звлекла несколько снимков моделей Жиля Васса из вороха бумаг, который Джек вывалил из папки, и незаметно подтолкнула фотографии вперед, чтобы босс случайно не пропустил их.
     - Журнал "Форчун", Джек, ты же о нем знаешь, - напомнила Минди. Она многозначительно посмотрела на сотрудницу отдела по связи с общественностью, стоящую в дверном проеме. - Они собираются делать серию статей о том, как ты открываешь Дом моды Лувель.
     - Еще один проклятый писака, который желает путаться у меня под ногами.
     Сотрудница вышла, прикрыв за собой дверь. Он откинулся на спинку стула, держа фотографии в руке.
     - Я ответил отказом, разве ты не помнишь? Ненавижу журналистов после того, что в прошлом году устроил мне "Уолл". Я забраковал эту идею еще в Нью-Йорке.
     Если Джек начнет вспоминать все свои старые обиды, Минди непременно опоздает на самолет.
     - Ладно, оставим "Уолл-стрит джорнэл". Но это не просто журнал о торговле тряпками, а всемирно известное издание, публикации которого вызывают доверие. Мы можем воспользоваться случаем. Этот Крис Форбс завоевал Пулитцеровскую премию за статью об американской автомобильной индустрии.
     Джек скорчил гримасу.
     - Специалист по автомобилям? Существует ли кто-нибудь, кто разбирается в модном бизнесе? Или я слишком много требую?
     Он отложил фотографии и взял номера французских журналов "Эль" и "Вог", помеченные для просмотра. К ним прилагалось несколько рекламных проспектов с материалами о зимней коллекции Жиля Васса. Джек облокотился на стол, выражение его лица красноречиво свидетельствовало, что модели Жиля Васса понравились ему не намного больше, чем в первый раз, когда он просматривал его работы.
     - Жиль большой новатор в своей области. - Минди вытянула шею, рассматривая снимки в руке Джека. - У него определенно есть будущее.
     Джексон Сторм недоверчиво смотрел на лиловое пальто из велюра. На следующей странице разворота рыжеволосая модель демонстрировала сверкающее одеяние, которое плотно облегало ее тело. Все модели были из последней коллекции Руди Мортесьера. Однако надпись гласила: "Дизайн Жиля Васса".
     - Свежий, прогрессивный талант - как раз то, что интересует сейчас инвесторов. - Минди никогда не была поклонницей Жиля Васса, но "Вуменс вэа дейли" и другие модные журналы пророчили большое будущее дизайнеру, которому было всего лишь двадцать с небольшим.
     - У него буйная фантазия. - Джек смотрел на фотографии. - Для кого, собственно, предназначается эта одежда - для пришельцев из космоса?
     - Джек, он делает и классические вещи для Руди Мортесьера - свадебные платья, деловые костюмы. Работы Жиля могут очень хорошо распродаваться. В области высокой моды давно не появлялось новых ярких имен. - Минди снова бросила взгляд на часы. - Жиль нам подойдет. Кроме того, - добавила она, - его жена беременна. Ему понадобятся деньги.
     На энергичном загорелом лице Джексона Сторма застыло задумчивое выражение. Что правда, то правда - инвесторы клевали на свежие молодые таланты. А ему во что бы то ни стало надо было привлечь их капиталы.
     Пару месяцев назад ему удалось заинтересовать проектом Дома моды Лувель группу французских банкиров, однако после невероятно долгой и пустой болтовни финансисты заметно охладели к его идее, ссылаясь на проблемы с займами для стран "третьего мира". Осталась лишь темная лошадка - корпорация "Паллиадис-Посейдон", гигантская судовая компания, которой владели и управляли, по мнению Джексона, психически неуравновешенные греки. Один Бог знает, в каких отношениях они находятся с высокой модой. Если вообще знают, что это такое.
     Он смотрел на журнальные фото одежды Жиля Васса с выражением человека, загнанного в угол.
     - Это разве пальто? Мой дядя Морис Лифшиц, лучший закройщик на Тридцать первой улице - Боже, упокой его душу! - блевать бы на него не стал. Это не пальто, это чертовы доспехи камикадзе!
     - Самурая, Джек, - машинально поправила Минди, рассматривая фотографию. Что прямо, что вверх ногами, изображение производило одинаково обескураживающее впечатление. - Доспехи самурая.
