Уолтер? Не может...
   - Ну-ка расскажи ей, как ты ударил ее брата по голове, Уолтер, и  сколько
ты заплатил тем наемным  убийцам,  которых  ты  подослал,  к  нам  к  хижине
дровосека? Расскажи ей, как прихлебатели Филиппа грабили  Лэндуолд,  пытаясь
бросить подозрение на его жителей, - едко поддразнивал его Ротгар.
   - К тому же расскажи, как ты изнасиловал и избил эту сакскую  женщину,  а
вину свалил на меня, - закричал Гилберт.
   Дрожа всем телом, испытывая необычное смущение, она ожидала  опровержения
со стороны человека, которому так доверяла.
   - Уолтер? Неужели это правда?
   - Глупая сучка, -  сказал  Уолтер.  -  Посмотрим,  понравится  ли  твоему
идиоту-братику, если у него похитят одну из его женщин, как он украл у  меня
сегодня ночью Хелуит.
   Неожиданный страх охватил ее; любовь и вера,  которые  она  испытывала  к
нему на протяжении чуть ли ни всей своей жизни, боролись с тем,  что  видели
ее глаза, что слышали ее уши. Она попыталась выпростать свою  тунику  из-под
седла, чтобы сползти с крупа  лошади,  но  Уолтеру  удалось  перехватить  ее
одежду.
   Пришпорив лошадь, Гилберт начал  приближаться  к  ним  с  левой  стороны.
Справа наседал Ротгар. Казалось, они просто хотят  раздавить  Уолтера  между
собой, но Уолтер бросил лошадь вперед, ему как-то удалось совладать  с  ней.
Он гоготал, словно маньяк, бормоча что-то о выкупе.
   - Ах, Уолтер, - прошептала она, обхватив его  за  талию  двумя  руками  и
прижавшись щекой к спине. Она слышала удары  его  предательского  сердца,  -
раз, два, три, и с третьим ударом она  вонзила  свой  кинжал  ему  в  горло.
Заплакав, она вся сжалась;  слезы  ее  смешивались  с  горячей,  солоноватой
кровью Уолтера.
   Гилберт пришпорил своего коня, но сакс опередил его.  Схватив  Марию,  он
посадил ее рядом с собой в седло, обнял ее, горячо  прижавшись  лицом  к  ее
лицу. Лошадь Уолтера, не понимая, почему никто не удерживает ее за  поводья,
озабоченно ходила кругами и, подойдя к лошади Гилберта, сбросила  свою  ношу
на землю. Нужно все же отдать должное этому гадкому саксу за его мужество  в
бою. Филипп все еще лежал на земле. Ротгар отлично справлялся с кобылой Хью,
даже лучше, чем он, Гилберт, если принять во внимание ту  слабость,  которая
время от  времени  охватывала  его.  Боевое  искусство  этого  сакса  сильно
беспокоило его. Он хотел убить Ротгара, надеясь, что сакс не  сумеет  отбить
его нападение верхом. Как это ни странно, но напряжение целого дня не лишило
его сил, как это было прежде, голова у него была ясной, несмотря на то,  что
Мария не втирала ему в шею эту целебную мазь.
   Развернув лошадь, он увидел их силуэты, - Ротгара и Марии  на  фоне  ярко
освещенного лунным светом  неба.  Они  спешились,  а  лошадь  шла  за  ними,
выискивая в замерзшей земле траву. Он всем сердцем стремился к ней; большими
неуклюжими пальцами он стирал бегущие  по  щекам  слезы,  нашептывая  нежные
слова.
   - Выходит, ты не женат? - радостно воскликнула  Мария.  Она  не  скрывала
своего восторга. - Нет, это был всего лишь хитрый трюк. Мы можем...
   Гилберт пытался не прислушиваться к их  беседе,  желая  при  этом  вообще
закрыть глаза, чтобы их не видеть вдвоем.  Она  прижималась  к  Ротгару,  ее
бедра похотливо прижимались к его бедрам, ее распущенные волосы  рассыпались
у нее на спине, она улыбалась, глядя в его лицо.
