Джей Бонансинга.
        Черная Мария

   -----------------------------------------------------------------------
   Jay R.Bonansinga. The Black Mariah (1994).
   Пер. - В.Львов. М., "АСТ", 1998.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 1 August 2002
   -----------------------------------------------------------------------



        "ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СКОРОСТНОЕ ШОССЕ"

                           Судьбы перо вдоль по строке идет
                           И, начертав решенье, движется вперед.
                           Смиряйся иль борись, молись иль богохульствуй -
                           Ничто его обратно не вернет.
                                                      Омар Хайям, "Рубайи"


        "1. ТРЕПЛО"

   - Эй, кто-нибудь, помогите!
   Как ножницы с шорохом режут черный муслин, рассек  этот  голос  гудящую
темноту кабины. Часы показывали десять. Протянув руку к портативной рации,
Лукас увеличил громкость и взял микрофон. Его тяжесть отозвалась в  ладони
прохладой.
   - Не понял вас, канал одиннадцать, повторите!
   - Понимаешь, я... тут вот... чрезвычайные обстоятельства...
   Стараясь не потревожить сон сменщика, Лукас переключил микрофон и  тихо
сказал:
   - Понял тебя, канал одиннадцать.  Перейди  на  девятый  канал.  Вызывай
"скорую помощь" или полицию штата, пронто [живо (исп.)].
   В рации потрескивали помехи. Лукас ждал ответа. Этот ширококостный негр
с седеющей бородкой и неожиданно  мягким  выражением  больших  карих  глаз
внушительно смотрелся в полутемной кабине тяжелого мощного  "кенворта".  К
сорока годам Лукас превратился в то, что его мама называла "шкаф-мужик". И
выбор одежды этого никак не  скрывал  -  в  своих  излюбленных  ковбойских
сапогах с подковками, черных джинсах, клетчатой рубашке свободного  покроя
и черном кожаном жилете он казался еще мощнее, чем был на самом деле.
   В динамике затрещал голос:
   - Не надо мне тех врачей, и полисменов не надо!
   Напряженная пауза, и потом - простое  объяснение,  произнесенное  таким
замогильным голосом, что Лукасу послышалась нарастающая органная музыка  -
как в мыльной опере перед самой рекламной перебивкой:
   - Бензин мне нужен, вот что.
   Говорил молодой чернокожий - это Лукас мог сказать наверняка.  Судя  по
растяжке гласных - из Шривпорта или Джексона. Или даже из Нового  Орлеана.
Более  актуальный  вопрос  -  за  каким  чертом  это  трепло  полезло   на
одиннадцатый   канал?    Общенациональный    канал    одиннадцать    среди
дальнобойщиков был отведен для эфирных  перекличек.  Но  этот  хмырь  явно
плевать хотел на условности связи.
   - Слушай, браток, - тихо сказал Лукас, - ты  разговариваешь  с  "Черной
Марией". Какие у тебя позывные?
   - С черной... с кем? - раздалось в ответ.
   - "Марией", - усмехнулся Лукас в микрофон. - Второе имя  моей  покойной
матушки, мир ее праху. А у тебя какие позывные, браток?
   Снова пауза и треск статики. Потом Лукас услышал:
   - Вообще-то радиоклички у меня нет. А зовут меня Мелвил. Мелвил  Бенуа,
Сижу за рулем "камаро" семьдесят второго года  выпуска  и  гоню  по  шоссе
номер восемьдесят к востоку от Мейкона.
   - Мелвил, сделай  одолжение,  -  проговорил  Лукас.  -  Переключись  на
двадцать  первый  канал.  Там  можно  трепаться,  не  занимая  канал   для
переклички. Компрендо? [Понял? (исп.)]
   - Понял... Хорошо... Переключаюсь.
   Лукас тоже переключился на двадцать первый и стал ждать, пока  парнишка
подаст голос. Под ним ровно гудел мотор "кенворта"  -  без  подозрительных
чиханий, стуков или дребезга, - наполняя Лукаса теплым чувством.
   Через несколько секунд сквозь треск статики  в  кабине  снова  раздался
голос:
   - "Черная Мария", ты на связи? "Черная Мария"! Ты меня слышишь?
   - На связи, парень. Слышу тебя отлично, прием, - сказал Лукас.
   - Класс... Так ты думаешь, ты можешь мне помочь?
   - Запросто, - усмехнулся Лукас. - На семьдесят третьей миле - в  десяти
милях к востоку от Мейкона - стоит лавочка по имени "Бердетт". Заправочная
станция: шесть терминалов для солярки, три для бензина. Магазин сувениров,
кафешка и ресторан. Говорят, тамошние куриные стейки почти съедобны.
