рять, что у нее с Марко Леви была любовная  связь...  Издатель
романа В. Яновский вспоминает лишь о каком-то южноамериканском (!)  пас-
порте Агеева, присланном из Константинополя в Париж для продления (!!) и
затерянном Л. Червинской (!!!)...
 
   Из эмигрантских критиков наиболее остро ощутил необычность внезапного
появления нового таланта - Д. Мережковский, и он, как нам кажется, ближе
всех подошел к истине. В похвальной рецензии на "Числа" - "чудо" молодой
эмигрантской литературной жизни - Мережковский  выделил  только  одного,
совсем нового романиста... Агеева, и вопрошал: "Не  первая  ли  это  его
вещь? Когда он успел "выписаться", если выписываться надо? У него  прек-
расный, образный язык. Не уступает, с одной стороны, Бунину, с другой  -
Сирину. Соединяет в языке (в изобразительности) плотную, по  старым  об-
разцам вытканную, материю бунинского стиля с новейшей  блестящей  тканью
Сирина. Это - внешность. А дальше - надо забыть и  Бунина  с  его  плот-
ностью, и Сирина с пустым блеском искусственного шелка,  а  вспомнить...
пожалуй, Достоевского, - только Достоевского тридцатых годов нашего  ве-
ка".
 
   Этот отзыв Мережковского нам был неизвестен, когда пять лет тому  на-
зад, по прочтении "Романа с кокаином", нас осенила мысль, что этот прек-
расно скроекный, захватывающий роман с его прекрасным образным и  смелым
языком мог быть написан не случайно забредшим в литературу  новичком,  а
лишь уже вполне сложившимся мастером из нового поколения и что  таковым,
по самому первому сходству, мог бы  быть  только  Сирин-Набоков,  кстати
сказать вобравший в себя и плотность Бунина, и психологическую  изощрен-
ность Достоевского (но не его метафизическую глубину) и переплавивший их
на свой, ни с кем не сравнимый, набоковский "играющий" стиль и лад.
 
   Но интуиции недостаточно, и мы сразу принялись читать и  перечитывать
все написанное Набоковым-Сириным по-русски и по-английски: сравнительный
анализ художественных построений и ткани "Романа с кокаином" и "Паршиво-
го народа" с одной стороны, и всей совокупности набоковского  творчества
- с другой привели нас к окончательному и ничем до сих пор  не  поколеб-
ленному убеждению, что Агеев сверхгениальный подражатель Набокова, напе-
ред знавший все дальнейшее его творчество, его совершеннейший alter ego,
то есть попросту сам Набоков, приучивший нас к псевдонимам и  мистифика-
циям.
 
   Начнем с фабулы.
 
   Повесть (так первоначально назывался роман) рисует нам накануне  пер-
вой мировой войны развращенного гимназиста (затем студента)  -  барчука,
маменькиного сынка, бесчеловечно-грубо относящегося к матери, обедневшей
вдове, от которой материально зависит. Заболевший венерической болезнью,
заразивший ею невинную жертву, утоляющий свою  чувственность  случайными
встречами, Вадим Масленников познает возможность настоящей любви, но  от
полной раздвоенности чувственности и духовности любовь  не  удается.  От
неудачи герой прибегает к кокаину, под влиянием которого в нем рождаются
убийственные мысли о равнозначности добра и зла, и гибнет.
 
   Раздвоение, опустошение, помешательство, гибель  главного  героя,  от
имени  которого  прямо  или  косвенно  ведется  рассказ,  -  такова  ось
большинства романов Набокова.  Лужин  ("Защита  Лужина",  1930),  Мартын
Эдельвейс ("Подвиг", 1932), Герман ("Отчаяние", 1936), Цинциннат ("Приг-
лашение на казнь", 1938) - каждый из этих героев  раздваивается,  уходит
от реальности, в мечту, в болезнь, и гибнет, растворяется в небытии.
 
