если  видишь, что  устоял  Человек, что не  сломить его ни
мором, ни  гладом,  ни горем, то ты,  палач, казнишь  Человека и  устрашаешь
других.
     Вам,   заявляет  Франтишек,  не   удастся  успокоить  себя,   гражданин
следователь, обращением  к  основной  дьявольской  посылке  о  невыносимости
жизни. Не про-хан-же! Циничны вы, конечно, и неглупы, но  смрадный страшок и
холод сквозит во всех ваших  трепачествах. Самому-то подыхать неохота! Вижу,
что весьма  и  весьма неохота, хотя пробегают иногда по желобку меж  лопаток
ваших чертенята и гадливость  охватывает вас к самому себе  от того,  во что
преератили вы свою  жизнь.  Вы спросили, заглядывал  ли  я за те пределы. Не
заглядывал, пожалуй...  Разве только  краешком глаза, после  того, как  ваши
шестерки  крепко меня потоптали. Врать, однако, не стану, и по существу дела
могу показать следующее... Впрочем, ничего  я вам показывать не стану, кроме
хера  сеоего  несчастного,  истоптанного сапогами!  Извините  за  выражение,
приходится  усваивать  в  тюрьмах  язык народа. Передайте Сталину,  Берия  и
остальным  бесам из политбюро,  что как  веровал я  в Мудрость  Творца,  как
благодарен был Ему за дар  жизни,  как смиренно  относился к любой Его Воле,
как  укрощал  гордыню  разума, пытавшегося воровато  заглянуть  в  хранилище
Высшего  Знания, как веселился тихо,  причащаясь к тайнам  рождения, любви и
смерти, так и  пребудет все это  во  мне до  конца моих дней,  а за спасение
ихнее молюсь  и молиться не перестану. Верю:  и для  них, идиотов,  найдутся
смягчающие   вину  обстоятельства.  Дай  вам   Бог,  гражданин  следователь,
раскаяния и  очищения  от ужасных грехов. Господи, прости и помилуй. Верую в
Тебя, а  не в советскую  власть, Верховные советы СССР и союзных республик и
сталинскую конституцию!
     Стоп, стоп, говорю, Абрам Соломоныч! Не спеши, пожалуйста,  и покончи с
заблуждением, что я  всего-навсего следователь. Не следователь я, дорогой ты
мой  федор Михалыч, я - сам Дьявол  вот сейчас перед тобою в кресле кожаном
сижу. Брось,  .говорю, Фридрих,  эту  несознанку,  не  думай  также,  что ты
"поехал".  Ты, благополучно совершив трансцензус, оказался передо мной. Если
желаешь доказательств - пожалуйста! Вот пистолет "Вальтер". Встань, подойди
ближе, возьми его в руку и выстрели мне в лоб, над  левым глазом, чуток выше
шрамика, и ты  увидишь,  что  будет.  Пуля  пройдет  насквозь,  в  меня  уже
стреляли, она пройдет насквозь, пробьет портрет Ворошилоеа, стену лубянскую,
долетит до Кремля и  тихонько  звякнет  Царь-колокол, когда она брякнется об
него на излете. А я,  естественно, останусь тут в кресле,  как сидел, кончая
остопротивевшую мне фразу  "по  существу дела могу показать  следующее". Ну!
Смелее. Берите. Крепче держите, а то отобьет при  отдаче в глаз. Цельтесь. Я
сейчас поудобней усядусь. Вам стоит только плавно, если хотите резко, нажать
спусковой крючок...  Ну! Ну-у! - заорал я  на него... черт его душу  побрал
бы, вспомню я, наконец,  фамилию, имя и отчество этого типа  или не вспомню?
Ну-у! -  ору.  - Стреляй! А в самом  во мне ни капелюшечки страха  Смерти,
только  мыслишка в ухе покалывает странная:  если  нету страха, значит, нету
Смерти.  Можно  ли трусить  того, чего нет? Стреляй, говорю,  негодяй,  тебе
хорошо, ты в Бога веришь, а мне как быть прикажешь?
