ужели дело так плохо? Я думал, что возводятся укрепления.
   - Там и сям расставлено несколько морских орудий.
   Квейль купил мясных консервов, галет и компот  из  персиков,  а  Лоусон
бутылку шотландского виски и бутылку лимонного сока.
   - Хотите повидать Елену? - спросил Квейль, когда они вышли.
   - Конечно.
   - Поедем к нам обедать.
   - Вы снимаете дом или что-нибудь в этом роде?
   - У нас комната.
   - Превосходно. Когда вы обвенчались?
   - Недели две тому назад.
   - Превосходно. А как остальные?
   - Кто?
   - Тэп, Хикки и все прочие.
   - Тэп здоров. А Хикки погиб.
   Лоусон  промолчал,  и  они  спустились  по  склону.  Внизу  они   стали
подстерегать проходящие грузовики, пока им не попался один, направляющийся
в сторону оливковой рощи. Было почти совсем темно, и красное зарево заката
уже  начало  угасать.  Они  сошли  с  грузовика  на  грунтовую  дорогу   и
направились к дому.
   Елена  обрадовалась  Лоусону.  Она  была  в  комнате.  Квейль  поставил
консервы на столик. Когда он сообщил Елене, что Лоусон будет обедать,  она
перетащила столик на середину комнаты, поближе к кровати. Лоусон следил за
ее движениями.
   - Это к вам идет.
   - Что?
   - Замужество.
   - Она похорошела от загара, - заметил Квейль.
   Он тоже смотрел на Елену, видел, как Лоусон следит  за  ее  движениями,
видел, как она красива, и у него было такое чувство, словно он смотрит  на
нее впервые.
   - Я считаю, что по этому случаю нам надо выпить, - объявил Лоусон.
   Он открыл высокую бутылку с шотландским виски.
   - Я всегда заранее радуюсь, когда предвидится глоток бурбона, -  сказал
он.
   Елена вопросительно взглянула на Квейля.
   - Американское виски, - объяснил Квейль.
   - У вас есть стаканы? - спросил Лоусон.
   Елена поставила на стол два стакана.
   - А вы разве не будете?
   - Я не буду, - ответила она и принялась открывать мясные консервы.
   - Нет, уж извините, мы должны чокнуться. Одну капельку.
   Он взял чашку, налил в нее немного виски и протянул Елене.
   - За ваше здоровье, - сказал Лоусон, обращаясь к ним обоим. - За все.
   Все трое выпили. Поставив чашку  на  стол,  Елена  сделала  гримасу,  и
Лоусон засмеялся. Он уселся на кровать.
   - Когда вы едете в Египет? - спросил он, потягивая виски.
   - Не знаю. Когда удастся переправить Елену...
   - Я бы не стал слишком долго задерживаться.
   - Почему? - спросила Елена.
   - Один удар по этому острову - и крышка.
   Лоусон налил себе еще и наполнил стакан Квейля.
   - За солнце, - произнес он и снова выпил.
   Потом прислонился спиной к стене.
   - У нас есть тут что-нибудь? - спросил Квейль.
   Лоусон покачал головой и стал играть стаканом:
   - Ни самолетов, ни конвойных судов, ни зениток.
   - А на том конце острова?
   - Ни черта.
   - Все-таки остров нелегко будет взять, - заметил Квейль.
   - Очень может быть. Лично я надеюсь, что никто на него не позарится.
   - Я думал, здесь большая часть снаряжения, вывезенного из Греции.
   - Вы витаете в пространстве,  Квейль.  -  Лоусон  встал  и  заходил  по
комнате.
   - Из Греции не вывезли ничего, - сказал он.
   - А войска сколько вывезли оттуда?
   - Тысяч тридцать. Это сравнительно не так плохо.
   - Вы не слышали, что делается в Афинах? - спросила Елена.
   - Слышал только то, что передают по радио. Немцы отбирают все продукты.
