на КНР приходилась примерно 1/5 часть всего товарооборота Северной Кореи.
{*31}

     К этому времени  все высшие посты  в стране  находились в руках  старых
соратников Ким  Ир Сена по партизанской  борьбе, которым  он доверял если не
полностью, то куда больше, чем выходцам  из других фракций, а сам Ким Ир Сен
наконец-то обрел вся полноту власти. Наконец -то он добился того, чего желал
еще  с начала  50-х  гг.: отныне  он  мог  править полностью  единолично, не
оглядываясь  ни  на  внутреннюю  оппозицию,  ни  на  мнение   могущественных
союзников-покровителей.

     Поэтому нет ничего удивительного в том,  что  как  раз с рубежа  50-х и
60-х  гг.  в  жизни Северной Кореи происходят  немалые  изменения,  на место
осуществлявшегося  ранее  прямого  копирования советских  образцов  приходит
утверждение своих методов  организации  производства, культурных и моральных
ценностей. Начинается пропаганда идей  "чучхе", подчеркивание  превосходства
всего корейского над всем зарубежным.

     Впервые термин  "чучхе"  прозвучал в  речи Ким  Ир Сена "Об искоренении
догматизма и формализма  в  идеологической работе  и об установлении чучхе",
произнесенной 28 декабря 1955 г., хотя впоследствии, уже в начале 1970-х гг.
северокорейская казенная  историография стала утверждать, что, дескать, сама
теория  "чучхе"  была  выдвинута  Вождем  еще в  конце двадцатых. Документы,
подтверждающие эту теорию, не заставили себя долго ждать: после 1968 г. было
издано несколько  речей,  якобы  произнесенных  Ким Ир Сеном  в молодости и,
разумеется, содержащих слово "чучхе". Что же  до более поздних речей  Вождя,
произнесенных им  на  самом деле  и  ранее опубликованных,  то в них  просто
внесли  исправления и  стали печать в "дополненном"  виде.  Хотя  объяснению
термина "чучхе" уже посвящена не  одна сотня томов, для любого северокорейца
все довольно однозначно: "чучхе" -- это то, что написал  Великий Вождь и его
наследник. С  60-х  гг. северокорейская  пропаганда не  устает  подчеркивать
превосходство  истинно  корейских  идей  "чучхе"  (иногда  их  еще  называют
"кимирсенизмом") над марксизмом и вообще любыми иностранными идеологиями. На
практике  же выдвижение  идеологии "чучхе" имело  для  Ким Ир Сена  в первую
очередь  практическое  значение, так как  давало  основания освободиться  от
иностранного (советского и китайского) влияния в области идеологии. Впрочем,
можно  предположить, что честолюбивому Ким Ир Сену  также доставляло немалое
удовольствие сознавать себя  теоретиком международного  масштаба. Впрочем, к
концу  жизни  Ким  Ир  Сена  универсалистский компонент  "чучхе" стал  менее
ощутим,  и  все  большую  роль  в  нем стал  играть  традиционный  корейский
национализм. Порою этот  национализм принимал довольно комические  формы  --
достаточно  вспомнить  шумиху  вокруг  "обнаружения" в начале  1990-х  годов
могилы   мифического   основателя  корейского  государства  Тангуна.  Как  и
следовало  ожидать,  могила  сына  небесного   божества  и   медведицы  была
обнаружена именно на территории Пхеньяна!

     На  первых порах  отход от  просоветской ориентации в начале  60-х  гг.
сопровождался и  резким  ужесточением  политики  в  отношении  Южной  Кореи.
По-видимому,  на  Ким  Ир  Сена  и  на его  окружение в середине 1960-х  гг.
произвели  большое  впечатление  успехи южновьетнамских повстанцев,  поэтому
освободившись от в немалой степени сдерживавшего их советского контроля они,
похоже,  решили попытаться развернуть на Юге активное  антиправительственное
партизанское  движение  по  южновьетнамскому  образцу. До  начала  60-х  гг.
подобные намерения, если они  и возникали, пресекались Москвой, но теперь ее
позиция  была  объявлена "ревизионистской". При  этом ни  Ким Ир Сен, ни его
советники совершенно не учитывали, что политическая обстановка в Южной Корее
совсем иная, чем во Вьетнаме, и что население Юга отнюдь не готово выступить
против  своего  правительства с  оружием в  руках. Крупные  волнения в Южной
Корее   начала  60-х,  проходившие  под   общедемократическими  и,  отчасти,
националистически-антияпонскими лозунгами, похоже, были восприняты Пхеньяном
и  лично  Ким Ир  Сеном чуть  ли не  как  признак готовности южнокорейцев  к
коммунистической  революции.  Снова,  как  и  в конце  40-х  гг.,  когда шло
планирование нападения на Юг, северокорейская  верхушка приняла  желаемое за
действительное.

