бы  она  с  нами  делилась
информацией и чтобы до Кольцова хоть что-то доходило  из  того,  что  мы
придумаем.
   - И неплохо, чтобы он знал, что это мы придумали.  -  Она  помолчала,
всматриваясь в его лицо. - Что с тобой, Олег? Что-нибудь очень  скверное
стряслось? Расскажи, я умная. Я что-нибудь посоветую.
   - Все мое скверное ты знаешь, Катька. - Он улыбнулся. - Советуй, если
можешь.
   - Все продолжается? - спросила она тихо. - Ничего не меняется?
   - Все усугубляется. А у меня сын. Целый день дома черт знает с  какой
нянькой. То есть нянька-то нормальная, но я  не  знаю,  сможет  она  его
защитить, если что... И от кого защищать?  От  матери?  И  я  давно  уже
должен ехать, а вот стою и не знаю, что я там застану...
   Они  помолчали,  и  Приходченко  закурил.  Катерина  горячо  и  остро
сочувствовала ему и не знала, какими словами это можно  выразить.  Да  и
что слова?! Помочь бы, да нечем...
   - Привози его на выходные к нам,  в  Немчиновку,  -  предложила  она,
зная, что это ничего не изменит. -  Мама  пироги  будет  печь.  Места  -
сколько хочешь...
   - Спасибо, Кать. - Он улыбнулся, стряхивая  пепел  в  кофейную  чашку
секретарши Ирочки. - Может, и приедем, если что... А сейчас давай домой.
Давай-давай! Как вы мне все надоели...
   - Уезжаю, Олеженька! - Она решила не возвращаться к  щекотливой  теме
наемного политолога. Кроме того, не грех бы подумать до завтра. От двери
она оглянулась. Приходченко сидел на столе и задумчиво смотрел на тонкий
белый сигаретный дым, странно висевший посреди комнаты. Вид у  него  был
угрюмый.
   - Пока! - сказала Катерина и взялась за  ручку  двери.  Но  сразу  не
ушла. Она любила уходить в несколько приемов. - Ты бы тоже  ехал,  Олег.
Ночь на дворе. А тебя Кирюха ждет.
   - Да, - ответил Олег. Только Катерине он разрешал сочувствие.  -  Да.
Спасибо.
   Дверь она прикрыла тихо-тихо. И еще несколько  секунд  он  слышал  ее
шаги, гулко отдававшиеся в пустом офисе. Загудел  лифт,  бахнули  двери.
Наступили долгожданные тишина и одиночество.  Хоть  на  пять  минут.  Не
думать ни о чем,  не  волноваться,  не  бояться,  не  прятаться.  Просто
набрать телефонный номер.
   Ответили сразу, на втором гудке.
   - Я на работе, - пожаловался он. - Сейчас домой  поеду.  Видишь,  как
все ужасно. А мне так хотелось приехать, ты не представляешь...
   Он говорил довольно долго, минут  десять.  Потом  сунул  мобильник  в
карман, запер кабинет на ключ, спустился к машине и поехал домой.

***

   Саша Андреев, ведущий специалист агентства  "Юнион",  тридцатилетний,
уверенный в себе и в жизни, бывший сотрудник МУРа, примерный муж и отец,
не чаял души в своей начальнице.
   А когда-то он не  верил  Мишке  Гордееву,  другу  детства,  юристу  и
недотепе, что с женщиной-начальницей вообще можно работать. И  ошибался.
Из МУРа он ушел потому, что не  стало  денег  мальчишке  на  йогурты,  а
Таньке - на шампуни. Сердце кровью обливалось - так не хотел уходить. Да
и в очередь за классным розыскным специалистом Сашей Андреевым никто  не
выстраивался.  Податься  особенно  некуда.  Разве   что   мешочников   у
Белорусского подвозить или охранником устраиваться. Дверь сторожить  или
тело  -  неизвестно,  что  лучше.  Мишка   уговорил   его   сходить   на
собеседование  в  контору,  где  сам  работал.  Там  как  раз   набирали
сотрудников.  Зарплата  -  десять  милицейских  сложить  и  еще  на  два
умножить. Начальник - какая-то баба. Саша отказывался. Саша говорил - ни
за что. Саша никогда не работал под началом у женщины.
   Как они потом хохотали всем отделом, вспоминая Андреева с  грозным  и
напряженным лицом, первый  раз  пришедшего,  "чтобы  побеседовать".  Как
хохотала   Катерина,   та   самая   "баба-начальник",   вспоминая    его
подозрительность, и неловкость, и осторожность, и недоверие.
