ую, разговор будет большой. Пойдем-ка на кухню,
чайку попьем. И спокойненько потолкуем. - Потом добавил, словно перед
кем-то оправдываясь: - Не маленький, приеду на два-три часа позже...
   На кухне мы разговорились по-настоящему.
   - Сомнительно, стоило ли приплетать к убийству Залесской
Данилова-Савчука, - сказал он, выслушав до конца.
   - Почему же. Он подозревается в убийстве, ведет себя странным образом...
   - Естественно. Человек скрывается, боится своей собственной тени.
   - Исчез на следующий день...
   - Элементарно сдрейфил. В деревне что-то случилось.
   И он дал тягу. Свистните посреди улицы в милицейский свисток. Кто
попытается скрыться? Преступник. Хотя, может быть, совершил преступление
десять лет назад. Это и, довод.
   - Он бывал у Залесских...
   - Ну и что? Голубчик мой, представь себе ситуацию:
   беременная женщина, вот с таким животом. Ну что может быть между ней и
этим парнем? Глупость. Я понимаю, убить с целью грабежа. Нет его,
грабежа-то.
   - Так ведь и официантка в Алма-Ате убита не с целью ограбления. Может,
он просто психопат.
   - Нет и еще раз нет, - категорически отрезал Иван Васильевич. - На
убийство в психопатическом состоянии это не похоже. Вы плохо слушали
лекции по судебной психиатрии. Более того, Яшин все разложил вам по
полочкам.
   Обратите внимание, как убийца все рассчитал, стервец. Милицию обманул,
врача, следователя. А ты говоришь - психопат, истерик...
   Мой бывший шеф был в ударе. И хотя говорил резко, такая беседа меня
устраивала.
   Но проверить все-таки надо было, - попытался оправдаться я.
   - Надо. Проверил, не сходится - со счетов этого Дапилова-Савчука.
Поехали дальше. Теперь об этих двух гаврпка.х, крепко спавших в ночь
убийства. О Коломойцеве и Залесском. Алиби. Ничего не поделаешь. - Иван
Васильевич посмотрел на меня выжидательно.
   - Думал, не беспокойтесь, - сказал я, упреждая новый натиск. Но натиска
не последовало.
   Он раздумчиво произнес:
   - Мотивы... Какие у них могли быть мотивы? Но ведь и не придумаешь.
   - Выдумывать нельзя. Надо знать точно.
   - Все это верно. - Иван Васильевич продолжал обдумывать какую-то мысль.
- Один-алкоголик, опустившийся человек...
   - Безвольный Коломойцев человек. Трусоват. Аню побаивался.
   - Это ничего не значит. Есть такие, терпят, терпят, а потом с отчаяния
натворят бог знает что. На пьяную голову мелочь может показаться чуть ли
не смертельной обидой. Сколько случаев, когда пьяные не помнят, что
совершили.
   - А кровь? На одежде, на руках.
   - И отмоют, и затрут, и выстирают, но все равно не вспомнят. Игорь
Андреевич, - вдруг встрепенулся он, - ты не поговорил с его хозяйкой, не
было ли у него когда-нибудь что-то вроде сомнамбулического состояния?
   - Разумеется, спрашивал. Как выпьет-сразу доберется до постели и спит.
   - Не бродит, не возникает идеи сделать что-нибудь?
   - Спит, как мыша, - вспомнил я выражение Матюшиной.
   - Не лечился от запоев?
   - Пока нет. Думаю, допьется...
   - А что в совхозе смотрят?
   - Там ли только?
   - Верно, верно... Да, жаль, - сказал он. И было трудно понять,
относилось это к тому, что Коломоицева не подвергли принудительному
лечению, или к тому, что парень не страдал навязчивыми идеями при
патологическом опьянении, что давало бы возможность развить эту версию...
- А пу-ка посмотрим, что супруг любезный? Говоришь, ветреный человек? Без
царя в голове?
   - Летун, - подтвердил я. - Но свои грехи не очень-то пытается скрыть.
Может быть, даже перед цем-то и гордится. Если прячут - хуже.
   - Что в лоб, что по лбу. Подать свои пороки покрасивее - это, конечно,
мозгами шевелить надо. Но суть остается.
   - Любила его Аня.
   - Не характеристика человеку. Любят и подлецов, и проходимцев, и даже
убийц. Как ОН к ней относился, вот в чем дело.
   - Подумайте, зачем Залесскому возвращаться к жене через столько лет?
Никто его за уши не тянул.
   - Разумеется, Может, она стала ему мешать?