   Снова статика, неразличимый треск, шорохи. Потом:
   - Ты не понял... это не... не так все просто.
   Лукас закатил глаза к потолку. Шестнадцать лет крутя баранку на дорогах
Америки, он видел все  типы  этого  гигантского  паноптикума.  Краснорожие
супермены, устраивающие  гонку  с  каждой  попутной  машиной.  Неудачливые
коммивояжеры, со  злостью  рвущие  рычаг  передач  служебного  автомобиля.
Остервенелые жены, сломя голову гонящие  семейный  фургон  и  не  желающие
глядеть по сторонам. Даже дикие наемные водители грузовиков,  под  завязку
нажравшиеся бензедрина. Но Мелвил принадлежал к самому страшному  племени,
которое только выезжает на  трассу,  -  племени  трепачей,  этих  ошалелых
четырехколесных тварей с дешевой рацией в  кабине,  пристающих  к  каждому
порядочному водителю в радиусе сотни миль.
   Обычно Лукас их на дух не выносил. Однако сейчас он был готов от  скуки
общаться даже с таким.
   Лукас возвращался в Лос-Анджелес из рейса через всю страну из Сиэтла до
Джексонвилла с грузом яблок - из рейса,  который  не  заладился  с  самого
начала. Когда Лукас был уже в пути, его лос-анджелесский  маклер  внезапно
пошел ко дну, и сделка с яблоками чуть не засохла на  корню.  Когда  Лукас
добрался до Джексонвилла, менеджер склада решил срезать плату за перевозку
наполовину, и Лукасу пришлось утереться. На первом же  перегоне  обратного
пути, во время вахты  напарницы  Лукаса,  Софи  Коэн,  на  каком-то  Богом
забытом тихом захолустном шоссе лопнула камера. Лукас тогда дремал и  чуть
не вылетел через перегородку "гроба". Ремонт влетел в две сотни баксов.
   Теперь Лукас гнал по федеральному семьдесят пятому в  сторону  Атланты,
куря одну за другой тоненькие сигары, пытаясь сообразить, как жить дальше,
и от нечего делать болтая сквозь треск рации с каким-то олухом. Все лучше,
чем сидеть в закусочной придорожного мотеля за чашкой  кофе  и  оплакивать
свое неминуемое банкротство.
   Качнув головой, Лукас переключил микрофон на передачу:
   - Мелвил, не мог бы ты сказать по-людски, о чем ты шепчешь?
   Снова пауза. Потом:
   - Это... это сложно.
   - Попробую понять. Ты скажи как есть.
   - Я не могу остановиться! - донесся лихорадочный ответ из динамика.
   Лукас грохнул. Расхохотался  густым,  сердечным  хохотом,  от  которого
затряслось даже сиденье. Подавляя смех, Лукас поднес ко рту микрофон:
   - Дружище, поверь мне, я тебя понимаю!
   - Ты чего? - взорвался Мелвил. - Чего ты там можешь понимать?!
   - Я сам терпеть не могу стоять. Простой - это мне как серпом по яйцам.
   - Да нет же, друг... нет, нет, нет... -  вернулся  сквозь  треск  помех
голос Мелвила. - Ты ни хрена не понял...  Я  хочу  остановиться.  Ты  даже
представить себе не можешь, как я этого хочу... но не  могу!  Я  не  смогу
даже через миллион лет!
   - Не сможешь - или не остановишься?
   Долгая пауза, потрескивание. Потом:
   - Не могу.
   - Чего стряслось?
   - Не могу, и все тут!
   - Да почему?
   - Поверь мне, брат, - не могу.
   Лукас уже начинал терять терпение.
   - Решай, браток: ты мне расскажешь, что случилось,  или  мне  отключить
рацию?
   Снова пауза, треск помех, щелчки. Потом Лукас услышал:
   - Ты только не думай, что я псих, но все из-за той проклятой ведьмы!
   Лукас немного помолчал, глядя на убегавшие  под  колеса  его  грузовика
белые линии дорожной разметки, потом сказал:
   - Не понял тебя, браток. Повтори, что ты сказал.
   - Я сказал, что на мне лежит проклятие ведьмы!
   - Проклятие?
   Треск. И горячечный поток слов, почти переходящий в рыдание:
   - Именно так! Я проклят, я обречен всегда быть в движении и никогда  не
останавливаться... никогда не останавливаться... что бы ни...
   Слова и всхлипывания Мелвила утонули в  громком  треске  взрыва  помех.
