этот  шотландец  заставляет
Елену петь двусмысленную песенку.
   Они все смеялись, когда  передний  автомобиль  остановился  и  заставил
остановиться Макферсона.
   - Что там такое? - проворчал он и вышел.
   - Мак, - послышался голос офицера.
   - Да, сэр.
   - Как насчет чая? У вас ведь есть? Где сержант?
   - Здесь, - ответил сержант.
   - Достаньте, пожалуйста, примус. Попьем чаю.
   Тэп тоже вышел из машины, а  солдаты  стали  топать  в  кузовах,  чтобы
размять ноги. Квейль  плохо  видел  в  темноте,  но  заметил,  что  офицер
направляется к нему.
   - Финли сказал мне, что вы здесь. Я не знал, - обратился он к Квейлю. -
Сделаем  остановку,  чтобы  подкрепиться.  Финли  говорит,  что   вы   все
проголодались.
   - Я не откажусь от чая, - ответил Квейль.
   - Мистер Квейль, - обратился к нему сержант, сидевший в кузове  первого
грузовика. - Что делать с греками? Всю дорогу ругаются, как черти.
   - Сейчас узнаю, - сказал Квейль и отправился на поиски большого  грека.
Его нигде не было. Квейль не стал над этим задумываться; но в  темноте  он
заметил маленького грека,  разговаривающего  с  Еленой  у  первой  машины.
Квейль направился к ним.
   - Скажи им, чтобы они перестали, Елена.
   - Они оба очень нервничают.
   - Из-за чего? Скажи им, что это начинает надоедать.
   - Это мало поможет.
   Квейль  направился  в  темноте  к  тому  месту,   где   стоял   Тэп   с
пилотом-офицером.
   - Познакомьтесь, - сказал Тэп. - Пит Мартин, Джон Квейль.
   - Мы уже познакомились, - ответил Квейль.
   Он заметил, что большой грек делает ему знаки, и  пошел  к  нему.  Грек
стал удаляться от машины, и Квейлю пришлось идти за ним в темноте.
   - Инглизи, - сказал грек. - Мне  очень  жаль,  но  я  хочу  проститься.
Довольно отступать. Я возвращаюсь.
   - Зачем?
   - Я не могу так. Вы можете, потому что это не ваша родина. А я не могу.
   - Не сходите с ума. Что вы будете  делать?  Драться  со  всей  немецкой
армией?
   - Нет. Уйду в горы.
   - Зачем?
   - Тут все скоро будет кончено. Мы будем драться в горах.
   Квейль вспомнил Мелласа. Он помолчал, глядя в темноту.
   - Куда же вы хотите теперь?
   - Мои родные места - к северу от Ларисы, возле Олимпа.  Там  я  уйду  в
горы.
   - Хорошо, - сдержанно произнес Квейль. - Вы, конечно, лучше знаете, что
вам делать.
   - Благодарю вас. Благодарю за  то,  что  вы  доставили  меня  сюда.  Вы
хороший инглизи. Сожалею, что вас здесь побьют. Инглизи  здесь  не  смогут
воевать.
   - Нас еще не разбили, - заметил Квейль.
   - Может быть, но скоро разобьют. Теперь пойду. Желаю вам счастья с этой
девушкой. Она очень хороший человек, и другой инглизи тоже. Ну, иду.
   - Одну минуту. У вас есть провизия?
   - Нет, мне не надо.
   - Подождите, - возразил Квейль. - Я вам достану. Подождите здесь.
   Он подошел к грузовику, отыскал сержанта и попросил у него  чего-нибудь
съестного. Тот дал ему хлеба и чая.  Квейль  вернулся  на  то  место,  где
оставил грека. Он стал смотреть по сторонам, но грека нигде не было видно.
   - Вы здесь? - тихо  спросил  Квейль  по-немецки.  Ответа  не  было.  Он
всмотрелся в темноту. Даже шагов не было слышно.
   Был  только  мрак  и  шум,  доносившийся  оттуда,   где   располагались
остальные.  Квейль  крепче  сжал  хлеб  в  руке,  повернулся  и  пошел   к
грузовикам.



