о  забытые  чувства,  горло  сдавило,  из  глаз
потекли слезы. Усилием воли  оторвав  взгляд  от  рации,  он  посмотрел  в
зеркало заднего вида. Машина была теперь в сотне ярдов  от  джипа,  горели
фары, блестел в лунном свете корпус.
   Это был... но Лукас знал, что это невозможно.
   Ехавший  за  ними  катафалк  был  точной   копией   того   "кадиллака".
Увеличенный, с низкой подвеской, со всем, что полагается.  Кузов  "ландо",
маленькие  задние  боковые  окна  и  угловатый  срез  сзади.  В   темноте,
охватившей рамой сияние фар, он был как поблескивающая дикая пантера.
   Уставившись на рацию, Лукас хрипло пробормотал:
   - Нет, ты не мой отец! Ты - ничто! Ты - никто!
   "Сынок, запомни, что я тебе сейчас скамей. Будь мужественным...  теперь
тебе придется заботиться о маме и сестрах. Ты понимаешь  меня?  Теперь  ты
единственный мужчина в доме. Ты хороший мальчик, и я уверен,  что  ты  все
сделаешь правильно, тогда я смогу гордиться тобой..."
   Слова, доносившиеся по  рации,  произносились  ослабленным  и  каким-то
металлическим голосом. Это были последние слова Чарльза Хайда, которые  он
успел  сказать  своему  единственному  сыну.  От  них  у   Лукаса   сейчас
разрывалось сердце.
   "Ты хороший мальчик, и я уверен, что ты все сделаешь правильно, тогда я
смогу гордиться тобой".
   Лукас вскрикнул.
   Это был резкий, рыдающий крик, разрезавший воздух как острый нож.
   Сидевшая рядом Софи подпрыгнула. Ее глаза были расширены от ужаса.
   - Лукас! Это не настоящее! Это...
   Лукас  мгновенным  усилием  стряхнул  с  себя   наваждение   и   вдавил
акселератор в пол. Джип рванулся вперед. В зеркале заднего  вида  катафалк
держался за ним как приклеенный. Зловещий, ядовитый, горящий желтым светом
фар.
   Лукас снова и снова ударял обожженными ладонями по рулю, повторяя:
   - Это трюк, это гадский трюк!
   Вдруг через радиопомехи пробился еще один голос:
   -  ффффф...  шшшшш...   хххххшшшшший   ниггеррррр...   мммеррррртвый...
нигггерррррр!..
   Лукас ударил кулаком по рации. Ее лицевая  панель  раскололась  надвое.
Резкая боль пронзила руку, но он едва заметил ее. Сейчас его питала только
ярость.
   Казалось, катафалк поглощает эту боль и ярость как  губка.  Он  подошел
вплотную, рокоча и чуть не касаясь багажника джипа.
   - Возьми руль! - прошипел Лукас Софи сквозь зубы.
   - Что ты собираешься делать?! - завопила Софи, стараясь перекричать рев
двигателя и хватаясь за рулевое колесо.
   Лукас выхватил помповое ружье из скоб на приборной  панели  и  проверил
патронник. Ружье оказалось заряжено до упора, не  меньше  шести  патронов.
Очевидно, шериф Баум позаботился, когда выехал на операцию.
   Ненавистный Лукасу голос звучал теперь  со  всех  сторон,  просачиваясь
сквозь вентилятор, сквозь радиатор, сквозь  щели  в  дверях,  нарастающий,
диссонирующий, неистовый.
   Лукас взвел курок, резко повернулся назад и крикнул:
   - Анхел, пригнись!
   И выстрелил поверх головы Анхела в темноту за разбитым задним  стеклом.
Выстрел  вспыхнул,  как  блиц  фотографа.  Воздушная   волна   ударила   в
зазубренные остатки заднего стекла и в наружный воздух.
   Голос смолк.
   Звук выстрела еще звенел в ушах Лукаса, когда он бросил помповое  ружье
к ногам, взялся за руль и подчинил себе машину.