   - Там уже нечего отбирать, - заметила Елена.
   - Может быть. Но они изводят греков обысками.
   - Чем безобразней они будут вести  себя,  тем  больше  их  возненавидят
греки, - сказала Елена.
   - В данный момент греки очень злы на англичан, - заметил Лоусон.
   - Забудут ли они когда-нибудь? - спросил Квейль.
   - Может быть, и забудут.
   - Народ они довольно рассудительный, - прибавил Квейль.
   - Немцы их доведут. Разве можно  спокойно  рассуждать,  когда  творится
такое. Они обозлятся - и надолго.
   - Садитесь есть, - сказала Елена.
   Она  разложила  консервированное  мясо  по  тарелкам,  нарезала  черный
греческий хлеб на ломти и намазала маслом.
   - С немцами они не уживутся, - уверенно сказала она садясь.
   - Я тоже так думаю, - согласился Квейль и допил свой стакан.
   - Если они будут держаться, как  в  Албании,  то  окажутся  для  немцев
довольно твердым орешком, - заметил  Лоусон,  разламывая  черствый  ломоть
пополам.
   - Они никогда не покорятся, - заявила Елена.
   - Интересно, что делает Меллас? - сказал Квейль.
   - Все будут драться, - ответила она.
   Они ели мясо с черствым хлебом. Лоусон налил себе еще виски и  протянул
бутылку Квейлю, но тот  отрицательно  покачал  головой.  Они  говорили  об
оливках, о греке - хозяине дома, о волнениях в Ираке и о появлении Гесса в
Англии, которое все трое находили очень странным и подозрительным.
   Когда Лоусон объявил, что ему пора в Канию, Квейль сказал, что поедет с
ним, так как  утром  должен  патрулировать  и  ему  придется  ночевать  на
аэродроме.
   - Я вернусь утром, часов в десять, - прощаясь, сказал он Елене.
   - Хорошо, - ответила она. - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - ответили ей оба. И она пошла в дом убирать со стола
и мыть посуду.



37

   Квейль сидел перед полетом в столовой и пил чай. Багровое солнце еще не
полностью выкатилось из-за горизонта, и в то время как верхняя часть  неба
была уже освещена, нижнюю еще затеняли остатки ночи. Вдруг послышался  гул
моторов и одновременно разрывы бомб. Палатка закачалась, и Квейль бросился
на землю. Рядом с ним, с криком: "Налет!" - растянулся дневальный.
   После третьей порции бомб Квейль выбежал  наружу.  Из  жилых  помещений
выбегали люди в пижамах и  заползали  в  щели.  Квейль  стал  искать  свой
"Гладиатор" и увидел его на краю площадки без чехлов. Квейль еще не решил,
успеет ли он подняться в воздух, когда заметил немца, нацелившегося как бы
прямо  на  него,  и  спрыгнул  в  щель,  на  мягкую  землю.  Четыре  бомбы
разорвались на аэродроме.
   Как только немного затихло, Квейль вылез из щели и пробежал сотню ярдов
по направлению к "Гладиатору". Он успел заметить на другом конце  площадки
опрокинутый "Бленхейм" и сейчас же лег, так как в  этот  момент  еще  один
пикировщик появился в воздухе, сделал заход, молниеносно  пикировал,  -  и
пригоршня мелких пятидесятифунтовок прочертила пунктиром всю  площадку  от
одного конца до  другого.  Квейль  поднял  голову,  чтобы  осмотреться:  в
воздухе был уже новый пикировщик. Потом опять наступила  пауза,  и  Квейль
пробежал еще пятьдесят ярдов. Теперь до "Гладиатора"  было  уже  недалеко.
Квейль стал искать глазами команду, которая готовила самолет, и увидел  ее
за большими камнями. Он побежал туда пригнувшись, так как  в  этот  момент
снова послышался приближающийся гул.