     - Самураи, гейши, камикадзе - все едино.
     Он поднял отпечатанный на машинке отчет, где говорилось, что Жиль Васс, похоже, готов расправить свои профессиональные крылышки и оставить Руди Мортесьера. Там также упоминалось, что молодой дизайнер зарабатывает не Бог весть сколько денег.
     - Паренек уже заявил о себе у Мортесьера, - заметила Минди. - У него хорошая репутация.
     Джек Сторм некоторое время колебался, прежде чем продолжить разговор о Жиле.
     - Я слышал, Жиля Васса и Руди Мортесьера что-то связывало. Они, случайно, не были любовниками?
     Минди выглядела обескураженной. Ей было важно только то, что Жиль Васс, как заверили ее французские агенты, не имеет письменного контракта со своим нанимателем. Неужели любопытство Джека осложнит все дело?
     - Тебе необязательно принимать решение сегодня, - предусмотрительно сказала она. - Послушай, почему бы тебе теперь не побеседовать с репортером из "Форчун"? Мне придется поспешить на "Конкорд"...
     - Ты не ответила на мой вопрос.
     Она тяжело вздохнула.
     - Жиль Васс женат, Джек. У него скоро будет ребенок.
     Он фыркнул.
     - Это еще ни о чем не говорит! Все стали скрытными, когда узнали о СПИДе. Да у него могло быть хоть десяток жен. - Джек раздраженно пролистал страницы журналов "Эль" и "Вог", отметив, что все работы Жиля Васса демонстрирует одна и та же рыжеволосая манекенщица. - Но девушка мне нравится. - Огненно-рыжие волосы и удивительные глаза, без сомнения, могли способствовать успеху любого дизайнера. - Какую сумму она получает за демонстрацию моделей этого парня?
     Минда знала, что Джек никогда не мог устоять перед красивой женщиной. Существовало множество длинноногих красавиц - "открытий "Сторм-Кинга", большинство из которых благодаря влиянию Джека получили выгодные контракты. Несколько моделей Джексона Сторма сделали очень успешную карьеру в кино и на телевидении. А кроме того, была одна прелестная "джинсовая" девушка, ставшая лицом их фирмы, производившей одежду в стиле вестерн, Сэм Ларедо. Из-за нее чуть было не развалился брак Джека.
     Они подумали об одном и том же, одновременно повернувшись к фотографии в серебряной рамке, стоявшей на столе Джексона Сторма. Снимок был сделан несколько лет назад для популярного иллюстрированного журнала и изображал бывшую модель Марианну Сторм, сидящую в гостиной своего изысканного дома в Коннектикуте с двумя хорошенькими юными дочерьми. Миссис Джексон Сторм и дочери.
     Интересно, думала Минди, сколько газетных и телевизионных интервью цитировали слова Джека о том, что он любит свою жену и никогда бы не смог полюбить другую женщину и стать причиной семейной трагедии? И хотя Джек любил продвигать молодые таланты, Марианна всегда давала ему знать, когда очередная протеже начинала переигрывать свою роль.
     Пока Минди размышляла о семейных проблемах Стормов, Джек повернулся и вновь обратился к бумагам, разложенным перед ним на столе.
     - Так скажи мне, на что будут похожи модели Жиля Васса, если их станет демонстрировать кто-то иной? Эта девушка - часть его программы?
     - Джек... - начала было Минди, но в этот момент в дверях вновь появилась Кэнденс.
     - Мистер Сторм, - быстро произнесла она. - Жаль беспокоить вас во второй раз, но у нас проблема. Здесь человек, который не...
     Дверь распахнулась с такой силой, что ее матовое стекло задребезжало, грозя вот-вот вылететь и разбиться вдребезги.
     Возмутитель спокойствия остановился в дверном проеме. Более шести футов роста, худой и гладкий, как пантера, в черном пальто, он имел чрезвычайно надменный вид. Присутствующие в комнате поняли, что это не репортер из "Форчун".
     - Я Николас Паллиадис, - возвестил он резким голосом, будто этим было все сказано.
     Однако такая манера говорить возымела свое действие.