   Знакомый, на сей раз желанный розоватый туман возник опять у  него  перед
глазами, окутывая, словно ватой, его мозг. Слава Богу, он  теперь  не  видел
подробностей, не видел, как тесно они прижимались друг к другу.  Он  обнимал
его невесту, - она поклялась выйти за него замуж тогда, в хижине  дровосека.
Он все время сдерживал свое нетерпение, постоянно попадался на  удочку.  Она
легла вместе с этим саксом по своей  собственной  воле!  Рука  его  нащупала
рукоятку меча. Проткнуть его, один только раз,  именно  сейчас,  когда  этот
сакс думал лишь об одном оружии, о том, которое болталось у него между ног.
   Гилберт  покачал  головой.  Эта  соблазнительная  мысль  ничего  ему   не
принесет, кроме  разочарования.  Она  упадет  на  кровоточащее  тело  сакса,
завопит о вечной к нему любви. Ему уже приходилось наблюдать подобные сцены.
Нет, лучше всего разлучить их. Если только его не будет рядом, она придет  к
нему. И такое ему приходилось видывать -  женщины  выражают  всегда  протест
против насильного брака, против рабства, но, тем не менее, они  смирялись  с
судьбой, и некоторым даже потом начинает все нравиться.
   Легко, конечно, будет обмануть этого  сакса,  перехитрить  его.  В  конце
концов, норманны завоевали англичан с такой простотой, которая даже вызывала
омерзение. Соскочив с коня, он наклонился над Филиппом, сжал его  вывихнутое
плечо. Тот негромко застонал и  быстро  задергал  головой.  Он  оставил  его
лежать на месте, подошел к Уолтеру и пнул его ногой. Послышался глухой стон.
Он пнул его посильнее, теперь стон стал громче.
   - Да они оба живы, - крикнул Гилберт. - Давай их допросим.
   Им  очень  хотелось  узнать,  чем   руководствовался   Уолтер   в   своем
вероломстве, и они подошли поближе.
   - Ты же был рыцарем Хью. Для чего  ты  пытался  убить  его?  -  прокричал
Гилберт ему на ухо.
   - Иди ко всем чертям, Криспин!
   Гилберт пожал плечами. Вернувшись к Филиппу, он снова  сжал  его  больное
плечо. Он начал выламывать его до  тех  пор,  покуда  от  крика  у  него  не
выступил на лбу пот. Мария вскрикнула и еще плотнее прижалась к  саксу,  что
заставило Гилберта удвоить свои старания, покуда он  не  услыхал  бормотание
Уолтера.
   - Отстань от него, я расскажу вам о том, что вы хотите узнать.
   "Простая, вероятно, надрывная история", -  бесстрастно  подумал  Гилберт.
Уолтер продолжал рассказывать. Кто мог подумать, что  у  этого  норманнского
рыцаря была такая буйная молодость, что у него даже родился внебрачный  сын,
Филипп, от одной знатной леди. Или о том, что его  семья  не  разрешила  ему
жениться и отправила его в ссылку  после  того,  как  он  разорил  их  дочь.
Принимая во внимание его отношение к Хелуит,  можно  было  понять,  что  ему
самому приходилось несладко.
   Уолтеру удавалось не выпускать из поля зрения  своего  мальчика  все  эти
годы, и он принимал очень близко к сердцу, когда многие отказывались понести
за него расходы, связанные со службой в роли оруженосца.  Больше  всего  его
разозлило, когда и Мария, и ее брат Хью  не  пожелали  взять  его  под  свое
крыло. Герцог Вильгельм, сам внебрачный ребенок, мог, конечно, понять его  и
решить вопрос в его пользу, но вместо этого поручал Филиппу лишь конторские,
чиновничьи обязанности.