   - "Гладиатор" в порядке? - крикнул он на бегу.
   - Его не задело, - ответил  один  из  команды,  и  все  опять  пригнули
головы.
   - Он готов? - спросил Квейль.
   - Нет еще. Нет боеприпасов.
   И они опять присели. Небольшая бомба упала между ними и  "Гладиатором".
Квейль окинул его быстрым  взглядом,  но  "Гладиатор"  спокойно  стоял  на
месте.
   - Я лечу, - сказал Квейль. - Кто мне поможет?
   - Ленты еще не приготовлены.
   - Неважно. Я просто хочу убрать его с поля. Идем.
   Двое пошли с  ним,  и  пока  он  устраивался  в  кабине,  один  вытащил
пулеметные ленты, а другой помог ему завести  мотор  и  повернуть  машину.
Квейль сдвинул верх фонаря кабины и весь превратился во  внимание.  Увидев
пикировщик и посыпавшиеся бомбы,  он  убавил  газ  и  пригнулся.  Взрывной
волной "Гладиатор" подбросило. Привстав, чтобы не  нарваться  на  воронку,
Квейль опять прибавил газ, повел самолет прямо поперек  площадки  и,  взяв
разбег по ветру, с поднятым хвостом оторвался от земли. Ему пришлось почти
сразу войти в мертвую петлю, чтобы не врезаться  в  крутое  возвышение  на
конце площадки, и он очутился прямо под брюхом "Юнкерса 87-В". Квейль чуть
не задел его, увертываясь от огня, который тот открыл из заднего пулемета.
Теряя скорость, он сделал петлю и прямо с ее вершины перешел в подъем. Тут
он увидел целую вереницу пикировщиков, шедших почти по правильному  кругу,
и поднял нос самолета.
   Набирая спасительную высоту, он увидел, как другая группа  пикировщиков
атакует Суда-Бэй. Штук пятьдесят, подумал он и чуть не свернул  себе  шею,
стараясь взглянуть, не пострадало ли хвостовое оперение. Он знал, что дело
не  так  страшно,  если  только  с  пикировщиками  нет  истребителей.   От
пикировщиков можно увернуться, но выбраться из гущи  истребителей  не  так
просто, - в особенности, когда в пулемете нет лент. Поднимаясь,  он  видел
разрывы бомб. На этот раз бомбежка была ожесточенная.
   И вдруг внизу, выделяясь на фоне розовеющей морской глади,  с  востока,
почти прямо  из  солнца  выскочила  группа  двухмоторных  "Хейнкелей"  или
"Мессершмиттов-109". Квейль решил, что это  "Хейнкели",  возвращающиеся  с
налета на какой-нибудь другой пункт острова. Это его  встревожило.  Откуда
такой интерес к Криту? Больше ста бомбардировщиков в поле зрения! За каким
дьяволом они сюда слетелись? Бомбить аэродромы? Да, но обычно  это  служит
прологом к чему-то другому. Может быть,  переброска  парашютистов?  Зачем,
когда в их распоряжении все транспортные средства итальянского флота?
   Квейль подождал, пока бомбардировщики не ушли на запад, потом  снизился
и  приземлился.  Посадочная  площадка  была  усеяна  крупными  и   мелкими
воронками от бомб, но он высмотрел нетронутую полоску, подошел к  ней  при
бортовом ветре и посадил машину с разворота. Один из  "Бленхеймов"  горел,
другой лежал колесами вверх. Квейль подрулил к концу поля,  где  находился
большой ров. За этим рвом росла группа  деревьев  и  был  холм.  Это  было
единственное укрытие на всем аэродроме. Ров был слишком  широк  и  глубок,
чтобы перекатить через него, и  Квейль  только  поставил  "Гладиатор"  как
можно ближе к нему. Потом, чтобы  согреться,  побежал  через  все  поле  в
столовую. Он не успел надеть летный костюм. Солнце стояло  уже  высоко,  и
было жарко. Единственным облаком на небе был белый дым,  поднимающийся  от
"Бленхейма". Ангары и столовая не пострадали.