     В марте  1967  г.  в корейском руководстве  произошли немалые перемены.
Были  сняты  с  постов   и  репрессированы  многие   деятели,   руководившие
разведывательными операциями на  Юге.  Это  означало  серьезную  перемену  в
стратегии  по  отношению  к Югу.  От рутинной разведывательной  деятельности
северокорейские  спецслужбы перешли  к активной кампании  по  дестабилизации
сеульского  правительства.  Снова,  как  и  двумя  десятилетиями  ранее,  на
южнокорейскую   территорию   стали   забрасываться   обученные   на   Севере
"партизанские" группы. Самый  известный инцидент  такого  рода произошел  21
января   1968  г.,   когда  подготовленная  группа  из   32  северокорейских
спецназовцев   попыталась   взять   штурмом   Голубой  Дом   --   резиденцию
южнокорейского президента в Сеуле,  но  потерпела неудачу  и  была почти вся
перебита (лишь двоим ее бойцам удалось бежать, а один попал в плен).

     Одновременно с этим  Ким  Ир  Сен,  видимо, не  без  влияния  тогдашней
трескучей  антиамериканской риторики  Пекина,  пошел и  на резкое обострение
отношений с США. Всего лишь через два дня после неудачного налета на Голубой
Дом, 23 января 1968 г. корейские сторожевики захватили в  нейтральных  водах
американское  разведывательное  судно  "Пуэбло".  Едва  успела  американская
дипломатия урегулировать этот  инцидент и  добиться освобождения захваченных
членов  экипажа  (на  переговоры  ушел  почти  год),  как  последовало новое
происшествие такого же рода: 15 апреля 1969 г. (между прочим, как раз в день
рождения  Великого  Вождя)   северокорейскими  истребителями  был  сбит  над
Японским морем американский разведывательный самолет EC-121, весь его экипаж
(31  человек) погиб.  Несколько ранее,  в  октябре-ноябре  1968  г.  на  Юге
Корейского  полуострова  шли  настоящие  бои между  южнокорейской  армией  и
северокорейскими частями  спецназначения, которые  организовали тогда  самое
большое за все послевоенное время вторжение  на  территорию  Юга (со стороны
Севера в рейдах участвовало  около 120 человек).  Возможно,  что Ким Ир  Сен
всерьез  воспринял  тогдашнюю  пекинскую  воинственную  демагогию  (в  духе:
"третья  мировая  война  будет концом  мирового  империализма!") и собирался
использовать возможный крупный международный конфликт для того, чтобы решить
корейский вопрос военным путем.

     Однако к началу 1970-х гг. стало  ясно, что никакой серьезной поддержки
в южнокорейском обществе  северокорейская политика не находит, и  что  ни на
какое коммунистическое восстание там рассчитывать  не приходится.  Осознание
этого факта  привело  к  началу секретных переговоров с  Югом  и  подписанию
знаменитого  Совместного  Заявления  1972  г.,  которое ознаменовало  начало
определенных контактов между руководством обеих корейских  государств.  Это,
впрочем,  не означало,  что  руководство  КНДР отказалось  от  использования
военных и квазивоенных методов в отношениях со своим южным соседом и главным
врагом. Для северокорейских спецслужб и впоследствии осталось характерно то,
что они  сочетали рутинную  и понятную  деятельность по  сбору информации  с
террористическими  акциями,  направленными на  дестабилизацию обстановки  на
Юге.  К  самым  известным  акциям  такого  рода  можно  отнести  "рангунский
инцидент",  когда  9 октября 1983 г. три северокорейских офицера, нелегально
проникшие   в    столицу   Бирмы,    попытались    взорвать    южнокорейскую
правительственную делегацию во главе с тогдащшим президентом Чон Ду  Хваном.
Сам Чон Ду Хван уцелел, но  17 человек из  состава  южнокорейской  делегации
(включая министра иностранных  дел  и заместителя министра внешней торговли)
были  убиты, а  15  --  ранены.  Покушавшиеся попытались  скрыться,  но были
задержаны.