   Уолтеру удалось бежать вовремя из ссылки, и он предложил  план  заставить
Хью заплатить за то, что  его  отец  отказался  когда-то  финансировать  его
безродного сына. И вот наступил день  битвы.  Уолтер  с  ней  связывал  свои
надежды на вознаграждение для себя и для сына, он мечтал о  том,  что  такой
наградой может стать поместье Лэндуолд, но, к сожалению,  Вильгельм  подарил
его Хью. Уолтеру ничего не досталось. Филиппу предложили такие бедные земли,
что такой дар иначе как оскорблением не назовешь.
   - Стиллингхэм. Ба!  Одно  убожество.  -  Уолтер  тяжело  дышал,  а  кровь
по-прежнему струилась у него из горла.  Жизнь  постепенно  покидала  его.  -
Какие-то несчастные акры, а Хью де Курсону досталось все самое лучшее.
   - Но ведь так распорядился  сам  Вильгельм,  Уолтер,  -  возразила  Мария
дрожащим голосом. - Хью не имел никакого отношения к его  выбору,  и  не  он
виноват в нежелании финансировать Филиппа в молодости. Почему  же  ты  хотел
убить Хью?
   - Потому что я хотел  отобрать  у  него  Лэндуолд  вместе  с  Кенуиком  и
передать их Филиппу, чтобы хоть чем-то заплатить ему за  те  годы  унижения,
через которые ему пришлось пройти. Незаконнорожденный сын.  Черт  бы  побрал
этого смуглого лесного эльфа, который тогда отвел  мой  удар!  Черт  бы  его
побрал и за то, что он  постоянно  торчал  рядом  с  Хью,  не  позволяя  мне
завершить поставленную перед  собой  задачу.  Лэндуолд  должен  был  перейти
Филиппу, а моя уверенная рука позаботилась бы о том, как это нужно сделать.
   - Да, ну теперь все кончено, старик, - сказал Гилберт.
   - Нет, не все,  -  возразил  Уолтер,  в  его  глазах  сверкнула  безумная
решимость. - Все  начинается  снова.  Моя  женщина  Хелуит,  вместе  с  моим
ребенком, которого она носит у себя под сердцем, отданы этому саксу. На  сей
раз я буду бороться до конца за то, что принадлежит мне, покуда я дышу.
   Гилберт заметил, как стиснул  зубы  Ротгар.  Отлично!  Может,  он  сумеет
воспользоваться  проявляемой  этим  саксом  жаждой   справедливости,   чтобы
натравить Ротгара на Уолтера, отвлечь внимание сакса и тем временем отрубить
ему голову, как он и намеревался сделать давным-давно.
   - Кончай его, сакс, - льстиво уговаривал он. - Ты заработал это право.  -
Бросив косой взгляд, чтобы удостовериться, заглотил ли  Ротгар  наживку,  он
привязал концы поводьев к ножнам меча,  прикрепленного  к  луке  седла.  Все
четыре лошади теперь находились под его полным контролем.
   - Нет! - закричала Мария, умоляюще нежно взяв Ротгара за руку.  Он  мягко
ее высвободил. - Можно сделать все иначе.
   - Не глупи, Мария, - с упреком в голосе  сказал  Гилберт.  Он  знал,  что
нужно поскорее прекратить это слюнтяйство, если он только  не  хочет,  чтобы
она добилась своего от сакса. - Этот Уолтер лежит перед  вами  и  мечтает  о
возмездии. Тем  самым  вы  ставите  под  угрозу  жизнь  других  людей,  если
позволите этому негодяю прожить хоть еще один день. Не забывай, ты уже нанес
ему первый удар. Ротгар кивнул в знак неохотного согласия.
   - Хотя это противоречит сакским понятиям о торжестве справедливости,  нам
нужно пойти на такой шаг, любовь моя. Он олицетворяет постоянную угрозу  как
для тебя, так и для  твоего  брата.  Хелуит  никогда  не  избавится  от  его
похотливых желаний. К тому же он почти уже мертв.