   Что бы он теперь без них делал, отставной капитан Саша Андреев?!
   Работа ему нравилась очень. И была похожи  на  ту,  которую  он  умел
делать так хорошо. Он собирал материалы, и равных ему  в  этом  деле  не
было. Мишка мог дать собранным фактам  правильное  юридическое  и  какое
хочешь толкование. А добыть их мог только Саша. Из обрывков  разговоров,
выброшенных документов, слухов и  счетов  за  телефон  он  мог  вытрясти
столько  деталей,  выводивших  его  потом  на  нужную  информацию,   что
Катерина,  читая  его  отчеты,  закатывала  глаза  в  припадке   бурного
восторга. Ради этого восторга он  и  старался,  собственно  говоря.  Ему
хорошо платили, его любили коллеги и жена, и  он  никогда  не  испытывал
потребности кому-то  что-то  доказывать.  А  Катерине,  взявшей  его  на
работу, несмотря на все его завихрения  той  поры,  поверившей,  что  он
именно тот, кто ей нужен, он с утра до ночи готов  был  доказывать,  что
она не ошиблась. Что ей нужен только он, Саша Андреев. Он понимал  ее  с
полуслова, он всегда делал больше, чем она просила, и не во имя каких-то
прозаических  премий  -  хотя  премии  тоже  неплохо,   -   а   во   имя
необыкновенного  духа  дружбы  и  взаимной  заинтересованности,  который
Катька так хорошо умела создавать.
   Отправляя их в Калининград, "баба-начальник" просила добыть  максимум
сведений  о  промышленных  предприятиях  Тимофея  Кольцова.  Не   данных
аудиторской проверки, а именно сведений - сколько людей работает,  какие
зарплаты получают, чем довольны, чего боятся. Еще она просила поговорить
под каким-нибудь предлогом с бывшей  супругой,  с  бывшими  учителями  и
одноклассниками,  коллегами  по  наладочным  и  разным  прочим  работам.
Посчитать, по возможности, сколько у него на самом деле домов и  квартир
на исторической родине и в Москве, а также вытащить на свет все "трупы".
"Трупами" они называли эпизоды, имеющиеся в биографии  каждого  клиента,
которые клиент, как правило, тщательно скрывает и прячет от всех, в  том
числе и от самого себя. Эти "трупы" в конце концов неизменно вылезали на
свет в самый неподходящий момент и  могли  испортить  и  провалить  даже
очень хорошо подготовленную кампанию.
   Работали они с Мишкой слаженно и толково. На сбор данных у  них,  как
правило, уходило недели две.  Иногда  меньше.  Но  Тимофей  Кольцов  был
фигурой слишком закрытой, с одной  стороны,  и  слишком  известной  -  с
другой, чтобы ограничивать себя по времени.  Тем  более  что  информация
день ото дня становилась все интересней  и  интересней.  Саша  регулярно
звонил Катерине в Москву, докладывал, что работа  идет  и  они  привезут
много всего неожиданного. Катерина изнывала от  нетерпения,  торопила  и
ругалась. Это была своего рода игра  -  так  она  подтверждала,  что  их
работа - одна из самых ответственных.
   Пробыв неделю в Калининграде, они переехали в Светлогорск. Во-первых,
чтобы не особенно мозолить глаза персоналу калининградской гостиницы,  а
во-вторых, поближе к даче  Тимофея  Ильича  и  к  его  очередной  фирме,
которая  вроде  строила  отели,   а   потом   сдавала   их   в   аренду.
Школьно-детсадовскую часть биографии Саша оставил на  потом,  как  самое
легкое.
   Светлогорск Саше понравился. Немецкая чистота мощеных улочек,  крутые
спуски и подъемы, плотный и  соленый  ветер  с  моря,  маленькие,  почти
европейские забегаловки, где можно поесть и выпить пива, дети и туристы,
гуляющие, несмотря на осень и дождь, по лаково блестящей брусчатке, и  -
в довершение картинки - маленький оркестрик, играющий вальсы на площадке
перед военным санаторием.
   Саша вполне понимал, почему у Тимофея Кольцова дача именно  здесь,  а
не на Куршской косе, где  по  традиции  находила  заслуженный  отдых  от
праведных трудов верхушка местной администрации.
   Три дня они  прожили  спокойно,  тихо  занимаясь  своими  делами.  На
четвертый, вернувшись в номер, Саша обнаружил,  что  дверь  не  заперта.
