.
   Понятно, мне сразу припомнился дурацкий мой сон, в
котором Смерчев называл киской мою жену.
   А что, спросил я, у вас тут всех, что ли, кисками
называют?
   Ничего не всех. Просто меня зовут Искра. Искра - киска,
это звучит похоже.
   Ходя взад-вперед, я уже новыми глазами поглядывал на нее.
Все ее выпуклости и впуклости были на месте, и коленки такие
круглые, загорелые. Конечно, как исключительно верный
супруг, я не должен был этого замечать. Но, будучи
человеком законопослушным, я не мог не подчиниться такому
важному органу, как Творческий Пятиугольник.
   - Ну что ж, Кисуля, - сказал я, робея. - Если на вас
возложены такие обязанности, давай сразу приступим к их
исполнению.
   Хорошо, согласилась она и, пересев из кресла на край
кровати, стала расстегивать гимнастерку, обнажив жалкого
вида пластмассовый медальон в виде звезды с закругленными
лучами.
   Тут я вдруг испугался. Я испугался, что окажусь не в
состоянии оправдать надежды Пятиугольника. Потому что во
мне еще глубоко сидели всякие социалистическо-
капиталистические предрассудки, что перед этим делом надо
как-нибудь разогреться. Чего-нибудь выпить, Пушкина-Есенина
почитать, и вообще для начала нужны какие-нибудь такие
вздохи, намеки, касания.
   - Ладно, - сказал я. - Сейчас все сработаем. Только
подожди, хотя бы побреюсь, а то я очень колючий.
   Я достал из-под кровати свой "дипломат", бросил на
тумбочку и, отвернувшись от Искры, стал в нем ковыряться.
Бритва была где-то на дне. Я торопился, нервничал и начал
швырять прямо на пол трусы, майки, носки...
   - А что это у тебя? спросила Искра.
   - Где?
   - Ну вот это, то, что ты держишь в руках.
   - Это?
   В руке у меня был кусок туалетного мыла "Нивея".
   - Это просто мыло, - сказал я. - Туалетное мыло.
   - Да? мне показалось, она чем-то смущена. - А почему
оно твердое? Заморожено?
   - Почему заморожено? - не понял я. - Обыкновенное
твердое мыло.
   - Интересно, - сказала она, смущаясь все больше. - А
можно понюхать?
   - Пожалуйста.
   Я бросил ей мыло через кровать. Она ловко поймала его,
поднесла к лицу и вдруг вскрикнула:
   - Ах!
   - Что с тобой? - испугался я.
   Словно оцепенев, она прижимала мыло к лицу, внюхивалась в
него и не открывала глаз.
   - Искра! встревожился я. - Искрина! Искрина Романовна,
да что это с вами случилось?
   Медленно она открыла глаза, посмотрела на меня
внимательно, словно не сразу узнавая.
   - Так пахла моя мама! - тихо сказала она и застенчиво
улыбнулась.


