уда его на каникулы девать? Дома оставлять
нельзя, замучают они его".
   - Ладно, Олег, - сказал Абдрашидзе,  и  Приходченко,  сделав  усилие,
вернулся к тому, о чем они говорили. -  Я  попробую  ему  показать  ваши
бумаги. Не ждать же, действительно, до лета. Но только после праздников.
Слышишь? Какая ранняя зима в вашей чертовой Москве!  Теперь  пока  весны
дождешься, с ума сойдешь...
   Прямо с очередного благотворительного бала, на  который  он  зачем-то
должен был давать деньги,  Тимофей  Кольцов  вернулся  на  работу.  Жену
водитель повез на дачу, таким образом получалось, что Тимофей совершенно
свободен дня на три. Не нужно разговаривать - "делиться",  так  называла
эти разговоры ни о чем Диана, - отвечать на вопросы, навещать по вечерам
ее половину квартиры.  "Живем,  как  мусульмане,  -  усмехнулся  Тимофей
неожиданно. - Женская половина дома, мужская..."
   Он с удовольствием думал о том, что обязательная  часть  общественной
жизни на сегодня выполнена и  он  наконец-то  займется  делами.  Сколько
времени впустую прошло, он уехал на этот бал  в  восемь  часов!  Да  еще
обязательно надо со всеми выпить, а его дьявол  моментально  пронюхивал,
что он выпил, и заявлялся в его сны, как к себе домой. Тимофей завидовал
всем этим богатым бездельникам только в одном - они могли  расслабляться
сколько хотели, а он не мог. Его на  каждом  шагу  караулил  его  личный
дьявол, и избавление от него было только одно - работа. До черных  точек
в глазах, до тяжелого стука усталой  крови  в  затылке,  до  разжавшихся
пальцев, не способных  держать  телефон.  И  ни  с  кем  не  "делиться",
приехать домой, упасть в сладостное беспамятство - до утра.  Обычно  ему
удавалось  жить  именно  так,  как  нужно  для  того,  чтобы  дьявол  не
наведывался к нему каждую ночь. Теперь, с этими выборами, стало сложнее.
Появилось множество отвлекающих, раздражающих "парадных" дел, которые он
должен был делать. И появилось  множество  людей,  говоривших  ему,  что
именно он должен  делать.  Раньше  такое  было  невозможно,  и  нынешнее
положение дел его раздражало.
   Он давно разучился жить по указке. Он сам прекрасно знал, что  должен
делать. Он хотел активных, сильных, лучше всего  боевых,  беспроигрышных
действий. Как выстрел с крейсера "Аврора" - раз, и вся  мировая  история
повернула вспять.
   У Тимофея были свои представления об исторических событиях. Он всегда
очень удачно прилаживал под  себя  исторические  аналогии  из  школьного
учебника.
   Ему мешала мышиная возня  вокруг  него.  Он  ощущал  эти  непрерывные
танцы,  в  сто  раз  усилившиеся  с  тех  пор,  как  он  принял  решение
баллотироваться в губернаторы. Замы валили друг на друга ошибки,  кто-то
кого-то подсиживал, кто-то кого-то подставлял, кто-то  даже  пытался  им
управлять, вроде дурочки Духовой. И он, Тимофей Кольцов, не  мог  уехать
на завод, не согласовав с ней отъезд, потому что именно  она  составляла
расписание его общественной жизни, которая вдруг стала занимать  слишком
много места. Завод ему был важнее, чем любая общественная  жизнь,  пусть
даже ужин со  Сванидзе,  а  Юлия  утверждала  обратное.  Он  давал  себя
убедить, сознавая, что, наверное, журналисты тоже для чего-то нужны, раз
существуют в природе. Не то чтобы  Тимофей  Ильич  Кольцов  недооценивал
прессу, просто он был уверен, что прессой  должен  заниматься  тот,  кто
что-то в ней понимает, а сам он должен заниматься делом. Надо так  надо,
он готов отвечать на идиотские вопросы журналистов, ничего не понимающих
ни в реальной жизни, ни в реальной политике. Он готов просидеть вечер  в
театральной ложе рядом с женой, сверкающей как  немецкая  рождественская
елка, и даже не заснуть. Но лучше бы ничего  этого  не  было.  Лучше  бы
"общественное лицо" Тимофея Кольцова существовало само по себе, а  он  и
его империя - сами по себе.