Лукас  хмыкнул  и  покачал  головой.  Пацан  из  мелкого   городка   решил
повеселиться  субботним  вечером   и   слегка   подурачить   какого-нибудь
дальнобойщика. Парнишка откуда-нибудь из  захолустья  вроде  Язу-Сити  или
Кокомовилла. Впрочем, надо отдать ему должное, свою роль он ведет отлично.
   - Ладно, браток, - передал Лукас после долгой паузы. -  Юмор  понял.  А
теперь - не слез бы ты с канала и не дал бы пошутить еще кому-нибудь?
   Тишина.
   - Эй, Мелвил, на канале двадцать один! Отзовись!
   Снова тишина в ответ.
   - Эй, Мелвил! Ты меня слышишь?
   Никакого ответа.
   - Эй, Мелвил!..
   В ответ доносились  только  призрачные  шумы  и  проникавшие  с  других
каналов обрывки голосов. Лукас пожал плечами и произнес в микрофон:
   -  Говорит  "Черная  Мария!"  Нахожусь  на   семьдесят   пятом   шоссе,
направляюсь на север... Конец связи.


   Часом позже Лукас разбудил свою сменщицу. Ее звали Софи Коэн.  За  годы
совместной работы Лукас и Софи разработали целую систему пробуждения  друг
друга от сна. Процесс начинался с того,  что  сидевший  за  рулем  сначала
опускал боковое стекло. Свежий воздух  и  шум  шоссе  заполняли  кабину  и
проникали в "гроб". Потом водитель ставил кассету с любимой песней  (Лукас
обычно выбирал песню группы "Враг общества" под названием  "Приглашение  в
царство ужаса", а Софи предпочитала песни Бонни Рейта). Следующий этап был
не обязательным и зависел от того, кто  кого  будил.  Софи  обычно  давала
несколько сигналов клаксоном и  начинала  петь  вместе  со  своим  любимым
певцом. Лукас предпочитал более примитивный способ -  он  поворачивался  в
сторону спального отсека и что есть силы орал. Сегодняшний  вечер  не  был
исключением.
   -  Эй!  Коэн!  -  рявкнул  Лукас,  перекрывая  пулеметную  скороговорку
исполнителя рэпа. - В школу пора!
   Через несколько секунд из "гроба" показалась Софи  Коэн.  На  ней  были
джинсы и рабочая безрукавка. Широко зевая и протирая заспанные глаза,  она
недовольно пробормотала:
   - Хватит уже этого шума!
   Лукас ухмыльнулся и поднял боковое стекло:
   - Как? Тебе не нравится рэп?
   - У этой фигни есть название?
   Софи перебралась на сиденье рядом с Лукасом и  потянулась  всем  телом,
разминая затекшие руки и ноги.  Ладная  миниатюрная  женщина  с  короткими
рыжими волосами и цепочками золотых колец в ушах, Софи была больше  похожа
на бродячую рок-музыкантшу, чем  на  дальнобойщицу.  В  зеленоватом  свете
кабины, прорезаемом время от  времени  дорожными  огнями,  она  напоминала
героиню из фильма про ведьм.
   - Где мы? - спросила она наконец.
   - За двадцать миль от Атланты, на семьдесят пятом шоссе.
   - К черту подробности, в какой стране?
   - Была Америка, когда я последний раз смотрел.
   Софи протянула руку к отделению для перчаток, открыла его и,  порывшись
внутри, выудила  оттуда  смятую  пачку  "Мальборо".  Вынув  сигарету,  она
закурила, глубоко затянулась и вздохнула:
   - Слишком я стара становлюсь. Это уже не так легко, как раньше.
   Она имела в  виду  садистскую  систему  распределения  времени,  весьма
распространенную среди водителей-дальнобойщиков. Чтобы скорее доехать, оба
водителя гнали машину круглые сутки, сменяя друг друга каждые пять часов и
останавливаясь только для заправки топливом, да еще  -  поесть  на  скорую
руку, принять душ и забежать в туалет. При такой системе рейс от океана до
океана занимал всего два с половиной дня. Беда в том, что  сегодня  экипаж
"Черной Марии" не ждала работа в конце рейса. Маклер погорел, заказов нет,
и торопиться некуда.
   И это не давало Лукасу покоя.
   Вписывая тяжелый грузовик в крутой поворот. Лукас спросил:
   - Что значит "слишком стара"? Да у меня есть башмаки,  которые  гораздо
старше тебя! Ты пока еще щенок.
   - Не заводи эту волынку, Лукас.
   Лукас усмехнулся, глянув краем глаза на Софи. Она  сидела,  откинувшись
на подголовник, и терла веки, пытаясь проснуться. Трудно по виду  сказать,
что она по-настоящему надежный напарник.