     Джексон Сторм поднялся на ноги. "Грек", - подумал он в первую же минуту. Однако такой визит без всякой предварительной договоренности вряд ли подходил для деловых отношений. Даже в безумном мире высокой моды. Тем не менее Джексон стиснул зубы и напомнил себе, как отчаянно нуждается в поддержке для своего предприятия.
     - Замечательно. - Джек осмотрелся в поисках свободного места, но Минди опередила его, направившись в соседнюю комнату, где стояло несколько стульев.
     Мужчина в дверях не двинулся с места. Его черные миндалевидные глаза, орлиный нос и плотно сжатый рот придавали ему далеко не дружелюбный вид. Дорогая и элегантная одежда не смягчала впечатления. Николас Паллиадис выглядел скорее как бандит с балканских гор, но не греческий миллионер и аристократ.
     Джеку всегда было трудно разбираться в греческих фамилиях. Ниархосисы, Гуландрисы, Онассисы, Эмбирикосисы - их было слишком много. Однако что касается Паллиадисов, их было трудно забыть. Скандальные газеты, такие как "Нэшнл инквуйрер", вели нескончаемую хронику их сенсационной жизни - свадьбы, любовницы, вражда и даже предполагаемые убийства. Глава клана, известный старик Сократес Паллиадис, ныне был прикован к постели - этакая девяностолетняя злобная мумия, чья прошлая карьера имела дурную репутацию даже в кругу греческих судовладельцев.
     Этот молодой тигр с суровым лицом, облаченный в черное пальто и шляпу, был внуком Паллиадиса и управляющим корпорации. В другое время Джек не стал бы мараться, общаясь с такими людьми, как Паллиадис. Однако именно теперь он нуждался в греческих деньгах.
     - Я побывал на показе зимней коллекции Мортесьера. - Николас Паллиадис сделал паузу, пока Минди возвращалась, таща за собой еще один стул. Он посмотрел на нее с едва заметной вспышкой любопытства. - Днем я видел коллекцию Васса. - Он говорил ровным, лишенным всяких эмоций голосом. - Если вы заполучите его в качестве своего дизайнера, "Паллиадис-Посейдон" определенно проявит заинтересованность.
     Джексон Сторм все еще стоял, протягивая руку для рукопожатия, которому, как он слишком поздно осознал, так и не суждено было состояться. "Вот сукин сын, - проговорил он про себя, неприятно пораженный, - а парнишка-то первосортный мерзавец и продолжает совершенствоваться в этом направлении".
     - Рад слышать это. - Джек не позаботился скрыть сарказм в своем голосе. - Значит, вы думаете, мне следует нанять Жиля Васса, мистер Паллиадис? - Он улыбнулся, обходя вокруг стола. - А скажите-ка, что, вы думаете, я могу...
     Однако Николас Паллиадис обогнул предложенный ему стул и двинулся к двери.
     - И девушку, - добавил он на ходу. - Наймите модель по имени Элис. - Его голос уже прозвучал из коридора. - Без нее сделка не состоится.
     Дверь кабинета с шумом захлопнулась, и наступила тишина.

3

     Снегопад продолжался: густая пелена обволакивала Город Огней. Из окна своей рабочей комнаты Жиль Васс смотрел на авеню Монтень, с тревогой думая о том, как он доберется домой. В эти дни он ездил на работу на мотоцикле, предоставив старенький "Рено" в распоряжение Лизиан. На покрытой снегом дороге его "Ямаха" превращалась в неуправляемый кусок металла. Особенно если учесть, что Жиль как истинный француз любил проехаться на большой скорости.
     Запорошенная снегом авеню Монтень тянулась на несколько кварталов от дорожного кольца Елисейских полей до площади Альма и набережной Сены. Наводненная домами высокой моды, эта артерия города приобретала сходство с Елисейскими полями, некогда считавшимися самой изысканной улицей мира. Фирмы таких ведущих производителей, как Нина Риччи, Диор, Жан-Луи Шеррер, Ги Ларош, Хане Мори и Валентино располагались на авеню Монтень. Здесь же обосновались ювелиры Хэрри Уинстор, Жерар, Булгари и Картье, а также фирмы Порто, поставщика мануфактурных товаров семьям европейским монархов, Луи Виттона, знаменитого мастера по изготовлению кожаных изделий. Бутики демократично соседствовали с резиденциями самых выдающихся фамилий Европы: принцессы Паулины де Крой, графа и графини Тьерри де Геней, мультимиллиардера Аднана Кашогги, ныне отбывавшего тюремное заключение за международные махинации, и балканского принца Александра с супругой.
