ся сразу, чтобы не растягивать болезнь
на неопределенный срок.
   Она встрепенулась:
   - Да-да, пожалуй, ты прав. Надо решиться...
   В тот вечер мы об этом больше не говорили. Надя была внимательна и
нежна, как никогда. Мы говорили о зверятах Кешки. Надя смешно копировала
спящего ежа Пифа, раскатистый голос попугая Ахмеда. Мне показалось, что в
этот день Надя решила всерьез взяться за наши дела
   До праздников я занимался с прокурором саратовским делом. Седьмое
ноября мы встретили с Надей среди ее сослуживцев в кафе "Лира", которое
Дом моделей "закупил"
   совместно с какой-то проектной организацией. Это была традиция. Там
работали в основном молодые парни, в Доме моделей - девушки. На вечере мы
оказались чуть ли не самыми пожилыми. Я надеялся наконец познакомиться с
Агнессой Петровной. Но ее не было...
   Вскоре после праздника у меня раздался звонок. Вежливый, тихий голос, с
едва заметным грассированием:
   - Товарищ Чикуров? Простите, не знаю вас по имениотчеству...
   - Игорь Андреевич.
   - Игорь Андреевич, вас беспокоит Яшин. Вы не можете приехать ко мне в
институт, если, разумеется, у вас есть время?
   - Конечно, конечно.
   - Пожалуйста, приезжайте... Надо обсудить кое-какие вопросы.
   Я незамедлительно отправился на площадь Маяковского.
   Вячеслав Сергеевич - высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти. Немного
сутулый. Мне показалось, что сутулость его от того, что он, слушая
собеседника, слегка наклонялся к нему, приставив к уху ладонь.
   Яшин провел меня в небольшой кабинетик, усадил на стул.
   Я заметил, что телефонный аппарат у него необычный.
   С какой-то приставкой. Наверное, из-за тугоухости. Вячеслав Сергеевич
достал из стола пакет фотобумаги большого формата. И произнес своим мягким
голосом фразу, которая буквально ошеломила меня:
   - Я был в Североозерске. Эксгумацию трупа мы произвели. Чтобы иметь
более полное представление о характере ранения Залесской, я изъял шейную
часть и провел окончательное исследование уже здесь. По нашему мнению,
сама Залесская нанести себе такое ранение не могла...
   -Уже потом, когда я вспоминал этот момент, мне показалось, что
ошеломило меня не то, что Залесская убита, а то, что я с самого начала, с
того момента, когда ознакомился с делом, смутно чувствовал несвязность
всей картины в целом.
   Яшин, видя мое изумление, вынул из пакета фотосним.
   ки. Он перебрал их, протянул один из них мне. Отпечаток рентгенограммы
шейной области.
   - Я бы еще мог сомневаться, но вот после этого - никаких сомнений нет.
Обратите внимание. Вот четыре насечки на передней части третьего шейного
позвонка. Это следы бритвы.
   - Отлично вижу.
   - Смотрите, линии строго параллельны. Значит, режущие движения были
произведены при помощи грубой фиксации головы.
   - Постойте, но ведь это она сама могла...
   - Ни в коем случае, - мягко перебил он меня, - При первом движении были
рассечены яремные вены и сонная артерия. Уже это вызвало у меня сомнение в
самоубийстве.
   С какой силой надо себя резануть, чтобы нанести одним махом такую рану!
Дальше. Допустим, она еще и еще раз провела бы бритвой. Но тогда насечки
были бы хаотичными... А тут, посмотрите внимательно, мы специально
проставили масштаб, строго параллельно. Вывод простой: голова была прижата
к подушке. Но это не все. Вот еще рентгеновские снимки. Глядите, между
третьим и четвертым позвонком застрял посторонний предмет. Мы его извлекли.
   Осколок бритвы. А вот, видите, он точно соответствует выемке в лезвии.
Той самой бритвы, которая найдена возле трупа.
   У меня вертелась на языке масса вопросов. И прежде всего - как же
первый судмедэксперт мог допустить такую грубую ошибку? Но перебивать
Яшина не решился.
   - Вот что интересно. Осколок бритвы находился сбоку шеи, с правой
стороны. Обратите внимание-с правой. Мы произвели исследование. Залесская
не была левшой. Значит, если бы она наносила ранение сама, то осколок мог
быть только с левой стороны.
