по болотам, выискивая ненавистных вьетконговцев.
     Однажды я здорово набрался в баре близ Хейзел-Гарденс, и Дарла Джин забралась ко мне на колени. Я не мог этого выдержать. Я посадил ее в джип и отвез к старым докам Бомонтов, в самое темное место, которое я только мог найти, и взял ее. Я проделал это несколько раз. Никак не мог остановиться. Она была в полном восторге, как и я. Я понял, что могу делать это с женщиной. При условии, что вокруг достаточно темно.
     Рейчел, - его хриплый голос звучал покорно, - я не должен был тебя трогать. - Взглянув на нее, он улыбнулся своей обаятельной улыбкой, удивительные золотистые глаза зажглись мягким светом. - Когда ты ошпарила меня супом, я схватил тебя и просто не мог отпустить. Я хотел проучить тебя как следует и в то же время хотел обладать тобой. Ты была такой нежной и желанной... и не для меня. Я это понимал. Но ты была всем тем, что я мог бы иметь в моей проклятой жизни и не имел. И я не удержался. - Помолчав немного, он сказал:
     - Мне жаль твоих длинных, как у ангела, волос Ты поэтому их обрезала? Хотела избавиться отменяя?
     Она молча кивнула.
     - Перестань плакать, Рейчел. Мне не нужна твоя жалость, - пробормотал Бо. - Прибереги ее для себя. Тебя саму чуть не убили.
     Она не могла произнести ни слова, не могла объяснить ему, как больно ей слышать горькие слова признания, которые совсем не вязались с привычным образом дерзкого, опасного мужчины. В минуту общей боли между ними возникла такая близость, о которой она не могла и мечтать.
     Рейчел погладила его по плечу и прижалась щекой к груди Бо, слушая, как бьется его сердце в такт ее собственному. Неважно, что говорил он раньше, теперь она знала: он добрый, хороший и храбрый. Она не ошиблась в нем.
     - Я люблю тебя, - прошептала она, понимая, что словами здесь не обойтись, нужны доказательства.
     Услышав ее слова, он напрягся. Его могучее тело напряглось еще сильнее, когда ее губы двинулись вниз от слегка неровной линии волос, начинавшихся от пупка, к страшным шрамам.
     - Ты с ума сошла! Разве можно меня любить? - выдохнул Бо. - О, дорогая, не надо! - При прикосновении ее теплых ласковых губ его пальцы зарылись в ее волосы.
     - Я люблю тебя, потому что ты красивый, - прошептала она, исцеляя его своей любовью. Ее губы нежно касались бархатистой кожи его члена. - Ты красивый и всегда будешь красивым. И не только потому, что я тебя люблю. - Ее рот доказывал правдивость ее слов, лаская его, чувствуя, как в ответ его плоть увеличивается в размере, набухает.
     - Рейчел... пожалуйста... не надо, - пробормотал он, издав сдавленный стон. - Черт побери, ведь я прошу тебя!
     - А я люблю тебя. - Она вложила все свои чувства в эту ласку. - Я хочу показать тебе, какой ты красивый и желанный!
     Когда она подняла голову, чтобы улыбнуться ему, он быстро схватил ее за ногу, заставив оседлать себя. Его глаза с золотыми искрами были затуманены желанием и болью, черты лица исказились.
     - Рейчел, милая, - пробормотал он. - О, да... Она сидела поверх него, чувствуя, как он дрожит от желания. Отчаянно стремясь доказать ему свою любовь, Рейчел забыла о неловкости. Схватив руками ее за бедра, Бо вошел в нее с яростью, заставившей ее вскрикнуть.
     Позволив ей любить его, он был так великолепно мужествен, что она заплакала от радости. Он всегда останется великолепным мужчиной для нее или любой другой женщины, но она не собиралась ни с кем его делить. Помогая ей подладиться под его ритм, руки Бо поглаживали ее, ласкали, наслаждались ее грудью, шелковистой кожей плеч и бедер. Наконец он перевернул ее на спину, закрыв ей рот поцелуем, за которым последовал взрыв страсти.
     Для слов у них не было времени, всем правило желание. Но Рейчел повторяла их про себя: я люблю тебя, люблю тебя - пока они оба не вырвались за пределы пространства и времени и вместе обрели то, к чему так отчаянно стремились.
