ражной двойку
за наблюдательность. Но я не сдавался:
   - Мало ли люден с увечьями. Свыкаются. У нас в институте был один
слепой студент. Общительный, веселый человек. В красном уголке, в
общежитии, первьяд приходил к телевизору. Не пропускал ни одного
нашумевшего спектакля...
   - У кого как. Маша была, как говорится, первой девкой на деревне. И
пела, и плясала, парни хороводом под ее окнами ходили. Не один синяк под
глазом был из-за нее поставлен. А когда года два-три назад парнишечка за
ней увивался, говорят, влюбилась девка по уши. На мотоцикле катал. И
докатались, в овраг угодили. Ему ничего, а она глаза лишилась. Дело к
свадьбе шло. Он, залетный, как она попала в больницу, лыжи навострил и был
таков. Вышла Маша изуродованная, кавалеры подевались кто куда.
   Конечно, девчат вокруг много и вс„ у них на месте. Надо же, угораздило
лицо испортить. Пусть бы какая другая отметина, на руке там, на теле. А
тут-самый главный вид.
   Молодые, они прежде всего на парад смотрят. Душа, можно сказать, на
самом последнем месте... Вот и получилось, что от вчерашней павы
отвернулись. Мало кто выдержит такое. Ушла в себя. А с Залесской быстро
сошлась. Но всетаки Мария вышла замуж. Залесская в этом сыграла не
последнюю роль. И вдруг - совершить самоубийство. Думаю, очень на Машу
подействовало.
   - Подействовало, конечно. Я с вами согласен. Но наверное, семья лечит...
   - Кого лечит, а кого калечит. Говорят, правда, мужик у Маши спокойный.
В обиду не дает. Она очень добрая на самом деле. Застенчивая.
   - И все-таки мне нужно, чтобы Завражная была пооткровенней.
   Серафима Карповна кивнула:
   - Верно. Меж подругами редко бывают тайны.
   - Что ж, попытаемся еще раз. Теперь, Серафима Карповна, вот о чем. Об
Ильине.
   - Главный агроном?
   - Он. Вы что-нибудь знаете о нем?
   Ищенко достала новую папиросу.
   - И тогда, с прежним следователем, разговор о нем заходил. Болтают по
селу, что его с Залесской часто видели. Якобы даже в ресторане
Североозерска.
   - Ну и что?
   - Так ведь как болтают: сам, мол, не видел, люди видели, мне сказывали.
Как только начнешь уточнять - следов нет. Все в кусты.
   - Можно было спросить у работников ресторана.
   - Можно, конечно. Следователь был у секретаря райкома, товарища
Червонного. Ильиным интересовался. Червонный его хорошо характеризовал. И
после этого - все.
   Любые действия по отношению к главному агроному мы прекратили.
   - И все-таки, Серафима Карповна, Ильиным мы займемся.
   - Это задание?
   - Да. Первое. Второе-Станислав Коломойцев.
   Ищенко усмехнулась:
   - Знаменитая личность.
   - Вот как?
   - О-о! До сих пор помнят.
   - Расскажите.
   - Самородок. Художник. При Залесском еще выставку в клубе организовали.
В Барнаул хотели везти. Да это несчастье случилось. Залесский не успел,
уехал. А гонору у парня теперь на весь век хватит...
   - Я тоже это заметил. Так что постарайтесь выяснить, в каких он был
взаимоотношениях с семьей Залесских.
   С Аней. - Серафима Карповна кивнула. - И еще. В июне - июле здесь были
приезжие. Механизаторы, студенты. Хорошо бы поработать и в этом
направлении...
   - Много народу побывало. Много.
   - Знаю, Серафима Карповна, объем работы большой.
   А с другой стороны - вдруг и обнаружим какую-нибудь сомнительную
личность.
   - Значит, не отрицаете убийство?
   - Я ничего не отрицаю. И пока, увы, ничего не утверждаю...
   Уходя, Ищенко решительно повторила:
   - В столовой обедать не годится. Но мы это организуем.
   Я попытался возразить. Насколько Серафима Карповна была осторожна в
наших деловых отношениях, настолько здесь она проявляла завидное упорство.
   Мне даже стало любопытно. Как это она устроит? И чем руководствуется?
По мне, главное, чтобы оперативник знал свое дело. А с хозяйственными и
прочими вопросами я управлялся всегда сам.
   По уходе старшего лейтенанта я решил подвести коекакие итоги. Сначала
следовало определить круг людей, о которых мне надо было знать подробнее.