24

   Они снова тронулись в путь в длинной  веренице  грузовиков,  тянувшейся
так далеко, как только могло протянуть ее во тьме воображение.  Их  машина
находилась   отнюдь   не   в   хвосте.   Сзади   шли   другие   грузовики,
присоединившиеся  к  ним  на  перекрестках.  Ехали  медленно,  с   частыми
остановками, которые сознание Квейля машинально отмечало, как  переход  от
овладевавшего им сна,  приятного  тепла  и  чувства  сытости  к  случайным
обрывкам разговоров между австралийцами.
   В грузовиках  были  сплошь  австралийцы.  Раздавались  взрывы  смеха  -
смеялся Макферсон, который время от  времени  заговаривал  с  Еленой.  Раз
Елена спросила Квейля о большом греке. Квейль ответил:
   - Он ушел в горы.
   Она сказала:
   - Они все решили уйти в горы.
   Так он продолжал смутно витать между полупробуждением и полусном,  пока
не наступило яркое утро.
   - Славно вздремнули, - сказал Квейлю Макферсон, когда тот проснулся.
   - Где мы?
   - Ночью миновали Ферсалу.
   - Скоро Афины? - спросила Елена.
   - Нет. Мы еще не доехали до Ламии. А потом надо будет перевалить  через
те горы.
   - Где получился затор?
   Они стояли на месте.
   - Не знаю, - ответил Макферсон. - Вот уже несколько часов, как  тянется
эта канитель.
   - Пойду посмотрю, - сказал Квейль. - Ты тут поосторожнее, Елена.
   Он перебрался через Елену и спрыгнул с высокой кабины  грузовика.  Утро
было тихое и холодное.  Вереница  машин  тянулась  до  самого  поворота  и
исчезала  за  ним.  Квейль  и  его  спутники   были   в   самой   середине
остановившегося  потока.  Среди  машин  были  и   греческие,   но   больше
австралийских.  Были  также  два  больших  размалеванных  для   маскировки
автобуса со знаком греческого Красного Креста, полные раненых.
   Шагая по обочине грязной  дороги,  Квейль  прислушивался  к  разговорам
шоферов о причинах задержки.
   - Где же дорожная охрана? - спрашивал один из австралийцев.
   - Она не поможет. Это все чертовы греки.  Забивают  дороги  машинами  с
беженцами.
   - А что если налетят фрицы? Мы неплохая мишень.
   - Вы не из Ларисы?
   - Нет, из Элассона. Где свернуть на медицинский пункт?
   - Эх, беда. Ну, что тут поделаешь... Ехал за снарядами. Там должен  был
быть знак над складом. Но будь я проклят, если видел его.
   - Настоящая чертовщина. Кое-кто поплатится за это...
   - Где теперь фронт?
   - Где-то у Ларисы. Не знаю.
   - Укрепления возводят к югу от Фермопильской равнины.
   - В этом проклятом горном проходе?
   - Ну да. Если фрицы  упустят  такой  случай  для  бомбежки,  они  будут
ослами.
   - Прошлый раз упустили. У тебя есть бензин?
   - Конечно. Два галлона. Сколько тебе надо?
   - Четверть галлона хватит.
   - Бери. Да вы кто такие?
   - Санитарная машина. Мы из Южной Австралии. А вы не седьмой дивизии?
   - Нет, шестой. А из какой части Южной Австралии?
   - Из Южной Аделаиды.
   - Хотел бы сейчас туда?
   - Все бы отдал... Смешно - у нас там пропасть греков.
   - В Джилонге их тоже сколько угодно.
   - Надо отдать им должное. Я всегда считал их бродягами и  шарманщиками.
Оно так и есть - там у нас. Но здешним надо отдать должное.
   - Они чертовски здорово дрались, бедняги. А  мы  теперь  сматываемся  и
оставляем их.
   - Какого дьявола мы не двигаемся?
   - И как это проклятые фрицы не пронюхали.
   - Погоди, еще налетят.
   Проходя мимо, Квейль слышал, как один из австралийцев сказал:
   - Видишь этого? Это летчик.
   - Хорошо его обработали. А я не знал, что у нас есть самолеты.
   - В том-то все дело: нет самолетов.
   - Да. Нет как нет.
