Нужно найти меч,  и  где-то  во  время  отлучки  от  супруги  и  встречей  с
возлюбленной снести голову с плеч Гилберту Криспину. Мертвый,  этот  норманн
уже не будет угрожать ни Хелуит, ни самому Хью. Одного удара,  может,  двух,
если шея у этого норманна окажется крепче, чем у других,  будет  достаточно,
чтобы больше никогда его не опасаться. Десять, даже двадцать таких  негодяев
может лежать и гнить в могилах, но, тем не менее,  он,  Ротгар,  по-прежнему
будет женат на Хелуит. А от такого состояния не найдешь  простого  средства,
никаким волшебным мечом не разрубить узы, выкованные Богом.
   Он уловил запах дыма в тот момент, когда  отец  Бруно,  хлестнув  вожжами
лошадей, ускорил их бег залихватским  свистом.  Ротгар  резко  ухватился  за
борт,  чтобы  нечаянно  не  свалиться,  не  переставая  удивляться  по  мере
приближения лошадей к хижине Хелуит ее расточительности. Клубы  дыма  валили
из-под крыши. Через щели в ставнях повсюду был виден свет от костра. Как  же
ей удалось в ее нынешнем состоянии, с перебитой костью,  с  такими  ужасными
синяками развести такой ошалевший огонь? Может,  адская  боль  притупила  ее
чувства, и она забыла умерить пламя, прикрыть валежником  тлеющие  головешки
перед тем, как отправиться в  долгий  путь  до  Лэндуолда?  Дверь  в  хижину
внезапно распахнулась. Ярко освещенный светом от огня, на пороге  стоял  его
брат Эдвин.
   - Ротгар! - воскликнул он.
   Неожиданное появление брата, которого он считал давно погибшим,  а  также
прозвучавшие в его  голосе  веселые  нотки  приветствия  ошеломили  Ротгара,
заставили его погрузиться в глубокое молчание.
   - Ах, наконец-то ты осмелилась,  моя  бедняжка,  -  замурлыкал  Эдвин  и,
растолкав всех плечами, прошел мимо поверженного  в  немоту  Ротгара,  чтобы
взять на руки Хелуит.
   - Да, она осмелилась, - похвастался отец Бруно. -  Я  расскажу  тебе  обо
всем подробно.
   - Прежде ее нужно уложить в кровать и заняться ее рукой, - сказала Сара.
   Быстрыми, ловкими движениями они  положили  Хелуит  на  тюфяк,  а  Ротгар
по-прежнему стоял неподвижно в полном смущении. Казалось, он напрочь лишился
дара речи. Эдвин опустился перед ней на колени, держа в  своей  ее  здоровую
руку, а она слабо улыбалась ему. Две целительницы,  нежно  улыбаясь,  словно
снисходительные матери, смотрели на них, а отец Бруно потирал над огнем руки
с выражением человека, которому очень нравилось то, что он видел.
   - Черт подери, хоть кто-нибудь объяснит  мне,  что  здесь  происходит?  -
заорал Ротгар, обретя наконец дар речи.
   - Ax,  Ротгар.  -  Эдвин,  оторвавшись  от  Хелуит,  заходил  по  хижине,
жестикулируя руками. - Сядь. Подкрепись перед уходом.
   - Уходом? - переспросил Ротгар. Как так, ведь Эдвин никак не  мог  ничего
знать о его уговоре с Марией.
   - Вот это тебе, Ротгар. Здесь достаточно  еды  тебе  на  неделю.  Ты  уже
будешь далеко, если потребуется восполнить съестные припасы.
   - Вы что, все сошли с ума? Я теперь лишен  всякой  возможности  совершать
путешествия в будущем. Теперь я женат на Хелуит.
   - Как вы только могли об этом подумать, Ротгар? Вы ведь знаете, что она -
жена Эдвина. - Отец Бруно недовольно насупился.
   - Да, вот она, моя несчастная, бедная девочка, - согласился с ним Эдвин.