     То, что они испытали вдвоем, так глубоко их потрясло, что они еще долго лежали, прижавшись друг к другу, с переплетенными ногами, касаясь губами губ, разделяя сладкую истому.
     - Тебе хорошо? - нежно прошептал Бо, касаясь губами ее волос.
     Она не могла видеть его лица, потому что лежала, уткнувшись в его влажную шею, вдыхая пьянящий запах его кожи. Но его полуприкрытые глаза были задумчивы и даже печальны.
     Она еще не очнулась до конца.
     - Да... о, да... - пробормотала она. Кошмар исчез, они похоронили его вдвоем.
     Но он знал, что кошмар остался.
     - Спи, любовь моя, - шепнул Бо. Он осторожно целовал ее волосы, нашептывая нежные слова, пока Рейчел не закрыла глаза, зная, что с ним она в без опасности.

***

     Когда Рейчел проснулась, светило яркое утреннее солнце. Казалось, на дубах за окнами спальни радостно поют тысячи лесных птиц. Несколько минут она лежала, сонно мигая, глядя на украшенный оборками балдахин над незнакомой кроватью, говоря себе, что она в доме Бо Тилсона в Тихой Пристани.
     Затем в ее памяти стали развертываться невероятные события прошлой ночи. В это трудно было поверить. Болото. Дарла Джин и ее братья. Ее пытались убить. Затем в этой комнате Бо Тилсон держал ее в объятиях. И она говорила, что любит его.
     В дверь постучали.
     Спустив ноги с кровати, Рейчел обнаружила, что на ней ничего нет. Внезапно она почувствовала неуверенность. Она заснула, обнимая человека, которого любила. Но где он сейчас?
     Увидев на спинке кровати мужскую рубашку, Рейчел поняла, что Бо оставил ее для нее, и быстро Накинула на себя. В комнату проникал дразнящий запах кофе и бекона, и она догадалась, что он внизу готовит завтрак. Судя по солнцу, было поздно, где-то около полудня.
     Рейчел открыла дверь крупной невозмутимой негритянке с подносом в руках. Когда они обменялиа взглядами, Рейчел вспомнила, что в Тихой Пристани есть повариха. О ней говорили сестры Батлер. - Доброе утро, миссис Рейчел. Как поживаете? Она говорила с сильным южным акцентом, и Рейчел было трудно разобрать слова. Своим мелодичным голосом повариха произнесла еще что-то, чего Рейчел не поняла, и сочувственно посмотрела на нее блестящими черными глазами.
     - Мистер Бо, - медленно повторила женщина, - позвонил джентльмену, который отвезет вас домой. Он ждет внизу. Но сначала позавтракайте.
     Рейчел поспешила за ней к лестнице, которая спускалась в холл. Она поняла, что кто-то за ней приехал. Интересно, к кому обратился Бо Тилсон?
     Перегнувшись через перила красного дерева, она увидела Джима Клакстона с широкополой ковбойской шляпой в руках.

Глава 17

     - Рейчел, дорогая, - сказала ей мать, - ты сняла слишком много денег с доверенного счета.
     Элизабет Гудбоди сопроводила свои слова строгим, без всяких там глупостей поцелуем в щеку дочери, а Джим Клакстон наклонился, чтобы взять два элегантных кожаных чемодана.
     Из-за густого тумана, окутавшего побережье, местный рейс из Чарлстона задержался почти на час Аэропорт округа Де-Ренн закрылся сразу же по прибытии маленького реактивного самолета, и встречающим казалось, что пассажиры, направлявшиеся к выходу, появляются прямо из молочной стены тумана.
     Ее энергичная, небольшого роста мать первым делом говорила о самом главном: вслед за коротким теплым приветствием незамедлительно последовало напоминание о последних расходах Рейчел. Элизабет Гудбоди была в безупречно сидящем розовато-сиреневом твидовом костюме от Харриса, который гармонировал с цветом ее волос, и шелковом шарфике на шее. Она приветливо кивнула Рейчел, но от ее острых глаз не укрылось ничего. Шагая рядом с Рейчел в густом тумане, она проницательно заметила:
     Рейчел, дорогая, что ты сделала со своими волосами?
     Привет, мама, - заторопилась Рейчел. - Познакомься, это Джим Клакстон, чиновник из сельхоздепартамента.