     Тут этот Лев  Николаевич кладет  спокойно "Вальтер"  на  стол, проверив
предварительно, есть ли в  магазине  патрон, не  доверяя  мне,  так сказать,
кладет  и  говорит,  как  простой  лагерный  прощелыга,  несмотря  на  явную
духовность, аристократичность, образованность  и,  по-моему,  священнический
сан: ху-ху, гражданин начальничек, не хо-хо?
     Как же, спрашиваю,  растерявшись, не стыдно вам так выражаться? Молчит,
в окошко сквозь решку глядит. Улыбается. Нехорошо, говорю, Габор, уходить от
ответа  на серьезный вопрос,  не-хо-ро-шо!  Имеешь  ты  право уйти на  этап,
оставив  меня тут одного сходить с  ума? Кто тебе, сволочь,  право такое дал
даже не  пытаться  разрешить  сомнения грешника?  Что  же ты так высокомерно
относишься к заблудшей овце?
     Ты, отвечает этот  тип, не заблудшая овца, а остывший от жизни холодный
игрок. С  Лукавым  в  дискуссии  я  вступать  больше  не  намерен.  Логикой,
исходящей из дьявольской посылки о невыносимости жизни  и  смерти  как благе
избавления от нее, ты меня не увлечешь.  Можешь судить меня за антисоветские
анекдоты,  дискредитацию социализма  и  попытку  изнасиловать певицу Валерию
Барсову. Суди и казни, только  я  не принимаю,  знай это, ни суда твоего, ни
казни. И советую тебе, раз уж мы живем в стране Советов, не забывать о  том,
что,  губя  чужую  жизнь,  сотни  чужих  жизней,  ты  губишь  свою   душу  и
существование  свое  превращаешь в  адское.  Зови конвой.  Мне жрать и спать
охота. Это такая прелесть даже в тюрьме - похавать и покемарить.
     Ну, хорошо, говорю,  Алексей Александрович,  сейчас  вы  отправитесь  в
камеру, и обед вам по моему приказанию притаранят  царский,  из "Метрополя",
потом дрыхнуть  будете,  сколько душа ваша пожелает. Я отлично вас понял, но
скажите мне,  ради  Бога, как  вы посоветуете вести  себя человеку,  бывшему
очевидцем  чудовищных  зверств над  его близкими, творившихся  безнаказанно,
сладострастно,  под  знаменем  передовой  идеи,  как  вести  себя  человеку,
униженному в самой сути своего естества, лишенному органов жизни,  как?  Что
правильней: самоубиться или  мстить за поругание?  Чему радоваться человеку,
сбитому палкой выродка  с древа  живого? Чем успокаивать себя падалице? Тем,
что сгниет  она  со временем? Тем, что птица прилетит и склюет? Тем, что ваш
Господь Бог,  возможно, поднимет павшее яблочко, куснет  и  скажет: все-таки
падалица  бывает  иногда  чрезвычайно сладка  и душиста?..  Как  быть  душе,
пребывающей в никчемном теле, даже если не  считать счастьем N 1 способность
тела размножаться  и чуметь от оргазма? Какой смысл и восторг может  быть во
времени  того  человека?  Кого  винить?  Кому  предъявить  для  оплаты  счет
конечный?  Ответьте!  Правомерно  ли вообще  задавать такие вопросы?  Какова
механика  душевного  или  волевого  акта, уводящего  человека  от  торжества
гордыни разума в безмятежные кущи  неведения? Если вам известно что-либо  по
существу  этого  проклятого  дела,  то  грех,  говорю,  пребывать  в  глухой
несознанке. Грех!