   - Я.., мне кажется, ты прав, - слабым голосом произнесла Мария.
   - Ступай, Мария, ступай. Тебе не стоит этого видеть, - произнес  Гилберт.
Она была так расстроена грядущей  расправой  над  Уолтером,  что  совсем  не
сопротивлялась, когда  Гилберт,  обняв  ее,  отвел  в  сторону  подальше  от
Ротгара. Она прижалась к его руке, позволив усадить себя в седло.  Потом  он
сам уселся рядом, за ее спиной. Когда он навалился на нее всем своим  весом,
она  не  смогла  сдержать  тревожного  крика,  но  крика  от  удивления   не
получилось, - лишь один тяжкий выдох.
   Сакс занес меч, но теперь, когда Гилберт усадил Марию туда,  куда  хотел,
ему показалось, что Ротгар слишком  долго  медлит  с  расправой,  не  желает
поскорее отправить душу этого человека к дьяволу. -  Я  тебе  сейчас  помогу
сакс, - крикнул Гилберт, подъезжая поближе к Ротгару.
   В битве при Гастингсе саксы валились, как снопы, на землю  перед  напором
всадников. Этот сакс тоже падет по той же причине. Гилберт  взмахнул  мечом,
целясь не в Уолтера, а в самое уязвимое место  у  Ротгара  -  между  шеей  и
плечом.
   - Не смей, Гилберт! - Мария снова очнулась  от  оцепенения.  Догадавшись,
что тот затеял, она в ужасе закричала. Она  повисла  у  него  на  руке  всем
телом, и ее вес при других обстоятельствах никак не повлиял бы  на  точность
его удара, но ведь он до сих пор еще страдал от этой проклятой слабости.  Он
промахнулся, задев только руку Ротгара, чем помог вогнать меч сакса поглубже
во вздымающуюся грудь Уолтера.  Конец  его  меча  вонзился  в  бедро  сакса.
Гилберт удовлетворенно хмыкнул. Из раны сразу же заструилась кровь.
   Издав радостный вопль, Гилберт опять взмахнул мечом. Вновь Мария  повисла
у него на руке, и удар, который мог бы размозжить ему череп, пришелся ему по
затылку. Сакс свалился, словно подрубленный  дуб.  Гилберт  выругался.  Если
сейчас слезть, то он мог бы вогнать меч в голову сакса. Но  в  таком  случае
Мария непременно от него убежала бы. Увидев, сколько крови  льется  из  раны
Ротгара, Гилберт, будучи уверен в силе своего удара, решил, что и  так  сакс
долго не протянет. Он лежал тихо, словно мертвец.
   - Прекрати эту суету, женщина! - заорал Гилберт, стукнув  ее  по  голове,
чтобы немного оглушить ее. Он перевел свою лошадь на трусцу, уводя за  собой
остальных. Он громко рассмеялся. Наконец-то он хотя бы частично выполнил то,
что собирался сделать. Сакс лежа на земле умирал, а  они  с  Марией  скакали
прочь от него, в темноту ночи.

Глава 21

   Пария боролась. Она боролась с сильным Гилбертом, восставала  всем  своим
существом против жестокой судьбы, которая самым чудесным образом вернула  ей
Ротгара, и тут же вырвала из его объятий. Она  ничего  не  могла  сделать  -
пальцы только скользили по  железной  кольчуге.  Она,  Мария,  хватала  ртом
воздух, когда он, схватив ее за волосы, закинул ей голову и  припал  жадными
теплыми губами к ее шее. Она визжала, рыдала от  собственного  бессилия,  от
охватившей ее ярости и разочарования, а  Гилберт  только  смеялся  в  ответ,
легко удерживая своими мускулистыми руками ее тонкие руки.
