денты были направлены в отдаленные
строительные отряды, а школьники в пионерские лагеря.
   В день объявления коммунизма все магазины ломились от
разнообразных товаров и продуктов питания.
   Однако дело было совершенно новое, поэтому избежать
ошибок не удалось.
   Искрина, со слов своей бабушки, рассказала мне, что в
первый день коммунизма даже самые сознательные трудящиеся
проявили полную несознательность и, несмотря на рабочий
день, на работу не вышли, а кинулись в магазины и хватали,
что под руку попадется, сверх всяких потребностей.
   Возникла ужасная давка, в результате которой в одном
только Смоленском гастрономе было задавлено насмерть
четырнадцать человек, в Елисеевском магазине были выбиты все
стекла, опрокинуты все прилавки, а директору магазина
вышибли глаз.
   Самое большое несчастье случилось в ГУMe, где под напором
толпы рухнули перила переходного мостика на третьем этаже и
люди падали вниз, убивая тех, на кого падали, и самих себя.
   Коммунистические власти для восстановления порядка были
вынуждены вызвать войска В Москву были введены танки
гвардейских Кантемировской и Таманской дивизий, и на три дня
было объявлено военное положение.
   После этого к населению Москорепа обратился лично
Гениалиссимус. Он сказал, что при введении в республике
коммунистических порядков были допущены отдельные ошибки и
перегибы. Он решительно раскритиковал и высмеял тех
волюнтаристов, которые решили вот так с бухты-барахты ввести
дикий коммунизм. Он сказал, что, поскольку люди сами не
умеют трезво оценивать свои потребности, последние теперь
будут определяться Верховным и местными Пятиугольниками, но
даже и ограниченные потребности нельзя удовлетворять без
строжайшей экономии первичного продукта и полной утилизации
продукта вторичного.
   Я спросил Искрину, почему от нас никто не требует сдачи
вторичного продукта. Она сказала, что комуняне повышенных
потребностей от этой обязанности освобождены, тем более что
канализационная система нашей гостиницы устроена так, что
утилизирует вторичный продукт автоматически.
   - Но эти люди, - спросил я, - которые были виновны в
беспорядках первого дня, я надеюсь, понесли наказание.
   - Еще какое! - сказала она. - Председатель
государственного комитета по удовлетворению потребностей и
начальник Внубеза были осуждены и...
   - ...и расстреляны! - догадался я.
   - Ну что ты! - возразила Искрина. Это никак невозможно.
У нас в Москорепе смертная казнь навечно отменена. У нас
есть только одно наказание - высылка в Первое Кольцо. И эти
люди были туда высланы.
   - Ну и напрасно, - сказал я. - Я, конечно, понимаю, что
при коммунизме отношение к людям должно быть гуманным, но
гуманизм гуманизму рознь, и злоупотреблять им не следует.
   - Не волнуйся, дурачок, - Искрина погладила меня по
голове. - Они же были высланы в Первое Кольцо. А там
смертная казнь еще не отменена.

        КОМУНЯНЕ

   На другой день Искрина сообщила мне еще одну потрясающую
новость Оказывается, у них в Москорепе нет не только
смертной казни, но даже и смертность среди рядовых комунян
вообще практически ликвидирована.
   - Как это? - не поверил я. - Неужели ты хочешь сказать,
что ваши комунянские ученые изобрели эликсир жизни?
   Этот вопрос ее немного смутил. Она помялась и сказала,
что да, с эликсиром определенные достижения тоже есть, но
ликвидация смертности достигнута более надежным и экономным
способом. Просто тяжело больные люди, а также пенсионеры и
инвалиды, если они, конечно, не члены Редакционной Комиссии
или Верховного Пятиугольника, переселяются в Первое Кольцо и
заканчивают свою жизнь там. А здесь остаются только редкие
случаи смертности от несчастных случаев, ну и еще от
инфарктов и инсультов. Впрочем, и эти случаи единичны,
поскольку людей с сердечно-сосудистыми заболеваниями тоже
заблаговременно отправляют за пределы Москорепа, а если с
кем случится припадок или приступ аппендицита, скорая помощь
отвозит его туда же.
   - Значит, в Москорепе вообще нет сердечников,
гипертоников, инвалидов и стариков? спросил я
   - Совершенно верно, подтвердила она. А еще у нас нет
собак, кошек, хомяков, черепах и всяких других
непродуктивных животных. Раньше люди их разводили, и это
было очень глупо. Потому что все эти животные пользы
никакой не приносят, а первичный продукт потребляют.
   - Значит, их уничтожили?
   - Ну зачем ты говоришь такие слова? - возмутилась она.
- Почему обязательно уничтожили? Их тоже выслали в Первое
Кольцо.
   - Хомяков и черепах выслали? - переспросил я. - А там
что с ними сделали?
   - Не знаю, - сказала она неохотно. - Может быть, там их
съели. Видишь ли, у нас население первичным продуктом
удовлетворяется полностью, а у них бывают перебои.

