одителем,  я  торопливо  вошла  в  огромный  подъезд  и
огляделась с некоторым удивлением.
   Снаружи здание выглядело свежеотремонтированным, нарядным и  на  редкость
крепким, подъезд же являл собой  иную  картину:  строительные  леса,  мусор,
облезлые стены, прикасаться к которым казалось чрезвычайно опасным  -  а  ну
как рухнут?
   Мои шаги гулко отдавались под сводами, налево уходил  узкий  коридор,  на
стене жирная стрелка и надпись  "Союз".  Лаконично,  а  главное  -  понятно.
Пошарив  вокруг  глазами,  я  обнаружила  за  строительными  лесами  широкую
лестницу и заспешила туда. Лестница  была  металлическая,  старинная  и  без
перил, а очередная стрелка указывала: "Галерея".
   В   галерее   стояла   благоговейная   тишина,    где-то    слева    тихо
переговаривались, я собралась идти в ту сторону и вдруг  увидела  женщину  -
она сидела в кресле возле окна и читала журнал.
   - Здравствуйте, - стараясь не нарушать священную тишину, сказала я.
   Женщина взглянула поверх журнала, отложила его в сторону и улыбнулась:
   - Интересуетесь живописью?
   - В общем, да...
   - У нас все работы продаются... прекрасные художники. Я  хотела  спросить
об А. Морозове, но передумала: для начала стоит пройтись по галерее.  Вскоре
я с облегчением вздохнула: первый же встреченный мною портрет  был  подписан
"А.
   Морозов". Побродив с полчаса по двум большим залам и решив,  что  времени
для  осмотра  прошло  достаточно,  чтобы  мое  возвращение   не   показалось
невежливым, я поспешила к женщине.
   - Понравилось? - проявила она интерес.
   - Да, очень. Особенно портреты.
   - Вы можете свой портрет заказать. - Она кивнула куда-то за мою спину,  я
оглянулась и справа от входной двери увидела портрет мальчика лет двенадцати
в тяжелой раме. - Очень хорошая работа, по-моему, - сказала женщина. -  Если
заинтересуетесь, я позвоню художнику, он с вами свяжется. Берет недорого,  а
память на всю жизнь.
   Портрет мальчика был подписан  так  мудрено,  что  фамилии  автора  я  не
разобрала.
   - А с Морозовым связаться можно? - спросила я. - Мне его  портреты  очень
понравились.
   - Он сейчас выставку готовит в Доме творчества, знаете, где это? Рядом  с
торговым центром "Ополье". Поговорите, может выберет время... но  он  дорого
берет. А вот Бубнов у нас и по  фотографиям  портреты  пишет,  но  это  так,
знаете... - Женщина презрительно махнула рукой и вновь уткнулась в журнал, а
я заспешила в Дом творчества.
   Найти его труда не составило, небольшое  двухэтажное  здание  прилепилось
одним боком к ограде католической церкви, устремившей узкий шпиль в  высокое
небо. Но вот проникнуть в  Дом  творчества  оказалось  нелегким  делом:  все
четыре   двери,   которые   удалось   обнаружить,   были   заперты,   звонки
отсутствовали, а мой интеллигентный стук в одну из  дверей  не  дал  никаких
результатов. Я совсем отчаялась, и тут дверь как по волшебству распахнулась,
выпуская на волю двух дам бальзаковского  возраста.  Одна  была  в  шляпе  с
вуалью, а другая в лихо заломленном на одно ухо берете. Оба  головных  убора
выглядели нелепо. Солнце палило  почти  по-летнему,  из  джинсов  и  свитера
хотелось перебраться в шорты и майку, но у женщин, видно, было свое мнение о
погоде, на плечах у обеих красовались кожаные куртки, правда, расстегнутые.
   - Извините, Морозов здесь? - возвысила я голос, перебивая одну из  женщин
на середине фразы. Она ответила кивком, и я прошмыгнула в дверь.
   - Дверь заприте! - прокричали мне вдогонку.  Нижний  этаж  был  пуст,  по
крайней мере, ничто ну намекало на присутствие людей, а вот  наверху  кипела
работа: стучали молотком, что-то отпиливали и даже матерились.  Я  торопливо
поднялась по крутой лестнице и нос к носу столкнулась с парнем лет  двадцати
семи в черном свитере, с длинными, заплетенными в тугую косичку волосами.
   - Где можно увидеть Морозова? - неожиданно пролепетала я.