   Ей было невыносимо мерзко от того, что приходилось опираться на него,  но
без этого ей бы не удержать равновесия. Наклонившись вперед,  она  обхватила
двумя руками качающуюся то вниз, то вверх шею лошади, и, не обращая внимание
на упершееся ей в живот седло,  погрузила  лицо  в  пахнущую  потом  жесткую
гриву.
   - Куда вы везете меня?
   - Точно не знаю. Скорее всего в Стиллингхэм. Потом что-нибудь придумаем.
   - Что вы намерены со мной сделать?
   - Ничего особенного. Только то, о чем мы с  вами  договорились  тогда,  в
хижине дровосека, - ответил он. - Я намерен взять вас в жены.
   - Но за мной все равно придет Ротгар. "Торопись, любовь моя", -  мысленно
молилась она.
   - Пешком? На почти оторванной ноге? - Вновь послышался злобный  гортанный
смех Гилберта. - Если он не истечет кровью и не умрет, то в следующий раз он
увидит вас тогда, когда на одной ноге вы  будете  качать  моего  ребенка,  а
второй будет ворочаться у вас в животе.
   - Его ребенок, может, уже сейчас находится в моем лоне,  и  я  с  большой
радостью произведу его на свет.
   - Это неважно. Если ровно через девять месяцев после этой ночи вы  родите
ребенка, я его просто утоплю.
   Значит, Гилберт  намеревался  овладеть  ею.  И  как  доказало  ее  слабое
сопротивление, ее силам никак не справиться с его физической  мощью.  Тихие,
мучительные слезы потекли у нее по щекам.
   Как мудро назвала церковь отчаяние - смертным грехом. Ее отчаяние  в  эту
минуту было настолько велико, что она думала лишь о том, чтобы  броситься  в
реку и испытать радостное облегчение, точно так, как пообещал поступить с ее
ребенком от Ротгара этот злой норманнский рыцарь.  Вместе  со  своим  горячо
любимым ребенком они окунутся в успокаивающую  водяную  толщу  и  больше  не
станут беспокоиться ни по поводу могущественных королей, ни дающихся с таким
трудом землях, ни о неверных рыцарях, ни о несчастной, обреченной любви.
   - Я обещаю не причинять вам вреда, Мария.
   Как будто простое, чисто физическое неудобство могло прекратить  терзания
ее сердца!
   - Мне наплевать, что вы намерены со мной сделать, Гилберт, - сказала она,
и в голосе ее чувствовалась горечь. Какой же кодекс рыцарской чести позволял
ему удерживать ее рядом против ее воли, не решаясь при этом  воспользоваться
ею в качестве "военного трофея".
   - Я люблю вас, Мария.  И  всегда  любил.  -  У  него  был  до  странности
сдавленный голос. - И вы тоже со временем меня полюбите.
   - Никогда! - сплюнула она от злости.
   - Любовь придет в свое время.
   - В свое время придет Ротгар. И Хью.  -  Ободренная  такой  мыслью  Мария
вскинула голову. - Да, Хью наверняка придет. Аббатиса непременно сообщит ему
в Лэндуолд, когда станет известно, что я не появилась в монастырских стенах.
   - Хью нездоров и немощен,  -  ответил  Гилберт,  хотя  в  голосе  у  него
угадывалась нотка сомнения. - Все его рыцари почти целиком уничтожены.
   Остался один Данстэн.
   - Хью командует  всеми  людьми,  проживающими  в  пределах  Лэндуолда,  -
напомнила ему Мария. Ваш собственный оруженосец  сочтет  своей  обязанностью
убить вас за это, как, впрочем, и другие рыцари, помоложе.
   - В таком случае, - возразил Гилберт,  останавливая  лошадь,  -  придется
заставить  аббатису  замолчать,  опередить  ее,  не  допустить,  чтобы   она
нажаловалась Хью.