   - Чистая работа, - сказал ему один из присутствующих, когда он вошел  в
столовую.
   - Кто-нибудь пострадал?
   - Монтер. Один из тех, которые помогали  вам.  Ему  ободрало  руку  или
что-то в этом роде.
   Тэп тоже был здесь, еще в пижаме, но в кителе поверх нее.
   - Что скажешь, Джон?
   - Не знаю. Видимо, что-то готовится. Зря они этого делать не станут.
   - Два "Бленхейма" погибли, - заметил Тэп.
   - Надо бы перекинуть мост через этот ров. Тогда можно было  бы  ставить
самолеты под деревья, - сказал командир эскадрильи "Бленхеймов".
   - Мы целый месяц просим у пехотного штаба солдат для этого, -  вмешался
офицер. - Но у них нет времени.
   - Это надо сделать, - сказал Тэп. - Ведь если что-нибудь начнется,  так
это наш единственный аэродром.  Надолго  ли  хватит  самолетов,  если  нет
маскировки.
   Все относились к только что пережитой бомбежке,  как  к  чему-то  вроде
утренней уборки, которая кончилась - и нечего  о  ней  толковать,  и  пора
завтракать, и, что бы там ни было впереди, надо позавтракать как  следует.
Но Квейль полагал, что сейчас не до завтрака. Он знал, что  что-то  должно
произойти,  и  вдруг  до  слуха  его  донесся  пронзительный  вой   сирен,
возвещавших воздушную тревогу, и он вместе со всеми вышел из палатки.  При
виде большого отряда бомбардировщиков, приближающегося с  запада,  офицеры
опять поспешили вверх по камням к щелям. Квейль понимал, что  подняться  в
воздух ему не удастся. "Бленхеймы" уже были в воздухе и скрылись из  виду,
а  он  опоздал:  группа  немецких  самолетов  шла  прямо  над  аэродромом.
Откуда-то открыли огонь тяжелые  3,7-дюймовые  зенитки,  и  за  самолетами
гнались белые дымки. Затрещали пулеметные очереди, и  Квейль  увидел,  как
трассирующие пули чертят пространство, не долетая  до  самолетов,  которые
шли над  аэродромом  в  правильном  строю.  Блеснули  на  солнце  падающие
беспорядочными пачками бомбы, и раздались оглушительные взрывы, потом еще,
все больше и больше, и в конце концов отдельные взрывы слились, и как  для
слуха, так и для глаза все смешалось в общий хаос.
   Это продолжалось весь день. Только раз  был  перерыв,  длившийся  более
получаса. Аэродром бомбили дважды две группы "Мессершмиттов", причем  один
из них был сбит метким перекрестным огнем расставленных по всему аэродрому
пулеметов. Раз "Бленхеймы" сделали попытку приземлиться, но  не  смогли  и
были вынуждены оставаться в воздухе, пока у них не иссяк бензин: тогда они
прорвались, но подняться  уже  не  могли.  Бомбежка  не  дала  им  времени
заправиться, да и склад горючего был охвачен огнем.
   Ночь принесла некоторое облегчение; люди вышли из щелей, и  им  удалось
поесть. Квейль удивлялся своему "Гладиатору": он по-прежнему стоял на краю
площадки невредимый.
   Теперь уже всех охватила тревога.
   - Это начало каких-то событий, - сказал Тэп, когда они уселись за чай в
темной палатке, не зажигая огня из боязни налета.
   - То же самое они устроили и в Суда-Бэй, - заметил Квейль.
   - Они громят весь остров, - сказал входя диспетчер.
   - Какая цель? - спросил Квейля Тэп.
   Квейль обернулся  на  звук  его  голоса.  В  воздухе  еще  стоял  запах
взрывчатки, и Квейль чувствовал ее привкус даже в чае.