   Квейль больше ничего не слышал; он осторожно шагал по грязи.  Дошел  до
поворота и пошел дальше. Тут он увидел, что вереница машин тянется еще  на
четверть мили. Это были большие тяжелые машины  с  шоферами-австралийцами;
они стояли, тесно сбившись, в хвост одна другой. Некоторые шоферы сошли  с
машин и беседовали, другие хлопотали  у  себя  в  кузове  около  примусов,
торопясь вскипятить чай. Попадавшиеся  кое-где  греческие  грузовики  были
столетней давности, и люди на них сидели, взгромоздившись на горы узлов  и
всяческого скарба. Они молчали; у женщин лица были закрыты  шалями.  Дети,
подавленные всем происходящим, сидели смирно, завернувшись в одеяла.
   Дойдя до головы колонны, Квейль увидел причину затора. Это был  тяжелый
четырехосный грузовик английских воздушных сил. Задняя половина  кузова  -
на двух осях - оторвалась и опрокинулась на дорогу. Рядом  завяз  в  грязи
грузовик меньших размеров. Какой-то чин военной полиции, на  мотоцикле,  с
белой повязкой на рукаве, объяснял группе австралийцев, что  надо  делать.
Квейль остановился и молча стал смотреть, как они  подталкивали  маленький
грузовик, чтобы поставить его впереди большого. Но машина  только  уходила
еще глубже в грязь.
   - Что вы хотите сделать? - спросил Квейль полицейского.
   - Поставить этот грузовик вперед  и  оттащить  развалившуюся  машину  в
сторону. А он увяз.
   Они опять  стали  толкать  грузовик;  шофер  дал  полный  газ.  Толстые
резиновые шины забуксовали; но вдруг они уперлись в грунт и обдали  Квейля
и остальных грязью; грузовик закачался, задел крылом за сломанную машину и
сорвал крыло, но сдвинулся с  места  и  прошел  вперед.  Солдаты  поспешно
привязали к нему сломанную машину  проволочным  тросом.  Шофер  ее  сел  в
кабину - рулить. Австралийцы стали толкать ее сзади, понемногу сдвинули, и
маленький  грузовик  оттащил  сломанную  машину  с  дороги.  Квейль  пошел
обратно,  навстречу  медленно  двигающейся  вперед  колонне.   Начало   ее
представляло узкую вытянутую линию с большими промежутками между машинами,
но дальше машины опять шли, сбившись  в  группы;  после  непродолжительной
ходьбы он увидел свой грузовик. Квейль взобрался в кабину.  Елены  там  не
было.
   - Она пересела на греческую санитарную машину, - объяснил Макферсон.
   В это время кто-то стал дубасить по задку кабины.  Макферсон  остановил
машину. Послышались крики.
   - Бомбардировщики, - сказал Макферсон и выскочил. Из других машин  тоже
выскакивали люди и бежали в  поле.  Квейль  на  бегу  поглядел  вверх.  Он
услышал знакомый гул; самолеты выходили из-за тянувшихся впереди невысоких
гор, из сияния утреннего солнца.
   - Времени не теряют, - крикнул ему один из австралийцев.
   Квейль  всюду  искал  глазами  Елену.  Когда   шесть   бомбардировщиков
пролетели вдоль дороги на высоте около  тысячи  футов  и  сбросили  первые
бомбы, он лег. Он почувствовал судороги земли под  собою,  услыхал  воющий
свист и слившийся в одно грохот  первой  порции  стофунтовок,  упавших  по
другую сторону дороги, и затем уходящий вверх рев  удаляющихся  самолетов.
Квейль поднялся и снова стал оглядываться, ища Елену. Он надеялся, что она
не побежит на ту сторону дороги.
   - Промазали! - заметил австралиец.
   Колонна не пострадала. Только у некоторых машин  брезентовый  верх  был
прорван осколками. Квейль направился к греческим  санитарным  автомобилям.
Он нашел Елену в первом же из них.
   - Где ты была? - спросил Квейль. Он был зол на нее.
   - Здесь. Эти ведь не могут бежать. Посмотри на них, Джон.
   - Ну их к черту! К чему это  геройство?  Ты  их  не  спасешь  тем,  что
останешься здесь.
   - Но ведь они не могут бежать, как другие.
   - Тем хуже.