   Боже, что же она  наделала  своими  предостережениями?  Вряд  ли  Гилберт
пойдет на убийство дочери Христа. Он  натренированным  взглядом  смотрел  на
небо, пытаясь по звездам определить их местоположение. Повернув  лошадь,  он
пришпорил  ее  и  направил  туда,  где,  по  ее  представлениям,   находился
монастырь.
   Визг  собственной  любимой  лошади  заставил  Гилберта  выругаться.   Она
споткнулась, ударив еще раз по  передним  ногам  железными  копытами  другую
лошадь.
   - Мы не можем ехать быстрее,  если  они  связаны,  -  пробормотал  сквозь
сжатые зубы Гилберт. Подобрав поводья, он освободил  остальных  лошадей.  На
какое-то мгновение радость  охватила  Марию,  она  надеялась,  что  одна  из
лошадей тут же отправится назад к тому месту, где  лежал  сраженный  Ротгар.
Может, он, хромая, даже  шел  следом  за  ними.  Но  лошади,  эти  создания,
подчиняющиеся силе привычки и твердым инстинктам, проигнорировали обретенную
свободу и с довольным видом продолжали идти за ними, словно  были  привязаны
невидимыми веревками к  луке  седла  Гилберта.  Даже  травмированная  лошадь
исправно хромала позади, оглашая окрестность жалобным ржанием в ночи по мере
того, как увеличивалось расстояние между ними.
   Мария... Лэндуолд... Хелуит... Эдвин... Мария...
   Гилберт... Мария... Мария...
   Сладость, головная боль, предательство, любовь.., что это  все  -  пустой
сон? Ротгару очень хотелось постонать, чтобы унять ужасную головную боль, но
он знал, что любой произнесенный им звук, даже легкое, как перышко, дыхание,
могут определенно привести к смерти. Он должен притвориться, что находится в
таком же состоянии, что и другие, - окоченел, замерз, на грани гибели, -  до
наступления кромешной темноты, когда он смог бы попытаться еще раз  испытать
свою судьбу и вырваться из рук своих норманнских сторожей.
   Мария. Он видел ее перед глазами, казалось, чувствовал ее нежную,  мягкую
кожу, вдыхал ее сладкие запахи. Нет, она не была  сном.  Он  когда-то  давно
бежал из навозной ямы, чтобы обрести рай в ее объятиях. Отчего же его память
постоянно возвращает его к этим трупам,  почему  все  его  тело  напряглось,
одеревенело... Он неохотно приоткрыл один глаз,  и  к  нему  при  мертвенном
лунном свете постепенно  возвращалось  сознание.  Под  собой  он  чувствовал
окаменевший, неестественно холодный труп Уолтера.
   Осторожно, пошатываясь от слабости, он неуверенно встал на ноги.  Где  же
Мария? Никаких  признаков  его  возлюбленной.  Никаких  признаков  Гилберта,
лошадей. Тяжело дыша, Ротгар извлек свой  меч  из  тела  Уолтера  и  вытащил
кинжал Марии, застрявший у него в горле.  Гилберт  увез  Марию..,  но  куда?
Скорее всего, в Стиллингхэм. Он бросил опытный взгляд охотника на землю.
   Замерзшие следы четырех лошадей ясно уходили в сторону Стиллингхэма. Если
Филипп тоже мертв, никто не помешает Гилберту в полной безопасности доехать.
Принимая во внимание состояние его ноги и боли в голове, которые,  насколько
он помнил, возникли из-за нанесенного ему Гилбертом  удара  и  из-за  потери
крови, Ротгар понимал, что ему никак не добраться до Стиллингхэма пешком.
   Он разглядывал пустой горизонт. Не было видно и признаков  Фена,  который
мог бы ему указать прямую дорогу через густой лес до Лэндуолда.  Если  он  в
таком покалеченном виде предпримет путешествие, то у него скорее отрастет до
колен борода, прежде чем он выйдет на дорогу  на  Лэндуолд,  где  ему  могут
оказать помощь. Нет, лучше всего идти по  направлению  к  монастырю.  Се