Без этого к ним ключа не найдешь, свидетельство чему - история с
Завражной. Пока не появились новые лица, уже знакомые должны быть у меня
как на ладони.
   Прежде всего, конечно, супруги Залесские. Почему они появились в
Крылатом? Оба с агрономическим образованием. Один становится завклубом,
другая - воспитательницей в детском саду. Что их привлекло сюда? Длинный
рубль?
   Сомнительно. Залесский получал в месяц девяносто рублей, а жена -
семьдесят пять. Такую зарплату они могли иметь и в Вышегодске. Кстати, об
этом городе я раньше не знал. Неудивительно. Уверен, что мало кто знает и
Скопин-городок в Рязанской области. Для меня он знаменит тем, что я
осчастливил его своим рождением...
   Коломойцев показал, что Валерий Залесский приехал в Кулунду якобы для
того, чтобы собрать материал и написать роман о целине.
   Но пока он собрал только материал. Интересно, есть ли у него уже
изданные книги? Я послал запрос в Книжную палату.
   И все-таки почему Залесские оказались именно здесь, в Крылатом?
Конечно, должны быть для этого причины.
   Мне пока они неизвестны...
   Я иногда задумывался: а что, если какой-нибудь следователь, мой
дотошный и занудливый коллега стал бы разбираться в моей жизни? На чем бы
он споткнулся? Во всяком случае, ломал бы голову?
   Поработать бы ему пришлось изрядно. Встретиться кое с кем. И не все бы
раскрылись. И сдается, кое-что осталось бы неясным.
   Открывая дело Чикурова И. А., он узнал бы, что родился на Рязанщине.
Ну, школа, драмкружок, детский хор - все это есть в документах. Имеются
грамоты. За участие в областном смотре. Затем-консерватория. Та-ак, сказал
бы следователь, это уже интересно. По классу вокала. На третьем курсе
гражданин Чикуров уходит из консерватории. По болезни. Профнепригодность.
   Теперь я отношусь к этому спокойно. Тогда было худо.
   Это мягко выражаясь. Подвело горло, осложнение после гриппа. "Закон
подлости": бутерброд падает маслом вниз, единственная монета закатывается
в единственную щель в полу... И еще русская пословица (ими я нашпигован
благодаря словоохотливости родителей) - бодливой корове бог рог не дает...
   А дальше мой коллега был бы поставлен в тупик. По-.
   чему Чикуров поступил на юрфак в МГУ? Первое - здание факультета тогда
было рядом с консерваторией, по той же улице Герцена.
   Чепуха, сказал бы следователь. В принципе-да. Право и вокал так же
далеки друг от друга, как Кулундинская степь и ярославские леса. Хотя,
говорят, профессор, который читал нам трудовое право, был когда-то главным
режиссером Театра оперетты...
   Может быть, юношеское увлечение Конан-Дойлем, Эдгаром По и Адамовым? Я
бы ему сказал, что не так. Прочел этих авторов в зрелом возрасте (карточка
в библиотеке консерватории).
   "Шерше ля фам!" ["Ищите женщину!" (франц.)] - воскликнул бы
следователь. И был бы близок к истине.
   Но вот найти эту женщину... А если бы и нашел, она бы сказала, что
никакого Чикурова И. А. не знает. Как это ни горько. Сейчас, правда, уже
не горечь, а воспоминание о горечи. Хотя в Новосибирском аэропорту меня на
некоторое время посетили грустные мысли.
   О той женщине, тогда - стройной девушке, никто не знал. Даже мои самые
близкие друзья. По их мнению, у меня была скверная привычка замалчивать
свои личные дела. А я просто-напросто ревновал ее даже к родителям.
   Понимаю, качество не совсем лестное. Но что поделаешь?
   Натуру не изменишь.
   Но если я все-таки решился бы давать показания, следователь узнал бы
правду.
   Два года я пропадал на лекциях по уголовному праву, криминалистике,
судебной психиатрии и прочим дисциплинам, что читатал будущим юристам. И
не потому, что они меня увлекали. Мне хотелось почаще быть рядом со своим
"предметом" (как говорит моя мать).
   И когда врачи сказали, что петь я уже не буду, а смогу только
подпевать, я недолго думая перебрался вниз по улице Герцена. Хотя меня
оставляли в консерватории на дирижерско-хоровом факультете. Но мысль о
том, что мне придется учить кого-то петь и не петь самому, совсем не
грела. Представьте себе, всю жизнь оплакивать свою неудачу...