     Пока ее мать протягивала руку Джиму для крепкого рукопожатия, Рейчел отступила подальше в туман. Элизабет Гудбоди выкроила время для краткого визита к дочери в промежутке между заседанием попечительского совета школы для палестинских беженцев на Западном берегу и конференцией по запрету ядерного оружия в Лондоне. Она ясно дала понять Дочери, что заказала обратный билет на понедельник, чтобы утром вылететь из местного аэропорта в Чарлстон, а оттуда в Чикаго и Канаду для встречи защитников мира. Ее мать собиралась провести в Дрейтонвилле неполных три дня, и причиной ее визита стало тревожное известие о том, что дочь нарушила основную заповедь спокойного, консервативного существования - сняла деньги с доверенного ей счета.
     В клубящемся вокруг них тумане они направились к небольшой автомобильной стоянке. Рейчел чувствовала взгляд матери на спине и шее, там, где обычно находились ее длинные рыжие волосы, перекаченные шнуром или собранные в мягкий узел. Деньги, которые она сняла с филадельфийского счета, принадлежали ей, и, в сущности, она не должна была отчитываться за них перед матерью. "Но волосы, - подумала Рейчел с дочерней тревогой, - это совсем другое дело".
     - Такой густой туман мне приходилось видеть только в Лондоне, - сказала ее мать Джиму Клакстону звонким, нарочито бодрым голосом.
     Поскольку Элизабет Гудбоди совершила долгое путешествие, включая сюда несколько часов ожидания в аэропорту, и наверняка проголодалась, то, прежде чем отвезти ее и Рейчел в Дрейтонвилл, Джим Клакстон пригласил их поужинать в Хейзел-Гарденс.
     - Весьма надеюсь, что погода будет нам благоприятствовать, - услышала Рейчел за спиной голос матери и низкое успокаивающее рокотание в ответ. - Мне бы хотелось ознакомиться с работой фермерского кооператива и повидаться с людьми, о которых говорила мне Рейчел.
     Джим распахнул дверцу крохотного фургона, принадлежавшего Рейчел, и подождал, пока ее мать усядется впереди.
     - Туман здесь очень быстро рассеивается, - заверил он ее, - и последние несколько дней было очень тепло. Надеюсь, вы захватили с собой купальник, миссис Гудбоди. У Рейчел прямо за домом прекрасная заводь, там можно искупаться.
     Опускаясь на пластиковое сиденье "Тойоты", Рейчел закрыла глаза. Зря Джим упомянул о заводи позади ее дома. Судя по его смущенному взгляду, он понял это. Они быстро переглянулись, но от всевидящего ока Элизабет Гудбоди ничто не могло укрыться. Рейчел надеялась, что они хотя бы смогут спокойно поужинать, прежде чем ей придется распутывать перед матерью тугой клубок невероятных событий.
     Увидев в зеркале обзора виноватые глаза Джима, ищущие ее взгляд, она заставила себя улыбнуться. Последние несколько недель Джим был ее опорой, и, судя по всему, он не просто хорошо к ней относился. Казалось, сложившаяся ситуация, не без труда призналась она себе, сделала его счастливым. Даже дети полюбили ее. Несколько раз она была у Джима в гостях, а однажды выбралась с ними на пикник, от которого дети пришли в восторг.
     Вспоминая, как внимательно мать глядела на Джима, когда он, согнувшись, подхватил ее чемоданы, Рейчел почти наверняка знала, что она скажет: "Ну что же, Рейчел, этот молодой человек производит весьма приятное впечатление".
     Теперь, сидя на переднем сиденье, ее мать почти кокетливо говорила Джиму, который сворачивал на шоссе номер семнадцать, сверкающее неоновыми огнями:
     - Можете называть меня просто Элизабет, а не миссис Гудбоди. Поскольку мы с вами друзья, то обойдемся без формальностей.
     Ее мать принялась бодро рассказывать об обычаях квакеров, и Рейчел увидела, как Джим Клакстон поднял голубые глаза к зеркальцу заднего вида и в их Уголках наметились еле заметные морщинки, словно он исподтишка улыбался.
     Рейчел понравилось, что Джим Клакстон иронически отнесся к просветительскому порыву ее мате-Ри. Она нежно любила мать, но этот неожиданный визит и необходимость объяснять, что произошло, Угнетали ее. Ей даже не хотелось об этом думать.