   - Кажется, достал я гадов,  -  пробормотал  он,  чувствуя,  как  бешено
колотится в груди сердце. - Точно достал.
   Внезапно джип окатило волной света сверху и слева.  Катафалк  вышел  на
полосу обгона и обходил Лукаса. В боковом зеркале  он  был  хорошо  виден.
Картечь  проделала  в  радиаторе  рваную  дыру.  Мигала  фара.  За   рулем
вырисовывался силуэт водителя.
   И на лице у него были зеркальные солнцезащитные очки.
   - Нет, о Господи, нет!!!
   Катафалк с ревом промчался мимо джипа и вновь перестроился  на  прежнюю
полосу. Теперь он мчался точно перед джипом.  Лукас  узнал  катафалк  того
страшного дня. Дня, когда увезли отца. Овальные задние сигнальные огни. Та
же хромированная облицовка. Окно в верхней трети.
   И сквозь окно был виден гроб отца.
   - Этого нн... не... - с ужасом выдохнул Лукас.
   Внезапно крышка гроба откинулась в сторону.
   - ...не мож-ж-ж-жет... не может быть...
   Труп Чарльза Хайда сел и помахал рукой. Лицо его  было  цвета  мастики,
зубы обуглились, глаз не было.
   - Этого не может быть!!! - завопил Лукас.
   И в этот момент вспыхнули стоп-сигналы катафалка.
   Крик Софи был резок как удар по лицу. Лукас действовал по инстинкту. Он
ударил по тормозам и вильнул. Перегрузка прижала Софи и Анхела  к  дальней
двери.
   В последний момент Лукас зацепил хвост катафалка и с креном вылетел  на
обочину.
   Машина попала на гравий со  скоростью  чуть  меньше  семидесяти.  Людей
сорвало с мест, когда джип перевалил через  обочину  на  кукурузное  поле.
Колеса  вдавило  в  дерн.  Взревел  мотор,  и  машина,  словно  бульдозер,
двинулась напролом  сквозь  высокие  кукурузные  стебли.  Рулевое  колесо,
словно ожив, вырывалось из рук, причиняя каждым толчком невыносимую  боль.
Джип вскидывал задом, как норовистый конь.
   Было видно, как позади желтые фары въезжают в кукурузу.
   - А, чтоб твою мать! - завопил Лукас, перекрывая хаос.
   Он заставил себя  сосредоточить  все  внимание  на  кромешной  тьме  за
лобовым стеклом. Фары джипа беспомощно упирались в сплошную зеленую стену.
Машина безжалостно давила кукурузные стебли, словно обезумевший  уборочный
комбайн. Лукас совершенно потерял ориентацию.  Единственное,  что  он  еще
мог, так это направлять джип по прямой в надежде, что они  ни  на  что  не
напорются.
   - Оно едет за нами!
   Анхел мотался по заднему сиденью, стараясь не упустить из  виду  желтые
фары.
   Лукас и сам видел их в зеркало. Позади джипа  неуклонно  двигались  два
снопа желтого ядовитого света, шурша как степной пожар.
   - Черт бы тебя побрал!
   - Лукас!
   Софи цеплялась за приборную панель, словно  утопающий  за  спасательный
плот.
   Они шли вслепую. Свет фар тонул в безграничной зеленой  массе.  Влажная
земля, веером разлетавшаяся из-под колес, сыпалась на  крышу,  залетала  в
разбитые окна.
   Желтые фары нагоняли. Словно акула, почуявшая добычу, рвалась  схватить
ее острыми зубами и сожрать живьем. Сердце колотилось в груди  Лукаса  как
молот по наковальне. Руль вырывался, легким не хватало воздуха. Он  вдавил
педаль газа в пол, но машина лишь глубже зарывалась в грязь.
   - Дзек! Он нас сейцас... - кричал Анхел.
   Позади взорвался сноп желтого света.
   - Берегись!