     Несколько  позднее, в  ноябре  1987 г., северокорейские агенты взорвали
южнокорейский авиалайнер  над  Андаманским морем (опять  близ той же Бирмы).
Одному из агентов удалось покончить с собой, но его напарница Ким “н Хи была
задержана.  Цель  этой  акции  была  неожиданно  проста  --  с  ее   помощью
северокорейские власти рассчитывали отвратить зарубежных туристов от поездки
в Сеул на приближающиеся  Олимпийские Игры. Разумеется,  никаких результатов
эти акции не принесли. Более того, стремительное экономическое развитие Юга,
который  к  тому времени остал Север далеко позади, превратилось в серьезную
проблему для северокорейского  руководства. Контраст между двумя Кореями и в
уровне жизни, и в степени  политических свобод был к концу правления Ким  Ир
Сена  грандиозным и продолжал возрастать.  Одной из  важнейших задач  режима
стала  в  этих условиях  борьба  за  сохранение информационной  изоляции,  и
северокорейские власти делали все, от них зависящее,  чтобы скрыть от своего
населения  правду  о  Юге.  Не  исключено,  впрочем, что  не только  простые
северокорейцы, но  и  руководство  страны  было лишено доступа к объективной
информации  о  жизни  Южной Кореи. К  1990 г. Южная  Корея была классическим
образцом успешного экономического развития, в то время как  Север становился
воплощением неудач и провалов. Разрыв в уровне ВНП на  душу населения к тому
времени  был примерно десятикратным и  продолжал возрастать. Однако мы можем
только  гадать  о том,  насколько  сам  Ким Ир Сен  был осведомлен о степени
отставания его удела.

     1960-е  гг.  были отмечены  серьезными  переменами и в  северокорейской
экономике. В промышленности с  начала этого времени  утверждается  "тэанская
система  работы", полностью отрицающая даже самые робкие формы хозрасчета  и
материальной заинтересованности.  Экономика  военизируется, централизованное
планирование  становится всепроникающим,  целые  отрасли  реорганизуются  по
военному  образцу (у горняков,  например,  даже вводится  деление на взводы,
роты  и  батальоны,  устанавливаются  звания, аналогичные военным).  Похожие
реформы  проходят и в  сельском  хозяйстве,  где их  именуют  обычно  "метод
Чхонсанли".  Название это  дано в честь  небольшой деревни близ  Пхеньяна, в
которой Ким Ир  Сен провел  в феврале 1960 г. 15  дней, "руководя  на месте"
работой  местного  кооператива. Приусадебные  участки, равно  как и рыночная
торговля,  объявляются  "буржуазно-феодальным пережитком"  и  ликвидируются.
Основой  экономической  политики  объявляется  автаркия, "революционный  дух
опоры  на собственные  силы", а идеалом  -- полностью самообеспечивающаяся и
жестко контролируемая производственная единица. {*32}

     Однако  все  эти  мероприятия  не  привели  к  улучшению  экономической
ситуации. Наоборот,  на смену экономическим успехам первых послевоенных лет,
достигнутых во многом за счет не только советской и  китайской экономической
помощи,  но  и  копирования  экономического  опыта  СССР, пришли  провалы  и
неудачи. Система, которая  установилась в КНДР  после  того, как Ким  Ир Сен
получил  вожделенную полноту власти,  оказалась в  итоге  существенно  менее
эффективной, чем старая, навязанная извне в конце 40-х гг. В этом проявилось
одно  из важнейших свойств  Ким Ир Сена, о  котором уже говорилось здесь: он
всегда был силен в тактике,  но не в стратегии, в  борьбе за власть, но не в
управлении  страной.  Его   победы  часто,   слишком   часто   оборачивались
поражениями. С 70-х годов экономика  КНДР оказывается в состоянии стагнации,
рост  прекращается,  жизненный  уровень  большинства населения, и  без  того
достаточно  скромный,  начинает  быстро  снижаться.  Тотальная  секретность,
окутывающая в КНДР  всю  экономическую статистику,  не  позволяет  судить  о
динамике  развития корейской экономики.  Большинство южнокорейских экспертов
полагало,  что  хотя  в  70-е  гг.  темпы  экономического  развития  заметно
снизились, но в  целом оно продолжалось до  середины 1980-х,  когда началось
снижение ВНП. {*33} В то же время ряд информированных советских специалистов
в частных  беседах  с автором  высказывал мнение,  что экономический  рост в
Северной  Корее полностью прекратился уже к 1980 г. В конце 1980-х гг.  спад
промышленного  производства  принял такие масштабы,  что это  обстоятельство
было вынуждено признать даже северокорейское руководство.