     Ресторан "Де-Ренн" был заполнен туристами, направлявшимися по весне из Саванны в Чарлстон, но, Несмотря на прохладный кондиционированный воздух, Рейчел не нашла в нем прежнего очарования. Ее мать устала и проголодалась, но была исполнена решимости терпеливо сносить невзгоды и не терять присутствия духа, несмотря ни на что. Все столики у окна, откуда открывался вид на искусственный водопад, оказались занятыми, но, как резонно заметила ее мать, из-за тумана им все равно ничего не было бы видно.
     Скажи мне, дорогая, - сказала Элизабет Гудбоди, заказав бифштекс с салатом, - у тебя еще не кончились неприятности с владельцем дороги, который мешает добрым людям из кооператива сажать помидоры?
     Соевые бобы, - поправили в один голос Джим и Рейчел.
     Подняв брови, ее мать понимающе улыбнулась. Только Рейчел собралась ответить ей, как в беседу вступил Джим:
     - Мы подготовили все необходимое для того, чтобы тракторы вспахали поле и засеяли его бобами.
     Большая теплая рука Джима успокаивающе легла на колено Рейчел под столом. Это также было сигналом к тому, чтобы она предоставила ему объясняться с ее матерью.
     - Хозяина дороги зовут Бомонт Тилсон, он один из крупных землевладельцев округа и очень несговорчивый человек. Ваша дочь великолепно поработала, миссис Гуд... Элизабет, - поправился он. - Но говориться с Бо Тилсоном нелегко. Но ссуда, которую удалось получить кооперативу, оказалась очень кстати. Даже местные жители стали оказывать ему поддержку.
     Рейчел затравленно поглядела на мать. Вмешательство Джима и его покровительственный вид не остались незамеченными. Лицо Элизабет Гудбои приняло выражение полной безмятежности, означавшее, как знала ее дочь, острейшее внимание ко всему происходящему.
     - Сейчас мы убираем сахарную кукурузу, - слишком поспешно вступила в разговор Рейчел, отодвигая коленку от руки Джима Клакстона. - И надеемся выручить за нее немного денег. Небольшой участок засадили кукурузой просто ради эксперимента, чтобы разведать возможности местных рынков в Саванне и Чарлстоне.
     "Ты чем-то огорчена, Рейчел? - спрашивали глаза ее матери по другую сторону стола. - И почему этот приятный молодой человек, сидящий рядом с тобой, так напряжен и так оберегает тебя?"
     - Но я хочу заметить, миссис Гуд... Элизабет, - решительно начал Джим, - что Рейчел почти не имела дела с этим Тилсоном. Она всего два-три раза встречалась с ним у адвоката.
     Рейчел хотелось заставить его замолчать. Конечно, Джим старался обезопасить ее от сплетен, которые могла услышать ее мать, но в результате только усугублял положение.
     "Господи, как я буду все объяснять? - подумала она, кусая губу и уставившись на скатерть. - Во-первых, мама, несколько недель назад меня пытались убить... Нет, так не пойдет".
     Зная, что мать наблюдает за ней, она дрожащими Руками беспокойно передвигала серебряные прибо-Ры, лежавшие у тарелки, и ничего не могла с этим Поделать."У меня была связь с трудным человеком, который не позволял нам пользоваться его дорогой, но все это более или менее решилось, потому что он отверг меня, сдал на руки этому большому доброму человеку, который глядит на меня с беспокойством и нежностью..."
     У нее едва не вырвался стон. Ей становилось совсем не по себе. Она даже не могла заставить себя сказать: "Мама, я из ложной гордости вложила большую сумму денег в казну кооператива, соврав, что мне удалось получить ссуду в банке. И фермеры до сих пор не знают правды".
     Положение казалось ей безвыходным. Как ответить на вопрос, который обязательно задаст ей мать: что случилось с Маррелами? С Дарлой Джин и ее головорезами-братьями, Роем и Лонни? С той ночи на болотах никто их не видел, как будто они исчезли с лица земли. И никто, даже Джим Клакстон, не станет говорить с ней о Маррелах, хотя она подозревала, что у Джима есть собственное мнение на этот счет. Имеет ли Бо Тилсон отношение к их внезапному исчезновению?
     Когда принесли салат, ее мать с неподдельным интересом расспрашивала Джима Клакстона о преимуществах выращивания соевых бобов.