   - Да, - пробормотал я. - Она лежала на полу, лицом вниз. Правая рука на
кровати. Возле руки-бритва. Действительно, несоответствие.
   А Вячеслав Сергеевич продолжал:
   - Трассологические исследования показывают, что подтеки крови
первоначально идут от шеи к затылку. Значит, в момент ранения она лежала
на спине. Также видно и на простыне. Они успели застыть. Выходит, по
истечении времени положение трупа было изменено.
   - Понятно... Но как мог ошибиться судмедэксперт?!
   Вы знаете, что он недавно защитил диссертацию как раз по ранениям в
области шеи?
   Вячеслав Сергеевич улыбнулся:
   - Бывает. Я разговаривал с ним. И его ошибка не такая уж невозможная
вещь. Множественные надрезы кожи у краев раны-типичный хрестоматийный
пример. В учебнике указано. Самоубийца пробует, сразу не решается. Потом,
положение трупа вполне напоминает самоубийство. Ну а насчет
кандидатской... Я ведь тоже кандидат медицинских наук. Но только в своей
области. Хотя мне как патологоанатому нужно знать много, увы, объять
необъятное нельзя.
   Любой средний врач по специальности знает лучше моего, как лечить
больного того или иного профиля... Кстати, следователь поставил вопрос
судмедэксперту: "Могла ли Залесская нанести себе смертельное ранение
сама?" Конечно, могла...
   - Да, мой коллега был заворожен предсмертным письмом, - вздохнул я.
   - И мой, увы, оказался не на высоте, - развел руками Яшин. - Уж
кто-кто, а он мог дать делу совсем другое направление.
   - Итак, - спросил я, - убийство?
   - Когда я высказал свою точку зрения замначальника следственного отдела
прокуратуры края, он сказал мне:
   "Вы представляете, какую ответственность берете на себя?!" Я ответил,
что представляю. Правда, у меня еще не было рентгеновских снимков и
трассологических исследований. Теперь уж я убежден в своих выводах
абсолютно. - Он сложил снимки в пакет. - Надо отдать должное сотрудникам
Североозерского РОВДа: отличные фотографии сделаны на месте происшествия.
Они нам здорово помогли.
   Вот вам и провинциальная милиция...
   Мы помолчали. Я все обдумывал сообщение Яшина.
   Судмедэксперт осторожно спросил:
   - Скажите, мое заключение что-нибудь проясняет в ваших догадках и
предположениях?
   - Да как вам сказать". Предсмертное письмо и убийство...
   - Жизнь щедра на головоломки.
   - Еще один вопрос, если позволите.
   - Ради бога. Я ведь и позвал вас сюда. Заключение, собственно, готово.
Только печать поставить. Секретарша, оказывается, заболела, отпросилась
сегодня домой. Я знаю, что время для вас дорого. И так его много упущено...
   - Золотого времени... У меня, разумеется, будет еще масса вопросов.
Надо, как говорится, пораскинуть мозгами. - Яшин понимающе кивнул. - А
сейчас-первое, что пришло в голову. Были ли следы борьбы? Как Залесская не
услышала, что в дом забрался убийца?
   Вячеслав Сергеевич остановил меня с улыбкой:
   - Игорь Андреевич, это уж вам как следователю надо разобраться. Одно
вам могу сказать, что уже после первого пересечения гортани она не могла
издать ни одного звука...
   От Яшина я добирался в прокуратуру республики в каком-то
сомнамбулическом состоянии. Мысли, одна путаней другой, вертелись в
голове. Всплыли все факты, слова, которые я сотни раз комбинировал и
примерял за то время, которое посвятил делу Залесской.
   Возвратившись к себе, я позвонил Эдуарду Алексеевичу с просьбой принять
меня, назвав его Иваном Васильевичем (сработал устойчивый рефлекс:
телефонный номер - человек). Ему это не очень понравилось, я заметил.
   Когда я доложил то, что узнал от Яшина, у него невольно вырвалось:
   - Ну и ну! - Он тут же набрал номер прокурора республики и попросил
разрешения зайти.
   После разговора с начальством он вызвал меня и, усмехнувшись, сказал:
   - Докопался, теперь распутывай.
   - А как же быть с прессой? - отпустил я шпильку. - С жалобой отца
Залесского?
   - Очень просто. Ответим, что факты, приведенные в письме, не
подтвердились.
   - Почему же, подтвердились... - невинно возразил я.