     Сидит.  Молчит. Хожу из угла в угол.  И состояние  переживаю впервые  в
жизни незнакомое и отчасти благостное. Это странно, потому что в одном нашем
разговоре,  когда  я  развивал  фантасмагорическую  идею  о  гарантированном
человеку бессмертии и повальном  уходе  огромных масс людей  из жизни,  я до
того ясно вообразил  себя на  миг самим Сатаною, да и  Збигнев мой на тот же
миг поверил  в это,  что  не чувствовал я в  себе ничего, кроме разлитого по
всем клеточкам  тела  торжествующего,  сладострастного  зла.  Отвратительное
профессиональное  состояние палача, довольного успешным  ходом своих  дел, А
тут, гражданин Гуров, ощутил я в себе покой и промытость, как в Кисловодске,
где  мне  частенько  промывали   кишечник  и  желудок   колким,  пузырьковым
нарзанчиком.
     Догадываюсь,  отвечает,  что  пережили вы  немало  и  побывали в  такой
кровавой  каше, что  мне  и не снилась. Догадываюсь,  что сюжет  вашей жизни
необычаен и запутан  до невозможности.  Почти,  оговорюсь, до невозможности,
ибо поставие вопросы, обращенные к людям и Творцу,  поставив  их  не лукавя,
ощутив меру присутствия в себе сил Тьмы и Света, меру амбиции и  бунта, вины
и ответственности,  вы уже ступили на  путь спасения и смирения...  О многом
догадываюсь,  глядя  на вашу физиономию  и  обмозговывая  вашу  ненормальную
конституцию. Говорю это без  подъебки, гражданин начальничек.  До  конца вы,
конечно, не  расколетесь, как на духу,  чувствую  в вас присутствие страшной
личной тайны, тяжесть  ее  изменила черты вашего лица,  поэтому практическим
советом помочь не могу.  Буду  за вас молиться.  Возлюбите  ненавидящих вас.
Такой шаг приводит, говорят, к чуду. А органы не мешало бы  бросить. Канайте
в  грузчики.  Вон  у  вас  ручищи  какие!  Грузчику  хорошо!   Покидал  себе
мешочки-ящички - и лети домой легкий, как  птица. А с таким грузом на душе,
как у вас, доходягой скоро станете и потащитесь на полусогнутых  в  скорбный
лазарет. Молюсь за вас.
     Вот, говорю, уйдете  вы сейчас, а мне  все еще не  ясно: простили ли вы
врагу вашему, возлюбили ли ненавидящего вас? Сами-то вы как?
     А  этот,   говорит  Павло...  говорит  Георгий  Леонтьевич...   говорит
Христиан... кажется,  все-таки  это был Христиан...  Христиан,  но  неважно,
неважно...  этот мучительный,  возможно,  конечный вопрос,  который по моему
глубочайшему  убеждению несет  на  себе  отблеск  Высшей  Реальности,  Разум
своевольно  и  лукаво  переводит в соответствующей  сложнейшей  ситуации  из
области   Душевной,   из   сферы   чувств  безъязыких  в  свой  великолепный
вычислительный центр.
     А человеческие чувства,  Душа  человеческая так  трогательно  неумны  в
истинно наивном состоянии,  то есть в величественном и  простом обращении  к
ничем и никем не замутненному образу бесконечной Гармонии, что Разуму ничего
не стоит смутить человеческую  душу  логическими  категориями прагматической
очевидности  и  навязать  Душе  ответ, устраивающий  Разум и  делающий честь
безупречной работе его вычислительного центра. Сообразно ответу и ведет себя
личность, но поскольку ответ на мучительный вопрос принадлежит на самом деле
Разуму,  лукаво  выступившему от имени Души и хамовато присвоившему  себе ее
прерогативы, то он - ответ - изолирует Душу  от Света Истины, он уводит ее
от возможности великодушного соотнесения своих обид и чужих зверств с тайной
чудесного  предназначения человека  в участии, возможно,  почти на равных  с
Богом в Высшем Промысле, целью которого, как я уже не раз заявлял, гражданин
следователь,  является, на мой  взгляд,  насаждение  и  торжество  жизни  во
Вселенной. Дайте-ка попить водички... Спасибо... Вы спросили меня: прощаю ли
и возлюбил ли я вас, своего палача, уходя в неизвестность?