   - Я Морозов, - слегка удивился он. - А в  чем  дело?  Теперь  пришла  моя
очередь удивляться; парень вовсе не соответствовал представлению о художнике
Морозове, которое успело у меня сложиться. Тот казался мне пожилым, склонным
к сентиментальности и обязательно с бородой.
   - Вы извините, что от дел отрываю, - собравшись с силами,  сказала  я.  -
Можно с вами поговорить? Пять минут?
   - Почему пять? - хохотнул он. - У нас вся жизнь  впереди.  Пройдемте  вот
сюда, здесь стулья найдутся, если поискать.
   Один стул действительно нашелся, на него было  предложено  сесть  мне,  а
Морозов устроился на  подоконнике.  На  меня  он  смотрел  с  удовольствием,
пожалуй, чересчур пристально, я даже собралась было испугаться, но  одернула
себя: "Он художник".
   - А вы очень красивая, - вдруг заявил он. - Я бы с удовольствием  написал
ваш портрет. Вот так, сидящей у окна, чтобы свет падал справа...

***

   - Я, собственно, за этим и пришла, - сказала я с улыбкой.
   - Да? - Он вроде бы удивился.
   - Да. Я знаю, у вас скоро выставка, вряд ли есть  время,  но,  когда  она
закончится, можно я вам позвоню?
   - Разумеется. Сейчас со  временем  действительно  не  очень,  все  самому
делать приходится... А откуда интерес к моим работам?
   - У нас есть общая знакомая. Вы писали ее портрет.
   - Да? Кто же это?
   - Ефимцева Полина...
   - Ефимцева? - Лицо его приобрело озадаченное выражение. - Не знаю  такой,
- сказал он убежденно. Пришла моя очередь удивляться.
   - Как же так? Портрет подписан вами, и она  мне  рассказывала...  Светлые
волосы, короткая челка, очень красивые глаза... Полина Ефимцева?
   - А... Полина, - обрадовался он. - Она что, замуж вышла?  -  Не  знаю,  -
испугалась я.
   - У нее теперь фамилия другая. По крайней мере, я ее знаю как Басманову.
   Полина Басманова, точно. Я рисовал ее прошлым летом. Теперь ясно...
   - А вы не знаете, где она сейчас? - решилась я.
   - В каком смысле? - удивился Морозов.
   - Мы познакомились несколько  месяцев  назад,  а  потом  она  исчезла.  Я
звонила, даже ездила к ней на улицу Бабеля... Она не собиралась уезжать?
   - Нет, - покачал головой Морозов. - Хотя кто ее  знает...  Полина  многое
может себе позволить: денег куры не клюют. Слушайте, а чего вы ее на  Бабеля
искали, у нее же дом в центре... надо же, забыл, как улица  называется,  там
еще рядом церковь на пригорке.
   - Нижнеглинская, - подсказала я.
   - Точно... Дом найдете сразу,  какое-то  совершенно  нелепое  сооружение,
дрянная иллюстрация к "Трем мушкетерам".
   - Так это ее дом? - вырвалось у меня.
   - Кажется, она говорила, что дом принадлежит ее знакомому.  Он  режиссер,
что ли, или что-то в этом роде, сейчас в Москве, а Полина  присматривает  за
домом, ну и сама там живет, совмещает, так  сказать,  приятное  с  полезным,
хотя я бы в таком доме и дня не смог прожить.
   - Значит, вы считаете, что она здесь, в городе?
   - Не знаю, может, и нет... Последний раз я ее видел месяца три назад. Да,
точно, мы встретились в центре, в кафе. Но она не говорила,  что  собирается
уезжать.
   - А кого-нибудь из ее подруг вы знаете?
   - Насколько мне известно, - засмеялся Морозов, - у Полины никогда не было
подруг.
   - Думаете, она нарочно от меня прячется? - догадалась я.
   - Это на нее похоже. Не могу сказать, что очень хорошо ее знаю... Прошлым
летом она пришла в галерею и заказала мне портрет.  За  сумасшедшие  деньги,
между прочим. Я назвал сумму для смеха, а она возьми да и согласись. А когда
я не хотел брать, обиделась. Так вот, знакомство наше было деловым, но писал
я ее долго. Мы о многом болтали... Человек Полина не простой, честно  скажу:
малоприятный, но в ней что-то есть... Например, тайна... Тайн у нее вообще в
избытке, хотя по большей части это скорее игра. В общем, довольно интересная
женщина. После окончания работы мы несколько раз встречались случайно.  Вот,
собственно, и все.
   - А она не могла уехать за границу?