     Рейчел не притронулась к еде. Она не могла избавиться от ощущения, что ей четырнадцать лет и она пытается скрыть от любящих глаз матери какие-то ужасные проступки. Потому что теперь ей придется рассказать о таких серьезных проблемах и ошибках, которые, по мнению ее практичной, прекрасно воспитанной матери, не могли иметь никакого отношения к ее практичной, прекрасно воспитанной дочери. У нее возникло желание расхохотаться. Магические куклы, гулла, история Клариссы и Ли Тилсона, Джесси Коффи и ее сына Тила, и красавицы Лоретты Буллок, и несчастной Дарси Батлер, влюбленной в своего кузена, этого невероятно чувственного мужчину с его страшными тайнами - человека, который искал ее на болотах той ночью, который спас ей жизнь и любил ее так, что ей этого никогда не забыть. С ним осталась часть ее души, самое сокровенное, что у нее есть. Она была разлучена с ним, но по-прежнему его любила.
     - Рейчел, дорогая, ешь, пока не остыло, - раздался голос ее матери.
     Джим наклонился к ней:
     - Что-нибудь случилось, дорогая? Все в порядке?
     Она подняла на него глаза. Ей захотелось встать и закричать, что с ней не все в порядке и не будет никогда, если она не сможет быть рядом с человеком, которого любит. Но вместо этого ей удалось выдавить из себя улыбку.
     - Рейчел переутомилась, - объяснил сидящий рядом с ней Джим. - Я все время уговариваю ее поберечь себя, особенно теперь, когда соевые бобы уже посеяны. Но на поступившие деньги она открывает контору в деловой части города, которая, конечно, очень нужна кооперативу, и снова трудится не покладая рук. Сама выкрасила комнаты, я даже не успел ей помочь, и сама перетащила мебель.
     Он обернулся, наградив Рейчел доброй улыбкой.
     - Последние две-три недели забот у Рейчел хоть отбавляй, я думаю, она просто устала.
     Он открыто положил свою ладонь на ее руку, и Рейчел не решилась ее убрать.
     У тебя давно пропал аппетит, Рейчел? - неожиданно спросила Элизабет Гудбоди. - Ты, кажется, немного похудела.
     Я кормлю ее чуть не насильно, - вмешался Джим, - но, похоже, в ней все перегорает. Ваша дочь, миссис... Элизабет, из тех, кто не знает удержу в работе. Вчера она допоздна сидела в конторе над документами.
     Джим крепко держал ее за руку, и Рейчел не могла ее убрать.
     - Здесь много говорят про вашу дочь, - продолжал он. - Рейчел совершила настоящий переворот в здешних представлениях о кооперации мелких фермеров. Своим энтузиазмом она заразила многих и теперь получила поддержку, вот что я вам скажу.
     Рейчел не нашла в себе сил посмотреть в глаза матери. Горькая правда заключалась в том, что с той ночи, как Маррелы попытались убить ее, перед ней распахнулись двери, которые прежде были закрыты. В здешних краях на это уходили годы, этот срок был сокращен почти ценой ее жизни.
     Словно подчиняясь таинственному сигналу, Дрейтонвилл принял ее, признал своей. Никто даже вскользь не упоминал о том, что случилось на болотах. Никто не вспоминал о Бо Тилсоне и о том, какую роль сыграл он в ее спасении. Никто не высказывал мнения относительно того, куда девались Дар-ла Джин и два ее брата. То, что произошло и все еще происходило с Рейчел, стало еще одной тайной, надежно хранимой этим городом и теперь принадлежащей истории. Похоже, Дрейтонвилл платил по своим счетам.
     - Так вот, насчет денег, мама... - произнесла Рейчел. Ей показалось, что лучше начать с того, как она распорядилась снятыми со счета деньгами.
     Но она не смогла договорить. Казалось, внимание ее матери переключилось на что-то интересное. Взгляд Элизабет Гудбоди внезапно сфокусировался на каком-то предмете за спиной дочери.
     - Черт побери, - пробормотал сквозь зубы Джим Клакстон, сжимая руку Рейчел с такой силой, словно боялся, что она убежит.
     Этим туманным вечером ресторан "Де-Ренн" был переполнен. Туристы хлынули сюда, чтобы поужинать и пропустить стаканчик-другой в надежде, что погода прояснится. Перед входом в ресторан стояла длинная очередь, люди толпились даже в пространстве перед венецианскими окнами.
     Но даже в этой толчее нетрудно было заметить высокого, широкоплечего мужчину с выгоревшими на солнце волосами, который был на нескольк