         * Часть четвертая *

        СЛАВА

   Все средства массовой информации Москорепа говорят только
обо мне. Вернее, обо мне и о Гениалиссимусе. Начинают
всегда с него.
   С утра по всем двенадцати каналам москорепского
телевидения дикторы Семенов и Малявина торжественно читают
бюллетень о состоянии его здоровья, которое всегда выше
всяких похвал. Пульс и давление всегда чуть-чуть лучше, чем
нужно. Легкие, печень, почки работают превосходно, анализы
мочи и крови отличные. О возрасте Гениалиссимуса газеты и
телевидение умалчивают, а те, кого я об этом спрашивал
(Искра, Смерчев, Сиромахин), только пожимают плечами,
говорят, что никогда этим не интересовались и вообще
количество прожитых лет для Гениалиссимуса не имеет никакого
значения, потому что он - вечно живой.
   Я сказал Искре, что в мое время вечно живыми считались
только мертвые люди, например Ленин. Она на это резонно
заметила, что такое утверждение лишено всякого смысла и
вечно живыми могут считаться только те, кто живет вечно.
   Я сказал, что в прошлом история знала тоже много владык,
которые считались вечно живыми или бессмертными, но все они
в конце концов все-таки умирали. Это замечание Искру
рассердило.
   - Как ты можешь сравнивать! - сказала она возмущенно. -
Неужели ты сам не понимаешь и не чувствуешь, что таких
людей, как Гениалиссимус, вообще никогда еще не было? Не
зря его наша печать называет человеком на все времена.
   Я хотел возразить, что лично уже пережил многих вечно
живых, которые впоследствии вполне обыкновенным образом
помирали от инфарктов, инсультов, почечной недостаточности
или несварения желудка. Я, однако, от этого замечания
воздержался, помня по прошлому опыту, что такие мысли во все
времена считались крамольными и мне самому за них попадало,
и очень сильно.
   Я и сейчас от подобных утверждений воздержусь и сошлюсь
только на официальные сообщения о жизни Гениалиссимуса. Он
считается не только руководителем Москорепа и Первого Кольца
враждебности, но народы двух других колец также считают его
своим вождем и учителем. Они его обожают и верят, что,
руководствуясь его идеями, и у себя когда-нибудь построят
такую же замечательную жизнь, какой добились комуняне. Они
знают, что он всегда думает о них, внимательно наблюдает за
всеми подробностями их жизни и все свое время посвящает
борьбе за всеобщее благо. Борьба эта, насколько я понял,
заключается целиком в составлении ответов на поздравления,
которые трудящиеся всего мира регулярно шлют своему вождю по
поводу его дня рождения, написания им очередного сочинения
или награждения его каким-нибудь орденом (а это происходит
чуть ли не каждый день). Кроме того, он ежедневно рассылает
во все концы мира различные послания, приветствия и призывы
участникам всяких движений, съездов и конференций.
   Но из простых смертных я, безусловно, самый знаменитый.
По телевидению обо мне говорят с утра до ночи. Газета
"Правда" посвящает мне ежедневно до полутора погонных метров
в каждом рулоне. Лингвисты, литературоведы и критики в
обстоятельных статьях и развернутых рецензиях рассказывают о
моем жизненном пути, творческих достижениях и борьбе с
бывшими коррупционистами. Правда, никаких моих книг они не
называют и никаких цитат не приводят. Иногда даже допускают
странные утверждения, что будто бы я первый отразил (хотя и
не очень удачно) в литературе образ Гениалиссимуса, чего я
сам, правду сказать, совершенно не помню. И хотя за славой
я в прошлой жизни особенно не гонялся, но все-таки, что там
говорить, приятно, включив телевизор, сразу слышать свое
имя. Или найти свой портрет в газетном рулоне. Приятно
узнать, что, идя навстречу моему юбилею, трудящиеся берут на
себя повышенные обязательства по добыче угля, выплавке
стали, обещают поменьше потреблять продукта первичного и