   - Не сердись, - сказала она.
   - Я не хочу, чтобы ты торчала здесь и тебя убило бомбой.
   - Они такие жалкие. Врача нет. Взгляни на них.
   Он увидел шесть носилок и засохшую кровь на полу и  услыхал  ее  запах.
Двое раненых глядели на него. Лица у них были черные.  У  одного  гноились
глаза. У другого была забинтована голова. На остальных носилках  виднелись
изможденные тени, а дальше - лицо шофера, который, обернувшись, смотрел на
них.
   - Все равно, - сказал Квейль. - Ты ничем не можешь помочь.
   - Некоторым я могу помочь, перебинтовать их. А вон тот умер.
   Она указала на последнего в ряду.
   - Ты просто упрямишься. Наш грузовик пойдет за вашим.
   - Не сердись, Джон.
   - Я не сержусь. Мы поедем за вами.
   Квейль чувствовал, что сердится на нее, чуть не ревнует ее, сам не зная
почему.  Он  влез  в  кабину  к  Макферсону,  который  потихоньку   что-то
насвистывал. Макферсон улыбнулся ему.
   - Нашли ее? - спросил он.
   - Да, - ответил Квейль.
   - Очень красивая девушка.
   И он опять улыбнулся.
   Квейль посмотрел на него и мысленно рассмеялся.
   - Что скажут ваши,  когда  узнают,  что  вы  женитесь  на  гречанке?  -
улыбаясь, спросил Квейль.
   - О, наверно пошлют меня ко всем чертям и лишат наследства. Впрочем,  у
них гроша за душой нет. Так какая разница?
   Макферсон засмеялся:
   - Эти фрицы - страшное мазло, сэр.
   Квейль почувствовал юмор, заключенный в словечке "сэр".
   - Верно, - ответил он. И опять начал беспокоиться.
   - Будет цела, - сказал Макферсон.
   - Но она не выходит из машины во время налетов.
   Макферсон ничего не ответил; он глядел на подъем впереди. Они все время
поднимались в гору и теперь находились на высоком перевале.  Квейль  опять
услышал стук в кабину.
   - Опять! - сказал Макферсон, поспешно затормозил  машину  и  выпрыгнул.
Квейль выпрыгнул в другую сторону и  на  бегу  увидел  самолеты.  Они  шли
низко. Сделав заход над дорогой, они перешли на бреющий  полет  и  открыли
огонь. Квейль видел, как  комья  грязи,  словно  тяжелые  водяные  брызги,
шлепаются на поле между  ним  и  дорогой,  и  услыхал  сперва  раздельный,
отрывистый,  а  затем  слитный  треск  нескольких  пулеметов  и,  наконец,
проносящийся мимо и возвращаемый эхом  рев  мчащихся  прямо  над  колонной
самолетов.
   Квейль вскочил и побежал к санитарным машинам. На бегу  он  смотрел  во
все стороны, нет ли где Елены. Где-то впереди горела одна из машин, а  бок
у второй санитарной машины был пробит пулями.  Он  рванул  большую  дверь.
Елена лежала на полу.
   - Елена! - воскликнул он. - Господи боже!
   Она подняла голову.
   - Улетели? - спросила она.
   Он сурово посмотрел на нее. Она не спускала с него глаз.
   - Да, - ответил он.
   Она медленно поднялась.
   - Ты сумасшедшая, - сказал Квейль. - В следующий раз не смей оставаться
здесь.
   - Здесь так же безопасно, как и снаружи.  Погляди  на  них.  А  снаружи
кто-нибудь пострадал?
   - Как будто да. Слушай, - продолжал он, - брось эти глупости...
   - Кажется, нам придется убрать того... на последней койке. Можно  будет
похоронить его здесь?
   - У нас нет времени на это, - ответил он.
   - Откуда дым?
   - Попало в один грузовик.
   Дверь открылась. Это пришел Тэп с маленьким греком.
   - Оба целы? - спросил Тэп.
   - Да.
   - Кажется, впереди кого-то хлопнуло.
   - Тэп, - обратилась к нему Елена. - Не вынесете ли  вы  того,  в  конце
ряда? Он умер.
   - А что я с ним буду делать?
   - Надо его похоронить. На остальных плохо действует, что он здесь.