   Как и Вадим Масленников в "Романе с кокаином", герой Набокова раздво-
ен; если не развратен, то грязен; живет и действует вне моральных, а тем
более религиозных категорий, в  бездуховном,  солипсическом  мире.  Наи-
большее тематическое сходство роднит "Роман с кокаином" с "Подвигом" На-
бокова. Главный герой "Подвига", Мартын, тоже гимназист, затем  студент,
повествование целиком вертится вокруг его судьбы:  он  -  барчук,  живет
вначале с матерью-вдовой (она выходит вторично замуж, и Мартын будет ма-
териально зависеть от богатого отчима, которому грубит); в первой части,
как и в "Романе с кокаином", описывается гимназия (в Крыму), затем, сле-
дуя жизненному пути автора, эмиграция, учеба в Кембридже, и тут, как Ва-
дим, Мартын переживает большую, но не осуществляющуюся любовь, ради  ко-
торой идет на бессмысленный подвиг - переход советской границы - и  гиб-
нет. В "Подвиге", как и в "Романе с кокаином", ядро повествования -  не-
исполненная любовь.
 
   В своей снисходительной рецензии на "Роман с кокаином" с точки зрения
всезнающего мастера Ходасевич так резюмировал вторую часть романа:
 
   "Покуда герой любит Соню, он не в силах стать ее любовником, а  когда
разлюбляет, то становится любовником, но роман тогда  принимает  грязный
оттенок, отвращающий Соню". Удивительно, что Ходасевич не  вспомнил  при
этом описание любовных отношений между героями в "Машеньке": Ганин, ког-
да любит Машеньку, не в силах стать ее любовником, и лишь когда  расста-
ется с ней, то снова в нее влюбляется. Когда Машенька из  России  должна
приехать в Берлин, Ганин уезжает, чтобы не разбилась  о  реальность  его
идеальная и к тому времени еще не остывшая любовь... Несоответствие меж-
ду идеальной и чувственной любовью лежит в основе  набоковской  любовной
темы. Она всплывает, в положительном варианте, в завязке "Лолиты":  "Ду-
ховное и телесное сливалось в нашей любви в такой совершенной мере,  ка-
кая и не снилась... теперешним подросткам". Но от этой любви "без  сово-
купления"... "пошла трещина через всю жизнь героя"...
 
   Всмотримся пристальнее: в "Романе с кокаином" хронология поразительно
совпадает с двадцатилетним русским периодом жизни Набокова  (1899-1919).
Вадим - буквальный его сверстник: в 1915 г., когда  начинается  рассказ,
Вадим, шестнадцатилетний, как и Набоков, находится  в  последнем  классе
гимназии. Война мало затронула его: "Когда война  с  Германией  бушевала
уже полтора с лишним года, гимназисты, а в том числе и я, потеряли к ней
решительно всякий интерес". В тех же тонах вспоминает  Набоков  о  своем
увлечении некоей Тамарой летом 1915 г. в "Других берегах":  "Второй  год
тянулась далекая война". Вадим умирает в январе 1919 г.; в марте того же
года Набоков навсегда покидает Россию.
 
   Если хронология в "Романе с кокаином" точнее совпадает с  набоковской
биографией, чем в "Подвиге", где герою всего лишь 15  лет,  или  даже  в
"Даре", где герой старше автора на год, то топография  романа  формально
не набоковская. Действие происходит не в Петербурге и не в Крыму,  кото-
рые Набоков хорошо знал, а в Москве. Но Москва в романе мало чем отлича-
ется от любого другого большого города, разве что упоминанием  о  кольце
бульваров, о Тверской, да о памятнике Гоголю: это обычный и именно набо-
ковский городской пейзаж, большей частью туманный, заснеженный или дожд-
ливый, с мокрым асфальтом и сложной световой игрой фонарей. Не то же  ли
перо писало в "Подвиге" о Лондоне: "Громадные автобусы яростно и  тяжело
разбрызгивали озера на асфальте", - и в "Романе с  кокаином"  о  Москве:
"Тротуары и асфальт были еще мокры и фонари в них отсвечивались,  как  в
черных озерах"?
 
   Более конкретно описана частная московская гимназия. Автор  использо-
вал реальные имена ее директора, Рихарда Францевича Креймана (переиначив
в Рихарда Себастьяновича Кеймана), и двух преподавателей, фон  Фолькмана
и словесника Семенова (сохранив их без изменений). Но буржуазный  харак-
тер гимназии Креймана роднит ее и с Тенишевским училищем, которое  Набо-
ков окончил в 1917 г. В "Других  берегах"  Тенишевское  училище  описано
бледно. Больше сведений дают устные  воспоминания  Набокова,  записанные
его биографом Эндрю Филдом. Головкой класса, вспоминает Набоков, был бо-
гатый еврей Самуил Розов; ему противостоял не  менее  богатый  сын  вла-
дельца транспортной компании, некий П... Вспоминает Набоков также милого
толстяка армянина, ленивого и обаятельного  Савелия  Киянджунцева...  не
нужно быть слишком угадливым, чтобы распознать в этих соклассниках трой-
ку учеников, описанных в "Романе с  кокаином":  здесь  "головку  класса"
держит еврей Штейн, сын богатого меховщика, живший "во дворце с  мрамор-
ными лестницами", после революции, как и Розов, уехавший за границу; его
по временам "допекает" русский ухарь, простоватый  и  развратный  Егоров
(Яг), сын казанского предпринимателя; их обоих оттеняет  рослый,  добрый
армянин Такаджиев, бездельник и вечный троечник...  Добавим,  что  среди
одноклассников Набокова были и такие, которые стали после революции  ко-
миссарами (как Буркевиц в романе).
 