     Допустим,  я  нахожусь  в  привычно-бытовом  отношении  к   знаковой  и
смысловой структуре  вопроса. Именно в таком состоянии и стремится  удержать
Разум  Душу  при  ее  стремлении  вознестись  от  логики  опыта,  от  низшей
целесообразности к нормам поведения, интуитивно ощущаемых Душой благодатными
и предельно  просто разрешающими  душераздирающие антиномии  жизни в  полной
больших и малых горестей  земной  юдоли... Допустим. В очередной раз доказал
Разум,  что  прощение и  любовь к  врагу -  очевидное  мудачество. Доказал,
подлец!
     Но вот я  взрываю последним усилием воли или,  что одно и то же, полной
расслабленностью,   гражданин  подполковник,  бедный  палач,  эту   вонючую,
привычно-бытовую,   семиотическую  и  семантическую,  черт  бы  ее   побрал,
структуру  любого  вопроса, будь  то:  можешь  ли  возлюбить  врага  своего?
Подставишь ли левую щеку, когда  заедут ни с того ни с сего по  правой, да к
тому  же,  пока  ты  не  успел  очухаться  от боли  и  обиды,  звезданут  по
подставленной  левой?  Способен ли  ты не осудить предавшего тебя?  Взрываю,
короче говоря, камеру, в которую заточил  Душу так называемый здравый смысл,
этот  заурядный  недолгожитель,  выкидываю  к  чертям  собачьим  на  площадь
Дзержинского сквозь вот эту решку, расплавившуюся от одного моего смиренного
взгляда,  наручники, плюю  на режим  устрашения, и...  вот  уже  я, веруя  в
реальность  высшую,  переношусь  в нее!  Я  чувствую  не  боль  и  обиду,  а
непозволительность  создания отношения, в котором мои  страдания  и унижения
считают себя  вообще  бесконечно  превышающими жизнь. И  я  вашу  злодейскую
службу Дьяволу и его идее, ваши грехи, ваши увечья, погибель души вашей вижу
более обидными и страшными, чем мои обиды и  раны. Но я не говорю  вам,  ибо
словам  не  разорвать проклятый  заколдованный круг, возведенный  Разумом, я
люблю вас, враг мой,  я вас прощаю! Просто  я сейчас нахожусь в пространстве
такого, потрясающего  все мое существо, состояния  покоя и воли,  где хватит
места всем:  и вам,  и  мне,  и вашим органам внутренних  дел,  и  страшному
прошлому, и абсурдному  настоящему,  и  искупительному  будущему, и многому,
многому и хорошему, и  дурному.  Я  не говорю вам слов, заводящих в тупик. В
силу сохранившегося во мне веселого характера, в  надежде на извинительность
юмора,   я  чистосердечно  приглашаю  вас,  Василий  Васильевич,   в  Высшую
реальность!  Милости прошу!  В это  мгновенье,  стоящее вечности, мы  с вами
вносим  свою  лепту во  Вселенскую Жизнь, укрепляем  душу,  смываем  грехи и
чувствуем,  что  воистину бесконечно меньше  радостного  течения  жизни наши
общие  мытарства и что разгадка жизни не больше  самой  жизни,  что  она  -
чудо... А слова... Хрен с ними, со словами... Кланяюсь низко вам. Не вы, так
и  не посетило бы  меня, возможно, такое состояние и такое понимание. Это не
означает,  что  я  извиняю  и  приветствую  деятельность  палачей. Прощайте.
Завещаю вам изъятое у меня при обыске Священное Писание.  Читайте в перерыве
между допросами.  Вдруг  поможет оно вам облегчить  муки  узников? Я ничего,
кстати, нового вам не  сказал. Я только обрел личный опыт  постижения Образа
Жизни.  Образ  Жизни  и  есть  Христос. Передайте  Сталину, что  он  свинья.