побольше выдавать продукта вторичного. В короткое время я
стал так знаменит, что меня, несмотря на жестокую нехватку
бумаги, буквально засыпают письмами и телеграммами, а на
улицу выйти нельзя, рука устает от автографов и рукопожатий.
   Сразу скажу, что никаких неприятностей с одеждой у меня
больше не было. На другой день после моей злополучной
прогулки по Москве Искрина принесла мне короткие форменные
штаны и гимнастерку с погонами младшего лейтенанта. Звание
не Бог весть какое, но для меня лестное, потому что в
прошлой жизни мне не удалось дослужиться и до ефрейтора.
Теперь же, гуляя по улицам, я нет-нет, да и скошу глаз на
плечо, чтобы убедиться, что звездочки мои на месте.
   Вообще те или иные радости жизни познаются в сравнении.
Если бы в первое утро своего пребывания в Москорепе я не
прогулялся по улицам, я бы никогда не понял, насколько
приятнее быть комунянином повышенных потребностей, чем
пользоваться потребностями общими.
   В гостинице "Коммунистическая", где мы с Искриной живем,
у нас удобный и светлый номер, с коврами на полу, с двумя
картинами, изображающими Гениалиссимуса на лоне природы в
мирной обстановке и в дыму какого-то сражения, где он, в
полевой форме, протянув руку вперед, указывает своим воинам
дорогу к победе. У нас роскошная ванная. Правда, горячая
вода не идет, но на улице так жарко, что я с удовольствием
пользуюсь холодным душем. Относительно потребностей я
узнал, что их руководство Москорепа делит на несколько
категорий. Общие потребности состоят из дыхательных,
питательных, жидкостных, покровных (одежда) и жилищных.
Удовлетворяются ими все без исключения комуняне, и право на
них указано в первом параграфе Конституции Москорепа:
   "Каждый человек имеет право дышать воздухом, поглощать
пищу, удовлетворять жажду, покрывать свое тело
соответствующей сезону одеждой и жить в закрытых
помещениях".
   Эти потребности установлены научно и удовлетворяются
полностью. Но потребности, удовлетворение которых не
является обязательным, устанавливаются в соответствии с
заслугами. Это потребности повышенные, высшие и
внекатегорные. Люди, относящиеся к этим разрядам, жалуются,
что их потребности не всегда удовлетворяются. Иногда
наблюдаются перебои (как у нас в гостинице) с подачей
горячей воды, электричества, непорядки в работе лифтов и так
далее.
   Лично я не жалуюсь. Обслуживание в гостинице вполне
хорошее, почти как при капитализме. Каждое утро
красномордый официант по имени Пролетарий Ильич (Искрина
зовет его Проша) вкатывает в нашу комнату тележку с
завтраком, в который входят яичница с ветчиной, сливочное
масло, красная икра, свежие булочки, яблочный джем, но вот
кофе у них почему-то настоящего нет, так же как и настоящего
мыла. Проша меня каждый раз спрашивает. "Вы какой кофе
предпочитаете, кукурузный или ячменный?" Я говорю, что
предпочитаю кофейный кофе. Он широко открывает рот и
ненатурально хохочет. Видимо, ему объяснили, что я юморист
и говорю шутками, а он, как настоящий комунянин, обязан
обладать чувством юмора. Я ему говорю, что я вовсе не шучу,
что в мои социалистическо- капиталистические времена кофе
делался из кофейных зерен, он думает, что и это шутка, и
хохочет опять.
   Белье у нас в номере меняют каждый день, а свои ботинки я
перед сном выставляю в коридор и утром нахожу их начищенными
до блеска.
   При этом коридорная Эволюция Поликарповна улыбается мне
самым нежнейшим способом, выказывая свое уважение, почтение
и даже любовь.
   Обедаем и ужинаем мы в ресторане внизу. Там светло,
уютно, играет тихая музыка. Во всей этой жизни есть только
один существенный недостаток: в Москорепе строго
соблюдается сухой закон. Я слышал, что некоторые комуняне,
чтобы не нарушить закон, едят сухой зубной порошок, но мне
он как-то не пришелся по вкусу.

