тигр, кружил вокруг нее.
     - Это была западня! И я сам кинулся прямо в нее. Мне следовало пошевелить мозгами, прежде чем снимать штаны. - Его лицо исказила дикая ярость. - Это все часть какой-то грязной интриги, какого-то дьявольского плана, так?
     Элис испуганно посмотрела на него.
     - Как ты только...
     - Как я что? - Он наклонился над кроватью, чтобы схватить ее за обнаженную руку. - Как я догадался? Думаешь, я глуп? У меня могущественные враги, которые жаждут уничтожить мою семью. - В его глазах блеснуло бешенство. - Они пойдут на все, чтобы насладиться победой.
     - Я вовсе не это имела в виду!
     - Неужели? - Николас кинул на кровать какой-то маленький сморщенный предмет. - Он порвался, - взревел он. - Тебе и кому-то еще, кто участвует в этом грязном деле, сегодня здорово повезло. Презерватив порвался.
     Элис соскользнула с противоположной стороны кровати, стараясь вспомнить, где оставила свою одежду.
     - Я не имею к этому никакого отношения, что бы там ни... - она украдкой перевела взгляд на предмет, лежавший на постели, -...случилось.
     - Не имеешь, черт возьми?! Он порвался, потому что ты оказалась девственницей! На это вы и рассчитывали.
     Николас внезапно поставил колено на край кровати, схватил Элис за плечи и грубо встряхнул ее.
     - Сколько вы хотите? В чем суть вашего шантажа? Сколько стоит твоя девственность? Или ты выставишь это как сексуальное домогательство? - Он еще раз с силой тряхнул Элис. - Я не собираюсь на тебе жениться, сучка!
     - Ты сумасшедший! - Она оттолкнула его руки. - Я хочу уйти отсюда как можно скорее.
     Но он удерживал ее.
     - Что у тебя и твоих дружков на уме? В чем вы станете меня обвинять?
     Элис вырвалась из его рук, пытаясь собрать свою одежду. Паллиадис неотступно следовал за ней.
     - Или вы собираетесь подождать, - прокричал он ей в ухо, - и взвинтить цену, когда через несколько недель ты объявишь, что беременна? Я угадал?
     Элис вновь оттолкнула его, но он проворно схватил ее за плечи и снова энергично тряхнул.
     Элис подумала, что с безумием этого ужасного вечера ничто не может сравниться. Она вытерпела болезненный, унизительный половой акт, а теперь боролась с психом, который вбил себе в голову, что она станет шантажировать его! Она чувствовала себя оскверненной и мечтала только о том, чтобы поскорее оказаться подальше отсюда. Она так надеялась обрести безопасность, идя на такую жертву. А этот тип думает, что угрожают именно ему!
     - Лучше позволь мне уйти, - произнесла Элис, едва не плача. - Кое-кто сейчас наблюдает за нами, уж они-то позаботятся, чтобы я не пострадала!
     Он отдернул от нее руки, как от прокаженной.
     - Вот мы и подошли к сути дела. - Мускулы на его обнаженной груди перекатывались, когда он сжимал и разжимал кулаки. - Значит, у тебя есть дружки, которые за всем наблюдали. Люди, которые "позаботятся, чтобы ты не пострадала"? - Его губы искривились в насмешке. - А ты пока подождешь до тех пор, пока не выяснишь, забеременела от меня или нет?
     - Ты в своем уме?
     Она поморщилась, обнаружив, что нуждается в прокладке: у нее все еще шла кровь. Это была последняя капля в чаше унижений. Элис чуть не разрыдалась.
     Она понимала, что совершила ужасную ошибку. Она не желала становиться любовницей Николаса Паллиадиса, вообще чьей-либо любовницей! Что, ради всего святого, ее заставило пойти на такое? Элис инстинктивно избегала секса, а теперь убедилась, что он действительно омерзителен!
     Ее план обернулся против нее же самой. Что бы ни вытворял Роберт, он не может желать ей зла. Ей еще повезло, что не произошло нечто более ужасное! Элис подавила подступившие к горлу рыдания.
     Ей надо побыстрее одеться и бежать отсюда! Она устремилась в гостиную.