Господи,  прости меня за столь частые выпадения из  течения  Высшей Жизни...
Прощайте, Василий Васильевич!


28


     Опять   мы   долго   пропетляли...   Долго...  В  общем,   просматривая
реквизированный у одного теоретика  соцгуманизма  альбомчик  с  изображением
орудий пыток глубокой древности,  жду, когда приволокут  ко мне вашу рожу...
Это я возвращаюсь к случайности.
     Вдруг - звонок.  Звонит тот самый дружок мой, секретарь обкома,  тогда
еще,  правда,  горкома,  Вчерашкин. Подох,  говорит,  твой человек  Понятьев
Василий...  Как, ору,  подох? Очень просто: трехтонка под  лед провалилась с
агитбригадой. В  колхоз  я  ее посылал, отвлекать  колхозничков от  ненужных
настроений. Снабженцы их  охмурили  очень  и  заготовители...  Снабженцы  не
привозят, а заготовители увозят. Колхознички  же посасывают  лапу. Теперь до
весны пролежит  подо льдом грузовик. Жалко.  И два баяна  жалко. Два баяна у
меня  роту  чекистов иногда заменяют. Ну,  а  трупам, как  говорится, вечная
слава...
     Вот идиот какой я  был!  Мне бы выехать, водолазов  взять  эпроновских,
вытащить  трупешник, и  сразу стало  бы  ясно, что  не  вы это,  а  брат ваш
двоюродный затонул вместе с казенным грузовичком.
     Поскрипел я зубами, что вывихнула вам судьба большой фарт миновать
     Руку, ох, и поскрипел! Вот вам и случай счастливый для вас и
     неудачный для братца-агитпроповца,
     Очень  странная и ужасающая подчас  штука -  случай. Может,  он  ничто
иное,  как  удар  Рока,  нацеленный  именно  в  ваш  лоб, но  из-за какой-то
ничтожной ошибки  в  расчете,  из-за  каких-то  мизерных ваших перемещений в
пространстве вбок, вверх или вниз от мушки прицела, захерачивший не  по вам,
а  по  другому,  случайно,  случайно ли, гражданин  Гуров, попавшему в  зону
действия  рокового удара человеку? А? Что вы скажете? Или бесчинствующий Рок
не самовластен и на него тоже имеется управа, имеется Судьба, отводящая удар
от  одного  живого  существа  или  его  счастья и плюющая на все последствия
веселенького рикошета?  Но  может ли не  ведать Судьба, что  творит ее левая
рука,  а  что  правая,  может  ли  не  задуматься  она,  что неотвратимость,
воплощенная  материально  в  роковом  случае,  оставила в  покое  гражданина
Гурова, но проломила лед под  грузовиком "Зис"? Ведь если  бы было иначе, то
вам  бы  кранты, кранты,  Василий  Васильевич! А ведь вместе с братцем вашим
погибло  еще несколько человек  и два  баяна. Ведь у тех погибших тоже  были
судьбы  и ангелы-хранители  наверняка  были!  ..  Впрочем,  стоп!  Возможно,
ангелов хранителей-то и не было у тех погибших, и в этом весь фокус.