   - Чего Полина особенно терпеть не могла, так это  заграницу.  По  крайней
мере, сама неоднократно говорила об этом.
   - Ясно. Что ж, попробую ее найти.
   - Смотрите, - усмехнулся он, - возможно, делать этого не стоит.
   - Почему вы так думаете?
   - Вдруг она не обрадуется?
   - Мне бы только знать, что с ней ничего не случилось.
   - Уверен, с ней полный порядок.  Такие,  как  Полина,  редко  попадают  в
передряги.
   Мы еще немного поговорили, в основном о моем будущем  портрете,  потом  я
простилась и отправилась в гостиницу.
   По дороге я купила все местные газеты и, как  только  вошла  в  номер,  с
трепетом развернула одну из них. О вчерашней аварии было написано много.
   Потратив на чтение около часа, я вздохнула и отшвырнула газеты, хмурясь и
покусывая  губы.  Оказывается,  об  аварии  не  только  писали   -   местное
телевидение и даже первый канал уделили ей  внимание.  Происшедшее  в  самом
деле впечатляло: от бензовоза и  "Форда"  практически  ничего  не  осталось,
сгорели еще четыре машины, шесть столкнулись. Есть жертвы, в том числе  я  и
шофер бензовоза.  Что  произошло  в  действительности,  объяснить  никто  не
пытался.  В  основном  отделывались  общими  фразами:   страшная   трагедия,
чудовищной силы взрыв и прочее в том  же  духе.  Два  тела  до  сих  пор  не
опознаны.  Тело  водителя  бензовоза  и  мое  даже  обнаружить  не  удалось.
Предположительно, Басманова П. В., находясь за рулем "Форда", грубо нарушила
правила дорожного движения, бензовоз попытался  уйти  от  столкновения,  его
развернуло поперек дороги... а  дальше  все  понятно.  Бензовоз  принадлежал
частному лицу, водитель следовал от нефтебазы к месту  работы  на  объездную
дорогу. Напарник в этот день заболел и остался  дома...  Я  не  выдержала  и
засмеялась. Дураку ясно, все подстроено заранее. Тело шофера вряд ли найдут,
скорее всего он так же, как и я, сидит где-то, боясь нос высунуть, хотя  ему
могло повезти гораздо меньше, чем мне,  а  Кирилл  таким  нехитрым  способом
избавился сразу от обоих. Но в  то,  что  парень  возомнил  себя  камикадзе,
верилось с трудом.
   Я нервно  вышагивала  по  комнате.  Чепуха  получается:  паспорт  на  имя
Ефимцевой - липа чистой воды, настоящая фамилия Полины - Басманова, и ее  не
далее как со вчерашнего дня числят в покойниках. А главное,  она  совершенно
на меня не похожа, то есть определенное сходство, как я уже говорила,  было,
но никто и никогда нас бы не спутал. Значит, меня вынудили изображать Полину
только для того, чтобы  убить.  К  этому  можно  прибавить  визит  человека,
который слышал голос Полины и даже видел ее из окна. Все это здорово  похоже
на алиби.
   Возможно, от жены Алексей Петрович  избавился  гораздо  раньше,  хотя  не
исключено, что настоящая Полина пока жива и ей грозит смертельная опасность:
раз  уж  она  "погибла",  дружкам  не  составит  труда  разделаться  с   ней
по-настоящему. Все  сходится...  если  бы  не  старик.  Он  не  был  слепым,
производил впечатление человека в здравом рассудке и твердой памяти. Как  он
нас мог перепутать?
   Невероятно. Старика следует отыскать во что бы то ни стало....
   Кто-то шел по коридору, шаги неожиданно стихли и  раздались  вновь,  едва
слышные, будто человек возвращался на цыпочках. Я замерла, прислушиваясь.
   Тишина. И тут зазвонил телефон. Я вздрогнула и едва не закричала. Телефон
звонил и звонил, не переставая, и я наконец сняла трубку.
   - Наташа? - Морозова я узнала сразу и тут  же  вздохнула  с  облегчением:
номер телефона в гостинице я ему сама оставила.
   - Да.
   - Посмотрите сегодняшние газеты, - взволнованно сказал он.  -  Я  был  не
прав, с Полиной действительно случилось несчастье, вчера она попала в аварию
и погибла... Я только что сам прочел об этом в газете.