   Ротгар ткнул пальцем в отца Бруно.
   - Вы знали, что  Эдвин  жив  и,  тем  не  менее,  стояли  передо  мной  и
произносили слова брачной церемонии.
   - Нет, я этого не делал. - Отец Бруно  выпрямился  в  полный  рост.  -  Я
цитировал мой любимый отрывок  из  "Исповеди"  Святого  Августа.  Разве  вам
неизвестно различие между этим  замечательным  трудом  и  священным  обрядом
бракосочетания, Ротгар?
   Отец Бруно с таким же успехом мог стать на голову и  исполнять  друидские
песнопения, и Ротгар наверняка этого бы не заметил, - так  его  интересовала
эта брачная процедура.
   Священник поглядывал на всех с робкой, как у ягненка, улыбкой.
   -  Должен  признаться,  у  меня  были  кое-какие  опасения  в   отношении
религиозной сути намерения. Мы с отцом Болсовором обсуждали этот вопрос,  но
так и не пришли к  общему  заключению,  хотя  наш  спор  не  касался  вашего
частного случая. Поэтому я для большей уверенности называл вас Эдвином.
   - Он на самом деле называл его Эдвином, сама слышала, - сказала Сара.
   - И я тоже, - подтвердила его слова Гвинет.
   - К тому же я вам подмигивал, Ротгар. Неужели вы не заметили?
   - Хватит! - заорал Ротгар. -  И  потом,  уже  более  спокойно,  повторил:
"Хватит". Он грубой рукой тер лоб над переносицей, чувствуя, как  его  всего
охватывает возбужденная дрожь, когда он  постепенно  начинал  отдавать  себе
отчет в том, что же произошло.
   - Значит, я по-прежнему холост?
   - Да, вы не женаты, - откликнулся отец Бруно.
   - И брат мой жив.
   - Хочется надеяться, - отозвался Эдвин.  Все  они  широко  разинули  рты,
когда он, издав дикий  радостный  вопль,  высоко  подпрыгнул  и  шлепнул  по
соломенной кровле, чтобы счастье ему не изменило. Мария! Известие  об  этом,
несомненно, утолит ее боль, которая чувствуется  у  нее  в  глазах.  Сегодня
ночью, когда он будет сжимать ее в  жарких  объятиях,  он  все  подробно  ей
объяснит.
   - Для чего вы это сделали? - спросил он, чувствуя, как в  глупой  ухмылке
широко расплываются его губы.
   - Чтобы спасти тебя, само собой разумеется, - сказал  отец  Бруно.  -  Вы
сами все делали так неумело.
   Потом Эдвин объяснил ему все по порядку.
   - Ты находишься здесь, ты выскользнул из их цепких рук, и  теперь  вправе
воспользоваться своей свободой. Мы все вместе разработали этот план  втроем,
сегодня утром. Моей бедной девочке пришлось наверняка крепко стиснуть  зубы,
чтобы преодолеть дикую боль от этих повреждений.
   "Никогда еще ни один человек, - подумал про себя Ротгар,  -  не  оценивал
так низко благородную попытку спасти его". Он попытался изобразить  на  лице
благодарную улыбку,  чувствуя  себя  виноватым  перед  Эдвином  за  то,  что
заставляет его так долго ждать, перед отцом Бруно, гордо выпячивающим грудь,
перед Хелуит с ее искаженной от боли улыбкой, но ему ужасно хотелось,  чтобы
они уехали оттуда без него.
   - Мы также решили, что Эдвин, пока тебя  не  будет,  должен  играть  вашу
роль, притворяться, что он и есть Ротгар, - сказал отец Бруно. - Ведь вы так
похожи. Если повезет, то они не догадаются о подмене.
   Ротгар очень сомневался в успехе такого плана, но  все  может  быть,  тем
более, что тот человек,  который  обладал  самыми  сокровенными  знаниями  о
чертах его лица, о всех частях его тела, будет далеко отсюда, рядом  с  ним.