Ругая  на  чем  свет  стоит  беззаботного  Мишку,   Саша   спустился   к
администраторше попросить запасной ключ. Он собирался снова  уходить,  а
оставлять дверь открытой до возвращения Мишки не было  никакого  резона.
Администраторша ключ дала не сразу, пришлось  ждать,  пока  она  оформит
каких-то вновь прибывших, и выслушивать ахи и  охи  по  поводу  открытой
двери. Почему-то Саше даже в голову не пришло спросить,  возвращался  ли
Мишка после того, как утром они ушли  вдвоем,  пока  администраторша  не
начала распространяться о том, что, уходя с утра в  город,  двери  нужно
обязательно запирать.
   - А сосед мой не приходил разве? - спросил удивленный Саша. Утром  он
сам запер чертову дверь, и отлично это помнил.
   - Никто не приходил, -  заверила  его  администраторша,  -  вот  я  и
говорю, дверь-то проверять надо, а то чего пропадет, на нас же  скажете,
а мы разве можем за каждую дверь отвечать...
   "Во дела!" - изумленно подумал Саша. Такого с ним за время работы  не
случалось еще ни разу. Сбор информации они проводили вполне легально, да
и Приходченко, не будь дурак, сразу же справил им  лицензии  на  частную
розыскную деятельность и на ношение оружия. Лицензии эти были никому  не
нужны, но в командировки Катерина всегда заставляла брать их с собой  во
избежание неприятностей.
   Перескакивая через три ступеньки, Саша полетел наверх, в свой  номер.
Так  и  есть.  У   них   побывали   гости,   причем   гости   совершенно
нестеснительные, потому что они даже не потрудились оставить после  себя
все в том же виде или хотя бы дверь запереть.
   Бумаги из портфеля явно вынимались и просматривались. Белье  в  шкафу
сдвинуто в сторону. Интересно, а там что искали?  "Калашников"?  Лэп-топ
со  всеми  дискетами  Саша  всегда  носил  с  собой,  не  столько  из-за
конспирации, сколько понимая, что если его сопрут, Катерина с них головы
снимет за разбазаривание  корпоративного  имущества.  Копии  дискет,  по
милицейской привычке подстраховываться, он держал в  портфеле  в  камере
хранения на вокзале, благо туг до вокзала -  два  шага.  На  бумаге  они
ничего не писали. С появлением компьютера это казалось полной, глупостью
- зачем писать от руки и потом себя же перепечатывать?
   Саша задумчиво сидел в кресле, положив на колени лэп-топ. Кто  у  них
был? Откуда проследили? Из Калининграда? Из Москвы?  Версию  с  жуликами
или нерадивой горничной он не рассматривал. Ничего не взято, а горничной
ни За каким чертом не нужны  их  бумаги.  Это  забеспокоился  кто-то  из
местных.  И  хорошо,  если  ребята  Кольцова,  а  если   другие?   Тогда
прости-прощай вся  работа,  и  Катька  не  получит  вожделенный  доклад.
Вытурят с территории моментально.
   За свою драгоценную жизнь он совсем не боялся, понимая, что если люди
так наследили, то, значит, скрывать им особенно нечего или они принимают
его за полного дурачка. И то, и другое неплохо, и означает,  по  крайней
мере,  что  никакой  опасности  для  окружающих  Саша  Андреев  пока  не
представляет. А значит, и бояться ему  нечего.  Обидно  другое:  никакой
слежки он нигде не заметил, расслабился,  и  теперь  под  угрозой  срыва
оказалась вся  работа.  Как  это  он  проглядел,  отставной  милицейский
капитан? Не мог, не должен был проглядеть. Хотя в добытых ими  с  Мишкой
данных никакой криминал и не ночевал, только, может, мимо  проходил.  Но
ведь еще  Ильф  и  Петров  писали,  что  все  крупные  состояния  нажиты
нечестным путем, и никого сегодня этим не  удивишь,  и  никакой  это  не
компромат.

***

   Они  выяснили,  что   начинал   Тимофей   Кольцов   действительно   в
Калининграде, открыв мастерскую, или, как тогда говорили,  "кооператив",
по ремонту иномарок. Иномарок, старых, как мир, в  Калининграде,  как  в
любом  портовом  городе,  было  просто   море.   С   удручающей   хозяев
регулярностью они ломались, а Тимофей Кольцов с приятелями  придумал  их
чинить  и  даже  наладил  поставку  запчастей  из  Германии  и   Польши.