        ПЕРВЫЕ ДНИ

   Между нами говоря, я не жалею, что сошелся с Искриной.
Она оказалась немножко вздорной, но этот недостаток
свойствен всем женщинам всех времен и народов. Кроме,
разумеется, убежденных феминисток, которые по своим
достоинствам приближаются к мужчинам, а в некоторых случаях
даже превосходят их.
   Внешне Искрина мне очень нравится Первое время меня
немного смущала ее стриженная наголо голова, и я спросил ее,
что за глупая мода и не красивее ли женщине носить
нормальную прическу? Она сказала, что комуняне носят волосы
только зимой, а летом, борясь за всеобщую утилизацию, в
обязательном порядке сдают их на пункты вторсырья.
   - А что там с ними делают? - спросил я. Набивают
матрацы?
   - Да нет, - сказала она простодушно. По-моему, там с
ними ничего не делают. Просто складывают и все. Вот
вторичный продукт - это другое дело. Это мы поставляем в
страны Третьего Кольца.
   - Зачем? - спросил я.
   - По контракту. Когда-то коррупционисты заключили с ними
контракт на поставку газа, а газ давно весь кончился. Но
наши ученые переоборудовали газопровод и тут она не
выдержала и стала смеяться. Я спросил ее, в чем дело. Она
смутилась и ни за что не хотела сказать. Но потом я
все-таки из нее вытянул, что комуняне в шутку зовут теперь
бывший газопровод говнопроводом.
   Между прочим, меня она упорно называет полюбившимся ей
именем - Клаша. Я говорю, что за дурацкое имя Клаша, где ты
такое слышала? Она говорит, что это нормальное домашнее
имя. Не будет же она меня, как все, звать Классиком Я
охотно с ней согласился, что и Классик - имя дурацкое, но ни
Клашей, ни Глашей я тоже называться никак не хочу.
   Если уж тебе обязательно хочется прилепить мне какую-то
идиотскую кличку, то называй меня хотя бы Талик, как
называла меня моя жена.
   Мне, - говорит она, - неинтересно, как тебя называла твоя
старуха. И вообще то, что у тебя было до меня, меня не
касается.
   Мой махровый синий халат она сначала осудила как признак
безумного расточительства. Неужели, мол, у нас там, в
Третьем Кольце, все ходят в таких халатах? Я сказал, что не
знаю, как сейчас, а в мое время ходили многие.
   - Вот и дошли до ручки, - сказала она.
   Как все комуняне, она считает, что уровень благосостояния
людей в Первом Кольце враждебности ниже, чем в Москорепе, во
Втором ниже, чем в Первом, а уж в Третьем и вовсе полная
нищета.
   - Ты посмотри... - она надела халат на себя и стала
заворачивать одну полу за другую. - Здесь сколько лишнего и
сбоку, и снизу. Это можно было двух, а то даже и трех
человек завернуть.
   Несмотря на такую коммунистическую рассудительность, она
этот халат надевала все чаще и все реже снимала. А заодно
завладела и моими шлепанцами, хотя они тоже ей велики. У
халата есть плетеный поясок с кистями, но она этим пояском
пользуется неохотно. Когда я начинаю чем-нибудь
раздражаться, халат на ней слегка расползается, лишь
чуть-чуть приоткрывая то, что под ним. Она уже поняла, что
такой нехитрый прием действует на меня безотказно, я тут же
кидаюсь на нее, как сумасшедший.
   - Ой, дедушка! - вопит она, отбиваясь. - Что вы,
дедушка! Вам в вашем возрасте от этого может стать плохо.
   - Сейчас я тебе покажу дедушку! - рычу я, а потом,
словно в тумане, вижу ее лицо с закрытыми глазами и
прикушенной нижней губой.
   Вот видишь! - сказала она мне однажды. Я не зря думала,
что ты дикарь.
   - А мне кажется, - ответил я ей на это, что ты выполняешь
свои обязанности с большим рвением, чем тебе предписано по
службе.
   - Когда кажется, надо звездиться, - отшутилась она
смущенно.

        АВГУСТОВСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

   Из того, что я узнаю от Искры, по телевидению или из
газет, трудно составить сколько-нибудь полное представление
о том, когда точно произошла Августовская революция и что
именно было ее причиной, но по тем отрывочным сведениям,
которые я в конце концов получил, я понял вот что.
   До революции, когда никакого Москорепа еще не
существовало в природе, Советским Союзом правили глубокие
старцы. То есть они не всегда, конечно, были такими
глубокими. Власть они обычно захватывали еще полными сил и
здоровья. И всякий раз принимались за омоложение кадров.
Но за время омоложения они обычно успевали состариться и,
умудренные возрастом, приходили к мысли, что наиболее
прогрессивной формой правления является форма
маразматическая. И держались за свои места до самой смерти.
Новое поколение правителей опять принималось омолаживать
кадры и снова не успевало. Благодаря хорошим условиям жизни
и успехам медицины каждое следующее поколение вождей было
старее предыдущего. Дело дошло до того, что из двенадцати
последних членов Политбюро семь заканчивали свою
деятельность, находясь в полном маразме, двое передвигались
исключительно в инвалидных креслах, один был полностью
парализован, другой глух, как тетерев, а самый главный
управлял ими всеми, находясь последние шесть лет в
коматозном состоянии.
   Тогда-то Гениалиссимус и произвел революцию, которая
произошла в результате так называемого "заговора
рассерженных генералов КГБ".
   Меня очень интересовали подробности, но Искрина,
насколько я понял, в истории была не очень сильна, потому
что слишком много времени потратила на изучение
предварительного языка.
   О тех временах она слышала только от своей бабушки,
которая рассказывала, что генералы были все молодые,
энергичные и все как на подбор красавцы. Что, придя к
власти, они решили немедленно покончить с
бесхозяйственностью, бюрократизмом, взяточничеством,
воровством, кумовством, местничеством, землячеством,
ячеством, пустословием, славословием, суесловием,
парадностью, пьянством, пустозвонством, ротозейством,
головотяпством, стали усиливать производственную дисциплину
и бороться за перевыполнение планов Они проявили много
энергии, встречались с массами, выступали с речами, но
больше всех трудился сам Гениалиссимус. Он разъезжал по
всей стране и требовал увеличить добычу нефти, выплавку
стали, урожайность хлопчатника, изучал проблемы яйценоскости
кур-несушек и наблюдал за окотом овец. А поскольку страна
большая, за всем не усмотришь, он решил воспользоваться
передовой техникой и стал совершать регулярные инспекционные
облеты на космическом аппарате. И оттуда следил за
передвижением войск, разработкой карьеров, вырубкой лесов,
строительством отдельных объектов и добычей угля открытым
способом. Он вникал во все. Иногда даже заметит, что
рабочие где-то слишком долго перекуривают, и прямо из
космоса шлет приказ начальника этих рабочих снять с работы,
понизить в должности или отдать под суд. Или увидит, что
какой-нибудь автомобиль превысил скорость или нарушил
правила обгона, номер запишет и сообщает в автоинспекцию.
   - И вот такими пустяками он занимался? - спросил я
Искрину.
   - Ну почему же пустяками? недовольно возразила она. Он
всем занимался. Не забывай, что по его идее и под его
руководством у нас построен коммунизм. Причем в течение
одного лишь года после Августовской революции. Эти
космические инспекции оказались настолько эффективными, что
в конце концов было принято решение об оставлении
Гениалиссимуса в космосе навсегда и разделении власти на
небесную и земную. Гениалиссимус сверху осуществляет общее
руководство, а земными делами управляют Верховный
Пятиугольник и Редакционная Комиссия.