   - Ты мне голову не морочь, - проворчал Эдуард Алексеевич. - Как надо,
так и ответим.
   - Благодарю за реабилитацию, - улыбнулся я.
   - Рано благодарить. Твоя объяснительная записка будет пока лежать в
моем сейфе. Вот женишься, тогда порву...
   От себя я долго и безрезультатно названивал домой Ивану Васильевичу.
Никто не брал трубку. Так было и на следующий день. Вероятно, они были на
даче.
   Я очень жалел, что не мог с ним поговорить: он просил сообщить, если
откроется в крылатовском деле что-нибудь интересное. Да и посоветоваться
не мешало. Я улетел, так и не застав его дома.
   И еще. Наша, встреча с Кешкой опять не состоялась.
   Я отдал Наде три билета в новый цирк на проспекте Вернадского. Третий
мне пришлось отвоевать у месткома (билеты достали по заявке), потому что
давали только по два.
   Теперь я направлялся в Крылатое совсем в другом настроении.
   Девяносто девять процентов было за то, что Залесская убита. Но ведь
могло быть и другое: смертельное ранение нанесено по ее просьбе. На этот
случай я отпускал один процент. И подобное предположение совсем уж не так
невероятно, как может показаться с первого взгляда. Если принять во
внимание существование предсмертного письма.
   На войне, случалось, тяжелораненые просили своих товарищей поскорее
прекратить их мучения. Это на войне, а сейчас мирное время...
   Или так. Двое решили уйти из жизни. Но, убив Залесскую, второй
соучастник в последнюю минуту не смог найти силы убить себя. Может быть,
струсил, раздумал. Не знаю, предположений можно строить много. В общем,
версия двойного самоубийства, не выполненного до конца, требовала
всесторонней проверки.
   Ну а если это умышленное убийство?
   С целью грабежа оно совершенно исключалось. Мало того, что преступник
не взял ничего из вещей и ценностей (какие ценности сравнительно молодой
пары, только что перебравшейся в-село), он даже не пытался инсценировать
кражу. Значит, забрался он в дом только ради убийства.
   Самым трудным пунктом во всей этой истории было предсмертное письмо.
Напрашивались два вывода. Убийца внал о его существовании и поэтому не
опасался разоблачения. Второе - совершив преступление, он наткнулся на
письмо, что облегчило задачу скрыть содеянное. Тот случай, который
выпадает чрезвычайно редко. Но все-таки выпадает.
   Ни одного свидетеля. Пока что ни одной прямой улики.
   Да и косвенных, признаться, негусто. Из показаний Залесского и
Коломойцева, бритва всегда находилась возле кровати на тумбочке, служащей
туалетным столиком. Знал ли об этом преступник или воспользовался
случайно? Трудно сказать. Следователь, который вел дело до меня,
дактилоскопические исследования бритвы не производил. Более того, хранил
ее небрежно. И когда я послал бритву на экспертизу, исследовапие ничего не
дало.
   Кому была нужна смерть Ани Залесской? В селе она была пришлая. Как все
утверждают, добрый, жизнерадостный человек. Чтобы заиметь заклятого врага,
надо проявить себя каким-то особым, решительным образом.
   Она была в группе народного контроля. Может быть, кому-нибудь крепко
насолила? Надо непременно подробнее разузнать об этой стороне ее
деятельности в совхозе.
   А что, если она напала на след какого-нибудь крупного хищения или
злоупотребления? И чтобы это не стало достоянием соответствующих органов,
преступник устранил Залесскую. Может быть, даже специально завоевал ее
расположение, вступил с ней в связь. И, инсценировав отчаяние, добился
написания предсмертного письма. Еще одна версия.
   Ревность. Патологическая страсть. Этому чувству подвержены одинаково
представители обоего пола. И трудно сказать, у кого оно бывает более
яростным.
   Исходя из предсмертного письма, основания для ревности у кого-то были.
Женщина могла ревновать к мужу, возлюбленному, мужчина - к Валерию
Залесскому или к кому-нибудь другому.
   А если убийца - патологический тип, маньяк? Увы, и такие ходят на земле.
   ...В Барнауле я прежде всего вызвал судмедэксперта, который производил
первоначальное вскрытие и обследование трупа Залесской 10 июля. Он
согласился с заключением Яшина и дал объяснение, что произвел осмотр тела
убитой небрежно. По его словам, он, как и следователь, был уверен в
самоубийстве. Ввело в заблуждение предсмертное письмо. Эксперт был молод,
не более тридцати.