Хью вообще едва ли хорошенько  его  рассмотрел,  а  Уолтер  вряд  ли  станет
интересоваться сельскохозяйственной деятельностью какого-то  крестьянина.  В
таком случае оставался один Гилберт.
   - Должен заметить,  что  Хелуит  обладает  значительно  большей  силой  и
мужеством, чем многие мужчины, - сказал  он,  стараясь  отделаться  от  всех
своих сомнений и сожалений. - Он по-братски коснулся грубой руки  Эдвина.  -
Расскажи-ка, как тебе удалось восстать из мертвых.
   Слушая  Эдвина,  Ротгар,  казалось,  вновь  переживал  неудачную  военную
кампанию, которую он провел рядом с Гарольдом: гул битвы, вызывающий удушье,
медный привкус крови, страх и боль, звериными  когтями  вонзающиеся  в  души
воинов, когда на них обрушивается дождь норманнских стрел, от которых падают
на землю их товарищи по оружию.
   - Норманны подумали, что я мертв, - сказал Эдвин. - Я видел, что все, все
потеряно. Поэтому встал и пошел домой.
   По дороге назад он присоединился к группе  разбойников,  которые  грабили
все, что попадалось под руку, чтобы остаться живыми, причиняя  немалый  урон
попадавшимся им на пути норманнам.
   - Те, из последнего отряда, с которыми мы  схватились,  нагнали  меня  и,
связав, бросили в вонючую яму, которую они называют "забвением",  неподалеку
от Кенуика. - Эта яма была лишь высохшим  колодцем  с  абсолютно  отвесными,
гладкими стенами. Даже кошка не смогла бы добраться до  его  сруба.  Клянусь
тебе, Ротгар, бывали такие моменты, когда я был готов отдать жизнь за глоток
свежего воздуха, глоток воды.
   -  Понимаю  тебя,  брат,  -  сказал  Ротгар.   -   Кажется,   нам   обоим
посчастливилось убежать из этих норманнских дыр.
   - Да, я вышел оттуда свободным человеком, - продолжал Эдвин.
   - Можешь себе представить? Один из их священников сказал, что нас следует
отпустить на волю,  перед  Пасхой.  Он  привел  в  пример  имена  нескольких
разбойников, которых освободили во времена Христа, и сказал им, что норманны
не могут быть менее милосердными. Могу тебе откровенно  сказать,  когда  они
увидели, что мы свободны и уходим, то рожи у них чуть не лопнули пополам.
   - Как долго ты здесь, Эдвин?
   - Со вчерашнего дня, и, казалось, демоны вгрызлись мне в печенки, когда я
увидел, что здесь происходит. -  Наклонив  голову  Эдвин,  бросил  тревожный
взгляд на Хелуит. Подойдя к ней поближе, он нежно поцеловал ее в лоб.
   - Я ни о ком не думал, кроме моей  бедной  девочки,  которая  ждала  меня
здесь, - сказал Эдвин, давясь слезами и поглядывая  с  виноватым  выражением
лица на тело стонущей Хелуит. - Я летел сюда, как вольный журавль с  зимнего
кочевья, и увидел рядом с ней этого норманна. Да это  было  жуткое  зрелище,
уверяю тебя, Ротгар. В голосе Эдвина что-то хрустнуло, но он,  откашлявшись,
продолжал:
   - Я хотел убить его, как только он окажется на достаточном расстоянии  от
нее и моего мальчика. Я опасался, что он  может  причинить  им  непоправимый
вред, если вдруг я ворвусь, а  они  окажутся  в  пределах  досягаемости  его
поганых рук. Сердце у меня рвалось наружу  от  мысли,  чему  подвергается  в
данный момент моя жена. Я слышал ее  вопли,  но  я  думал,  что  он  все  же
доставляет ей удовольствие. Клянусь, я никогда не мог даже представить себе,
что мужчина может учинить такую зверскую расправу над женщиной.  Нужно  было
знать, прости меня, Боже, нужно было знать.