     Для Жиля достаток и аристократизм авеню Монтень были привычным явлением; его интересовал лишь снегопад. Он отметил, что "Кристиан Диор" с характерной сине-белой яркой входной дверью закрылся раньше обычного. Закончил работу и находящийся дальше по улице "Карвен". Голые ветви платанов на парковой линии авеню сверкали тысячами обледеневших крошечных фонариков. Под этим блестящим балдахином ряд "Роллс-Ройсов" и "Мерседесов" с шоферами на передних сиденьях стоял в ожидании запоздавших клиентов "Валентино" и "Мори". Даже в праздничное межсезонье дома моды на авеню Монтень работали над сделанными в последнюю минуту заказами к рождественским балам и знаменитым, пользующимся огромным успехом во всем Париже новогодним празднествам.
     По шуму, доносившемуся из коридора, Жиль заключил, что ателье Мортесьера тоже закрывается пораньше. Первая группа швей простучала каблучками вниз по стальным ступенькам черной лестницы. Переговариваясь на парижском жаргоне, они громко сетовали на холод, выбегая через двери для служащих и направляясь к станции метро и дальше, к своим жилищам в бетонных конструкциях рабочих районов восточного Парижа.
     "Пора идти", - подумал Жиль, надеясь, что снег не сменится ледяным дождем, как уже часто происходило этой зимой. В любом случае, прежде чем добраться до своей маленькой квартирки в районе Оперы, ему предстоит почти час езды через наводненный транспортом Париж.
     Жиль потянулся через чертежный стол, чтобы выключить свет, и в эту минуту ему на глаза попался набросок, над которым он недавно работал. Он застыл, вглядываясь в эскиз, и с изумлением осознал, что там, где обычно чертил лишь пустой овал, нарисовал лицо жены.
     Боже милостивый, о чем же он думал? Прелестное личико Лизиан едва заметно улыбалось ему, являя собой неопровержимое доказательство его рассеянности.
     "Опять", - подумал он, мрачнея. Жиль вынул кнопки, прикреплявшие лист бумаги к доске. Эти спокойные, проникнутые особой красотой черты лица, несомненно, принадлежали Лизиан, когда-то топ-модели Галаноса и до сих пор, по мнению Жиля, самой прекрасной женщине в Париже. Ныне она удалилась от дел, собираясь вскоре стать матерью.
     "Моя жена", - подумал он в неудержимом порыве нежности. Жиль стеснялся своих пылких чувств к Лизиан, которые испытывал спустя три года после женитьбы; это было проявлением мещанства, но он ничего не мог с собой поделать. Столько времени прошло, а он по-прежнему мог часами разглядывать свою чудесную жену. Его глаз художника до сих пор восторгался этой классической французской красотой - будто изваянными чертами смуглого лица, мечтательными темными глазами, излучавшими нежный соблазн. К сожалению, будучи на восьмом месяце беременности, она считала, что выглядит безобразно. "Я ужасна, уродлива и глубоко несчастна!" - отчаянно выкрикнула она Жилю этим утром, когда тот попытался обнять ее. Уходя, он оставил жену, рыдающую в постели.
     "Здесь еще дело в возрасте", - подумал расстроенный Жиль. Ему было двадцать четыре. Лизиан - тридцать два. Просто смехотворно придавать значение восьмилетней разнице. Боже, он-то думал, что такие пустяки давно уже не волнуют ее!
     Жиль скомкал эскиз и бросил его в мусорную корзину. Нельзя так рассеивать свое внимание, даже несмотря на то, что в последнее время ему все чаще приходилось заниматься рутинной работой: трудиться над дизайном туалетов для арабских и японских нуворишей. Ему не нравилось создавать банальное приданое для пансионных девственниц из старинных аристократических семей Франции, которые "удачно" выскакивали замуж. Ему претило подгонять лучшие вдохновенные творения из коллекции Мортесьера для немолодых бесформенных американок. Мало утешения было и в том, что это отвратительное свадебное платье для датчанки, над которым он трудился, будет приписано таланту Руди, сделавшему себе репутацию именно на таких романтических, устаревших фасонах. Работая над подобными вещами, Жиль был рад сохранить свою анонимность.