   Но ошибка есть ошибка. Он сказал, что готов понести за нее любую кару.
И хотя он был одним из виновников того, что -преступник гулял на свободе,
у меня все равно возникла к нему симпатия. Это был открытый, искренний
человек. Мне поправилось, что на прощание он произнес:
   - Знаете, перед кем мне больше всего стыдно? Перед Вячеславом
Сергеевичем. Даже неловко, что я кандидат наук, как и он...
   Потом я зашел к замначальника следственного отдела прокуратуры края.
   Разговор с Кукуевым происходил в несколько-другом ключе, нежели с
судмедэкспертом.
   - Ну конечно, - сказал он насмешливым тоном, - вы люди столичные,
"знатоки", одним словом. Так ведь Москва Москвой, но основную работу в
стране ведут товарищи на местах. И вроде справляются. Если нам не
доверять, как же тогда быть? Вам везде не успеть.
   - Судмедэксперт согласился с Яшиным. Кстати, он сам присутствовал при
эксгумации.
   - Еще бы! Бумага подписана светиками. Тут любой спасует.
   - Речь идет не об авторитете, а о строго научных выводах...
   На этот раз у нас сложились более чем прохладные отношения.
   Странно наблюдать таких людей. Очевидная истина отступает у. них на
второй план. На первом-свое место.
   Кресло. Не дай бог оно покачнется! Соображения общего дела, вреда или
пользы для общества улетучиваются как утренний туман. Конечно, за грубую
ошибку в расследовании дела Залесской его по голове не погладят. И я
чувствовал: будь это в его власти, он попытался бы оставить все так, как
было до меня,
   Еще одно огорчение ждало в Барнауле. Чисто человеческого порядка. Я
сорвал Серафиме Карповне отпуск. Полтора года она уже не отдыхала.
Встретились мы с Ищенко очень тепло.
   - Поработаем, Серафима Карловна? -
   - Надо поработать. Яшин тут был, и, когда уехал, я поняла: надо ждать
вас. Как все обернулось, а?
   - Теперь дело за нами. Да, задал нам Вячеслав Сергеевич задачку!
   - Интересный человек. Мы с ним в Крылатое ездили.
   Осматривали место происшествия. Все сокрушался, что погода плохая. Там,
в районе, оказывается, есть интересные развалины храма какого-то.
Древнего. Очень хотел посмотреть... Как и вы, любит по радио серьезную
музыку слушать. - Я улыбнулся. Запомнила мою привязанность. - И еще
беседовал со мной журналист из Москвы. Вы уехали, а он снова вернулся. Все
спрашивал, как дело идет.
   - А вы?
   - Говорю, разглашать не имею права. Тогда он насчет Надежды Максимовны.
Я ему: это, мол, сугубо личное дело товарища следователя и неприлично
вроде бы этим интересоваться. А он шуточкой: вы же, говорит, интересуетесь
личным. Я ему в ответ: нас государство обязало. И то, когда касается
преступления...
   - Между прочим, письмо в редакцию написал отец Залесского.
   Серафима Карповна покачала головой:
   - Странно. Сам адвокат. Знает отлично, как ведется расследование.
Правда, теперь другой оборот. Как узнает, что убийство... Или пока будем
держать это в секрете?
   - Нет. Я считаю-лучше пусть убийца узнает, что мы расследуем не
самоубийство. Он, возможно, начнет действовать. Во всяком случае,
чем-нибудь проявит себя. А нам только не теряться...
   - Да, знаете, Валерий Залесский приезжал...
   - Сколько он пробыл и где?
   - Говорят, в Североозерске болтался. Дня три. В Крылатое заглянул на
несколько часов.
   - Это было после Яшина?
   - Нет, до него.
   - С кем он общался?
   - С Коломойцевым. Вместе на кладбище сходили, на могилу Ани.
   - Конечно, жаль, что я его не застал. Интересно было взглянуть и
поговорить...
   - Может, вызовем его?
   Я задумался.
   - Не знаю, Серафима Карповна, как лучше. При теперешнем-то раскл,аде...
У него алиби... - Ищанко смотрела на меня выжидающе. - А как вы считаете?
   - Тоже не знаю, Игорь Андреевич, - призналась она. - Разговор с ним,
по-моему, не помешает. Познакомитесь...
