возьми, такого в том, что он предложил ей  поехать  с  ним?  У  нее  был
лучший выход  из  положения?  Почему  она  сидит,  забившись  в  угол  и
сгорбившись, как привокзальный нищий на лавочке?
   Понятно, конечно, что не каждый день  ее  подвозит  до  дома  Тимофей
Кольцов, и ей должно быть неловко. Но ее неловкость, которую он так ясно
чувствовал, как будто она была его собственной, раздражала его.
   Убедившись,  что  он  занимается  своими  делами,  Катерина  украдкой
огляделась. "Лендровер" оказался  просторным  и  уютным,  как  небольшая
квартира после  евроремонта  -  мягкий  свет,  персиковая  кожа  кресел,
деревянная обивка дверей. Здесь присутствовало все, что в той  или  иной
степени могло продемонстрировать богатство и власть.
   Тщательно изучив обрывочные сведения о Тимофее Кольцове  -  человеке,
Катерина голову могла  дать  на  отсечение,  что  он  даже  не  замечает
окружающего его  очень  дорогого  комфорта.  Она  пристально  и  усердно
наблюдала за  ним  все  время,  что  они  жили  в  его  доме,  когда  ей
представлялась такая возможность.
   Он был неизменно равнодушен к своему шикарному  дому,  архитектурному
чуду, возвышавшемуся над морем, как древний феодальный замок, и к  своим
супердорогим  и  суперскоростным  машинам,  приземистым  и  мощным,  как
изготовившиеся к  атаке  звери.  И  одежда  его,  наверное,  тоже  очень
дорогая,  была  предельно  простой  -  белые  рубашки,  темные  костюмы,
консервативные галстуки.
   Однажды вечером Тимофей Кольцов прошел мимо нее в парке,  возвращаясь
с моря, к которому, по слухам, ходил каждый день.  Он  был  в  пуховике,
делавшем его похожим на полярника, и сильно вылинявших голубых  джинсах.
Катерина не сразу поняла, что это он, а узнав, долго смотрела ему вслед.
Этот кое-как застегнутый пуховик, и джинсы, и тяжелые ботинки на толстой
подошве будто говорили, что существует  два  совершенно  разных  Тимофея
Кольцова,  и  между  ними  -  пропасть.  Тимофей   Кольцов   в   джинсах
заинтриговал ее ужасно.
   Катерина улыбнулась своим мыслям. "Хоботов, - сказала она себе, -  ты
тайный эротоман!" Иногда она любила процитировать что-нибудь из фильма.
   Быстро  взглянув  на  Кольцова  и  обнаружив,   что   он   продолжает
разговаривать, вернее,  даже  слушать  то,  что  говорят  ему  в  трубку
мобильного телефона, Катерина принялась вспоминать, что было сделано  за
четыре дня в Калининграде.
   Она написала кучу материалов, которые  пригодятся  ей  в  Москве  при
подготовке  его   выступлений.   Поприсутствовала   на   двух   встречах
кольцовского  "актива"  и  группы  поддержки,   состоящей   из   местных
знаменитостей.
   Самое главное - они с  Сашей  Скворцввым  два  раза  разговаривали  с
Тимофеем Ильичом, и оба раза Катерина  старательно  объясняла  ему,  что
непосредственно войну можно вовсе не открывать. Достаточно о ней  писать
и показывать по телевизору так,  чтобы  все  верили  -  Тимофей  Кольцов
борется с наркотиками изо всех сил. Стоит на страже. Выполняет обещания.
Делает большое дело.
   Тимофей Ильич то ли слушал, то ли не слушал, хотя Катерина знала, что
в искусстве блефа ему нет равных.  Так  она  и  не  поняла,  намерен  он
всерьез воевать или ему вполне хватит  объявить  о  войне  погромче.  Ее
знаменитое  чутье  подсказывало  ей,  что  просто  объявлением  дело  не
ограничится.
   Последний из срочных разговоров Тимофей закончил, когда они уже  были
в центре города. Его спутница сидела тихо,  как  настороженная  мышь,  и
внимательно смотрела в окно. Интересно, что она хотела  там  высмотреть,
чего не видела раньше?
   - А как вы придумали эту  штуку  с  наркотиками?  -  спросил  Тимофей
неожиданно. Он любил этот прием - спросить внезапно и совсем не то, чего
ожидает собеседник. И посмотреть на реакцию. По реакции все будет  сразу
понятно.
   Катерина резко повернулась к  нему.  Наверное,  не  ожидала,  что  он
заговорит, и испугалась. Впервые в жизни ему вдруг  стало  досадно,  что
его все боятся. Какого дьявола?