   Выборы были задуманы им как очередное  спасение  от  дьявола.  Может,
если работать еще больше, дьявол  сдастся  и  отпустит  его  на  свободу
окончательно. Он как-то не учел -  наверное,  впервые  в  жизни,  -  что
политика - это на редкость бездарное времяпрепровождение  и  бесконечные
разговоры, из  которых  и  складывается  то,  что  те  же  самодовольные
журналисты называют имиджем. А в разговорах Тимофей как  раз  и  не  был
силен. Лучше бы всего как крейсер "Аврора", один раз ахнул, и хватит...
   Смеясь над собой, Тимофей потянулся за  кожаной  папкой,  лежащей  на
дальнем конце стола. Он не мог вспомнить, откуда она взялась и что в ней
за бумаги.
   - Дим! - крикнул он в распахнутую  дверь,  открывая  тяжелую  кожаную
крышку. На пороге кабинета тут же возник охранник. По  причине  позднего
времени  галстук  у  него  был  распущен,  рукава  белоснежной   рубашки
закатаны. Работая по вечерам, они позволяли друг другу такие вольности и
чувствовали себя заговорщиками. Тимофей дружил со своей охраной.
   - Да, Тимофей Ильич!
   - Брось на компьютере  играть,  свари  кофейку,  -  попросил  Тимофей
рассеянно. Бумаги из этой папки выглядели совсем незнакомыми. Раньше  он
их точно никогда не видел.
   - Я не играю, Тимофей Ильич, -  возразил  Дима.  -  Я  Елене  Львовне
ксерокс починил.
   Тимофей поднял глаза от бумаг, и охранник моментально ретировался. Он
знал правила и выполнял их беспрекословно.
   Второй охранник, сидевший перед еле слышным  телевизором,  поднял  на
Диму глаза.
   - Ну, что он?
   - Кофе попросил. Читает что-то. Боюсь, сегодня долго просидим.
   - Да это и так понятно было, что долго, - сказал  многоопытный  Леша,
снимая ноги со стула. - Он сегодня в восемь уехал, считай,  четыре  часа
недобрал. Вот и прибавляй. Сейчас сколько?
   - Лучше я не буду прибавлять. - Дима засыпал в кофеварку "Кафэ Нуар".
- Разве может человек столько работать, сколько босс? По двадцать часов?
   - А чего ему  не  работать?  -  спросил  Леша,  потягиваясь  и  вновь
пристраивая ноги на соседний стул. - Он небось не за  так,  он  на  себя
работает. Вон какую империю соорудил. И еще  больше  соорудит,  если  не
взорвут в один прекрасный день вместе с нами.
   - Пошел в... - Дима не любил таких разговоров. В  конце  концов,  все
знают, на что идут. И босс не зря тратит  денежки  на  ежегодные  визиты
своих телохранителей на тренировочные базы в Израиле. Нормальная работа.
Не хуже и не лучше других. И, самое главное, босс - настоящий мужик.
   Кофе  забулькал  в  хитрой  японской  кофеварке.   Одуряющий,   почти
наркотический запах волнами пошел  по  приемной,  добрался  до  открытой
двери в кабинет.
   - Скоро дадите? - спросил Тимофей. Он, кажется, и голоса не  повышал,
а  Дима  возник  на  пороге  ровно  через  десять  секунд   -   услышал,
поторопился.  Прихлебывая  густой,  как  гуталин,  кофе,  Тимофей  читал
"забытые" на его столе бумаги с живейшим интересом. Он даже не  вспомнил
про текущие дела, которые собирался переделать за вечер.
   Неизвестный автор предлагал ему совсем новую концепцию  выборов.  Как
раз такую, как ему представлялось. Абсолютно реальный  список  абсолютно
реальных, а  главное,  коротких  дел  -  долгожданный  выстрел  крейсера
"Авроры", за которым последует всеобщее благоденствие. Он освободится от
ежедневной пытки, называемой общественной жизнью, народ поверит в своего
героя, а город избавится от заразы. И всего-то и надо - ха! - задушить в
Калининграде наркоту.
   Тимофей читал план мероприятий, смутно догадываясь, что сочинила  его
та девица, что напала в приемной на бедного Диму.  Это  на  нее  похоже.
Ничего не боится, в криминале никак не разбирается, но на  рожон  лезет.
Наверное, папа с  мамой  лупили  редко.  Самое  интересное,  что  ничего
нереального в нем не было, в этом плане. Он объявит войну наркобизнесу в
одном, отдельно взятом портовом городе, под шумок  свистнет  кому  надо,
организует небольшую - или большую, надо  будет  посмотреть  по  степени
заинтересованности - местную войну. Своим поможет, чем сможет. Сможет он
многое,  поэтому  кто  победит,  понятно  уже  сейчас.  Чужим  пообещает
спокойный отход и  выделит  место,  где  они  должны  заниматься  своими
делами. А потом додавит по одиночке.