   Первый удар Лукас ощутил скорее сознанием, чем телом,  хотя  он  и  был
страшным. Казалось, джип сотрясся до основания, завертелся в  туче  мокрой
земли и волос  кукурузы,  и  звук  удара  был  неописуем.  Низкая  влажная
органная дрожь сейсмических вибраций прошла по раме и сиденьям.
   Насекомых первым заметил Анхел. Они лавиной  вливались  из  темноты  за
задним сиденьем.
   Неисчислимые орды жуков, тараканов, муравьев, тлей  сплошным  блестящим
ковром накрыли  тьму.  Блестящие,  тусклые,  отсвечивающие,  с  шуршанием,
подобным треску огня, пожирающего сучья, они покрыли Анхела,  зарываясь  в
кожу миллионами колючих лапок.
   Анхел заорал.
   Лукас дернул головой как раз вовремя,  чтобы  заметить  нахлынувшую  на
сиденья волну. Это была туча жужжащей костистой  тьмы,  размахивающей  над
ним острыми жвалами. Софи завизжала. Обернувшись к ней, Лукас крикнул:
   - Это же не взаправду, черт тебя побери! Эти гадские гады не настоящие!
   Нажав на педаль газа,  Лукас  резко  вывернул  руль.  Джип  рванулся  в
сторону от катафалка и влетел на нетронутый участок кукурузного поля.
   - НЕ ВЗАПРАВДУ!!!
   Насекомые кишели вокруг Лукаса,  накрыв  его  голову,  тревожно  жужжа.
Потом обратились в дым. Потом испарились.
   Просто исчезли.
   Это  произошло  так  внезапно,  что   Лукас   ощутил   громкий   хлопок
сомкнувшегося воздуха. Перед джипом неохотно  расступалась  зеленая  стена
кукурузы. Треск стеблей. Бесконечное  зеленое  море.  Лукас  кожей  ощущал
испуганный взгляд сидящей рядом Софи, ее  глаза  застыли  в  жарком  ужасе
человека, застрявшего в кошмаре. На заднем сиденье Анхел все еще  отчаянно
сбивал с себя невидимых насекомых.
   И тут последовал второй  удар.  Катафалк  снова  задел  джип,  раздался
судорожный звук металла о металл, и джип бешено завилял по грязи.
   Сзади в салон  ввалилась  взявшаяся  ниоткуда  лавина  саранчи,  цикад,
стрекоз, богомолов и даже каких-то гигантских, давно вымерших  кузнечиков.
Вылезая  из  каждого  угла  и  щели,  они  сердито  стрекотали  и  гудели,
скрежетали жесткими крыльями.
   Лукас открыл рот, чтобы закричать, и тут же вдохнул целый рой  ос.  Это
было как проглотить пригоршню острых  иголок.  Лукас  пытался  продохнуть,
отплевывался, хрипел. Машина снова потеряла управление. Она виляла по всей
обочине, раскидывая гравий, скребя по рельсу ограждения. Скрежетал металл,
во все стороны летели искры.
   И опять насекомые  закружились  вокруг  Лукаса  плотным  столбом  дыма.
Невыносимый  гул  поднялся  до  такой  визжащей  ноты,  что   Лукас   стал
выкрикивать неразборчивые слова ярости, гнева, страха, только  бы  слышать
собственный голос, пока...
   ...с сухим электрическим треском рой исчез.
   Лукас с трудом дышал. Голова шла кругом, он  отчаянно  искал  выход  из
моря кукурузы. Двигатель начинал сбоить и стучать. Мозг Лукаса  охватывало
клубящееся забытье, грозящее обмороком. Рядом  слышалось  тяжелое  дыхание
Софи.
   На заднем  сиденье  корчился  Анхел,  яростно  размахивая  вокруг  себя
руками. Он хотел что-то сказать, но его вырвало. Желудок его был пуст, изо
рта потекла лишь слюна и желчь.
   - Сынок! - закричал ему Лукас. - Как ты... - Слова застряли  у  него  в
горле.