   Но мелькнувшая на ее лице тень страха моментально сменилась  улыбкой,
как будто он спросил ее о чем-то приятном.
   -  Просто  мы  подумали  и  решили,  что  вам  это  очень   подходит.
Конкретное, четкое, действенное обещание. Которое все поймут  и  которое
всем понравится.
   - А почему наркотики? Я произвожу впечатление борца с наркотиками?
   Это была не то чтобы ирония, но нечто очень к ней близкое, и Катерина
осторожно покосилась на Кольцова, стараясь  угадать,  правильно  ли  она
поняла подтекст.
   - Да, Тимофей Ильич, - поколебавшись, сказала она. - Я знала, что  вы
не терпите наркоты. Ребята мне сообщили, которые собирали на вас досье.
   - Я хотел бы знать, что еще рассказали  вам  обо  мне  ваши  люди,  -
бесстрастно произнес он.
   Вот в чем дело.  Его  интересует,  не  сообщил  ли  ей  Саша  Андреев
что-нибудь сверх информации на отобранных у него дискетах и что осталось
неизвестным службе безопасности Кольцова. Надо быть очень осторожной.  И
внимательной. Но Катерине вдруг неудержимо захотелось прояснить ситуацию
раз и навсегда. Прояснить так, как она  сделала  бы  это,  будь  Кольцов
нормальным человеком, понимающим нормальные человеческие слова.
   - Тимофей Ильич, -  решилась  Катерина,  напряженно  улыбаясь,  -  вы
можете немедленно меня уволить, но я хочу  вам  сказать,  что  вовсе  не
стремилась  за  спиной  у  вас  и  Олега  Приходченко  собирать  на  вас
компромат.
   - Если бы я так думал, я бы  вас  уволил  еще  два  месяца  назад,  -
произнес Тимофей Ильич холодно. - Как только ваши  детективы  билеты  на
самолет взяли.
   - Да, я понимаю, что вам, наверное, все наши расследования смешны,  -
Катерина внезапно разозлилась. Она не  любила  его  покровительственный,
всезнайский тон, будь он сто раз Тимофеем Кольцовым.  -  Но  у  нас  это
принятая практика. Мы стараемся обезопасить себя  и  наших  клиентов  от
разных неприятных неожиданностей на более поздней стадии нашей  взаимной
любви, когда подчас поправить ничего невозможно.
   - И многих вы... обезопасили?
   Все-таки это ирония, поняла Катерина. У  него  такое  чувство  юмора.
Своеобразное. Он вовсе не собирается ни на чем  таком  ее  подлавливать.
Или собирается?
   - Тимофей Ильич, - произнесла она. От старания быть убедительной даже
улетучились  злость  и  страх.  Этот  человек  заставлял  ее  испытывать
одновременно  несколько  разных  чувств.  Интересно,  они   все   такие,
олигархи? - Я не знаю, как мне вас убедить, что мы играли  и  играем  на
вашей стороне. Только на  вашей.  И  досье,  хотя  это  слишком  громкое
название, ребята собирали в основном из газет да еще спрашивали тех, кто
знал вас когда-то: вахтеров, монтеров, лифтеров...
   - Мою бывшую жену, - подсказал  Тимофей,  -  ее  мамашу.  Сторожа  со
стоянки. Соседей по общежитию. Крупье в казино в Светлогорске.
   Он коротко взглянул на Катерину и приказал:
   - Закройте рот.
   Она захлопнула непроизвольно открывшийся рот, дико взглянула на  него
и вдруг, откинувшись на спинку кресла, принялась  хохотать  так,  что  с
переднего сиденья на нее оглянулся охранник Леша.
   Тимофей ничего не понял - что это с ней? Но ему понравилось, что  она
засмеялась. В этом было даже некоторое  проявление  характера  -  в  его
присутствии никогда никто не смеялся. Тем более громко.
   - Тимофей Ильич, извините меня, ради бога,  -  забормотала  Катерина,
немножко отсмеявшись, - просто это удивительно, что  вы  все  знаете.  Я
сразу очень пугаюсь, когда вы спрашиваете меня про... расследование. Я и
так чуть от сердечного приступа не умерла, когда узнала, что ребята  там
попали  в  засаду.  А  вы,  оказывается,  знаете   даже,   с   кем   они
разговаривали...
   - Конечно,  -  ответил  Тимофей,  все  еще  недоумевая,  что  так  ее
развеселило. - Я стараюсь всегда быть в курсе всех дел.  Особенно  когда
это касается меня.