Кооператив платил взятки таможенникам. Детали беспрепятственно следовали
через границу, и все были счастливы. Потом скромную  мастерскую  Тимофея
Кольцова сожгли. То ли дань не стал платить, то ли платил, но  мало,  то
ли платил, но не всем. Тимофей Кольцов построил на ее месте новую, лучше
прежней, и говорят, что в день открытия  вовсе  в  другом  конце  города
сгорело кооперативное кафе. Говорили также, что это Тимоха  отомстил  за
свое детище, и больше к нему вопросов со стороны местных авторитетов  не
поступало.
   Потом началась эра приватизации, и Тимоха решил купить родной  завод,
помиравший к тому времени медленной и  мучительной  смертью.  Мастерская
уже превратилась в громадный техцентр с автосалоном и заправкой.  Машины
и бензин они продавали по чудовищно низким ценам, и тогда же пошел слух,
что полукриминальный и  оборотистый  Тимоха  наладил  какую-то  связь  с
"ЛогоВАЗом". Берет у них машины по бросовым ценам якобы  для  вывоза  за
границу, платит взятки пограничникам, оформляющим вывоз, и  спокойненько
продает машины в городе, как реэкспортные.
   "К нам за "Жигулями" очереди стояли, - поделился  с  Сашей  Андреевым
бывший охранник техцентра "Балтика", - у соседей они сгнили все, а у нас
шли нарасхват. Умен Тимофей Ильич и дело умел организовать.  И  спокойно
все было, ни тебе бандитов, ни тебе милиции. Уж с кем он там делился, не
знаю, а уважали его в городе очень. Машину на каждой заправке  знали,  в
каждом ресторане. Жалко, что за большими делами в  Москву  уехал,  редко
здесь бывает". - "А говорят, вернется". Саша решил проверить, есть ли  у
Кольцова хоть один потенциальный избиратель. Бывший  охранник  посмотрел
на Сашу вопросительно: "Совсем вернется?" - "Ну, губернатором станет", -
пояснил Саша. Охранник воспрял духом: "А  что?  Из  него  губернатор  во
какой получится! Он моментально порядок наведет, всех работать заставит.
У него на заводе знаешь, как вкалывают? Как  при  немцах.  И  на  верфях
тоже.
   У меня зять там, мастером участка. Так он говорит, у них  перекур  по
звонку. Звонок зазвенел -  все  закурили,  другой  раз  зазвенел  -  все
потушили, и опять на стапеля. И попробуй ты на пять минут дольше курить.
В книгу занесут, и всем премия к Новому году, а тебе - шиш. У них там  в
отделе кадров заявлений лежит на  десять  лет  вперед.  Работа  тяжелая,
грязная, на улице, а все хотят или на "Янтарь", или на верфи. А  почему?
Потому что хозяин - редкий человек. И  платит  хорошо,  отлично  платит.
Задержки - ни-ни. Ни  разу  не  задержали.  Директор  себе  в  последнюю
очередь выписывает. Говорят, сам. Тимофей Ильич  так  постановил  и  сам
следит". - "Вы же рассказывали, он  бандит  какой-то",  -  не  удержался
Саша. "Сам ты бандит, - разгневался охранник, поднимаясь с  лавочки,  на
которой они разговаривали. - Может, он чего и нарушал, но, если  бы  все
правители такие  бандиты  были,  у  нас  бы  уж  точно  давно  коммунизм
сделался".
   Завод этот необыкновенный коммунист приватизировал очень  легко.  Под
соусом  какого-то  очередного  постановления   о   самоуправлении   были
назначены и с блеском проведены директорские выборы, на которых  Тимофей
Ильич  победил.  Завод,  выпускавший  турбины   для   мощных   кораблей,
остановился еще в начале перестройки и с тех пор  работал  от  случая  к
случаю, когда находились заказы. Кольцов половину завода тут же  сдал  в
аренду каким-то фирмачам, бравшимся выпускать  лодочные  моторы.  Другую
половину Тимофей Ильич запустил через полгода после покупки, и с тех пор
завод больше не останавливался ни на день. С бычьим упрямством он  искал
заказы на турбины и в конце концов нашел  их.  Он  заключил  договоры  с
Литвой  и  Эстонией,  с   какими-то   совсем   далекими   развивающимися
африканцами, которым нужны были корабли, и с  МЧС,  которое  покупало  у
него лодки. Африканцы остались турбинами премного довольны и посетовали,
что  у  господина  Кольцова  нельзя  купить  корабль  целиком.  Господин
Кольцов, пораскинув мозгами, решил, что он вполне потянет и  собственные
верфи, которые тут же приватизировали в его пользу. К этому моменту его,
по слухам, поддерживали премьер-министр и  некоторые  вице-премьеры.  Из
этой поддержки сложилось несколько государственных заказов,  облегчивших
жизнь судостроительной империи Кольцова в тот период, когда  нужно  было
только вкладывать, не получая никакой отдачи.