   Они  находились  на  заднем   дворе   какой-то   фермы.   Без   всякого
предупреждения машина выскочила  к  ней  из  стены  кукурузы  и  попала  к
фермерскому дому. В тридцати ярдах перед ними  возникли  двухэтажный  дом,
белая изгородь металлических столбиков и гараж.
   Лукас резко вывернул руль.
   Джип пропахал ограду, как танк. Металлические столбики полетели, словно
спички, простучав по кузову  и  разбив  правую  фару.  Лукас  снова  резко
повернул, и машина закрутилась на месте.
   Центробежная сила прижала Софи и Анхела к  дверям,  машина  практически
перестала слушаться руля. Натриевые фонари фермы и желтый свет хищных  фар
слились в одно страшное гало. В этот миг безумного ужаса в сознании Лукаса
всплыла старая  расистская  сказочка  про  маленького  черного  Самбо,  за
которым гнались тигры по кругу, по кругу, по кругу...
   Борясь за жизнь, Лукас вцепился в руль и вытащил машину из вращения.
   В фермерском доме стали зажигаться огни, его обитатели  просыпались  от
шума.  Над  крыльцом   загорелся   фонарь,   осветивший   асфальтированную
подъездную дорожку с противоположной стороны дома. Лукас провел джип между
старым сараем и ржавым колодцем, потом направил его в сторону дорожки,  до
упора нажав педаль газа. Через мгновение машина выскочила на нее, зарылась
в гравий и загрохотала в  сторону  подъездной  дороги,  ведущей  к  шоссе.
Желтые фары не отставали.
   Отросток дороги оказался  асфальтированной  змеей.  Разбитой  колесами,
размытой дождями. Минное поле ухабов и выбоин. Лукас добрался до  него  за
пять секунд. Со скрежетом взобрался на крутой въезд с  гравийной  аллеи  и
перевалил на дорогу. Джип зашелестел шинами по асфальту.
   Спустя несколько секунд Лукас заставил себя обернуться.
   Сквозь зазубренную пасть  заднего  стекла  отчетливо  виднелись  желтые
огни. От всех принятых наркотиков у Лукаса болезненно трепетало сердце, во
рту было сухо как в каменной пустыне. Душу,  казалось,  раздирают  изнутри
зубы бешеного зверя. Перед глазами стояло мертвое  лицо  отца.  Боль  была
невыносима. И впервые за всю ночь мысль  о  сдаче  мелькнула  среди  хаоса
мыслей, как мелькают первые струйки воды,  просочившиеся  в  течь  корпуса
корабля...
   Лукас застыл.
   Перед ним материализовалась еще пара огней.
   - ТАК ТВОЮ РАСТАК!
   На них летел грузовик.
   Он только что вывернул из-за  поворота  на  расстоянии  меньше  мили  и
летел, сияя огнями, как рождественская елка, ревя  клаксоном.  Если  Лукас
немедленно что-нибудь не сделает, они столкнутся, и в сегодняшней летописи
будет поставлена точка.
   Лукас вывернул руль до упора вправо.
   Джип тут же выбросило на усыпанную гравием обочину и повело юзом,  чуть
не вбив в полосу придорожных берез. От задних колес поднялся вихрь пыли  и
гравия. Лукас рванул руль обратно, перегрузка прижала Софи к нему,  Анхела
- к дальней двери. Грузовик с грохотом и воем промчался мимо.
   Темноту ночи разорвал глухой мощный удар, ярость  скрежета  металла  по
металлу. Грузовик с катафалком столкнулись лоб в лоб.
   Воздушная волна взрыва подбросила джип и будто высосала из ночи воздух.
Лукас мигнул, стараясь отогнать застрявшую на сетчатке глаз  картину.  Это
было похоже на брачный ритуал обезумевших зверей. Грузовик подмял  лимузин
под себя и высился над ним застывшим в спазме вздыбленным металлом.