        МОСКОРЕП

   Обычно Искрина пытается говорить со мной на
предварительном языке, который она изучала не по
художественной литературе, а по передовицам "Правды"
докоммунистического периода. А я этим языком, признаться, и
сам владею довольно плохо. Поэтому я ей всегда предлагаю
изъясняться на коммунистическом языке, в котором я достиг
уже некоторого прогресса.
   В изучении языка очень помогает телевидение. Между
прочим, оно здесь исключительно кабельное. Я думал, оно
введено здесь для того, чтобы улучшить качество передач, но
истинная причина оказалась гораздо серьезнее. Дело в том,
что американцы еще до Августовской революции начали с
помощью спутников транслировать на советские телевизоры свои
передачи...
   Но введением кабельного телевидения эта идеологическая
диверсия была обезврежена, - догадался я.
   - Не совсем, - усмехнулась Искрина. - Они разработали
новую провокацию и с помощью установленных на Луне лазерных
проекторов демонстрируют иногда свои порочные фильмы прямо
на небе, используя облачный покров вместо экрана.
   - Как это? не поверил я. - Неужели это возможно?
   - К сожалению, возможно, - сказала Искрина. - Конечно,
мы с этим боремся. Например, вот эти длинные козырьки на
кепках были рекомендованы органами БЕЗО специально, чтобы
люди могли защищаться от облучения. Но некоторые
несознательные люди пытаются подглядывать из-под козырьков.
Приходится бороться другими способами.
   - А, понятно, - сказал я. Тем, кто подглядывает из-под
козырьков, делают так. - Руками я изобразил скручивание
шеи.
   - Ну какой же ты отсталый! хлопнула в ладоши Искрина. У
нас общество гуманное, у нас ни с кем так не поступают.
Просто разгоняют облака. Правда, это отрицательно
сказывается на климате и урожайности, но идеологическая
борьба у нас стоит на первом месте, а урожайность на втором.
   Ну, это ясно. Это и в мое время так было.
   Все-таки хорошо, что у меня есть Искрина! Благодаря ей я
теперь знаю, например, что не только внешний мир разделен на
кольца, но и территория самого Москорепа тоже состоит из
трех колец коммунизма, которые комуняне, учитывая
сложившуюся аббревиатуру - КК, называют (в шутку, конечно)
Каками. Первая Кака расположена в пределах бывшего
Бульварного кольца, вторая в пределах Садового, в третью
входит все пространство между Садовым кольцом и бывшей
Московской кольцевой дорогой, которая теперь называется
магистралью Славы.
   Хотя очень четкого разграничения нет, но можно сказать,
что комуняне повышенных потребностей сосредоточены в
основном в первой Каке, общих потребностей - во второй. В
третьей Каке живут главным образом комуняне
Самообеспечиваемых потребностей. Здесь, на периферии
Москорепа, допускаются очень смелые экономические
эксперименты. Комунянам третьей Каки разрешается выращивать
на балконах овощи и мелких продуктивных животных: свиней,
коз и овец. Если эти эксперименты будут признаны удачными,
то возможно, положительный опыт периферийных комунян будет
распространен и на центральные Каки.