   Но, может быть, особенно поражает ономастическая схожесть героев "Ро-
мана с кокаином" с героями не только "Подвига", но и других романов  На-
бокова. В обоих произведениях главная "роковая" героиня  названа  Соней.
Имя Вадима мы встречаем в "Подвиге", где оно принадлежит второстепенному
персонажу, но в последнем англоязычном  романе  Набокова  "Look  at  the
Harlequins!" оно возвращено главному герою, одному из бесконечных  двой-
ников автора. Более того, выбор имени Вадим Набоков объясняет тем, что в
быстром русском произношении его собственные имя  и  отчество  "Владимир
Владимирович" становятся "разговорно сходными с именем Вадим". Имя Нелли
встречается во всех трех нами поименованных произведениях.  Имя  главной
героини "Романа с кокаином", Соня Минц, фонетически близко имени героини
"Дара", Зины Мерц. Именем Зины названа невинная жертва развращенных нра-
вов Вадима. В "Паршивом народе" имя прокурора Синат предвещает имя буду-
щего подсудимого "Приглашения на казнь", Цинцинната, и т. д.
 
   Эти совпадения и перестановки имен и ситуаций могли бы быть следстви-
ем подражания, если бы не были характерны для  шахматной  манеры  писать
Набокова. Четче, чем у других авторов, в его романах встречаются  схожие
герои, схожие ситуации, но всегда со смещением, с переменой в комбинаци-
ях, по принципу шахматной игры: та же фабула, но в других сочетаниях. Не
так ли отношения Вадима с Соней напоминают одновременно отношения Марты-
на с Аллой Черносвитовой (и там и тут возлюбленные замужем, а  мужья  их
на редкость похожи), но и отношения того же Мартына с Соней Зилановой...

   x x x
 
   Вера Набокова, не принявшая нашей гипотезы, утверждала,  что  Набоков
"в жизни своей не касался кокаина", чему мы охотно верим. Ведь совершен-
но очевидно, что роман написан не разрушенным  кокаинистом,  сошедшим  с
ума (каким рисуют Марко Леви), а человеком, обладающим полным  контролем
над своей творческой фантазией. И не менее очевидно,  что  если  Набоко-
ву-Сирину приходилось бы в жизни испытывать все описанные им  состояния,
то он был бы заодно и убийцей, и самоубийцей, и мошенником, и  сумасшед-
шим и т.д.
 
   Но тема кокаина занимала Набокова с самого начала его творческого пу-
ти. В раннем рассказе "Случайность" - напрочь  забытом  Набоковым,  пока
его в 70-х годах не разыскал Эндрю Филд, - изображается самоубийство ко-
каиниста: "Алексей Львович Лужин, разлученный с женой, оставшейся в Рос-
сии, служит лакеем в столовой германского экспресса. Жизнь его опустоши-
лась. Он не знает, что в том же поезде едет наконец его жена,  и,  после
последней "понюшки", кончает с собой. В рассказе единственная предсмерт-
ная "понюшка" описана кратко (15 строк), но примерно в тех же  выражени-
ях, что и в "Романе с кокаином". Лужин живет как "на железных  качелях",
у Масленникова - и жизнь, и философия определяются качелями; "падения  и
взмахи" у Лужина, у Масленникова - резкие колебания блаженства и ясности
в моменты опьянения, злобы и отчаяния в моменты отрезвления.
 