   - Ну хорошо, вызовем, - согласился я,
   - А какие будут мне указания?
   - Опять проверки, запросы...
   - Ясно, - кивнула Ищенко.
   ...Начал я с того, что получил справку из гидрометеостанции района. В
ней говорилось: "По данным ЗГМО Североозерск на территории Североозерского
района с 20 ч.
   8 июля по 04 ч. 9 июля наблюдалась следующая погода: переменная
облачность, кратковременные осадки, температура воздуха составляла + 20ё
минимум, + 24ё максимум, максимальная скорость ветра 16 м/с. (8 баллов),
количество осадков 18 мм. Отмечалась гроза в 21 ч 09 мин. До 22 ч 46 мин 8
июля шел ливневый дождь. В селе Крылатом станции наблюдения не имеется".
   В переводе на обыденную речь, в Североозерске в тот вечер было душно,
хлестал дождь. Обычно здесь дует непрестанно (3-5 метров в секунду), а в
ту ночь налетали порывы приличной силы...
   Когда я прибыл в совхоз, то сразу понял, что молва обогнала меня.
Появление здесь Яшина сделало свое дело.
   Мой добрый знакомый Савелий Фомич встретил меня, как своего. Желая
отблагодарить старика за проявляемую заботу, я в первый же вечер выставил
бутылочку "Степнои украинской", прихваченную специально из Москвы. Она
была вроде и крепкой, но слабее водки.
   Честно говоря, за радение и внимание старика не угостить его, наконец,
становилось неприличным. Еще и потому, что сторож не раз намекал о своей
непричастности к алкогольной братии, но в охотку, говаривал он, "не пьют
только куры да те, кому не подносят".
   Я ему "поднес", чем крепко угодил. Дело было не в том, что Савелий
Фомич не имел возможности истратить на себя трешку. Тронуло старика то,
что столичный человек, в его представлении по рангу едва ли не один из
самых главных, помнил о нем и проявил внимание.
   Когда я торжественно поставил на стол бутылку, купленную в последнюю
минуту в каком-то магазинчике по пути в аэропорт, у сторожа чуть не
выступили на глазах слезы. Он с трепетом взял настойку обеими руками и
благоговейно прочел: "Московский ликеро-водочньш завод".
   И поставил ее на место, как нежнейшее изделие из тончайшего стекла.
   - Московский розлнв, - покачал он головой.
   Савелий Фомич отлучился и вскоре вернулся с хозяйственной сумкой. Я
понял, что столичный презент он хочет отпробовать со мной.
   Мы наслаждались тушеным кроликом, пили, закусывая Солеными помидорами,
от которых ломило зубы. Они были холодные и пряные.
   - Не беспокойтесь, Игорь Андреич, - показал он на горло. - От холодной
закуски, когда потребляете крепкое, никакая лихоманка не прицепится.
Поверьте старику.
   - Будем надеяться... А кролик знатный.
   -Моя старуха стряпала... У них, сердешних, - ткнул он в коричневую
тушку, - мясо обыкновенно сладкое. Его, выходит, надо сперва в уксусе
подержать, сдобрить чесноком, перчиком. Тогда настоящая еда получается.
Моя старуха здорово научилась их обрабатывать.
   - Действительно вкусно. Моя мать тоже хорошо их жарит. Уксус, правда,
льет прямо в котел. Но этот-лучше.
   Савелий Фомич крякнул, довольный. И выходило у нас все отлично: я ему
потрафил, и он не ударил лицом в грязь,
   Где-то на середине -трапезы я спросил:
   - А вы не помните, Савелий Фомич, в тот вечер, накануне, перед тем, как
нашли Залесскую, какая пог.ода была?
   - Это в ночь-то, когда Аню убили?
   Он сказал "убили" как давно известную всем истину.
   - Да.
   - Как же, припоминаю. Кажись, гроза была. А в ту пору, как назло, перед
косовицей кажный вечер нагоняло дождь. Днем парит, а к ночи обязательно
льет, Озимые полегли порядком. Хлеб шибко соломистый был. Наши выдумывали
всякие штучки-дрючки к комбайнам, чтоб подегше убирать было.
   - А именно в ночь с восьмого на девятое июля?
   - Была, была гроза. Как услышал, что с воспитательницей такая
финтимония приключилась, я, конечно, туды.
   Лужи еще не все просохл