   Что ответить, я не знала и брякнула:
   - Очень жаль. - И повесила трубку. Потом  осторожно  подошла  к  двери  и
выглянула в коридор. Он был пуст. Но ведь шаги я слышала. Кто-то подходил  к
моей двери, крадучись, как вор, зачем? О господи, неужели им известно, что я
жива? Сообщила соседка? А если этот самый Морозов? Ведь Светлана, со встречи
с которой и начались все мои неприятности, тоже художница.  А  я  ему  номер
телефона оставила. Теперь они знают, где меня искать.
   Я закружила по комнате, лихорадочно  собирая  вещи,  затем  усилием  воли
заставила себя успокоиться. Прежде чем покинуть  номер,  надо  решить,  куда
идти.
   Болтаться по улицам с большой сумкой бессмысленно и опасно, а гостиница в
самом деле не годится. Если Кирилл  усомнился  в  моей  смерти,  здесь  меня
отыщут довольно быстро, независимо от того, связан с ними Морозов  или  нет.
Значит, надо найти другое пристанище. Надежное, о котором  никто  не  знает.
Вот тогда я и вспомнила о конверте. Вытряхнула на стол бумаги, фотографии  и
ключи и удовлетворенно  кивнула.  Полина,  должно  быть,  предполагала,  что
муж-иуда решит разделаться с ней, потому и запаслась фальшивым  паспортом  и
даже купила дом в городе на имя Ефимцевой. Вряд ли об этой  покупке  кому-то
известно. Я прочитала адрес: улица Виноградова, дом двадцать семь.  Отлично,
вот и пристанище.
   Надеюсь, ключи, что я нашла в конверте, от этого самого дома.
   Перед тем как покинуть номер, я  позвонила  в  горсправку.  На  этот  раз
новости были, да еще какие! Оказывается, Басманов  Алексей  Петрович  четыре
года назад был арестован и в настоящее время  должен  отбывать  наказание  в
одном из исправительных учреждений. Пробормотав "спасибо", я повесила трубку
и с минуту сидела, точно истукан. После чего подхватила  сумку  и  торопливо
вышла из номера.
   Теперь кое-что стало ясно, например, некоторая секретность вокруг  фигуры
Алексея Петровича. Его склонность к таинственности объяснялась  просто,  раз
ему в настоящее  время  положено  находиться  в  тюрьме,  а  он  преспокойно
отсиживается в  центре  родного  города,  в  доме  супруги,  от  которой  по
неведомой причине решил  избавиться.  Уголовное  прошлое  Алексея  Петровича
вселяло определенные надежды: что, если все-таки позвонить  в  милицию?  Его
арестуют, и мой рассказ не будет выглядеть сущей небылицей... Воодушевленная
этими мыслями, я остановила  такси  и  назвала  адрес,  который  значился  в
бумагах Полины.
   - Это возле детского санатория? - морща лоб, спросил водитель.
   Я понятия не имела, где это, но кивнула. Улица Виноградова находилась  на
самой окраине, начиналась возле объездной дороги, опоясывающей город  (здесь
меня таксист и высадил), конец ее терялся в поле. Место было чудесное. Слева
детский санаторий, скрытый за  высокими  березами,  справа  начинался  самый
настоящий лес. Автобусная остановка тут же по  соседству.  Дома  в  основном
деревянные, ничем  внешне  не  отличающиеся  от  деревенских.  Коттеджей  не
наблюдалось, вместо высоченных заборов - палисадники с кустами акации,  коты
на лавочках да звонкий лай собак.
   - Отлично, - поздравила я себя и зашагала  веселее.  Дом  номер  двадцать
семь был последним, точнее, он как бы замыкал на  себе  две  стороны  улицы.
Деревянный забор с широкими воротами, доски пригнаны так, что не разглядишь,
что там за ними, резная калитка. Я потянула калитку на себя и убедилась, что
она не заперта. Дом  был  огромным  -  по  крайней  мере,  производил  такое
впечатление.
   Построен, судя по всему, в начале века, когда  ценились  большие  подвалы
для хозяйственных нужд. Именно такой подвал и был здесь.  Беленая  кирпичная
кладка заканчивалась метрах в двух от земли. Справа массивная  металлическая
дверь с огромным запором и навесным замком.  Возможно,  здесь  жил  купчина,
держал лавку... Над кирпичной кладкой - толстенные бревна, небольшие  оконца
с резными ставнями, сейчас  плотно  закрытыми.  Слева  широкое  застекленное
крыльцо. Я поднялась на три ступени и позвонила на всякий случай, хотя и так
было ясно: дом необитаем. Тропинка от калитки  едва  проглядывала  в  траве,
заросли мальвы под окнами явно никто не беспокоил. Немного послушав  тишину,
я достала ключи и  приготовилась  к  разочарованию.  Но  ключ  легко  открыл
английский замок, я толкнула дверь и оказалась в темном коридоре.