     В этих  условиях  стабильность северокорейского общества обеспечивается
только   жестким  контролем  над  населением  в  сочетании  с  массированной
идеологической обработкой. И по размаху деятельности репрессивных органов, и
по массированности  идеологического воздействия  режим Ким Ир Сена, пожалуй,
не имеет себе равных в мире.

     Упрочение  режима  своей  единоличной  власти  Ким  Ир Сен  сопровождал
интенсивной кампанией самовосхваления. После 1962  г. северокорейские власти
стали  всегда  сообщать,  что  в  очередных  выборах  приняло  участие  100%
зарегистрированных избирателей, причем все  100% проголосовали  в  поддержку
выдвинутых кандидатов.  С  этого  же  времени культ  Ким  Ир  Сена  в  Корее
приобретает такие  формы,  которые производят  на неподготовленного человека
подавляющее впечатление. С особой  силой восхваление "Великого Вождя, Солнца
Нации,  Железного Всепобеждающего  Полководца,  Маршала  Могучей Республики"
начинается  с 1972  г.,  когда с чрезвычайной помпой было отпраздновано  его
шестидесятилетие. Если до этого пропаганда  личности Ким  Ир Сена в общем не
выходила за те рамки, в которых удерживалось восхваление И.В. Сталина в СССР
или Мао Цзэдуна в Китае, то после 1972 г. Ким Ир Сен стал, безусловно, самым
прославляемым руководителем современного мира. Все достигшие совершеннолетия
корейцы были обязаны носить значки с портретом Ким Ир Сена, эти  же портреты
помещаются в каждом жилом и служебном помещении,  в вагонах метро и поездов.
Склоны прекрасных корейских  гор исчерчены здравицами в честь Вождя, которые
высекаются в скалах многометровыми буквами. По всей стране памятники ставили
только  Ким  Ир  Сену  и  его  родным,  причем  эти  огромные  статуи  часто
становились объектом религиозного поклонения. В день рождения Ким Ир Сена (а
этот  день с  1974  г. стал  главным государственным праздником страны)  все
корейцы обязаны возложить к подножию одного из этих памятников букет цветов.
Изучение биографии Ким Ир  Сена начинается в детском  саду и  продолжается в
школах и вузах, а труды его заучиваются  корейцами  наизусть на  специальных
собраниях. Формы  воспитания любви к  Вождю чрезвычайно разнообразны и  даже
перечисление их заняло бы слишком много времени. Упомяну лишь о том, что все
места, в  которых  побывал Ким  Ир  Сен, отмечены специальными мемориальными
досками,  что даже скамеечка, на  которую он как-то присел в парке, является
национальной реликвией  и тщательно оберегается,  что  дети в детских  садах
обязаны  перед  обедом  хором благодарить  Ким  Ир  Сена за свое  счастливое
детство. Имя Ким  Ир Сена упоминается практически в любой корейской песне, а
герои фильмов совершают невероятные подвиги,  вдохновляемые своей любовью  к
нему.