     Кто-то из моих говорил, что человека, погубившего  свою  душу, покидает
ангел-хранитель,  и  он,  естественно,  оказывается беззащитным перед  лицом
враждебных сил и траекторий роковых ударов, густо пронизывающих пространство
существования  человечества. Нет! Не  могу я допустить  такого  расклада! Не
могу.  Едет грузовик  отвлекать недовольных колхозников, а  в нем специально
для того, чтобы гражданин Гуров, эта сука, этот жестокий хорек, эта гнойная,
продавшая  все   на  свете  пропадлина,   продолжал  грабить  государство  и
подсовывать  народу вместо  нормальной  колбасы  и  сосисок  хер знает  что,
продолжал жить,  позавтракав рагу  "папенькины  уши  по-пионерски", пообедав
супом  из  материнских  слез   с  бриллиантовыми  запонками   и  поужинав  в
"Метрополе" с блядями из Совнаркома! Так значит специально  для этого Судьба
погрузила    в    трехтонн'ый    грузовик    "Зис"    26    рыл,   покинутых
ангелами-хранителями, и  2 невиннейших баяна? Невозможно согласиться с таким
раскладом.  Не могло не  быть  в  грузовике  хотя бы одного  праведника  или
обыкновенного  грешника. А в таком случае отвлечение внимания ответственного
работника НКВД от приговоренного заочно к смерти В. Понятьева погибелью ни в
чем  не  повинных  комсомольцев вызывает  недоумение, сомнение  относительно
тождества  наших представлений  о справедливости с  представлениями о них же
Высших  Сил и полное непонимание принципов механики Судьбы. Или она никак не
может примириться с  вмешательством НКВД СССР  в свои собственные внутренние
дела? Хорошо. Согласен. Нехрена,  допустим, совать свои рыар в чужую жизнь и
в чужие смерти. Судьбе видней. Каков ни есть негодяй  Понятьев, он же Гуров,
но его  час не пробил, пущай  живет  сволочь,  никуда не  денется,  молчать,
отставить, крругом... а-арш! Я  вам покажу, скоты и разложенцы, полюбуйтесь,
что я сейчас натворю и погублю вам в устрашение грузовик, 26 рыл и 2  баяна!
И если у вас есть совесть, то в следующий  раз семижды семь задумайтесь и не
всовывайте свои  палки  в мое неумолимое колесо! На вас вина за ни  в чем не
повинных!..
     Меня  лихорадит мысль  о  ситуации войны.  Десятки  миллионов  погибли,
сгорели,  сгнили  заживо, в крови, в гное,  в  кишках, в костях, в грязи,  в
страданье,  десятки миллионов,  а гражданин Гуров  в это  время выменивал по
всему  Союзу  с  помощью  своих  прохиндеев шматы  сала  на  драгоценности и
картины. Блудил. Опохмелялся вместе с Алексеем Толстым, был такой  случай, в
ванне с шампанским. Мать голодом уморил,  наплодил гнуси, лжи и разврата, но
берегли  его силы Судьбы, берегли, близко  не подвели  к  роковой  черте, от
бандитое спасали, от  следствия, от хвори, от бед.  Как это понять? Не лично
ли Дьявол вас  опекал, гражданин Гуров? А на войне и каторгах гибли  лучшие,
хотя и говна полегло  немало. Странно. Странно... Неизбежно  ли должен  быть
поражен ударом Рока, отведенным  от  тебя,  другой?  Что это за  палка такая
хитрая  о  двух   концах  используется  иногда   при  ударе?   Стараются  ли
ангелы-хранители, отводя удар от своих подопечных,  успеть сообщить коллегам
по  Промыслу,  чтобы не проморгали они такого-то числа во столько-то минут и
секунд,   в   таких-то   точках   пространства  принять   необходимые   меры
безопасности, дабы кирпич упал,  никого  случайно  не  задев... на мостовую,
отъезд в свадебное путешествие  на  новом  "Бьюике"  был  отложен...  грибы,
ужасно похожие на шампиньоны, не изжарены...  акции не покупались... девочка
не  ходила на вечеринку... не выпит мальчиком  денатурат... баянисты поехали
не  в колхоз, а на свадьбу... дедушка  Гитлера не познакомился с бабушкой...
девушка в Гори не дала сапожнику... Ленин не пошел по другому пути... никому
не приходила в голову мысль о  коллективизации... не убивали  отца и мать...
не горела  моя  деревня... дабы  приняли ангелы  меры,  и  я не  сидел бы