   - Но каким образом? - спросил Ротгар, пытаясь успокоить своего брата.
   - Нужно было понять все сразу, когда я узнал трусливое,  подлое  истинное
лицо этого человека, наносящего удар из-за спины. Все эти месяцы передо мной
стоит лицо этого сукина сына норманна,  который  наносит  страшный  удар  по
голове своего господина. Человек, который совершает такой поступок, а  потом
возлагает вину на другого, не ведает глубин своего бесчестия. - Слезы  текли
у него из глаз, он их даже не старался утереть. - Бедный господин  Хью.  Он,
вероятно, и не знает, какую змею пригрел на груди.
   - Господин Хью? Значит, ты видел, как на него напал кто-то  из  своих?  -
Ротгар тут же вспомнил о слабом подозрении, возникшем у  него,  когда  Мария
подробно описывала ему нападение, во время которого был сражен Хью.
   - Конечно, один из его людей. Правда, тогда я не знал, что он будет нашим
господином. Но я  видел,  как  норманнский  рыцарь  с  каштановыми  волосами
вывалился из седла, словно ему нанесли удар секирой, и этот норманн, который
трахнул его  по  голове,  схватил  меня  за  шкирку,  обвинил  меня  в  этом
преступлении. Вот после этого они и бросили меня в эту дыру,  то  бишь  яму.
Признаюсь, я очень испугался, Ротгар. Если бы я вошел в хижину в тот момент,
когда он был с моей женой, то непременно снова оказался бы в  "забвении",  и
только одному Богу известно, какую кару он бы выбрал для меня.
   Ты только посмотри, как он ее изуродовал, и все из-за чего? Я слышал, как
она кричала ночью, а утром увидел своего сына, который сидел  неподалеку  от
хижины, весь сжавшись от холода и страха. Мне  нужно  было  ворваться  сюда,
когда на нем не было штанов.
   В голове Ротгара  все  мысли  смешались,  закружились  хороводом,  но  на
передний план все же выступал страх за Марию. Пусть Эдвин сам казнит себя за
то, что он такой глупец; Ротгар опасался наихудшего, зная  до  каких  глубин
человеческой подлости  может  дойти  Гилберт,  а  он  оставил  ее  в  полном
одиночестве, у нее не было никаких средств  для  защиты,  кроме  горшочка  с
отравленной  мазью  и  бестолкового  братца.  Вдруг  одна,   пока   еще   не
сформировавшаяся до конца мысль пронеслась у него  в  сознании.  Он  подошел
поближе к отцу Бруно.
   - Не скажете ли вы мне, что вам известно о  тех  разбойных  нападениях  и
актах саботажа, происходящих в районе строительной площадки?
   - Ба, я могу тебе рассказать об этом, - откликнулась Хелуит,  собрав  все
оставшиеся силы, чтобы сплюнуть на пол. - Всем этим  занимается  этот  сукин
сын норманн с помощью бандитов с большой дороги в  районе  Стиллингхэма.  Он
платит нашим крестьянам, чтобы они поднимали побольше шуму по этому  поводу,
и этим развлекается.
   - Тот же норманн?
   - Да, тот же.
   Эти сведения бросали новый свет  на  угрюмое  нежелание  местных  жителей
назвать виновника этих действий.
   - Вы должны рассказать об этом, оба, и ты, Эдвип, и, ты, Хелуит.
   - Предоставь нам только возможность, и мы  прокричим  об  этом  с  высоты
замка, который ты помогаешь строить.
   - Думаю, не стоит ждать так  долго.  -  Ротгар  быстро  оглянулся.  Какое
оружие ты намеревался применить против этого норманна?
   - Твоя пика всегда мне неплохо служила, - ответил Эдвин, кивнув на дверь,
где возле стены стояло копье с зазубренным острием.