   - Допустим. Тогда он ноги в руки и подался в бега.
   У него это недолго.
   - А второй ребенок?
   - А первый? - в тон ему спросил я. - О первом он не думал. Более того,
ну, убил он жену и этим только бы связал себе руки. Мальчик-то на его
шее...
   - У родителей.
   -Так ведь возраст у них какой? Ну, еще пять-десять лет, а там скажут:
сын твой, тебе и воспитывать.
   - Кстати, где сейчас Залесский?
   - В Одессе.
   - Какие у вас личные впечатления?
   - Я его сам еще не допрашивал.
   Иван Васильевич внимательно посмотрел на меня:
   - Объясни. Это интересно.
   - Я вызвал его в Крылатое, но он лежит в больнице...
   Может, и хорошо...
   - Хорошо, что лежит?
   - Нет, что мы пока не встретились на допросе.
   - Чем он болеет?
   - Нервное потрясение... Понимаете, Иван Васильевич, он очень реальная
фигура на роль убийцы.
   - Понимаю, - кивнул бывший зампрокурора республики. И улыбнулся: - А я
думал, боишься, что его папаша снова телегу накатает.
   - Не этого я боюсь. А что папаша адвокат - принимаю во внимание. Сын
далеко не глуп. И по-моему, искушен в юриспруденции. У него - алиби...
   - Отлучиться из дома своего дружка среди ночи - пара пустяков.
   - Но у меня нет никаких фактов!
   - Допрос, если его с умом...
   - Нет, Иван Васильевич. Я думал об этом. С Залесским надо
разговаривать, имея очень веские и убедительные улики. А их нет! У меня
такое ощущение, что, если я сейчас решусь на его допрос, он увидит это. Не
хочу рисковать. Если хотите, не имею права.
   - Так-так, - задумался Иван Васильевич. - А за что он мог ее убить?
   - Думаю...
   - Ревность исключаешь?
   - Совершенно исключено.
   Он подумал. Кивнул:
   - Я согласен. Не та птица... Но возможно, еще что-нибудь? - неуверенно
спросил он.
   Я улыбнулся:
   - Вот над этим "еще что-нибудь" я и бился столько времени. И нет
ничего. Более того, я глубоко убежден, что Аня очень подходила ему. Не
знаю, подходил ли он ей, а если любила, выходит, жаловала и могла
позволить Валерию и дальше любые чудачества, за это я ручаюсь. С другой
стороны, в Крылатом за ним измен не знают. Прикладывался - это да...
   - Жульничал. С билетами.
   - Как посмотреть. А может, его подчиненный, Ципов?
   Наверняка сказать невозможно. И все равно она простила бы его в любом
случае.
   Иван Васильевич пожал плечами:
   - Тебе должно знать лучше. Даром, что ли, столько времени ухлопал? И в
душах русских женщин разбираешься, - он чуть усмехнулся. - Насколько я
понимаю, есть еще одна загадка. Кто этот самый "коробейник" и зачем он
приезжал к супругам? Да, чтобы не забыть. Ты упомянул, что до возвращения
блудного отца в лоно семьи он торчал некоторое время в Москве. Из-за
какой-то или у какой-то женщины. Было?
   - Эти сведения получила Ищенко в Одессе.
   - Эту женщину нашли?
   - Пока нет. - Я почувствовал, что Иван Васильевич подбирается к
уязвимому месту моих исследовательских действий.
   - Сколько времени Залесский обретался в Москве?
   - Около полугода.
   - И ты прекрасно осведомлен, чем он занимался?.. - не удержался он от
иронии.
   - Здесь, в столице?
   - И здесь.
   - Здесь, честно говоря, не знаю. До этого работал в газете в Одессе,
Львове, потом плавал. Сначала на внутренних линиях, потом за границу.
Последние четыре месяца жил в Москве. Наверное, были деньги. У моряков
часть зарплаты переводится на лицевой счет... Кончились деньги, поехал в
Вышегодск.
   - Скорее всего, именно поэтому, - согласился Иван Васильевич. И
замолчал.
   - Так мы говорили о "коробейнике"..
   - К этому и веду.
   Хотите сказать, что через московскую приятельницу Залесского я мог
выйти на "этого типа", как назвала его убитая?
   - Отчасти. Тут может здорово повезти или не повезти совсем. Меня
удивляет другое: ты прошел мимо такого важного момента, как пребывание
За.тесского в Москве. Чем он занимался в.Одессс, Львове и так далее,
известно. А вот почему его потянуло в столицу? С кем он здесь общался?