   Он произнес это с привычной отстраненной  холодностью  и  без  всякой
иронии. Катерина моментально струхнула и отвела глаза, поглубже вжимаясь
в кресло. Кортеж уже въезжал в Немчиновку.
   - Сейчас второй поворот направо и прямо до озера. А потом вверх, и мы
приехали, - сказала Катерина водителю. - Спасибо вам, Тимофей Ильич. Бог
знает, сколько бы я еще там прокуковала, в Чкаловском.
   Тимофей  коротко  кивнул,  и  больше  они  не  разговаривали.  Машина
затормозила у родного забора, и Катерина испытала мгновенное, ни  с  чем
не сравнимое облегчение, как будто кончилось многотрудное  и  неприятное
дело. Неловко пробираясь мимо Кольцова к двери, она еще раз пробормотала
благодарственные слова и очутилась наконец на воле.
   Леша вынес ее сумку и аккуратно  поставил  у  калитки.  Джип  натужно
заревел, разворачиваясь в рыхлом снегу, и поехал. Тормозные огни мигнули
перед поворотом. Катерине стало грустно.
   Она открыла калитку и пошла по освещенной дорожке к  дому.  Дом  сиял
огнями, бабушка ждала ее.
   - Бабуль! - крикнула Катерина, вваливаясь с сумкой в дверь. - Я дома!
***

   К марту стало ясно, что все идет наперекосяк. Ситуация вокруг выборов
в Калининграде обострилась и накалилась до такой степени, что из-за  нее
полусонная пресса позабыла даже  мэра  Владивостока,  который  весь  год
развлекал общественность то отменой выборов, то разгоном  местной  думы,
то  водружением  самого  себя  обратно  на  престол  после  разгневанных
президентских указов.
   Война с наркотиками шла полным ходом. Воевал Тимофей Ильич всерьез  и
основательно, как  строил  корабли.  Говорили,  что  местные  бандитские
группировки  перестреляли  на  улицах  города  половину  своего  личного
состава,  в  результате  чего  произошел  новый  передел  сфер  влияния.
Основной  поток  зелья  пошел   теперь   через   Литву   и   Белоруссию.
Аналитический отдел "Юниона", скрупулезно  собиравший  и  обрабатывавший
данные, отметил увеличение числа телевизионных и газетных  репортажей  о
конфискации крупных партий  наркотиков  именно  на  белорусско-литовской
границе.
   Естественно, у Катерины не было достоверной  и  полной  информации  о
ходе военных  действий,  но  сводки  аналитического  отдела  говорили  о
многом. О войне она старалась не думать, хотя по ночам ее  стали  мучить
тяжелые бредовые сны. Вовсе не это она имела в виду, когда развлекалась,
сочиняя Тимофею Кольцову план победы на выборах.
   Впрочем, основная цель была достигнута. Газеты, захлебываясь,  писали
о криминальной войне в Калининградской области, и о  привычном  бессилии
местных  властей,  о  бомбах,  заложенных  в  "Мерседесы",  и  о  "лицах
кавказской национальности", которых видели неподалеку от места взрыва.
   "Бедные лица кавказской  национальности,  -  думала  Катерина,  читая
газеты, - всегда и все их видят,  и  все  время  в  разных  неподходящих
местах".
   Журналисты,  числившиеся   среди   "своих",   отрабатывали   денежки,
повествуя миру о бесстрашии Тимофея Кольцова,  одно  заявление  которого
вызвало такую панику у местных авторитетов, что они ударились в стрельбу
и с тех пор никак не могут остановиться - все стреляют и стреляют.
   В прямой эфир Тимофей Ильич  перестал  наведываться  без  подготовки.
Телевизионную аппаратуру купили, соорудив две монтажные - в Москве  и  в
Калининграде. Диана Карпинская, бывшая  "мисс  Мода",  а  нынче  "миссис
Тимофей  Кольцов",  с  головокружительным  успехом  пронеслась  по  всем
программам, начиная от "Женских историй" и заканчивая Макаревичем и  его
кухней.  Приходченко  везде  с  ней   ездил   и   утверждал,   что   она
необыкновенная умница, в чем Катерина сильно сомневалась.
   Газеты, телевидение и радио вещали о  войне  Тимофея  Кольцова,  жене
Тимофея Кольцова, заводе Тимофея Кольцова и городе Тимофея Кольцова.
   Непонятно было только одно - почему молчит "тот берег",  как  называл
основного противника Слава Панин.