   Это была замечательная идея - повоевать. Как он сам не  догадался?  А
главное, не надо ничего выдумывать, газеты и так будут писать только про
него. Даже  если  криминальную  войну  и  свяжут  с  его  заявлением  об
избавлении от наркотиков города Калининграда, все равно  победителей  не
судят. Ну поводят малость, что он  связан  с  криминалом.  Доказать  это
никак невозможно.
   И   самое   главное,   это   гораздо   интереснее,    чем    посещать
благотворительные обеды! И похоже на настоящее дело.  Наркотики  Тимофей
Кольцов не любил, бизнес, с ними связанный, -  презирал.  Плохо  одно  -
могут  убить.  В  Москве  -  вряд  ли,  а  там  -   запросто.   Придется
подстраховаться и поостеречься. Но это все решаемо...
   Тимофей даже засмеялся и одним глотком  допил  остывший  кофе.  Какая
замечательная идея - война с наркотиками. Вполне благородная и - главное
-  бьющая  без  промаха.  Какой  обыватель  не  мечтает,  чтобы  наконец
"покончили с этой заразой"! Если сразу после его заявления переполошится
Наиль, главный в городе по наркоте, он скажет, что это все  предвыборный
треп. В конце  концов  это  никак  не  проверяется  -  покончено  уже  с
наркотиками или еще нет. А ребятки старинного друга  Сереги,  с  которым
вместе когда-то начинали,  только  и  ждут  команды.  Им  территорией  и
доходами делиться резона нет, и наркота не всем по душе.  Одному  Сереге
не справиться, потому он и не вылезает, но ради такого дела он, Тимофей,
его поддержит!
   Вряд ли тот, кто писал этот план, имел в  виду  нечто  подобное.  Это
была просто довольно ловкая схема, как сыграть на  наболевшей  проблеме.
Но Тимофею играть давно уже надоело. Он вполне мог повоевать, победить и
осчастливить население целой области. Это как раз в его  духе.  Что  там
предлагает нынешний губернатор, чтобы его переизбрали? Тимофей  заглянул
в конец, где были собраны высказывания его  основного  конкурента.  Ага,
зарплаты, рабочие  места...  это  все  у  нас  и  так  есть.  Социальные
гарантии... никто  толком  не  знает,  что  это  такое.  Стабильность  и
порядок... вот это то, что нужно. Нынешнему губернатору  стабильность  и
порядок не по плечу. Хлипок и веса нужного не  имеет.  Наркотикам  войну
ему тоже не с руки объявлять - у него сын по уши в  "зелье"  увяз,  даже
папаня родной не вытянет, хорошо, если прикрыть сможет при случае...
   И  автор  этой  маленькой  пьесы,  судя  по  всему,  вполне  в  курсе
губернаторских семейных проблем. Вырезки из  газет  подобраны  почти  за
год, и все на одну тему.
   Ай да девка. Войну ему придумала... Фыркнув носом, Тимофей  потянулся
к телефону и набрал номер. Ответили сразу же, как будто  ждали.  Тимофей
глянул на часы - без двадцати два. Самое время для звонка от шефа.
   - Игорь Вахтангович, я прочел бумаги, которые вы для меня оставили, и
хотел бы обсудить их с вами. Приезжайте завтра часам к девяти...  Духову
тоже приводите. И этого вашего протеже, Приходченко.
   И повесил трубку, не попрощавшись. Ему даже в  голову  не  приходило,
что, начиная разговор, нужно здороваться, а заканчивая - прощаться.

***

   Катерина включила телевизор, как раз когда  заканчивались  новости  и
начиналась какая-то очередная аналитическая программа, которую она почти
никогда не смотрела.
   Наступившее после  президентских  выборов  благодушное  затишье  было
похоже на топкое болото, застланное рогожкой. Вроде на первый  взгляд  и
не  болото,  а  наступить  страшно.  Журналисты  из  пальца   высасывали
сенсации. Политики вяло перебрехивались, как соседские  собаки,  знающие
друг друга всю жизнь и лающие "по службе". Государь-батюшка погрузился в
летаргию, а ближние бояре с ужасом ждали, что  он  сотворит,  очнувшись.
Мог сотворить все, что угодно.