   Насколько я понимаю, решение вернуться к Ане возникло в Москве. В
результате чего? Это очень серьезный шаг.
   Я бы даже сказал - отчаянный. Может быть, у него здесь что-то
произошло? Вот тут, возможно, и выяснится, что же все-таки за человек этот
Залесскии. Правда, найдешь ли ты женщину, у которой он жил... Думаю, это
возможно...
   - Занимаюсь этим, - не выдержал я. - Сделал запрос ц паспортный стол.
Может, Залесский был прописан временно...
   - Хорошо. Очень хорошо. Ведь интересно, ка:" ii,:orcдит время молодой
человек, нигде гг работая, не имея ни близких, ни родственников в Москве.
Если мы берем на вооружение женские души, они уж нашу, мужскую, чувствуют
и понимают отлично. Какие планы были у Залесского здесь, какие намерения?
Ведь ему пришлось по какой-то причине уехать все-таки из Москвы. Познав
его характер, можно строить предположение, какую роль в его жизни играет
"коробейник"... Ты сам что собираешься делать?
   К его неожиданным вопросам я привык.
   - Займусь "предсмертным" письмом. И приятельницей Залесского. Как
только получу сведения от Ищенко, буду думать. Может быть, придется ехать
в Одессу. Или еще куда.
   Иван Васильевич молча кивал головой. Это был жест одобрения.
   - Ты ничего не знаешь о "коробейнике"... Во всяком случае, с какого он
бока припека. Но направление мне импонирует. Письмо... Игорь Андреевич,
исследуй его со всех сторон. Правдиво ли оно? Начать... Бросить и написать
снова. Почему?
   - Оно у меня самого как гвоздь в голове. Я знаю в нем каждую строчку,
каждую букву. Вообще мне странно. Ухватиться за человека, который бросил
ее когда-то. Вступить с ним в брак, обрести мужа, отца своего ребенка - и
изменять ему... Не могу я этого понять.
   Мы засиделись до тех пор, пока Иван Васильевич вдруг не сказал:
   - Вот что, голубчик. Говорить с тобой приятно. Но надо пожалеть мою
старушку. Заждалась небось. Звони, звони почаще. У меня определенного
графика нет. Кончаются продукты - я приезжаю. Сие зависит от аппетита.
Скажу честно, думаю о твоих делах. Сдается, сейчас ты на правильном пути.
   Распушить, "потрясти за грудки", а петом похвалить, если дело движется,
- излюбленная манера Ивана Васильевича. Мы это называли тренировкой мозгов.
   Я не удержался:
   - Все-таки, Иван Васильевич, жаль... - Я не договорил:
   "...что вы ушли на пенсию". Он понял сам. - Сколько еще пороху в
пороховницах!
   - Не береди старые раны, - шутливо погрозил бывший зампрокурора. - Они
самые болезненные.
   - У вас есть возможность еще здорово действовать.
   - Какая?
   - Писать, писать и еще раз писать. Сколько опыта, сколько случаев. Я же
знаю, рвали все редакции на части...
   Иван Васильевич махнул рукой:
   - Теперь никто не звонит.
   - Как же так?
   Когда он был зампрокурора, то его буквально одолевали просьбами
выступить по телевидению, по радио, консультировать кинофильмы. А редакции
газет и журналов стремились заполучить от него хоть статейку, заметку,
любой материал...
   - Вот так, голубчик. Оказывается, нужен был не я, а вывеска. -Вывески
теперь пет. Простой персональный пенсионер. Ну а насчет писать...
Признаюсь, пробую, пишу. Но это все равно не заменит живого дела.
   Он замолчал, посмотрел грустно куда-то мимо меня.
   И я понял, что не все так полно в его жизни, как пытается представить
Иван Васильевич. Хотя бы тот факт, с каким интересом он говорил со мной.
Он словно угадал мои мысли.
   - Но, видно, не так просто отделаться, - он улыбнулся. - Вот ты
приходишь... Нет, я рад, честное слово. Кстати, Екатерина Паъловна ждала
тебя на седьмое ноября. Есть шансы оправдаться в ее глазах - Новый год.
Запиши, кстати, адрес дачи...
   Дело, начатое еще мест, назад, принесло неожиданно хорошие результаты.
Я имею в виду просьбу к знакомым и просто знавшим Залесскую прислать ее
письма.
   Пришло немного. От одной школьной подруги, от Анфисы Семеновны, от
подруг по работе в институте.