   А "тот берег" упорно молчал, и очень скоро, когда прошел угар  первых
побед в рейтингах, купленных и объективных, стало ясно,  что  молчит  он
неспроста. Полное  бездействие  выборной  команды  основного  противника
пугало Катерину с каждым днем все больше и больше.
   - Не суетись раньше времени, - говорил ей Приходченко, - мы еще о них
услышим.
   Они услышали даже раньше, чем предполагали.
   Тимофей Кольцов победил, как побеждал всегда и во всем.  Катерине  об
этом поведал Приходченко, которого, в свою очередь,  ввел  в  курс  дела
Абдрашидзе.
   - Все, они закончили, - сказал он Олегу. - Говорю, чтобы  ты  знал  и
внес изменения в свою тактику. Конечно, не всех задавили, но насколько я
знаю босса, он не успокоится, пока остальных на кладбище  не  переселит.
Теперь все дело за вами, надо до осени  кричать  погромче,  что  Тимофей
сделал это великое дело - и тогда все будет O.K.
   - И что, если его не выберут, все начнется сначала, - подсказал Олег,
- это ясно.
   - Жди теперь какой-нибудь пакости от Головина. - Это был  действующий
губернатор. - Он сам ничего не может  и  не  хочет,  кроме  того,  чтобы
область немцам продать, но гадости делает виртуозно. Специалист.
   - На него работает команда Грини Острового, - заметил  Приходченко  с
улыбкой, - а чего стоит Гриня, тебе хорошо известно.
   Гриня Островой был своего рода знаменитостью. В среде  журналистов  и
пиарщиков о нам ходили легенды. Он  считался  специалистом  по  "черным"
выборам  и  славился  тем,  что  может  "вытащить"  самого  непроходного
кандидата.  Основная  его  тактика  заключалась   в   поливании   грязью
соперника, и чем гуще была  грязь,  тем  лучше  считалась  тактика.  Она
вполне хорошо сработала на  нескольких  региональных  выборах,  и,  хотя
Гриню ненавидели и боялись, услуги  его  ценились  очень  дорого  и  без
работы он не сидел.
   Самого  последнего  соперника  своего  кандидата,  вполне  мирного  и
процветающего уездного губернатора, Гриня "свалил" тем, что в  последний
предвыборный день, когда агитация уже была запрещена, начал  агитировать
на улицах за  него  же.  Избирательная  комиссия  моментально  нарушение
пресекла, вычеркнув бедолагу-губернатора из списка соискателей  хлебного
места. Губернатор, проснувшись утром в день выборов и не обнаружив  себя
в списке, пришел в полное неистовство, потребовал объяснений  и  получил
их.  В  Центризбиркоме  ему  посоветовали  обратиться  в  суд,  и,  пока
губернатор пребывал  в  тяжелом  недоумении,  пока  потрясал  кулаком  и
собирал союзников,  дело  сделалось  само  собой  -  город  достался  на
разграбление молодой, отчаянной и веселой компании, которая  за  полгода
не оставила в нем камня на  камне,  зато  возвела  три  новых  казино  и
усовершенствовала старое.
   И Приходченко, и Солнцева хорошо знали Гриню и ждали, что он  BQT-BOT
как-нибудь  проявится,  но  Гриня  не  спешил,  тянул  и  заставлял   их
нервничать.
   Зато когда начал действовать, Катерина решила - пусть бы еще потянул.
Тогда последние дни перед неминуемой гибелью она прожила бы достойно и с
размахом.
   Казалось, что все их многомесячные  усилия  прошли  прахом.  Каким-то
необъяснимым образом Гриня как будто был в курсе всех их планов и всегда
оказывался на один шаг впереди.
   За март у Катерины слетели три интервью по Центральному телевидению и
два по местному.
   Конкурс на лучшее предложение по утилизации кораблей Головин  объявил
дня за три до того, как должен был объявить Кольцов.
   В  почтовые  ящики  калининградцев  подбросили  листовки   с   планом
сокращений рабочих мест  на  верфях  Кольцова  и  продажи  немцам  всего
производства.
   Головин, выступая перед работниками городской  прокуратуры,  похвалил
их за блестяще проведенную операцию по борьбе с наркотиками, чем  вызвал
у законников недоумение, граничащее с испугом. Но губернатор настаивал -
и в прессе, и по телевидению, и на собраниях всевозможных активов,  и  в
конце  концов  все  поверили,  что  с  наркотиками  боролась   городская
прокуратура под непосредственным руководством губернатора.
   Премьер-министр включил Головина в делегацию, отправляющуюся в  Давос
на всемирный экономический форум.