   Но и сама техника "понюхона" описана одинаково. Правда, в разветвлен-
ном романе каждый нюхает порошок по-своему: кто через трубку, кто с  ту-
пой стороны зубочистки, кто с "тыловой стороны ладони". В рассказе Лужин
"в уборной поезда, осторожно рассчитывая толчки, высыпал холмик  порошка
на ноготь большого пальца, быстро и жадно приложил его к одной ноздре, к
другой, втянул, ударом языка слизнул с ногтя искристую пыль,  пожмурился
от ее упругой горечи и вышел из уборной пьяный, бодрый - голова  налива-
лась блаженным ледяным воздухом". В романе Зандер "приблизил к горке ко-
каина нос и, не соприкасая его с порошком, перекосив рот,  чтобы  защип-
нуть другую ноздрю, шумно потянул воздух. Горка с руки  исчезла.  То  же
самое он проделал и с другой ноздрей... При этом с отвращением  морщась,
шибко высунув язык, несколько раз облизал то место руки, на которой ссы-
пал, и, наконец, заметив, что из носа выпала на стол пушинка,  он  скло-
нился и лизнул стол". Только ли совпадение? С 1924 г.  Набоков  уже  все
знал про то, как нюхают кокаин.
 
   Кокаин, случайными замечаниями или сравнениями, присутствует по край-
ней мере в четырех романах Набокова:  в  "Король,  дама,  валет"  (1928)
(дальше - КДВ) упоминается дважды: "Конечно, есть кабачки... вроде  тех,
которые торгуют кокаином" и "...словно после благодушной понюшки почихи-
вал". В "Камере обскура" (1932) (дальше - К. об.) главный герой  Кречмар
с трудом двигал "одеревеневшими, как от кокаина, губами".  В  "Отчаянии"
(1936) (дальше - Отч.) двойник Германа "с душой, как скрипка,  занимался
воровством, подлогами, нюхал кокаин и наконец совершил убийство". И пос-
леднее упоминание в итоговом "Look at the Harlequins!" ("Посмотри на ар-
лекинов!"): "Я однажды пробовал нюхать кокаин, но от  него  меня  только
вырвало", - быть может, автопризнание? Впрочем, художнику саморазрушения
человека (через любовь, страсть, игру) кокаин представлял  богатое  поле
наблюдения, без непременного к нему прикосновения. Напомним, что в годы,
когда писался "Роман с кокаином" (1932-1933?),  кокаин  свирепствовал  в
среде русской литературной богемы, а в 1935 г. привел к смерти, от  слу-
чайно или сознательно принятой излишней дозы, одного из самых  талантли-
вых ее представителей, поэта Б. Поплавского.
 
   x x x
 
   Но не только главная мысль, общая структура, объем  роднят  агеевское
произведение с романами Набокова: в "Романе с кокаином" рассыпан ряд по-
бочных тем, отдельных описаний, мелких штрихов, которые носят явно набо-
ковский отпечаток. Приведем здесь некоторые из этих тематических  перек-
личек.
 
   1. В "Подвиге" герой Мартын Эдельвейс, прибыв  в  Лондон,  решает  не
ехать сразу в ожидавшую его русскую семью,  а  провести  ночь  с  первой
встречной, не проституткой, но уступчивой женщиной, и получает от  этого
"дебоша" полное удовольствие, несмотря на то что  встречная  крадет  под
утро десять фунтов из его бумажника: "Когда же он вышел из  гостиницы  и
пошел по утренним просторным улицам, то ему хотелось прыгать и  петь  от
счастья".
 
   В "Романе с кокаином" Вадим Масленников подробно объясняет нам, поче-
му он не ходит к проституткам - ради самолюбивого удовлетворения  "полу-
чить бесплатно то самое, что они предлагают приобрести за деньги", затем
описывает поиски встречной женщины и ночь, после которой "чувствовал се-
бя так изумительно хорошо, так чисто, точно внутри у меня вымыли".
 
   2. Первая часть (кстати, это деление на части, а не на  главы  харак-
терно для Набокова) оканчивается блестяще развернутым уподоблением чело-
веческих отношений с шахматной игрой (воздать должное противнику). И  не
без боязни ли быть узнанным автор считает нужным заявить, что он  совер-
шенно в шахматах не разбирается? Сходным образом, но чистой  игры  ради,
он заявляет в "Look at the Harlequins!", что "ничего не знает  о  бабоч-
ках", хотя всем известно, что Набоков в этой области был большим специа-
листом.
 