   Совершенно неожиданно откликнулись Нырковы. То, что прислали они, было
редкостной удачей. К увесистой посылке, которую мне передали из
канцелярии, было приложено письмо.

   "Уважаемый тов. Чикуров! Вы просили прислать вам письма, открытки или
телеграммы, если мы получали от Ани. Мы ничего от нее не получали. Нам
дали квартиру, а дом будут ломать. Когда мы собирали свои вещи, то на
чердаке обнаружили старые Анины тетради. И решили послать вам. Не знаю,
пригодятся ли. Извините за беспокойство. Г. Нырков".

   Я развернул посылку. Стопка пожелтевших от времени тетрадей, школЬных и
общих.
   Я взял наугад одну из них. Ученицы десятого класса "В" Ангелины
Кирсановой. По литературе. Перелистал. Сочинение на тему: "Образ нашего
современника в произведениях Фадеева". Или еще: "От Павки Корчагина до
Юрия Гагарина". Одна из общих тетрадей в ледериновой обложке - конспекты
по курсу растениеводства. Наверное, лекции профессора Шаламова.
   Так я просматривал их, пока не наткнулся "а фразу:
   "В. мне очень нравится. Он нравится многим девчонкам в институте. Что
происходит между нами, похоже это на настоящую л.? Не знаю. Если он
пригласит меня в свою компанию на 1 Мая, значит, я ему нравлюсь
серьезно..."
   Дневник! Дневник Ани Залесской, когда она училась в
сельскохозяйственном институте. Когда у них возникла любовь с Валерием. В.
- это несомненно он...
   Я углубился в чтение. Какая она была тогда, Лия?
   Я впервые по-настоящему прикоснулся к тому, что ее волновало, что
заставляло радоваться или грустить, любить и ненавидеть. И поэтому
старался не пропустить самое важное, что помогло бы понять, узнать ее
характер.
   Ясный, ровный почерк. Совершенно такой же, каким было написано ее
последнее письмо. Что меня поразило - простота выражения мыслен...
Например, она писала.
   "29 мая. Только что ушел В. Слушали старые пластинки.
   В. говорил, что Хампердипк-очень современно, но иногда надо слушать
Утесова. До войны люди были более сентиментальными и добрыми. А я считаю,
после того, что все пережили и остались жить, надо быть лучше и добрее. В.
   удивляется, почему Н. перестал с ним здороваться. Не стала объяснять.
Понятно и так. Вообще, жалею И., но ничего поделать не могу. Сказала ему
вчера, не надо на меня обижаться, мы можем быть всегда друзьями. Н.
ответил: "Я не обижаюсь и не хочу ссориться". Но все-таки видно, что он на
меня обижен. За что? Ведь мы никогда даже не целовались. Томка тоже
дуется. Сказала, что сразу после сессии съедет от меня. Странно, нам с В.
хорошо, а всем остальным плохо. Надо готовиться к сессии, а я читаю
учебник и ничего не могу запомнить. Если завалю хоть один экзамен, плакала
стипендия. Что тогда делать?! Лучше об этом не думать. И заставить себя
заниматься".
   Н. - Николай Ильин. Томка - это Анина однокурсница, из деревни, которая
снимала у Залесской комнату. Выходит, она также была влюблена в Валерия,
поскольку увлечение Залесского будущей женой задело девушку за живое.
   Дальше. "12 июня. Сдала растениеводство. На "хор.".
   Думала, будет "уд". Но впереди - политэкономия. Боюсь страшно. В.
заявился сегодня в пять утра. Принес большой букет ромашек. Он всю ночь не
спал, был за городом, чтобы увидеть рассвет "в лугах". Сумасшедший. У него
завтра почвоведение, а он ни в зуб ногой. Завалился спать. Пошли с Томкой
на экзамен, оставив его одного в доме. В. хотел остаться на ночь, с трудом
выпроводила. Очень неудобно перед Томкой. Еще подумает, что у нас любовь
совсем как у взрослых. Когда В. ушел, она разревелась. Кричала, что
невозможно готовиться к экзаменам. Истеричка. Но что и сделаю, если В.
любит меня? Я тоже. Очень. Только бы не завалить политэкономию. Если бы
верила в бога, попросила бы крестную поставить свечку в церкви..."
   Ситуация типично студенческая. Любовь и сессия. Но у Аня хватало
здравого смысла проявить волю. А может быть - жизненная необходимость?
Стипендия для нее - uoiipoc настолько важный, что пренебречь ею было
нельзя.
   "26 июня. Сессия позади. Проскочила. В. завалил экономику сельхоза.