   Чего бы мне очень не хотелось говорить следователю (он бы все равно
теперь смог узнать, после моего признания), так это то, что девушка, ради
которой я пошел по стопам Шерлока Холмса и Мегрэ, уехала по окончании
университета в Новосибирск и вышла замуж за оперного певца. А я еще три
года учился в университете, тщательно обходя консерваторию.
   Почему она все-таки избрала мужа-артиста, я не знаю.
   Он далеко не Карузо. Заурядные вокальные данные.
   Остается только предположить, что она плохо разбирается в бельканто. Я
не успел ее просветить.
   Но вернемся к Залесскому.
   Коломоицев утверждал, что он - человек широкой души. Честно говоря,
определение расплывчатое. Иной раз равнодушие вполне сходит за великодушие.
   Сколько приходится слышать о мужчинах, которым якобы безразлична
женская верность... Я готов согласиться-такое возможно. Но думается, это
ненормально. Вложив в человека душу, бог все-таки оставил в нем инстинкты
далеких предков.
   Правда, пословица гласит-не дай бог коня ленивого, а мужа ревнивого.
   Уж эти мне пословицы! На один и тот же случай в народной мудрости
всегда можно найти прямо противоположные суждения. Прекрасный для меня
пример - шутливые перебранки моих родителей. Бывало, мать скажет о
комнибудь: холостая воля - злая доля. Отец тут как тут: женишься раз, да
наплачешься век. Но самый коронный диспут происходил тогда, когда отец
осмеливался приложиться к рюмочке в непраздничный день. Эх, говорила мать,
был Иван, стал болван, а все винцо виновато. Родитель мой спокойно
отрубал: пьян да умен-два угодья в нем.
   Вот и по поводу ревности есть еще другая мудрость: не ревнует, значит,
не любит.
   Не знаю, как кому, а мне это больше по душе..
   "Игорь, здравствуй!" Эту фразу я перечитал раза три.
   Так неожиданно, так радостно было получить в Североозерске письмо от
Нади. Знаменательно: ее яервое послание ко мне.
   На почтамте я читать не стал: много народу. И еле дождался, когда
тронется автобус в Крылатое.
   "В Москве похолодало. Прошел неожиданно дождь со снегом. Пришлось сшить
Дикки теплую попонку. Он подхватил насморк, давала ему аспирин и
антибиотики..." Дикки? Да, Кешкино увлечение. Доберман-пинчер. Соб*ака
Надиного сына, а прогуливали мы его с Надей. Месяц назад это было довольно
занудливое существо. Не пропустит дерева, чтобы не задрать ногу. "Ездили
устраивать его в школу дрессировки. Нам сказали, что он уже переросток.
   Посоветовали обратиться к частному собаководу..." Черт знает что!
Называется письмо к любимому человеку. "У нас на днях был дедушка. Славный
старик. Полковник в отставке..." Никакого дедушки у Нади я не знал.
Насколько помнится, из всех родственников у нее только мать, сын да
брат... Выходит, подпольный дедушка. "Он сказал, что Дикки самый крупный
из всех братьев и сестер..." Значит, это дедушка Дикки. На каком языке они
изъяснялись?
   Полковник в отставке. Вроде бы человеческий дедушка-то.
   "Дикки его узнал, и, поверишь, даже слезы текли..." Нет, скорее,
собачий дедушка. "Дедушка обещал мне и Дикки навещать нас каждый месяц..."
Определенно-собачий.
   Дальше шла информация о жизни других животных. "Наш попка Ахмед уже
говорит девять слов. Особенно ему удается имя мамы: Варвара Григорьевна.
Она смеется до слез и прощает Кешке беспорядок в доме. Пиф ходит вялый.
   В природе ежи на зиму впадают в спячку, вот он и готовится. Набрал в
свой ящик разных бумаг, запасся яблоками, сухарями и конфетными обертками,
но мы потихоньку все убрали. Ты бы видел, как Пиф обиделся. Фыркал, бегал
по всей квартире. Умора. Кот-котофеич наш Ерофеич стал совершенно
неузнаваем. Я тебе говорила, что маленький он мне чем-то напоминал
крысеныша. Весь белый, глазки красные. А какой красавец сейчас! Лапы,
морда и хвост коричневые, а глаза синие-синие. Чудо! Когда приедешь, Кешка
тебе покажет свое звериное царство сам..." Да, чего доброго, не стать бы
экспонатом этого зоопарка.