     - Ты никуда не пойдешь! - Паллиадис метнулся за ней, быстрый, как хищник. - После того, что случилось, я не могу тебя так просто отпустить!
     Элис, не обращая на него внимания, собирала свою одежду. В тусклом свете гостиная показалась ей унылой и необычайно пустой. Девушка подхватила туфли и загадочно мерцающее платье, небрежно брошенное у окна. Пальто висело на спинке кресла.
     Николас Паллиадис стремительно приближался к ней, застегивая на ходу брюки.
     - Слышишь меня? Ты никуда не пойдешь до тех пор, пока я не вызову своих адвокатов!
     Элис торопливо натянула изумрудное платье Мортесьера, ощутив холодное прикосновение тяжелой ткани. Незастегнутые края его распахнулись, когда она нагибалась, чтобы взять пальто.
     В ту же секунду перед ней возникла мрачная фигура Паллиадиса.
     - Я хочу, чтобы завтра мои адвокаты отвезли тебя на осмотр к гинекологу. - Он замолчал, глядя на нее. - Черт... я сам отвезу тебя в больницу. Сегодня же!
     Элис проскользнула мимо него. Какой смысл объяснять этому глупому и упрямому миллионеру, что произошла ужасная ошибка? Все равно он ничего не поймет.
     - Выпусти меня отсюда! - Одной рукой она старалась застегнуть "молнию" на спине, другой удерживала зеленое атласное пальто.
     У самых дверей Паллиадис преградил ей дорогу.
     - Дьявол! - бушевал он. - Возвращайся в постель. Я хочу сполна получить то, что мне причитается за мои деньги.
     Элис продолжала отступать к выходу.
     - Не прикасайся ко мне. Иначе тебе придется сильно пожалеть об этом!
     - Кто эти типы, что стоят за тобой? Назови их имена. - Он снова устремился на нее. - Прежде чем ты выудишь из меня деньги, я упрячу этих сукиных детей за решетку!
     Лифт оказался как раз перед ней. Элис засунула туфли под мышку и другой рукой сорвала с ушей серьги.
     - Мне ничего от тебя не надо! - Она швырнула в него сверкнувшие на лету бриллиантами серьги. - Забирай свои поганые стекляшки.
     Серьги ударились о его голую грудь и упали на пол.
     Элис ринулась к двери лифта. Николас Паллиадис протянул руку, чтобы остановить ее, и схватился за край распахнутого на спине платья. Он дернул ткань на себя. Нейлоновые нитки, использованные Руди Мортесьером для пригонки сложных зеленых деталей кроя, порвались с протяжным треском, и россыпи стеклянных бисеринок полетели в разные стороны, как брызги фонтана.
     Элис впрыгнула в кабинку лифта, придерживая перед платья, готового свалиться с нее.
     Паллиадис выругался на смеси разных языков. Он ринулся было за ней, но двери лифта неумолимо закрылись под мелодичный звон колокольчиков.
     Элис принялась нажимать на кнопки внутренней панели. Пока лифт спускался, она слышала громкий топот - это Паллиадис мчался вслед за ней по лестнице.
     Ей удалось надеть туфли и натянуть на порванное платье атласное вечернее пальто. При каждом движении маленькие каскады бисера проливались на пол кабины лифта. Как только лифт остановился и створки двери поползли в стороны, Элис устремилась наружу, пробежала мимо охранника в холле и выскочила на авеню Фош.
     Тротуары были белы от выпавшего снега. Проваливаясь в снег и поскальзываясь, Элис ринулась вниз по улице, в любую минуту ожидая услышать голос Николаса Паллиадиса, приказывающего ей остановиться.
     Неожиданно из темноты вынырнули автомобильные фары. Машина притормозила, стекло на двери со стороны водителя поползло вниз.
     - Что случилось? - Мужчина говорил по-английски. Машина медленно катила рядом с Элис, невольно ускорившей шаги. - Могу ли я чем-нибудь помочь? - У него были правильные черты лица и обезоруживающая улыбка. Говорил он с американским акцентом. Тут как тут. Будто поджидал ее.
     Элис остановилась, дрожа на холодном ветру. Мужчина в машине наклонился над передним сиденьем и в следующую мин