   - Что вы замышляете, сын мой? - спросил отец Бруно.
   - Одно дельце, которое должен был завершить давным-давно, отец, - ответил
Ротгар, сжимая в руке копье. Он  знал,  что  никакие  слова  отца  Бруно  не
поколеблят его решимости выбрать для  Гилберта  Криспина  более  милосердной
смерти, чем он на самом деле заслуживал.
   - Хелуит, ты мечтала об отмщении, - сказал он, подбрасывая в руке копье и
пытаясь определить точку его равновесия. - Клянусь тебе  принести  сюда  его
сердце, но оно, конечно, будет черного цвета, я  в  этом  уверен,  такое  же
черное, как и его волосы на отвратительной башке.
   Хелуит, застонав, тревожно зашевелилась.
   - Черный? Нет, под его шлемом у него  были  волосы  серого  цвета,  щедро
усеянные сединой, - сказал Эдвин.
   - У Гилберта Криспина волосы на голове черные, как вороново крыло. Только
у сэра Уолтера седые.
   - Да, вот этот дьявол с серой  шевелюрой  нанес  по  голове  удар  своему
господину, он сжигает строительные материалы,  он  изуродовал  мою  жену,  -
сказал, кивая головой, Эдвин. Этого сукина сына, этого негодяя зовут Уолтер.
Он действует заодно с этим подлецом Филиппом Мартелом.

Глава 20

   Хотя праздник Пасхи предполагает торжества до рассвета,  было  еще  очень
темно, когда Мария с монахинями, собрав свои узлы, направились к конюшне. Во
дворе их поприветствовал Уолтер, держа  в  руках  фонарь,  освещавший  целое
стадо - кобылу Марии, коня Уолтера, двух  безмятежных  ослов,  принадлежащих
монашенкам, и замыкал его, сидя верхом на своем мерине, Филипп.
   - Почему вы так рано уезжаете с праздника, Филипп? - спросила его  Мария,
не испытывая особой радости от его компании.
   - Разве могу я вам позволить совершить эту поездку до  монастыря  лишь  в
сопровождении Уолтера в качестве вашего защитника, миледи?  Сейчас  в  пути,
особенно ночью, полно опасностей.
   - Вы на самом деле хотите, чтобы эти люди нас сопровождали? -  прошептала
аббатиса. - Наверняка можно найти других.
   - Но я никому так не доверяю, - ответила Мария, влезая в седло. Ее только
беспокоило, что придется разделять неприятную компанию Филиппа, нет, все  же
нужно с этим смириться, даже приветствовать,  так  как  в  таком  случае  он
лишится возможности совать свой нос в дела Хью, если он будет у нее на виду.
Она осадила свою нетерпеливую кобылу, пропуская вперед Уолтера с Филиппом.
   Следуя позади, она внимательно следила за ними. Она никогда не  замечала,
как они похожи, - такие же широкие плечи, почти одинаковый рост,  их  волосы
также отливали серебром, отражая лунный  свет,  -  единственное  различие  в
лошадях. Но,  вероятно,  любой  одетый  в  кольчугу,  едущий  верхом  рыцарь
отбрасывал ночью точно такую же тень.
   Лошади сразу же ускакали далеко  вперед,  оставив  позади  ослов.  Мария,
открыв рот, хотела было крикнуть им, чтобы всадники умерили свой пыл,  но  в
эту минуту впереди замаячил фундамент строящегося  замка.  Черный  зев  рва,
кучи нагроможденных бревен, сарай, в котором Ротгар обещал ждать ее ровно  в
полночь. Она отвела от него взор и вонзила шпоры в бока кобылы, надеясь, что
сумеет найти верную дорогу в ночи и не споткнуться.
   - Леди, Мария! - донесся до нее крик аббатисы в холодном ночном  воздухе.