        ЦЕРКОВЬ

   Коммунистическая Реформированная Церковь была учреждена в
соответствии с Постановлением ЦККПГБ и Указом Верховного
Пятиугольника "О консолидации сил" В обоих документах было
указано, что культисты, волюнтаристы, коррупционисты и
реформисты боролись с религией вульгарно. Притесняя
верующих и оскорбляя их чувства, они недооценивали той
огромной пользы, которую верующие могли приносить, будучи
признаны как равноправные члены общества. Документы
торжественно провозглашали присоединение Церкви к
государству при одном непременном условии: отказе от веры в
Бога. (Это условие в окончательный текст документов было
внесено Редакционной Комиссией.) Реформированная Церковь
своей целью ставит воспитание комунян в духе коммунизма и
горячей любви к Гениалиссимусу.
   С этой целью ведутся регулярные проповеди в трудовых
коллективах и в храмах, где также проводятся службы в честь
Августовской революции, дней рождения Гениалиссимуса, Дня
Коммунистической Конституции и т. д.
   Разумеется, у этой церкви есть свои святые" святой Карл,
святой Фридрих, святой Владимир, внесены в святцы многие
герои всех революций (но в первую очередь герои Августовской
революции), всех войн и герои труда.
   Церковь всегда внушает своей пастве, что настоящий
праведник - это тот, кто выполняет производственные задания,
соблюдает производственную дисциплину, слушается начальства
и проявляет постоянную бдительность и непримиримость ко всем
проявлениям чуждой идеологии.
   Церковь также постоянно борется за распространение среди
комунян новых коммунистическо-религиозных обрядов.

        О СЕМЬЕ И БРАКЕ

   В брак разрешается вступать мужчинам с 24 лет, а женщинам
с 21 года. Браки заключаются исключительно по рекомендации
местных Пятиугольников. Рекомендации выдаются только лицам,
выполняющим производственные задания, ведущим активную
общественную работу и не употребляющим алкоголя. Браки
заключаются временно на четыре года. Потом с согласия
Пятиугольника они могут быть продлены еще на такой же
период, а могут быть в случае антиобщественного поведения
одного из супругов расторгнуты раньше. По истечении
продуктивного возраста (у женщин 45, у мужчин 50 лет) браки
автоматически расторгаются.
   Я спросил у Искры, бывают ли среди комунян люди, которые
любят друг друга и хотят жить друг с другом, но не имеют
рекомендаций, или такие, которые хотят продолжать совместную
жизнь после брачного возраста.
   Она сказала, что, конечно, бывают.
   - И как же они выходят из положения? - спросил я.
   - Никак не выходят. Просто живут вместе, да и все. Если
есть где. А если негде, встречаются где-нибудь в кустах или
подъездах.
   Что касается лиц, не имеющих достаточного количества
показателей для вступления в брак, они пользуются различными
видами периодического сексуального обслуживания. Их
потребности удовлетворяются передвижными бригадами Дворца
Любви по месту службы, чаще всего после работы или во время
обеденного перерыва.

        ВОСПИТАНИЕ КОМУНЯН

   Мой рассказ о нравах и обычаях комунян был бы не полон,
если бы я не коснулся темы воспитания комунян, которое
осуществляется следующим образом.
   Родившись, комунянин подвергается обряду звездения.
   Затем он проходит две стадии: предварительную в детском
саду, где ему дают первые уроки любви к родине, партии,
церкви, государственной безопасности и Гениалиссимусу. Он
разучивает стихи и песни о Гениалиссимусе, а также
приучается к работе секретного сотрудника БЕЗО. В
непринужденной веселой обстановке дети учатся следить друг
за другом, доносить друг на друга и на родителей
воспитателям и на воспитателей заведующей детским садом.
Примерно два раза в год такие заведения проверяет комиссия
всеобщего коммунистического воспитания, членам этой комиссии
можно доносить на заведующую. В детских садах доносы
питомцев рассматриваются всего лишь как игра, им серьезного
значения обычно не придают, за исключением тех случаев,
когда дети раскрывают какой-нибудь серьезный заговор.
   В предкомобах дети уже учатся составлять письменные
доносы и одновременно преподаватели русского языка следят,
чтобы эти сочинения писались правильным
русско-коммунистическим языком, были интересными по форме и
глубокими по содержанию.
   Разумеется, дети изучают и общие науки, но основное
внимание уделяется изучению трудов Гениалиссимуса и трудов о
Гениалиссимусе.
   Обучение в предкомобе обязательное десятилетнее. Дети
поступают в предкомоб в восемь лет, а кончают его в
восемнадцать.
   Успешно окончившим предкомоб выдается одновременно
свидетельство об окончании предкомоба, паспорт, партийный
билет, военный билет и удостоверение секретного сотрудника
государственной безопасности.
   - А что выдается тем, кто окончил предкомоб неуспешно?
   - Их высылают в Первое Кольцо, - сказала Искрина.