   Местные газеты написали, что дворец Кольцова на взморье  построен  на
месте, где планировалось построить санаторий для  чернобыльцев,  и  даже
туманно намекнули, что на чернобыльские же деньги.
   Тимофей с  бычьим  упрямством  продолжал  игнорировать  соперников  и
воплощать в жизнь свою собственную программу,  но  это  становилось  все
труднее. Чтобы  не  выглядеть  недостойно,  следовало  оправдываться,  а
опускаться до свалки и склоки была решительно невозможно.
   Катерина похудела, осунулась и стала плохо спать.
   - Я не понимаю, что происходит,  -  пожаловалась  она  матери,  когда
ярким  мартовским  днем  они  курили  вдвоем  на  крылечке.  -  У   меня
развивается паранойя. Мне все  время  кажется,  что  за  нами  откуда-то
следят. Я постоянно  ловлю  себя  на  том,  что  хочу  предложить  Олегу
проверить офис - может, у нас "жучки"?
   - А может, и стоит проверить, - задумчиво сказала Марья Дмитриевна. -
Политика - дело нешуточное и не слишком приятное.
   - Понимаешь, у меня такое чувство,  что  они  просто  используют  мои
собственные наработки, понимаешь? Хотя  вполне  возможно,  что  все  эти
наработки лежат на поверхности и очевидны для всех, но только...
   - Что только?
   - Только мне  кажется,  что  это  переходит  все  допустимые  границы
простых совпадений. И мне не верится,  что  кто-то  из  команды  Тимофея
может  его  сдавать.  Он,  по-моему,  в  людях  разбирается   хорошо   и
беспощаден, как анаконда. Вряд ли кто-то осмелится...
   Марья Дмитриевна искоса  взглянула  на  дочь.  Катерина  волновалась,
чесала ладонь. Когда она нервничала, у нее начинался застарелый  детский
нейродермит. Вот уже три дня она чесала ладонь непрерывно.
   - А Олег что?
   - И Олег нервничает, конечно. Но, понимаешь, у нас же нет постоянного
контакта с Котом Тимофеем, так, чтобы мы могли что-то ему намекнуть.  Мы
в основном с Абдрашидзе работаем, а у него с Олегом, "особые отношения",
- Катерина закатила глаза.  -  По-моему,  он  нас  нанял,  чтобы  Духову
свалить, и с Приходченко они о-очень  давние  друзья,  только  скрывали,
чтобы раньше времени панику в  Юлиных  рядах  не  посеять...  Абдрашидзе
считает, что это промахи Приходченко, а Приходченко считает, что мои.
   - Может, так и есть? - осторожно спросила Марья Дмитриевна.
   - Может, и есть, - раздраженно ответила Катерина, - и тогда меня надо
уволить с работы. Кстати, я в понедельник опять улетаю в Калининград.
   - Ты же только оттуда!
   - Мам, я хочу сообщить тебе новость. До сентября текущего года я буду
жить в основном там. Сейчас полечу дней на десять, пока  Кот  Тимофей  в
Давосе, придумаю ему какие-нибудь интервью...
   - Да,  -  подвела  итог  Марья  Дмитриевна,  поднимаясь  с  нагретого
весенним солнцем крылечка, - работа у тебя - не позавидуешь... Лучше  бы
наукой занималась.
   - Для науки я слишком умна и своеобразна! - провозгласила Катерина. -
И работа у меня хорошая. Это вам, маман, самое место в  университете,  а
мы попроще, на нас с Дашкой природа отдыхает.
   - Кончай курить, природа, - усмехнулась Марья Дмитриевна. - Уже  пора
бросать.
   - Скоро брошу, - пообещала Катерина. - Вот победит Тимофей - и брошу.
   Тимофей вернулся из весеннего тепла Швейцарии в  закованную  зимой  и
морозом Москву в середине марта. Он был не слишком  доволен  поездкой  -
время потерял, а дел никаких не сделал. Кроме того, оставленные в Москве
"на хозяйстве" замы передрались между собой, что случалось с ними крайне
редко. Каждый из них был себе не враг и зря Тимофея Ильича  заботами  не
обременял.
   Кроме того, газеты раскопали какую-то старую историю о  связи  одного
из его замов с сидящим ныне в Матросской Тишине банкиром Вольдисом.  Это
уж было совсем лишнее, особенно когда предвыборные дела Тимофея пошли не
слишком хорошо. Что-то где-то  буксовало  и  требовало  его  постоянного
присутствия,  а  он  вынужден  был  лет