   По всему по этому телевизор в данный конкретный  исторический  момент
Катерину раздражал. Смотрела она только то, что так или иначе могло быть
связано с работой, то есть  -  с  Кольцовым.  Сегодня  он  опять  что-то
комментировал в прямом эфире. Его пресс-службе  мало  показалось  "Героя
дня". Захотелось еще чего-нибудь в этом духе.
   Зазвонил  телефон.  Катерина,  оттолкнувшись  от  угловой  стойки   с
компьютером, за которой она сидела, подъехала к нему на стуле.  "Тарзан,
первая серия" - называл ее способ передвижения по кабинету Приходченко.
   - Кать, начинается, -  сказала  в  трубку  секретарша  Ирочка.  -  Ты
смотришь?
   - Спасибо, Ириш, смотрю, - ответила Катерина и прибавила звук.
   Так и есть. Один к одному "Герой дня". Те же  паузы,  та  же  мрачная
обрюзгшая физиономия, желтая от  грима,  те  же  неопределенные  вопросы
тетеньки-ведущей.
   - Черт побери, - пробормотала Катерина, не в силах  смотреть  на  то,
как  старательно  ее  клиент  губит  остатки  собственного  имиджа.  Она
повернулась к телевизору спиной и стала яростно печатать, чтоб  хоть  не
видеть, а только слышать. Тимофей Кольцов бухтел что-то с  экрана  своим
неподражаемым голосом, который так  искажал  микрофон,  довольно  долго.
Катерина продолжала мрачно печатать, как вдруг ее  ухо  выделило  что-то
смутно  знакомое.  Она  прислушалась  и  выглянула   из-за   компьютера,
недоверчиво глядя на экран.
   - Я иду на выборы  с  четкой  задачей,  -  говорил  Тимофей  Кольцов,
уставившись тяжелым взглядом в камеру. - И уверен, что я ее выполню. Мой
родной город будет жить без наркотиков. Может, эта задача  не  по  плечу
мне одному, но, объединившись, мы, калининградцы, с ней справимся. Я  не
призываю никого выходить на улицы и  ловить  торговцев  наркотиками  или
ввязываться в дела, которые должны делать правоохранительные  органы.  Я
просто обещаю, что в моей области,  -  он  подчеркнул  слово  "моей",  -
наркотиков не будет. А люди имеют право решать, поддержат они  меня  или
нет.
   Не веря  своим  ушам,  Катерина  в  волнении  вытащила  из  шикарного
настольного прибора разрезной нож  для  бумаг  и  уронила  его.  Тимофей
Кольцов говорил почти слово в слово то, что  она  написала  в  очередном
предложении, которое Приходченко еще недели три назад отдал  Абдрашидзе.
Предложение кануло в Лету, повторив судьбу десятка других.
   - Вы не боитесь криминальных структур, которые могут отреагировать на
ваше выступление? - кокетливо спросила ведущая. Слушала она только себя,
гостя - не слушала. "Вот дура", - подумала Катерина сердито.
   - Я ничего не боюсь, - Кольцов улыбнулся короткой людоедской улыбкой.
- Я верю в человеческий разум и в то, что меня поддержат.  Я  верю,  что
люди придут и проголосуют за избавление от наркотиков...
   - Это уже агитация, Тимофей Ильич, -  заметила  ведущая  с  радостной
улыбкой.
   Но Кольцов не дал ей прервать себя:
   - Это не агитация! - возразил он  с  досадой,  и  Катерина  прибавила
громкость. Заговорив о своей  предвыборной  программе,  он  вдруг  обрел
уверенность, перестал бухтеть и стал похож на бизнесмена и  политика,  а
не на "условно-освобожденного". - Агитация у нас еще впереди.  Я  просто
обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы, отпуская детей в школы  или
в институты, люди не боялись, что оттуда они придут уже наркоманами!
   Все  это  звучало  довольно  коряво,   но   производило   именно   то
впечатление, которое и требовалось. Что-то вроде "говорить я не  мастак,
но дело свое знаю"... Жаль, что  время  заканчивалось,  Катерина  готова
была  слушать  еще.  Ведущая  быстро  попрощалась,   заиграли   фанфары,
пролетели титры. Катерина откинулась в кресле, сообразив, что все  время
сидела, подавшись вперед. По коридору  к  ее  двери  приближались  шаги.
Кто-то почти бежал со стороны приемной Приходченко. Дверь  распахнулась,
и Катерина увидела Славу Панина, а за ним Сашу Андреева и  -  вдалеке  -
подбегавшую Ирочку. На столе затрезвонил  телефон,  и  в  кармане  шубы,
висевшей в шкафу, заверещал мобильный.