   В конце Надя писала: "Горит путевка в Болгарию, на Золотые пески.
Агнесса Петровна уговаривает ехать. Говорит, там еще сезон, теплее, чем в
Сочи. Болгарский бархатный сезон. Не знаю, как быть? Если у тебя есть
время, напиши. Не спрашиваю, когда ты будешь в Москве, все равно не
напишешь, мой дорогой Пинкертон. Скучаю, целую.
   Надя".
   Если бы не это "скучаю, целую", я бы расстроился вконец. Меня
совершенно добил Дикки со своим дедушкой, говорящие и засыпающие звери...
   В голове зрели ответные строки, полные гнева и сарказма. Все мое
существо возмущалось, призывало Надю отвратить сердце от животных и
повернуться к делам человеческим. И только перед самым совхозом я успокоил
себя.
   Каково ей будет получить письмо из такого степенного далека, навеянное
горечью и сожалением! Надо быть выше мелочных обид. Все-таки "целую,
скучаю".
   В Крылатом меня ждал ответ из Одесской прокуратуры.
   В Одессе жил теперь Валерий Залесский. Понимая, в каком он находится
состоянии после смерти жены, на допрос сюда, в Крылатое, я его вызывать не
хотел. Однако меня интересовали кое-какие вопросы. По моему отдельному
требованию Залесский дал следующие показания:
   "...Вопрос. Где вы находились вечером 8 июля и ночь на 9 июля?
   Ответ. Вечером 8 июля я находился у себя дома. Приблизительно около
восьми часов вечера вместе с моим приятелем Коломойцевым мы отправились к
нему домой, где сильно выпили, и я остался у него ночевать. Таким образом,
ночь с 8 на 9 июля я провел у Коломойцева, что могут подтвердить он и его
хозяйка Матюшина Е. Д.
   Вопрос. Почему 8 июля вечером вы ушли ночевать к приятелю?
   Ответ. Моя жена Залесская А. С. была против того, что мы с Коломойцевым
потребляли спиртное в тот день. Остался же ночевать случайно: мне было
плохо.
   Вопрос. Как вы относились к тому, что ваша жена была беременна второй
раз? Хотели ли вы второго ребенка?
   Ответ. Вообще-то, мы не думали в то время заводить второго ребенка. Но
раз уж так получилось... Я не был против. Считаю, что в семье должно быть
по крайней мере двое детей.
   Вопрос. Знали ли вы о том, что ваша жена хотела сделать аборт?
   Ответ. В первый раз слышу.
   Вопрос. Вы можете сказать, о какой измене шла речь в предсмертном
письме вашей жены?
   Ответ. Не знаю. Никогда не интересовался, как она проводит время без
меня. Считаю ревность и подозрения унизительными как для мужчины, так и
для женщины.
   Вопрос. Имеются ли у вас подозрения в отношении когонибудь, с кем могла
вам изменить жена?
   Ответ. Я уже сказал, что ревность и подозрения считаю недостойными
качествами. Поэтому никаких подозрений у меня нет..."
   Читая протокол допроса, я ощутил странное чувство.
   Совсем недавно я подобные рассуждения слыша-л. И, перелистав дело,
остановился на показаниях Коломойцева.
   Не знаю, кто из них кого учил жить, но взгляды обоих приятелей
совпадали. Или они действительно единомышленники? Мне показалось, что я
перестал понимать людей, родившихся на двенадцать - пятнадцать лет позже.
Неужели мои взгляды на супружескую жизнь, верность, честь безнадежно
устарели?
   Если это так, пусть я лучше буду выглядеть старомодным, но зато,
по-моему, естественнее. Потому что ревную, когда люблю, и не представляю
себе, что может быть иначе...

   Из Вышегодска пришла справка.

   "На Ваш запрос, когда Залесский В. Г. и Залесская
   А. С. зарегистрировали свой брак, сообщаем:

   По книге записей актов гражданского состояния Залесский Валерий
Георгиевич 1945 года рождения и Кирсанова Ангелина Сергеевна 1947 года
рождения зарегистрировали свой брак третьего января 1976 года, о чем
имеется соответствующая запись и подписи вступающих в брак. По вступлении
в законный брак с Залесским В. Г. Кирсанова пожелала взять фамилию мужа.
Раньше, до этого, заявлений о желании вступить в брак от Залесского В. Г.
и Кнрсановой А. С. не поступало. Заведующая бюро загса города Вышегодска
Орехова".