   Лукас вывернул руль влево. Джип завилял по  грязи  и  гравию,  чуть  не
остановился, но тут же перевалил на дорогу, и Лукас  прибавил  газ.  Мотор
взревел и завыл, джип застонал, вопя и дергаясь, и понесся  по  подъездной
дороге вдаль.
   К хайвею.


   Кабина превратилась в пылающую печь. От горящих обломков внизу вставали
языки пламени, охватывая двери и окна. Сквозь вентиляцию  валил  дым.  Еще
пара секунд, и все взорвется к чертям собачьим! К сожалению,  Шон  Сноуден
двигался медленно.  Он,  грузный  татуированный  мужик,  при  столкновении
заработал трещину в черепе и теперь дрейфовал на грани сознания.
   Усилием воли он  все  же  заставил  себя  сесть.  Футболка  с  надписью
"Погуди, если хочешь потрахаться" была залита кровью. Кровь стекала по шее
со слипшейся шапки волос. Шон не знал, насколько сильно ему досталось.  На
самом деле в этот момент ему было бы трудно даже вспомнить, как его зовут.
   Шон распахнул дверь.
   В нос ему тут же ударила вонь  разлитого  дизельного  топлива,  а  тело
обдало жаром разгоравшегося  пламени.  Где-то  в  неповрежденных  глубинах
сознания звучал голос: "Уноси ноги, быстрее давай, пока все не взлетело на
воздух!"
   Но Шон был порядочный парень и  хотел  сначала  проверить,  что  там  с
машиной под его грузовиком. Надежда была хилая, но Шон  слыхал  истории  о
чудесах, когда людей вырезали из смятых обломков и те даже потом могли  об
этом рассказать.
   С трудом спустившись из кабины, Шон ступил  на  землю.  Собрав  остатки
сил, он встал на колени и заглянул под  грузовик.  По  мостовой  стелилось
низкое пламя, выбрасывая клубы густого черного дыма. Шон моргнул. Сознание
поплыло, и он заставил себя не отключаться. Черт побери, этого  просто  не
может быть! Воображение, галлюцинация, как оно там называется...
   Искореженного лимузина не было.


   - Никто не ранен? - спросила Софи, с трудом переводя дух  и  приходя  в
себя.
   Она оглядела машину. Анхел скрючился  в  углу  заднего  сиденья,  Лукас
молча вел машину. Взгляд его изменился.  Что-то  в  нем  появилось  новое.
Боль. И еще кое-что. Такой взгляд, будто Лукас что-то решил.
   Несколько минут все  молчали,  не  в  силах  заговорить.  Наконец  Софи
сказала:
   - Ребята, живые?
   - Вполне, - пробормотал Лукас, стараясь дышать ровно.
   Софи не понравился его голос.
   - Со мной все нормально, Софи.
   Анхел давил в себе страх.
   Еще какое-то время ехали молча. Софи взглянула в боковое зеркало. Место
катастрофы было уже в двух милях позади них и  отчетливо  виднелось  яркой
пламенеющей точкой на фоне кромешной ночной тьмы.
   - На этих боковых дорогах можно ехать полгода и ни  разу  грузовика  не
увидеть.
   Лукас кивнул.
   - Нам повезло, что попался этот бедняга.
   Софи покачала головой. Когда она заговорила, во рту ее уксусом и желчью
отдавался вкус страха.
   - Лукас, что же это за чертова фигня, с которой мы связались?
   Лукас не ответил.
   Софи только покачала головой. Никто из них не  хотел  вслух  произнести
худшее. Никто из них не признал бы этого в  открытую.  Но  в  душе  каждый
знал, что худшее во всей истории проявилось несколько секунд назад. Кто бы
ни был или что бы ни было - в том лимузине, это было связано с проклятием.
После неразберихи,  когда  лимузин  столкнулся  с  грузовиком,  в  краткие
мгновения после разрушения лимузина, джип почти остановился.
   И в этот момент страха они все ощутили болезнь.