        БЕЗБУМЛИТ

   О ходе подготовки к празднованию моего юбилея я узнаю не
только по телевидению и не только из газеты "Правда", свежий
рулон которой я всегда нахожу в кабесоте моего гостиничного
номера, но и из докладов Коммуния Ивановича Смерчева и
Дзержина Гавриловича Сиромахина.
   Оба генерала ежедневно звонят мне по телефону или
являются сами и рассказывают, что где происходит и какие
успехи достигнуты трудящимися Москорепа и Первого Кольца в
связи с моим юбилеем.
   Причем Дзержин докладывает с какой-то непонятной
ухмылкой, зато Коммуний всегда серьезно и даже приподнято.
Он выкладывает мне какие-то цифры, сколько, где, чего
произведено, сколько новых бригад встали на предъюбилейную
вахту и как интенсивно комуняне изучают произведения
Гениалиссимуса.
   Я ему однажды сказал, что, если уж комуняне действительно
хотят встретить мой юбилей должным образом, им следовало бы
ознакомиться не только с произведениями Гениалиссимуса, но и
моими. Возможно, они не выдерживают сравнения с тем, что
пишет Гениалиссимус, но все-таки, может быть, комуняне
найдут для себя какие- нибудь полезные сведения и в них.
   - Да, да, да, - охотно согласился Смерчев. - Давно
назревшая мера. И она рассматривается нашим руководством.
Ну, а пока, может быть, вам следует познакомиться с вашими
коммунистическими преемниками, узнать, как они живут,
трудятся и развивают заложенные вами традиции.
   - Конечно, - сказал я. - Давно пора. Я удивлен, что вы
меня до сих пор не приглашали.
   - До сих пор просто мы думали, что вам, может быть, пора
отдохнуть. И кроме того, у вас же сейчас что-то вроде
медового месяца. Кстати, как вам наша Искрина? Некоторые
наши комсоры ее хвалят за очень высокую культуру
обслуживания.
   Я посмотрел на него с большим удивлением. Что это все
значит? Дать ему по роже как-то неудобно. Все-таки
генерал.
   - Послушайте, - сказал я Коммунию, - и запомните раз и
навсегда. В моем присутствии я никому не позволю отпускать
такие скабрезные замечания об Искрине Романовне.
   - Что вы! Что вы! - испугался Смерчев. - Я ничего
плохого сказать не хотел. Я сам у нее не обслуживался, но
другие...
   Ну что я мог ему сказать, если он сам не понимает?
   - Ладно, - перебил я его. - Закроем эту тему. Так когда
же можно посетить ваших комписов?
   Смерчев сказал:
   - Хоть сейчас.
   Мы вышли на улицу. Там нас уже ждал Вася, но не в
бронетранспортере, а в обыкновенном черном легковом
паровике.
   Мы выехали на проспект Маркса, который перешел в улицу
Афоризмов Гениалиссимуса, и у библиотеки Ленина (к моему
удивлению, она все еще существовала под прежним названием)
свернули на проспект имени Четвертого тома, бывший
Калининский. По дороге Смерчев рассказал мне, что вся
работа Союза Коммунистических писателей по личному указанию
Гениалиссимуса и в соответствии с постановлением ЦККПГБ "О
перестройке художественных организаций и усилении творческой
дисциплины" самым решительным образом реорганизована.
Раньше писатели работали у себя дома, что противоречило
общим принципам коммунистической системы и унижало самих
писателей, ставя их в положение каких-то оторванных от
народа надомников. Это, кроме всего, вызывало справедливые
нарекания со стороны остальной трудящейся массы, которая
должна была трудиться в колхозах, на заводах, фабриках и в
учреждениях. Пользуясь своим исключительным по сравнению со
всеми другими положением, писатели приступали к работе,
когда им заблагорассудится. Некоторые сознательные писатели
честно трудились полный рабочий день, но другие
устанавливали для себя продолжительность рабочего дня
произвольно, по своему собственному усмотрению.