   - Да! - сказала  Катерина.  Слава  выудил  из  шубы  ее  мобильный  и
пробормотал в него:
   - Одну секундочку, пожалуйста.
   - Катерина Дмитриевна, это из приемной Кольцова, - вежливо сказали  в
трубке. - Тимофей Ильич только что позвонил из  "Останкино"  и  попросил
вас подъехать на Ильинку.
   - Когда? - ошарашенно спросила Катерина.
   - В течение получаса. Сумеете добраться?
   - Да, конечно, - быстро согласилась  Катерина  и  выхватила  у  Славы
мобильный.
   - Бери Панина, и чешите на Ильинку, - сказал из трубки Приходченко. -
Эфир видела?
   - Видела, Олег, - жалобно проговорила Катерина. - А что это означает,
может, ты объяснишь? Страшно просто так ехать...
   - Это означает, что ты развязала небольшую криминальную войну в одном
из регионов нашей необъятной родины, - охотно пояснил Приходченко.
   - Олег, я же совсем не то имела в виду! - закричала Катерина.
   - А вот это ты ему будешь объяснять. Он как раз жаждет послушать...

***

   -  Мы  считаем,  что,  используя  одну  из   самых   острых   проблем
Калининграда   и   процветающую   торговлю   наркотиками,   мы    сумеем
воздействовать  на  избирателей  именно  так,  как  нам  требуется.   Мы
совместим  начало  предвыборной  агитации  с  показом  по   местному   и
Центральному телевидению нескольких откровенных "страшилок" о наркотиках
и наркоманах. Затем, как предлагает Станислав Панин, мы начнем  агитацию
на дискотеках и в молодежных клубах. Кстати, в городе есть  неформальный
молодежный вожак, которого следовало бы купить, - Катерина перевела дух.
Все молчали и слушали ее, все, включая Кота Тимофея, который, в  отличие
от прошлого раза, сейчас изучением своего внутреннего мира не занимался,
а неотрывно смотрел на Катерину ничего не выражающим темным взглядом. Ей
было очень страшно.
   Она набрала воздуха, чтобы  так  же  без  запинки  продолжить,  когда
Кольцов вдруг спросил без Выражения:
   - Откуда информация?
   - Какая? - не поняла Катерина. Ей  очень  мешал  его  взгляд.  И  его
присутствие. Оказалось, быть  храброй  в  присутствии  Тимофея  Кольцова
очень нелегко.
   - О молодежном лидере, - пояснил он без выражения. Катерина  залилась
нервным румянцем. Как всегда, до глаз и ушей. Если он намекает  на  Сашу
Андреева и его провалившуюся попытку стать лейтенантом Коломбо,  то  она
сейчас сама провалится от стыда  через  все  перекрытия  трех  этажей  и
угодит прямиком на мраморную конторку в вестибюле. То-то  радости  будет
Юлии Духовой.
   Катерина глянула в сторону Приходченко, но он сидел молча, безучастно
постукивал карандашом и спасать ее не собирался. Понимая, что неприлично
тянет с ответом, она посмотрела на Кольцова и сказала, стараясь быть как
можно более убедительной:
   - Информацию мы получили от наших сотрудников,  работавших  на  вашей
территории. Они сообщили, что...
   - От тех ваших сотрудников, которые  собирали  сведения  обо  мне?  -
безжалостно уточнил Кольцов.
   - Да.
   - Понятно.
   "Он совершенно сбил меня с мысли, - поняла Катерина несколько  секунд
спустя. - Я не знаю, о чем говорить". Выручил Слава Панин:
   -  Имеет  смысл  подключить  к  кампании  какую-нибудь  знаменитость.
Например, Олега  Газманова.  Он  родом  из  Калининграда,  его  там  все
обожают. И кого-нибудь из киношников, кто регулярно бывает на фестивалях
и хорошо известен людям.
   - Михалкова? - не слишком уверенно спросил Терентьев.
   - Можно и Михалкова, - согласился Слава, а Катерина  вдруг  подумала:
"Хорошо, что Михалков нас не слышит..."
   - Ближе к ноябрю, я думаю, можно  усилить  работу  среди  моряков,  -
сказал Приходченко хмуро. Он вообще выглядел странно - как будто у  него
всю ночь накануне болели зубы. Кольцов повернул голову  в  его  сторону,
показывая, что слушает. - Мы подняли статистику по рыболовным траулерам,
арестованным за долги в иностранных портах. Если бы вы  могли  заплатить
хотя бы за один, допустим, за тот, который  собирали  на  вашем  заводе,
пусть двадцать ле