     "Огнеподобная  верность  Вождю" является,  как  утверждает  официальная
пропаганда,   главным  достоинством  любого   гражданина  КНДР.  Пхеньянские
обществоведы  даже   разработали   специальную  философскую   дисциплину  --
"суренгван"  (в  несколько  вольном  переводе  --  "вождеведение"),  которая
специализируется    как   раз    на   изучении   особой   роли    вождя   во
всемирно-историческом процессе. Вот как  формулируется эта роль  в  одном из
северокорейских  вузовских учебников: "Народные массы,  не имеющие  вождя  и
лишенные   его  руководства,   не  в  состоянии   стать  истинным  субъектом
исторического  процесса  и  играть  творческую  роль  в  истории... Присущие
коммунистам  партийность,  классовость,  народность получают  свое наивысшее
выражение  именно  в любви  и верности вождю.  Быть верным  вождю  означает:
проникнуться   пониманием  того,  что  именно  вождю  принадлежит  абсолютно
решающая  роль, укреплять значение вождя,  в любых испытаниях  верить только
вождю и без колебаний следовать за вождем." {*34}

     К сожалению, мы мало знаем о том, как складывалась личная жизнь Ким  Ир
Сена с конца пятидесятых.  С течением времени он  все более отгораживал себя
от  иностранцев, да и от большинства корейцев. Времена, когда Ким Ир Сен мог
запросто зайти  в  советское посольство  поиграть  в биллиард, давно прошли.
Конечно, верхушка северокорейской элиты что-то знает о личной жизни Великого
Вождя,  но  по  понятным  причинам  эти  люди  не  стремились  делиться  той
информацией, которой они обладали, с корреспондентами или учеными. Вдобавок,
южнокорейская пропаганда постоянно распространяла информацию, которая должна
была представить лидера Северной Кореи в максимально невыгодном свете. Очень
часто эта информация  была  правдивой,  однако  к ней все  равно  приходится
относиться  с  немалой  осторожностью.  Однако  некоторые сообщения, видимо,
можно считать справедливыми. К числу наиболее пикантных относится, например,
информация (неоднократно подтверждавшаяся высокопоставленными перебежчиками)
о наличии у Вождя и его сына специальной группы женской  прислуги, в которую
отбирают только молодых, красивых и незамужних женщин. Называется эта группа
вполне  подобающе и многозначительно -- "Радость". Часто недоброжелатели Ким
Ир  Сена пытались представить этих женщин как  своего рода гарем Вождя и его
наследника  (известного любителя женского  пола).  Отчасти это могло быть  и
правдой, но  в  целом группа  "Радость"  -- институт вполне традиционный. Во
времена  династии  Ли  для  работы в королевских  дворцах  отбирались  сотни
молодых  женщин.  Требования к кандидаткам  во  дворцовые  прислужницы  в те
времена  были  примерно  такие  же,  как  сейчас  --  к  пресловутой  группе
"Радость":  претендентки должны быть девственны,  красивы,  молоды, хорошего
происхождения. И служанкам королевского дворца  столетия назад, и  служанкам
дворцов Ким Ир Сена и  Ким Чжон Ира в наши дни  запрещалось вступать в брак.
Однако  в старые  времена это не означало, что все  дворцовые служанки  были
наложницами   короля.   То   же  самое   более  информированные   (и   менее
предубежденные) перебежчики говорят о служанках Ким Ир  Сена. Отбор в группу
"Радость" проводится местными органами власти, все ее члены официально имеют
звания   офицеров  Министерства   охраны   государства  --   северокорейской
политической полиции.

     Несмотря  на возросшую после 1960 г.  изоляцию, Великий Вождь продолжал
время от времени появляться перед  народом почти до самой своей смерти. Хотя
и у него  был  помпезный дворец на окраине столицы,  перед  которым бледнели
дворцы  арабских шейхов,  равно как и  множество великолепных  резиденций по
всей  стране, но Ким  Ир  Сен предпочитал не запираться в их  пышных стенах.
Характерной  чертой  его деятельности  являлись  частые  поездки  по стране.
Роскошный  поезд  Великого  Вождя  (Ким  Ир  Сен  органически  не  переносил
самолетов и предпочитал  железную  дорогу  даже при  поездках  за  границу),
сопровождаемый, разумеется, многочисленной и надежной охраной, появлялся  то
там, то здесь, Ким Ир Сен часто приезжал на предприятия, в деревни,  посещал
учреждения, воинские части, школы.

     Разъезды эти не  прекращались до  самой смерти Ким Ир Сена, даже тогда,
когда Вождю уже было  за 80. Впрочем, это не удивительно: ведь специально на
поддержание  его здоровья  работал  целый  НИИ  -- так  называемый  Институт
долголетия,  разместившийся  в   Пхеньяне   и   занимающийся   исключительно
самочувствием  Вел