   Комиссия, разбиравшая деятельность Союза, обнаружила
вопиющие злоупотребления, заключавшиеся в том, что некоторые
литераторы буквально годами ничего не писали. У этих
бездельников считался чуть ли не героическим девиз одного из
представителей предварительной литературы "Ни дня без
строчки".
   - Вы представляете, какое это издевательство над нашими
тружениками, сказал с негодованием Смерчев.
   Это все равно, как если бы, ну, вот как правильно, как
мудро и очень своевременно сказал наш Гениалиссимус, как
если бы наши героические хлеборобы взяли на себя
обязательство выращивать в день по одному колоску. Это же
просто какая-то глупость, не так ли?
   Я с ним охотно согласился, но спросил, какие же нормы
выработки существуют у коммунистических писателей.
   - Разные, - ответил Смерчев. - Все зависит от качества.
Кто дает хорошее качество, для того норма снижается, у кого
качество низкое, тот должен покрывать его за счет
количества. Одни работают по принципу "лучше меньше, да
лучше", другие по принципу "лучше хуже, да больше" Но самое
главное, что теперь писатели приравнены к другим категориям
комслужащих. Они теперь так же, как все, к 9 часам являются
на работу, вешают номерки и садятся за стол. С часу до двух
у них обеденный перерыв, в шесть часов конец работы, после
чего они могут отдыхать с чувством выполненного долга. Вам
это интересно? - спросил он на всякий случай.
   - Безумно интересно, - сказал я искренне. - Я ничего
подобного раньше не слышал.
   - Да-да, конечно, - радостно сказал Смерчев. - Конечно,
вы такого не слышали. Я подозреваю, что у нас есть еще
много такого, о чем вы раньше не слышали.
   Тут же он мне рассказал кое-что о структуре Союза
коммунистических писателей. Он состоит из двух Главных
управлений, которые в свою очередь делятся на объединения
поэтов, прозаиков и драматургов.
   - А в каком объединении находятся критики? - спросил я
   - Ни в каком, - сказал Смерчев. - Критикой у нас
занимается непосредственно служба БЕЗО.
   - Очень рад от вас это слышать, - сказал я растроганно.
- В наше время это было совсем глупо поставлено. Тогда
органы госбезопасности тоже занимались критикой, но они, по
существу, просто дублировали органы Союза писателей.
   - С этой порочной практикой, - нахмурился Смерчев, - у
нас навсегда покончено.
   Я задал ему ряд второстепенных вопросов - например, какие
сейчас жанры более в моде: проза? Стихи? пьесы?
   - Все, все без исключения жанры, - сказал Смерчев. -
Модных или немодных жанров у нас нет. В каком жанре умеешь,
в таком и пиши про нашего славного, нашего любимого, нашего
дорогого всем Гениалиссимуса.
   - Извините, - перебил я - Кажется, я чего-то не понял.
Неужели все без исключения писатели должны писать непременно
о Гениалиссимусе?
   - Что значит должны? возразил Смерчев. - Они ничего не
должны. Они пользуются полной свободой творчества. Но они
сами так решили и теперь создают небывалый в истории,
грандиозный по масштабу коллективный труд - многотомное
собрание сочинений под общим названием "Гениалиссимусиана".
Этот труд должен отразить каждое мгновение жизни
Гениалиссимуса, полностью раскрыть все его мысли, идеи и
действия.
   - А разве у вас нет писателей детских или юношеских?
   - Ну конечно же, есть Детские писатели описывают детские
годы Гениалиссимуса, юношеские юношеские, а взрослые
описывают период зрелости. Разве это непонятно?
   Он посмотрел на меня как-то странно. Мне показалось, что
он меня заподозрил в том, что я или дурак, или шпион. Чтобы
рассеять его подозрения, я объяснил, что хотя и в литературе
зрелого социализма были разнообразные ограничения,