   - Кто знает. Возможно, вторжение.
   - Нелегко будет вторгнуться на остров.
   Диспетчер  объявил,  что  им  придется  дежурить  всю  ночь.  Ожидаются
события.  Произведенная  над  Грецией  разведка  обнаружила,   что   немцы
накапливают самолеты и планеры.
   - Планеры? - переспросил Тэп.
   - Да.
   - Это интересно. За каким дьяволом понадобились им планеры? -  изумился
Тэп.
   - Трудно сказать, - ответил диспетчер. - Во всяком  случае  мы  дежурим
всю ночь.
   Квейля  охватило  беспокойство,  как   бы   не   подверглись   бомбежке
расположенные в окрестностях Кании и Суда-Бэй лагери, - в частности тот, в
котором была Елена. Но он ограничился тем, что спросил диспетчера, который
сказал ему только, что подверглась бомбардировке гавань  Суда-Бэй.  Теперь
Квейля уже не радовала мысль, что Елена находится так близко от  него.  Он
проклинал преграды, которые держат ее на острове, и с ожесточением убеждал
себя, что все это мыльный  пузырь,  который  неминуемо  лопнет.  Но  такая
бомбежка ясно говорит, что будут еще крупные неприятности.  Он  попробовал
сосредоточиться на размышлении о предстоящих событиях, но не мог принудить
себя к этому.
   В  полночь  бомбежка  возобновилась.  На  этот  раз  она  охватила  всю
местность. Разрывы были слышны и в стороне Суда-Бэй,  а  иногда  дальше  и
выше по склону. Вспышки были видны вдоль всего горного хребта - от  одного
конца до другого. Дважды в течение ночи в  воздух  подымались  "Бленхеймы"
для патрулирования, но они ничего не обнаружили, а во время их  отсутствия
аэродром снова подвергался обстрелу и бомбежке. Наземным огнем  зенитчиков
был сбит еще один самолет; пламя охватило  его  как  раз  над  щелью,  где
укрывались Тэп, Квейль и офицер связи.
   - Зенитчики здорово работают, - заметил Тэп.
   - Недурно, - подтвердил офицер.
   - Чем они орудуют? - спросил его Квейль.
   - Пулеметами "Брена". Вот опять начали.
   Пулеметный огонь возобновился. Он не умолкал, пока длилась бомбежка.  А
она, казалось, никогда не прекратится, и люди в щелях старались заснуть  в
промежутках  между  разрывами.  Но  напряжение  не  ослабевало,  мысль  об
опасности останавливала дыхание. Наконец ночной мрак стал  уступать  место
розовой краске рассвета, предвещающей близкий восход.
   - Нечего сказать, хорошая у нас оборона, - заметил Тэп, когда  бомбежка
возобновилась в предрассветном сумраке. - Нет ни самолетов, ничего...
   - Самолеты затребованы, - ответил офицер связи.
   - Если даже доставить сюда все, какие есть, разве это помогло бы?
   - Скоро все выяснится, - сказал Квейль.
   - Какие вообще у нас шансы против этих мерзавцев?
   - Кто не помрет, тот будет жив, - ответил Квейль.
   - Плохо дело, - заметил Тэп.
   Они смотрели, как небо начинает  краснеть  в  том  месте,  где  вот-вот
должно появиться солнце. Когда достаточно рассвело, Квейль отыскал глазами
"Гладиатор". Самолет стоял по-прежнему на месте,  но  это  еще  ничего  не
значило.  Кругом  был  сплошной  хаос.  Здания  снесены,  палатка-столовая
сорвана воздушной  волной,  площадка  обезображена  множеством  воронок  с
грудами вывороченного краснозема по краям.