     Здание покидали секретарша из офиса и одна из консультантов салона. Они громко прощались друг с другом, и их голоса гулким эхом разносились по опустевшему зданию. Дом Мортесьера, хотя и не столь большой, как крупнейшие бизнесцентры Кардена и Сен-Лорана, все же имел один из самых многочисленных штатов сотрудников в Париже.
     Жиль бросил взгляд на наручные часы. Почти восемь. Достаточно поздно для усталого француза, который соскучился по своей жене, хорошему ужину и домашнему комфорту. Он выключил свет над чертежным столом и закрыл за собой дверь рабочей комнаты.
     Когда он спускался по лестнице, его нагнала манекенщица-эфиопка.
     - Ну что, Жиль, скоро ты заделаешься папашей, а? - Айрис выросла в лондонских трущобах и говорила с африканским акцентом на английском кокни. - Скажи-ка мне, дорогуша, ты все еще сидишь на голодном пайке?
     На скулах Жиля появились красные пятна. Черт, даже модели в курсе его семейных проблем! Он пробормотал что-то себе под нос и поспешил прочь, а понимающий смешок Айрис летел ему вслед.
     Дверь последней примерочной комнаты оказалась открытой. Жиль остановился, пропуская спешащих домой швей и размышляя, стоит ли ему отрывать Руди, чтобы попрощаться. Великий кутюрье в этот миг стоял на коленях напротив зеркальной стены примерочной и подкалывал подол зеленого, расшитого бисером вечернего платья, которое было почему-то надето на Элис. Она обычно не демонстрировала подобные модели. Внезапно Жиль вспомнил зловещего молодого грека, явившегося на дневное шоу.
     "Элис идет с ним", - удивленно подумал он. Раньше она всегда избегала свиданий с клиентами и вела себя сдержанно и отстраненно.
     В следующую секунду он сказал себе, что все модели имеют любовные интрижки с клиентами. Не его дело, как Элис проводит свои вечера.
     Все же Жиль помедлил у двери. Платье было яркого едко-зеленого цвета, украшенное тысячами искрящихся стеклянных бусинок. Верх представлял собой свободно шнурованный корсаж, переходящий в укороченную прямую юбку, которая заканчивалась бисерной бахромой. Платье казалось чисто голливудским, скорее театральным костюмом, чем моделью высокой моды. Кое-что Руди заимствован, сознательно или нет, у американского дизайнера Боба Макки, который создавал одежду для кинозвезд и рок-певцов.
     Жиль надеялся, что Руди понимает, что делает, одалживая манекенщице на вечер этот наряд. Зеленое платье было невероятно дорогим, потому что бисерная вышивка делалась исключительно вручную. По стоимости вечернее платье можно было бы сравнить с хорошим норковым манто.
     Конечно, существовала в домах моды давняя традиция наряжать ведущую манекенщицу в какую-нибудь коллекционную вещь, если важный клиент желал провести с ней вечер. Кутюрье оказывал услуги своим самым богатым и влиятельным покупателям, а греческий миллионер, без сомнения, входил в их число. Но, Боже мой, какая будет потеря, если что-нибудь случится с этим платьем!
     Жиль заставил себя отвернуться. То, что делает Руди, касается только его самого. В конце концов, появление Элис в этом платье в одном из лучших парижских ночных клубов сделает Руди такую рекламу, которая окупит известный риск такого шага. Жиль проголодался и был озабочен тем, как бы поскорее добраться домой. Как скверно ни чувствовала себя Лизиан, будучи хорошей женой, она всегда готовила к его приходу отменный ужин.
     Жиль надел мотоциклетный шлем и поспешил к боковой двери. Ему не терпелось увидеть жену.

***

     Элис лишь мельком видела проскользнувшую в дверях фигуру Жиля. Но и этого было достаточно, чтобы заметить выражение его лица. Колючий взгляд Жиля заставил ее съежиться.
     - Элис, почему ты дрожишь? - Руди положил ладонь на колено манекенщицы, чтобы успокоить девушку. - Мне не удастся закончить с этой юбкой, пока ты так дергаешься, - пожаловался он.
     Элис смотрела в опустевший дверной проем.
     - Пожалуйста! - Руди слегка похлопал ее по бедру. - Стой спокойно или мне