        КАК ПОСТРОИЛИ КОММУНИЗМ

   От Искрины я узнал, что над выполнением программы
построения коммунизма в одном отдельно взятом городе
трудились не только москвичи, но трудящиеся всего Советского
Союза. С их помощью были построены новые здания и столица
весь год запасалась всем необходимым. Со всей страны
свозились запасы продовольствия и товаров ширпотреба.
   Были приглашены также иностранные специалисты, включая
немецких колбасников, швейцарских сыроваров и французских
модельеров.
   Задолго до объявления коммунизма на московские склады
были доставлены запасы пепси-колы, разных сортов итальянской
пиццы, американских гамбургеров, жевательных резинок,
специально заказанных на Западе джинсов, маек с надписью "I
love communism" и изготовленных в Германии различных сортов
двуслойной туалетной бумаги в горошек и с пупырышками.
   Одновременно были приняты меры, чтобы оградить Москву от
приезжих из Первого Кольца враждебности, особенно от жителей
Калининской, Ярославской, Костромской, Рязанской, Тульской и
Калужской областей, которые под предлогом осмотра
достопримечательностей и музеев столицы в конце каждой
недели совершали на Москву хищнические набеги, полностью
опустошая магазины, предназначенные для снабжения москвичей.
Для того чтобы лишить их предлога. Выставка достижений
народного хозяйства, Третьяковская галерея. Оружейная
палата Кремля, музей изобразительных искусств имени Пушкина
и музей Льва Толстого (ныне музей Предварительной
литературы) были вынесены за пределы московской территории.
То же самое было сделано с вокзалами, на которых жители
отдаленных районов раньше вынуждены были делать пересадку в
Москве. Рабочие Люберецкого завода железобетонных изделий
изготовили шестиметровые элементы для строительства ограды
вокруг Москвы. Коллектив ленинградского Кировского завода
произвел для той же цели столько колючей проволоки, что ею
можно было четырежды обмотать весь земной шар. Трудящиеся
Германской Демократической Республики (Второе Кольцо
враждебности) поделились своим опытом установки минных полей
и автоматических стреляющих установок, которые были
настолько усовершенствованы, что убивали даже воробьев,
случайно пролетавших мимо ограды.
   Кроме того, был произведен качественный отбор людей.
Примерно за месяц до наступления коммунизма из Москвы были
выселены асоциальные элементы, включая алкоголиков,
хулиганов, тунеядцев, евреев, диссидентов, инвалидов и
пенсионеров. Сту