Переживаю больше него. Хвост, наверное, очень неприятная вещь. Все лето
думать об этом. Томка уехала в деревню. Советовалась с крестной, где лучше
подгаработать: пионервожатой в лагере или поехать в колхоз?
   Пока не решила. В. уедет на каникулы в Одессу. Мы еще пе расстались, а
хочется плакать. Сегодня они обмывают окончание сессии. Ходили по нашей
улице геодезисты. Что-то измеряли. Хорошо бы, если бы нас к осени снесли.
Здорово жить в новом доме, с горячен водой, паровым отоплением..."
   Аня поверяла дневнику, события своей жизни не каждый день. Наверное, в
самые знаменательные дни.
   Следующая запись - через неделю.
   "В. продал заграничный транзистор. Я получила за лето стипендию. Живем!
Он не пускает меня на заработки и и Одессу пока не едет. Можно хоть один
раз наплевать на псе п ни о чем не думать?! Была крестная. Предостерегала
от необдуманного шага. Сначала, по ее мнению, надо сходить о загс.
Смешная! Верю, знаю, В. никогда меня не бросит.
   Соседи думают, что мы уже расписались. В. сказал, что мы -iro сделаем
обязательно. Завтра едем в Таллин. В свадебное путешествие. В. -
замечательный. Ему ничего для меня не жалко..."
   Насколько я понял, Залесский переехал к Ане. Любопытно, с кем и как они
проводили время в Прибалтике?
   "б июля. Таллин-красивый, чистый город. Старинные средневековые улицы.
Большой собор. Ночью - светло, можно читать книжку. Белые ночи. Устроил
нас в гостиницу "Раниу" знакомый В., Генрих. Дали отдельный двухместный
номер, хотя мы еще не расписались. В. спит. Очень хорошо посидели в
ресторане "Палас". Все очень необычно и здорово. Никогда не встречала
таких умных и культурных людей, как Генрих. Он старше В. лет на пятнадцать.
   Наверное, хорошо зарабатывает..."
   Меня охватило волнение. А что, если Генрих и "коробейник" одно и то же
лицо?
   "...Неужели все это происходит со мной?! Я счастлива, счастлива,
счастлива! Хочется поцеловать В., но боюсь его разбудить..."
   Удивительная непосредственность, искренность.
   "10 июля. Ходили купаться в заливе. Вода холодная.
   В, говорит, что у них, в Одессе, море значительно теплее.
   Генрих возил нас на такси в Тарту. Тарту меньше Таллина, но такой же
чистенький и уютный. В. сказал, что Генрих работает в порту по снабжению
кораблей, которые уходят в загранилавание. Были дома у Генриха. Дорогая
мебель, ковры, хрусталь. Слушали пластинки. Битлзы, Элла Фитцджеральд, Луи
Армстронг. Потрясающе! Жарили в камине шашлык. В. читал свои стихи. Генрих
собирает иконы..."
   Неужели просто совпадение? Я старался не пропустить ни слова.
   "...В. похвастал, что у меня тоже есть старинная икона.
   Имел в виду "Параскеву Пятницу", что подарила мне тетя Фиса. Смешно.
Откуда у крестной может оказаться действительно редкая икона? Генрих
заинтересовался. Пили через трубочки коктейли ид высоких стаканов. Вкусно.
Но потом болит голова. Генрих сказал, что завидует В. Он всю жизнь ищет
такую девушку, как я, по пока не нашел. Приятно, когда о тебе так говорят.
В. простыл. Чихает и кашляет. Мне нравится за ним ухаживать. Я все больше
люблю его..."
   Итак, скорее всего, неизвестный гость Залесских и есть тот самый
Генрих. Морские словечки, возможность приобрести иностранные безделушки у
моряков, вернувшихся из заграничного плавания, интерес к иконам. Мои
предположения, что он жил и работал в портовом городе, оправдались. Только
это была не Одесса, а Таллин. Но где и как Залесский познакомился с
Генрихом, оставалось неизвестным. Во всяком случае, в дневнике Ани об этом
не сказано ни слова. Вполне может статься, что знакомство их началось, в
Одессе. Вполне. Точно утверждать это рискованно.
   И все же такую возможность я не исключал. Видать, "коробейник" очень
благоволил к своему юному другу, если водил его по дорогим ресторанам,
катал на такси в другой город и вообще проявлял такое расположение,
которое допускается лишь при очень близких родственных или дружеских
отношениях. А может быть, это аванс на будущее или плата за прошлое? От