   3. В "Романе с кокаином" имеется энергичное порицание  антисемитизма.
Почти во всех своих романах Набоков  проходится  насчет  этой  мещанской
слабости некоторых русских кругов, особенно в эмиграции. У Агеева  анти-
семитизм разоблачает русский, гимназист Буркевиц, в ответ еврею  Штейну,
слабо защитившемуся от антисемитской  выходки  соклассников.  По  острой
своей афористичности эта отповедь заслуживает быть приведенной целиком:
 
   "Антисемитизм вовсе и не страшен, а только противен,  жалок  и  глуп:
противен, потому что направлен против крови, а не против  личности,  жа-
лок, потому что завистлив, хотя желает показаться  презрительным,  глуп,
потому что еще крепче сплочает то, что целью своей поставил разрушить".
 
   4. Набоков не скупится во всех своих вещах на  язвительные  замечания
по адресу советского строя, который он, равнодушный к политике,  ненави-
дел всеми силами своей души. (Даже во время второй мировой войны  он  не
поддался на сусально-патриотические настроения многих эмигрантов.)  "Ро-
ман с кокаином" не прошел мимо этой темы: в финале  Вадима  Масленникова
доставляют в бредовом состоянии в госпиталь. "Его могла бы спасти  хоро-
шая психиатрическая санатория, попасть в которую, однако, в нынешнее со-
циалистическое время не так-то легко. Ибо теперь,  при  приеме  больных,
руководствуются не столько болезнью больного, сколько той пользой, кото-
рую этот больной принес, или на худой конец принесет  революции".  Нужна
протекция, Масленников узнает случайно, что его участь зависит от бывше-
го товарища по гимназии Буркевица,  ставшего  революционером  и  крупным
коммунистическим начальником (факт маловероятный,  поскольку  ему  всего
лишь 20 лет, но Набоков редко заботился о правдоподобии развязок).  Мас-
ленников немедля обращается за помощью к Буркевицу, но тот ему отказыва-
ет. Этот отказ - последняя и прямая причина гибели Вадима: он  умышленно
отравляет себя сверхдозой. Последние слова, "нацарапанные скачущими бук-
вами" на рукописи, оставленной Масленниковым, "Буркевиц отказал", служат
эпиграфом к повести. Так несколько искусственно, что для Набокова  обыч-
но, конец связуется с началом, а заодно посрамляется советская власть  с
ее псевдогуманистическим идеалом и жестокостью на деле. Отказ  Буркевица
- иллюстрация проклятых мыслей Вадима, который  приходит  к  заключению,
что всякое движение к добру влечет за собой обратным ходом, как в  каче-
лях, еще большее движение ко злу. Тем самым, горе "пророкам  человечест-
ва", в частности социалистическим, но не им одним.
 
   5. Порицание пошлости, которое вкладывается в уста  Буркевицу,  почти
дословно напоминает определение пошлости в английской монографии Набоко-
ва о Гоголе:
 
   "...болезнь... которая в нынешнюю эпоху технических совершенствований
уже повсеместно заразила человека. Эта болезнь - пошлость. Пошлость, ко-
торая заключается в способности человека относиться с презрением ко все-
му тому, чего он не понимает, причем глубина этой пошлости увеличивается
по мере роста никчемности и ничтожества тех предметов, вещей и  явлений,
которые в этом человеке вызывают восхищение".
 
   Знаменательно, что единственное литературное имя, упоминаемое в  "Ро-
мане с кокаином", - Гоголь. Гоголь упоминается дважды, и оба раза по-на-
боковски. Сначала московский памятник Гоголю, что как раз характерно для
набоковского письма: почти во всех  его  городских  пейзажах  стоит  ка-
кой-нибудь памятник, который своим несоответствием живой жизни привлека-
ет внимание героя. "Гигантские канделябры по бокам гранитного Гоголя ти-
хо жужжали <...>А когда мы проходили мимо, - с острого, с каменного носа
отпала дождевая капля, в падении зацепила фонарный свет, сине зажглась и
тут же потухла". Ср. в "Подвиге": "Мартын отметил, что у каменного  льва
Геракла отремонтированная часть хвоста все  еще  слишком  светлая..."  В
конце своих записок Вадим Масленников сравнивает свое душевное состояние
кокаиномана "с состоянием Гоголя, когда последний пытался писать  вторую
часть "Мертвых душ". Как Гоголь знал, что радостные силы его ранних  пи-
сательских дней совершенно исчерпаны, и все-таки каждодневно возвращался
к попыткам творчества, каждый раз убеждался в том, что оно ему недоступ-
но, и все же (гонимый сознание