   Дом действительно был  очень  большим.  Светлая  кухня,  четыре  комнаты,
множество коридорчиков, комнатушек, кладовок  и  темных  переходов.  Ребенок
вполне  мог  бы  здесь  заблудиться,  да   и   я,   признаться,   не   сразу
сориентировалась во всем этом хитросплетении  комнат.  Ставни  я  решила  не
открывать, а чтобы в темноте  не  свернуть  себе  шею,  везде  зажгла  свет.
Правда, для начала  пришлось  помучиться:  пробки  в  целях  противопожарной
безопасности были вывернуты, и я примерно полчаса потратила  на  обнаружение
щитка - он находился в прихожей, но из-за темноты найти его было непросто.
   Мебель в доме стояла самая простая, видимо, прежние хозяева  не  пожелали
взять ее с собой и продали вместе с домом. Дом порадовал тем, что  имел  все
положенные удобства: ванная, туалет и даже душевая  кабина  располагались  в
том самом полуподвале. Я спустилась вниз по каменным ступенькам и обнаружила
все это за стеклянной  дверью.  Газовая  колонка  работала  исправно,  можно
принять душ хоть сейчас. Из ванной вниз шли  еще  три  ступеньки  к  темной,
обитой железом двери, которая была заперта. Я поискала что-либо  похожее  на
замок, не нашла и махнула на дверь рукой - этим можно заняться позднее. Вряд
ли меня ожидает что-нибудь интересное,  скорее  всего  хозяева  хранили  там
картошку. Коридором я направилась в кухню, под ногами  что-то  хрустнуло,  я
включила свет и обнаружила на полу осколки разбитого стекла, а подняв  глаза
- окно, стекла которого и хрустели у  меня  под  ногами.  Окно  было  совсем
маленькое, я бы, конечно, смогла в него пролезть, но не без труда. Ставни со
сломанной задвижкой поскрипывали на майском ветерке. Кто-то взломал  ставни,
разбил стекло, чтобы влезть в дом.
   "Мальчишки", - немного подумав, решила я. Вряд ли  дом  хотели  ограбить:
взять  здесь  нечего,  если  не  считать  штопаных  простыней  в  шкафу,  да
разномастной посуды на кухне. А для мальчишек дом наверняка источник  всяких
домыслов и загадок. Огромный, пустующий, в стороне от других домов, точно на
краю света.
   Идеальное место для игр в разбойников.
   Покончив с осмотром, я  заглянула  в  кухню.  В  шкафчике  нашлись  кофе,
сахарный песок, соль и лавровый лист. Что ж, и это неплохо.  Выпив  кофе,  я
решила  на  время  отлучиться,  следовало  запастись  продуктами,  а   также
заглянуть по одному адресу, то есть я прекрасно понимала, что как раз  этого
делать и не стоит, но знала также, что удержаться не смогу.
   Выбрав себе для ночлега комнату, я распаковала сумку, конверт с долларами
и фотографиями сунула за шкаф, и, набросив на плечи ветровку, покинула  дом.
У объездной дороги я остановила машину и примерно  через  полчаса,  соблюдая
осторожность, уже подходила к церкви.
   Церковный двор был пуст. Я прошмыгнула по тропинке возле ограды, обогнула
колокольню и оказалась возле бревен, которые облюбовала в свой первый приход
сюда. Дом внизу просматривался как на ладони. Не успела я порадоваться,  что
благополучно добралась, как нечто странное заставило  меня  насторожиться  и
приглядеться  к  дому  повнимательнее.  Нечто  странное  -  это   отсутствие
доберманов.
   Три веселых друга не бегали по двору, как обычно,  вгоняя  меня  в  дрожь
избытком милой веселости. "Не в дом же их загнали?" - подумала я и вот тогда
обратила внимание на прочие странности: не только собак, людей тоже нигде не
наблюдалось. Ворота гаража закрыты, жалюзи на окнах опущены, и нигде никаких
признаков жизни. "Куда они все подевались?" - встревожилась я, устроилась на
бревнах поудобнее и приготовилась ждать. Прошел час, потом второй, а в  доме
внизу ничего не менялось. Меня так и  подмывало  спуститься  и  позвонить  в
калитку. Сидеть возле колокольни битых два часа весьма неразумно, кто-нибудь
непременно обратит внимание. Надо спешно покидать это  место,  но  дом  меня
точно магнитом притягивал.
   Я прогулялась