   Люди бродили среди  обломков,  стараясь  подобрать  что-нибудь  в  этом
хаосе. Огня не зажигали. Некоторым удалось спасти кое-что из одежды. Тэп и
Квейль разбрасывали ногами обломки своего жилища, как  вдруг  Тэп  услышал
гул, взглянул вверх и понял все.
   - Ну, дождались! - сказал он. - Гляди.
   И указал на темное пространство к северо-западу.
   - Тысячи! - воскликнул он.
   Насколько хватал глаз, Квейль видел черные силуэты идущих в  правильном
строю  самолетов.  Их  было  так  много,  что  взгляд  не  улавливал  этой
правильности: казалось, они  летят  в  беспорядке.  Их  было  неисчислимое
множество, и шли они на высоте менее пяти тысяч футов...
   - Что за чертовщина? - спросил Квейль, обращаясь  наполовину  к  самому
себе.
   - Они разбомбят весь остров. Идем.
   Все в беспорядке кинулись вверх к щелям. Перед лицом такой угрозы  люди
кричали и неслись сломя голову вперед.  Квейль  терялся  в  догадках.  Чем
ближе были самолеты, тем меньше он понимал, что это значит: ведь небольшие
компактные группы самолетов лучше сделают свое дело, чем это  разбросанное
по  широкому  пространству  огромное  скопище.  Самолеты  шли  прямо   над
аэродромом, а Квейль с Тэпом сидели в щели и смотрели, как взлетают  вверх
трассирующие пули зенитных пулеметов, не достигая цели.
   - Трехмоторные "Юнкерсы", - сказал Квейль.
   - А за ними что? Истребители?
   - Нет, планеры. У них на буксире планеры! Ну, дела!
   - Это что за группа впереди?
   - "Юнкерсы".
   - Что за чертовщина! Они, наверное, нагружены бомбами.
   - Или войсками, - заметил Квейль. - Может быть, это и есть вторжение.
   Не успел он сказать это, как группа самолетов отделилась от  ведущей  и
направилась прямо к аэродрому. Насколько Квейль мог охватить ее  взглядом,
вся она, состояла из трехмоторных транспортных "Юнкерсов". Квейль старался
держать голову так, чтобы свет от солнца не  мешал  ему  видеть  самолеты.
Вдруг он  увидел  в  небе  ряд  белых  вспышек:  это  была  первая  группа
парашютистов. За ней последовала другая группа таких же  вспышек,  похожих
на дымки от зенитных снарядов.
   - Парашютисты... Вот оно, Тэп!
   - Проклятые! Боже мой, погляди...
   Белые вспышки внезапно возникали теперь тут и там, далеко  и  близко  -
повсюду. Они приближались с подветренной стороны прямо к аэродрому.  Когда
подошли задние "Юнкерсы", в  красно-голубом  небе  замелькало  еще  больше
парашютистов.  Теперь  все  небо  было  неравномерно  испещрено   пятнами.
Парашюты были белые, красные, полосатые... Одни опускались быстрей, другие
медленней. Вокруг раздавался  непрерывный  треск  пулеметов,  трассирующие
пули  неслись  к  парашютистам   непрерывным   потоком.   Когда   парашюты
приблизились к земле,  пулеметы  снизили  прицел  и  над  всем  аэродромом
нависла сплошная завеса перекрестного огня.
   - Не высовывайся. Эти проклятые пулеметы снижают  огонь.  У  тебя  есть
пистолет или что-нибудь? - изо всех сил закричал Тэп.
   - Идем. Подымемся повыше, - ответил Квейль.
   - А пулеметы?
   - Там самое безопасное место. Рискнем. Вперед!
   Они побежали вверх под огнем пулеметов, расположенных на  другом  конце
площадки. На их глазах  парашютисты  группа  за  группой  приземлялись  за
деревьями: одна, другая, третья, четвертая, потом сразу две, пять, четыре.
Парашютисты достигали аэродрома и оставались лежать, так как пулеметы вели
бешеный огонь: Пули рикошетом