   Лукас вспомнил, как впервые ее увидел. Это  случилось  почти  три  года
назад. Она откликнулась на его объявление в "Тягаче и дальнобойщике"  и  в
разговоре по телефону достаточно  заинтересовала  Лукаса,  чтобы  получить
приглашение на собеседование. На следующее утро она стояла на  пороге  его
дома в Санта-Монике в  своих  драных  джинсах  и  с  мрачной  физиономией.
Напористая и довольно мужеподобная девка,  но  Лукас  как-то  против  воли
заинтересовался. У Софи,  целеустремленной,  жесткой,  упрямой,  были  все
нужные документы на право вождения тяжелых грузовиков. Три года в  "Билайн
экспресс",  потом  год  гоняла  огромные  рефрижераторы  -  "риферы",  как
называли их водители, - по всему  западному  побережью.  И  она  чертовски
хорошо умела вести грузовик.
   Проделав с Софи несколько рейсов, Лукас понял,  что  прячется  за  этой
хлопковой робой и нарочито  грубой  речью.  Софи  Коэн  из  Сан-Франциско,
единственная дочь богатых  родителей,  родилась  не  просто  с  серебряной
ложкой во рту, а с полным столовым сервизом фамильного серебра. Все  самое
лучшее сыпалось на нее дождем:  лучшие  домашние  учителя,  лучшая  школа,
самые дорогие уроки музыки - весь набор. Когда  ей  пришло  время  идти  в
колледж, в начале семидесятых - сначала на политехнический в Беркли, потом
на исторический в Южно-Калифорнийский университет, лучшей невесты не  было
на всю  Калифорнию.  Ее  ждал  брак  с  уже  намеченным  матерью  богатым,
симпатичным еврейским юношей и  счастливая  жизнь  в  собственном  доме  в
пригороде.
   Но было у Софи два  качества,  создающих  проблемы.  Она  была  слишком
своевольна и при этом слишком сообразительна. И свою учебу в  университете
она  превратила  в  дамоклов  меч  над  головами  собственных   родителей.
Бесцельно бредя дорогами  образования,  ненасытно,  хоть  и  неразборчиво,
поглощая эзотерические знания, Софи стала интеллектуальным  бродягой.  Она
не собиралась получать диплом, не собиралась выходить замуж и уж точно  не
собиралась жить в пригороде.
   К тому времени, когда ее отцу это порядком надоело и  он  пригрозил  не
давать больше денег на учебу, Софи уже точно знала, что она хочет  делать.
Ее вдохновила книга под названием "Белая разметка". Так  хорошо  там  было
описано, как затягивает водителя бесконечная светящаяся лента дороги,  что
Софи просто не могла не клюнуть. Это был такой поэтичный выход из  скучной
буржуазной судьбы в жизнь земную, полную неожиданностей,  жизнь,  где  она
будет равной среди равных! На следующий день после отцовского  ультиматума
Софи записалась на курсы водителей грузовиков и стала готовиться  к  сдаче
на профессиональные права. Остальное было делом времени.
   - Ты все еще места себе не находишь из-за нашего погоревшего маклера? -
не выдержав долгого молчания, спросил Лукас.
   - Это ты должен места себе не находить.
   - А толку? - пожал плечами Лукас.
   Погасив сигарету в дверной  пепельнице,  Софи  воинственно  сложила  на
груди руки:
   - Мы не можем позволить себе удовольствие гонять машину  порожняком,  и
ты это не хуже меня знаешь, Лукас. Сейчас мы едем за свои деньги. Не знаю,
как насчет тебя, а мой кошелек не слишком толст.
   - Придумаем что-нибудь,  -  пробормотал  Лукас,  вытирая  губы  тыльной
стороной ладони.
   - Что? И когда?
   Лукас насупился и повернулся к Софи:
   - Я тебе что, волшебник хренов? Понятия не  имею,  что  и  когда...  но
должны же быть грузы на вывоз. Когда остановимся, звякну Джею Сангеймеру.
   Софи закатила глаза.
   -  Вот  здорово-то!  Джею  Змею!  Он  наймет  нас  на  доставку  партии
контрабандного оружия  куда-нибудь  во  Флориду  какому-нибудь  мафиозному
главарю. - Она понизила голос до зловещего бандитского шепотка. -  Большое
спасибо, мистер Хайд, с вами приятно иметь дело. Не будете  ли  вы  теперь
так добры сообщить нам ваш размер обуви,  чтобы  вам  подобрали  цементные
блоки по ноге...