   Выходило, Валерий и Аня жили-поживали пять лет, сын подрос, и вдруг
решили зарегистрироваться. И тут же махнули в. Крылатое, предварительно
подкинув ребенка родителям Залесского в Одессу.
   Может быть, вторая беременность подтолкнула пойти в загс? Но Аня,
наверное, еще не знала о ней... Непонятно.
   Я поинтересовался, а где же родители Залесской. Из автобиографии в ее
личном деле выяснилось, что она сирота. Тоже факт интересный.
   По поводу Ильина мне удалось собрать любопытные сведения.
   Во-первых, он кончал тот самый институт, что и Залесская (копия диплома
в отделе кадров совхоза). Мне, как следователю, надо бы воскликнуть:
эврика! Вот он, третий, в злополучном извечном треугольнике. Он, она и он.
Но я боюсь слишком очевидного. Все разговоры о том, что его часто видели с
Залесской, пока оставались деревенскими сплетнями. И вызвал я его пока что
под предлогом уточнить кое-какие сведения о Залесских...
   Из моего окна виден подъезд конторы совхоза. За несколько минут до
того, как Ильин должен был зайти ко мне на допрос, подъехал мотоцикл с
коляской. Водитель, коренастый, плотный парень, положил шлем в коляску и
быстро прошел в здание, Мне показалось, что это главный агроном. Я его еще
не видел, хотя жил в Крылатом больше недели.
   В дверь постучали. Действительно, Ильин. Он был в кожаной куртке, какие
можно увидеть в кинокартинах о революции на комиссарах, только без
портупеи. Жесткий ежик на голове, серые глаза, белесые, едва приметные на
загорелом лице брови. Рук его я почти не видел. Он держал их в карманах
кожанки. А мне всегда любопытно следить за руками. Можно справиться с
лицом, с выражением глаз, но руки обязательно выдают состояние человека.
   - Николаи Гордеевич, вы кончали институт в Вышегодске?
   - Вы хотите сказать, знал ли я там Залесских? Знал.
   С Валерием мы учились на одном курсе. В одной группе.
   Ну что ж, с ним, видимо, надо прямо, без обиняков.
   Примем его тактику.
   - Он не закончил. Вы не знаете почему?
   - Нет, не интересовался.
   - На каком курсе Залесский ушел из института?
   - После четвертого.
   - Странная позиция. Товарищ бросает учебу, и вас это не касается. -
Ильин пожал плечами. - Вы комсомолец?
   - Член партии.
   - Давно?
   - Вступил на третьем курсе института.
   - Тем более...
   - Мы, кажется, с вами не на заседании парткома... - Он усмехнулся.
   - Я не касаюсь ваших партийных обязанностей, - сказал я сухо. - Просто
мне кажется, в человеческом плане член партии должен быть более
принципиальным, чем другие...
   - Вы не знаете меня, а уже делаете какие-то выводы, - перебил он.
   - Хочу узнать, - спокойно произнес я.
   Ильин сурово спросил:
   - Любопытно знать зачем?
   - Имею я право на простую человеческую любознательность?
   - Конечно.
   - Благодарю вас. Чтобы устранить возможные недоразумения, хочу вам
сказать: меня интересуют в сегодняшнем нашем разговоре кое-какие
подробности о супругах Залесских.
   - Я так и понял.
   - Ну и прекрасно... Вы были с Залесским друзьями?
   Ильин мгновение помедлил.
   - Говоря честно, так и не стали.
   - А Залесскую, тогда Кирсанову, вы хорошо знали?
   - Достаточно.
   - Как? По учебе, общественной работе или вне студенческой обстановки?
   - По учебе не сталкивались. По общественной работе-приходилось. Она
была в студкоме. Я тоже. Как вы говорите, вне студенческой обстановки
встречались. На лыжах ходили, летом - в походы...
   - А ближе? Например, на вечеринках?
   Ильин повел плечами. Мне показалось, кулаки в кармамах кожанки плотно
сжались. Будто даже кости хрустнули.
   Или это скрипнула кожа куртки...
   - На се свадьбе не гулял.
   - А была она, свадьба?
   - Не знаю.
   - Но об их связи вы знали? Это было как раз на четвертом курсе.
   Он посмотрел на меня недобро. Хмуро посмотрел. Или печально?
   - Николай Гордеевич, мне кажется, наш разговор вас задевает.
   - Задевает, - сказал он. - Потому что я считаю отношения между мужчиной