Проехав благополучно мимо сарайчика и  избежав  тем  самым  соблазна,  Мария
натянула поводья. Кобыла, задрав  голову,  захрипела  от  неудовольствия,  -
почему ото ее сдерживают, когда лошади впереди продолжают свой бег рысцой?
   Вдруг она себя почувствовала абсолютно беззащитной, - она  находилась  на
полпути между отставшими монахинями и далеким  светом  фонаря  Уолтера,  где
рядом с ним маячила фигура Филиппа. Луна, казалось, лила свой свет прямо  на
нее, освещая ее со всех сторон.
   - Лесные твари, - громко сказала Мария.
   "Нет, это волки", - подумала она.
   Вдруг облачко на небе,  набежав  на  луну,  скрыло  ее,  и  вокруг  упала
непроницаемая мгла. Цоканье ослиных копыт  становилось  все  ближе,  впереди
фонарь замер, - очевидно, Уолтер, заметив ее отсутствие, решил подождать ее.
Наконец луна освободилась от взявшего  ее  в  плен  облака,  и  Мария  снова
тревожно оглядела то место, где могли притаиться волки.
   Там, на краю, у кромки леса стоял Фен. При виде его страх  перед  волками
покинул ее. Но Фен никогда не оставлял Хью. Может, что-то  случилось  за  то
Короткое время, которое она находится в пути?
   Кобыла, чувствуя растерянность Марии, закусив  удила,  рванула  вперед  к
своим друзьям, норманнским боевым коням. Ее  внезапный  рывок  застал  Марию
врасплох. Она беспомощно пыталась натягивать  на  себя  поводья,  но  потом,
отказавшись от затеи, отчаянно прижалась  к  лошадиной  гриве.  Она  все  же
сумела оглянуться назад, надеясь, что Фен, увидев,  в  какое  положение  она
попала, придет ей на помощь, но этот таинственный, бесплотный не то мальчик,
не то ребенок пропал, растворился в ночи,  и  нигде  не  было  видно  сквозь
деревья   его   бегущей   фигуры,   не    слышалось    топота    его    ног,
свидетельствовавшего о его нахождении где-то рядом.
   Может, его там вовсе не было.

***

   - Где леди Мария, вы ее видели? , - Я сразу же заставлю тебя  позабыть  о
леди Марии. Только станцуй со мной, Ротгар.
   Он оторвал от себя руки девушки, отшатнувшись от сильного запаха  эля  из
ее рта. Все люди вокруг него прыгали, кружась под музыку, смеялись, набивали
свои животы едой и питьем.
   -  Где  леди  Мария,  где  она?  Бритт,  лицо  которого   покраснело   от
удовольствия, хлопнул Ротгара по спине.
   - Ну, что Ротгар, вы уже устали от брачного ложа?  Тогда  испытайте  нашу
Гиту. Когда-то она давным-давно вам очень нравилась.
   - Где леди Мария, мне нужно  с  ней  поговорить!  -  Решительно  действуя
плечами, Ротгар прокладывал себе путь через веселящуюся толпу,  обращаясь  к
любому, кто еще, по его мнению, не до конца окосел от вина, с одним и тем же
вопросом, но в ответ видел  лишь  недоуменное  пожимание  плеч,  беззаботные
улыбки. Наконец он достиг дальней стены зала, все  время  повторяя  ее  имя,
подчиняя его слова ритму биения сердца. В ее алькове никого не было.
   Он немедленно потребовал разрешения войти в спальню к Хью. Эдит  прикрыла
руками глаза от неожиданного снопа света. Хью крепко спал рядом.
   - Мария.  Где  она?  Ей  грозит  ужасная  опасность.  -  Ротгар  чуть  не
задыхаясь, едва произнес эти слова.
   - Она заходила сюда перед тем, как уснул Хью. - Нежные слова Эдит вызвали
блаженную улыбку на лице Хью даже во сне. - Она поехала в монастырь,  вместе
с монахинями. Хью сказал, что он ее сразу же вернет, как  только  она  снова
образумится.  Ротгар