   Которая их не покинула.
   В свете разбитых фар промелькнул дорожный  указатель:  "ПАРК-СИТИ  -  5
МИЛЬ".
   Это было хорошей новостью, потому что двигатель джипа  начинал  зловеще
покашливать. И непонятно было, то ли раньше кончится бензин, то ли  машина
просто отдаст Богу душу.
   Софи еще раз взглянула в зеркало:
   - Что бы это ни было, теперь его уже нет.
   - Ага, - вполголоса согласился Лукас,  и  Софи  поняла,  что  он  хотел
сказать еще что-то.
   Но не сказал.
   Просто вел машину дальше.



        "26. ЗАПАХ ГОРЯЩЕГО МЕТАЛЛА"

   Машинист Барни Холлис обожал читать  юмористические  журналы.  Особенно
ему нравился "Битл Бейли", который напоминал  о  далеких  годах  службы  в
Пятой армии во  время  второй  мировой  войны,  о  прекрасных  сицилийских
закатах и о роскошных  смуглых  красотках.  Барни  перевернул  страницу  и
слегка поерзал на своем сиденье. Задница чесалась немилосердно.  Проклятый
геморрой! Проклятие железнодорожников - геморрой, плохой кофе  и  ожидание
на этих чертовых сортировках.
   - Нормальная ситуация, - буркнул  Барни  себе  под  нос,  переворачивая
страницу. - Полный бардак.
   Барни ждал звонка  диспетчера  уже  больше  пятнадцати  минут.  Средней
оживленности ночь на сортировочной станции Парк-Сити  -  в  очереди  перед
Барни стояло несколько товарных поездов. Вот так всегда! Хотел бы он  хоть
разок в жизни проделать ночной маршрут вовремя!  Он  взглянул  на  часы  -
третий час ночи. При таком темпе раньше трех тридцати, а то и четырех  его
не выпустят. Черт побери! Похоже, он становится слишком стар для  подобной
нервотрепки.
   "Это все из-за этих молоденьких  головастиков  в  конторе  станции!"  -
раздраженно подумал он, отправляя в  рот  остатки  чуть  теплого  кофе  из
термоса.
   Тощий, одетый в замасленную робу, Барни сидел, скрестив ноги,  в  своем
высоком кресле, словно большой старый аист на гнезде. У  него  была  очень
белая кожа, редкие седые волосы и  лицо,  изборожденное  морщинами.  Барни
давно перевалил за официальный пенсионный возраст, но руководство компании
позволило ему работать на полставки. Один-два рейса  в  неделю  на  старой
пригородной электричке давали Барни  возможность  оставаться  при  деле  и
отвлекаться от домашних забот.
   О поездах Барни узнал во время войны. Служа интендантским  писарем,  он
больше наблюдал события войны в борделях Мессины, чем на фронтах  Сицилии.
Однако один-два раза в месяц он бывал на местных  сортировочных  станциях,
привозя заявки на новые поставки, а от нечего делать интересовался всякими
мелочами - что такое автоматическая сцепка, электрическое реле,  аварийные
тормоза и сигнальные системы  со  взаимной  блокировкой.  Перед  отправкой
домой он уже был готов к карьере железнодорожника.
   Сначала  он  работал  ремонтником  на   линиях   "Нортен   Пасифик"   и
"Берлингтон". Потом водил большие товарные поезда из Вашингтона и Орегона,
пройдя путь от смазчика до машиниста. Он женился, завел троих детей и  был
доволен жизнью. Но всегда у него была мечта  водить  большой  пассажирский
поезд класса "люкс", вроде "Вождя сиу" или "Зефира Калифорнии", в  шике  и
комфорте возить тысячи людей через  просторы  Америки.  Вот  это  была  бы
настоящая жизнь.
   И вот в 1971 году Барни выпал счастливый случай. Из-за  государственных
субсидий железным дорогам много региональных маршрутов отошло к "Амтраку",
и Барни был пост