   Министр МЧС несколько  раз  приезжал  в  Калининград  по  приглашению
Тимофея  Кольцова  и  в  конце  концов  заключил  с   ним   договор   на
строительство учебной базы спасателей под Зеленоградском. Тимофей  Ильич
выкупил у местной  военной  части  землю,  построил  базу,  оснастил  ее
вертолетами, катерами, грузовиками и  всевозможной  техникой,  купленной
все в той же военной части, где она долгие годы гнила на улице, и  нажил
на этом деле еще одно состояние,  вполне  достаточное  для  того,  чтобы
платить дотации Калининградской области из собственного кармана.
   Из сопредельных держав, очень обеспокоенных  собственной  гражданской
безопасностью,  на  базу  потекли  желающие  потренироваться.   Желающих
принимали, обучали, тренировали и брали с них за  это  немалые  денежки.
Все  были  довольны  -  скандинавы,  которым  тренироваться  здесь  было
дешевле,  чем  на  базах  в  Атлантическом   океане,   МЧС,   получающее
дополнительные денежные вливания, и даже премьер, который возил  на  эту
базу иностранных гостей.
   Но Тимофею Кольцову всего этого оказалось мало. В  процессе  создания
империи откуда-то  еще  всплыл  Уралмаш,  в  совет  директоров  которого
Тимофей Ильич вошел. Конечно, ему понадобились карманные банки для того,
чтобы проводить через них деньги, и он их создал. Потом он стал покупать
газеты и телеканалы,  финансировать  театры  и  гастроли  знаменитостей.
Пожалуй, к сегодняшнему дню,  когда  какие-то  неизвестные  забрались  в
номер Саши Андреева и Миши Гордеева, Тимофей Кольцов был самым известным
человеком в области и одним из самых известных в России.
   Саше казалось, что чем больше он работает,  собирая  информацию,  тем
меньше представляет себе, зачем Тимофей Кольцов все это проделал.  Саша,
весьма неглупый, читающий, циничный, да еще много лет  проработавший  "в
органах" молодой  человек,  отлично  понимал,  что  никакой  "финансовый
олигарх" ни за что не будет платить зарплату на своих нефтяных скважинах
или заводах, если он вполне может этого не  делать.  Огромные  состояния
возникали из  воздуха  и  тут  же  уходили  за  границу  -  на  счета  в
швейцарские банки и в недвижимость в Ницце.  Бесконечный  дележ  мест  у
кормушки - у  бюджетной  трубы,  у  газо-или  нефтепровода,  у  шахты  с
цветными металлами - вот назначение и основной жизненный смысл олигарха.
Зачем тратить силы и деньги,  вкладывать  их  в  какое-то  производство,
раздавать взятки, искать инвесторов и  заказчиков,  когда  можно  ничего
этого не делать, а  приватизировать,  например,  "Норильский  никель"  и
спокойно торговать сырьем? В высокие  чувства  людей,  подобных  Тимофею
Кольцову, Саша совсем не верил, значит, было  что-то  еще,  заставлявшее
его поступать так, а не иначе. И Саше казалось, что, если он поймет, что
именно, задача будет решена и ответ  сойдется.  Тимофей  Кольцов  станет
понятен и ясен, как  друг  детства,  всю  жизнь  проживший  за  соседним
забором.
   Было и еще кое-что в его биографии, совсем  непонятное  Саше.  Но  об
этом прежде всего  придется  посоветоваться  с  Мишкой,  а  уж  потом  с
Катериной.
   "Надо "хвоста" вычислять,  -  с  тяжелым  вздохом  решил  Саша.  -  И
разбираться, кто это, свои или чужие. А Катьке пока  не  буду  говорить.
Переполошится еще. Скажет, провалил ты задание, капитан Андреев!"

***

   Наемный политолог  оказался  веселым  бородатым  мужиком  с  красными
рабочими руками, в дорогих  джинсах  и  стильном  пиджаке.  Демонстрируя
лояльность ко всем окружающим и профессионализм, позволивший ему с  ходу
разглядеть своего главного врага, он тут же пригласил Катерину поужинать
и ничуть не расстроился, получив "ответ  с  отказом",  как  называл  это
Приходченко. Политолога звали Слава Панин, и