   Лукас хотел  было  что-то  сказать,  осекся  и  посмотрел  на  Софи.  В
полумраке кабины она смешно покачивала головой, а  лицо  было  точь-в-точь
как у дона Корлеоне. Неожиданно для самого  себя  Лукас  не  удержался  от
смеха.
   - Тебе психиатр нужен, детка. Клянусь Всевышним, нужен.
   - Возможно, ты прав,  -  произнесла  Софи,  и  лицо  гангстера  сменила
зловещая улыбка. - Если учесть тот факт, что после трех лет работы в  паре
с тобой я все еще в этой кабине.
   - Продолжай в том же духе  и  вылетишь  из  этой  кабины  быстрее,  чем
успеешь произнести "расовый конфликт"! - прорычал Лукас.
   - Ну нет, Хайд, ты не посмеешь ко мне притронуться. Еще  один  судебный
процесс тебе не по карману.
   - Вот тут ты права, - сокрушенно покачал головой Лукас и перевел взгляд
на дорогу. За последние несколько месяцев ему трижды предъявляли  судебные
иски. Один раз за повреждение грузового терминала на складах компании "Игл
фудс", другой  -  за  отказ  проехать  через  пикеты  профсоюза  водителей
грузового транспорта в Канзас-Сити и третий - за проезд по частной  дороге
и повреждение ограждения, рефлекторов и почтовых  ящиков.  Лукас  проиграл
все три процесса и вылетел на кругленькую сумму. Личная ответственность за
все - кошмар независимого дальнобойщика.
   Но Лукас не жаловался. Он годами мечтал заиметь  собственный  грузовик.
Лукас Хайд рос в бедных кварталах Торранса, штат Калифорния, и  с  детства
был непоседой. Когда ему  было  одиннадцать  лет,  его  отца,  продавца  в
бакалейном  магазинчике,  застрелил  мелкий  воришка.  Для  семьи  настали
тяжелые времена. Мать и сестры выбивались  из  сил,  чтобы  удержаться  на
плаву, а маленький Лукас вечно попадал в истории. То он убегал из дома, то
заводил дружбу с местными хулиганами, а однажды даже попался на  воровстве
в том самом магазинчике, где работал его покойный отец. Кончилось все  это
тем, что он получил срок и отбыл его от звонка до  звонка  в  колонии  для
малолетних. Там он получил окончательную шлифовку.
   Но Лукас хотел вырваться. Вырваться из уличных банд,  из  негритянского
квартала, прочь от расовых барьеров, стоящих на пути чернокожего юноши.
   Когда Лукасу исполнилось девятнадцать, он нанялся водителем  фургона  в
местную электрическую компанию. Эта работа открыла ему пути, о которых  он
раньше и не думал. Крутя днем баранку, Лукас после работы ходил в вечернюю
школу и получил диплом о среднем образовании.  Ему  стали  доверять  более
серьезную работу. Маршруты  доставки  становились  все  длиннее.  В  конце
концов он получил права высшей категории и стал водителем старого  ржавого
"фрайтлайнера" той же компании.
   И тут Лукас понял, что нашел свое место в жизни.
   Он стал мечтать о своем собственном тягаче.  По  выходным  он  ездил  в
Бейкерсфилд  и  торчал  в  центре   технического   обслуживания   грузовых
автомобилей, который  назывался  "Венона".  Это  место  постоянных  сборищ
водителей-дальнобойщиков пользовалось дурной славой. Помимо  авторемонтных
мастерских, здесь был четырехзвездочный ресторан, мотель  на  600  мест  и
кинотеатр "строго для  лиц  старше  восемнадцати  лет".  Однако  изюминкой
центра "Венона" было полулегальное игорное заведение, находившееся  позади
ресторана. Здесь, в дымном полумраке,  водители  играли  в  покер,  метали
кости, чесали языки и бились об заклад обо всем подряд -  например,  когда
взойдет солнце или сколько миль выдержат  новые  покрышки.  Молодой  Лукас
быстро попал под влияние этого шоферского клуба. Он мог  часами  сидеть  в
тесной компании бывалых шоферов, слушая их  бесконечные  байки  и,  словно
губка, впитывая их своеобразную культуру.
   Прошло еще несколько лет, и Лукас стал настоящим независимым  водителем
- со своим грузовиком, списком  заказов  и  неизлечимой  лихорадкой  белой
полосы.
   К несчастью, проведенные в "Веноне" годы не прошли  бесследно  -  Лукас
заразился  прилипчивой  болезнью:  он  стал  азартным  игроком,  страстным
любителем заключать  пари  по  любому  поводу.  Он  ставил  не  только  на
результаты бас