   Тэп  поглядел  на  Квейля.  Квейль  вышел  из  машины  и  пошел  вперед
посмотреть, что там горит. Колонне преграждал  путь  полыхающий  грузовик.
Один из австралийцев,  защитив  лицо  шляпой,  старался  повернуть  колеса
грузовика, чтобы можно было оттащить его с дороги. Грузовик  был  привязан
тросом  к  другой  машине,  приготовившейся  буксировать  его.  Когда  она
дернула, горящий грузовик свалился набок в канаву,  и  от  воды  поднялись
большие клубы белого пара. Два австралийца принесли с поля на край  дороги
какого-то человека. У него текла кровь из шеи.
   - Ранило осколком, - сказал один из них Квейлю, когда тот подошел.
   - Вон там санитарная машина, - ответил Квейль.
   Они отнесли раненого к греческому санитарному автомобилю и подняли  его
в машину в тот самый момент,  как  маленький  грек  и  Макферсон  выносили
мертвого грека.
   - Вот тебе еще один, Елена, - сказал Квейль.
   Он  пошел  с  Тэпом  посмотреть,  куда  отнесут  мертвого  грека.   Оба
австралийца достали из своих машин лопаты  и  принялись  рыть  яму.  Когда
получилась достаточно глубокая могила, они опустили в нее мертвого  грека.
Квейль вынул у него из карманов бумаги и  хотел  отыскать  опознавательный
жетон, но не нашел.
   Австралийцы стали зарывать мертвеца, и Квейль смотрел, как черная земля
засыпает желтое лицо с неподвижными открытыми глазами. Потом он вернулся к
санитарному автомобилю.
   - Вот его бумаги, - сказал он Елене.
   Шофер санитарной машины помогал ей прибрать внутри.
   - Спасибо, - ответила она и спрятала бумаги в карман. - У  меня  ничего
нет, - продолжала она.  -  Не  можешь  ли  ты  достать  чистые  бинты  или
что-нибудь годное для перевязок? Я израсходовала все мои бинты на тебя.  И
мне нужна еще марля.
   - Поищу.
   - Тэп пошел искать, - сказала она.
   Квейль, задетый тем, что она обратилась к Тэпу, остался на месте и стал
смотреть, как она прижимает к шее  австралийца  пропитанный  кровью  бинт.
Раненый был юноша с тонкими чертами  лица  и  длинными  черными  волосами,
которые ей приходилось каждую минуту откидывать с его лица. Глаза его были
широко раскрыты, и он следил взглядом  за  ее  движениями;  он  ничего  не
говорил, но глядел широко раскрытыми глазами, потому  что  боялся  закрыть
их. Тэп вернулся с марлей и бинтами. С ним  пришел  и  ехавший  из  Ларисы
пилот-офицер.
   - Может быть, я могу помочь? - сказал офицер. - Я немного знаком с этим
делом.
   - У него сильное кровотечение, - объяснила Елена.
   Офицер наклонился и посмотрел на австралийца. Он взял из рук Елены бинт
и снял его с шеи раненого, чтобы как следует рассмотреть рану. Потом,  еще
раз взглянув на австралийца, вышел из автомобиля.
   - Недолго протянет, - сказал он совершенно спокойно  и  пошел  к  своей
машине.
   Колонна медленно двинулась. Квейль сказал Макферсону, что поедет вместе
с Еленой в санитарной машине. Он устроился на полу и  молча  сидел,  то  и
дело выглядывая наружу, чтобы посмотреть, не появились ли опять  самолеты.
Грек, лежавший на ближайших к нему носилках,  похлопал  его  забинтованной
рукой  по  плечу  и  знаком  показал,  что  хотел  бы   покурить.   Квейль
отрицательно покачал головой. Пока машина спускалась по склону, австралиец
издавал короткие стоны, потом умолк. Машина остановилась.  Квейль  услыхал
стрельбу и увидел, что все опять бегут в поле; он услыхал гул самолетов  и
закричал Елене:
   - Идем!
   Она  не  двинулась  с  места.  Разрывы  бомб  потрясли  землю.   Квейль
растянулся на полу и заставил лечь Елену,  не  позволяя  ей  подняться,  а
земля дрожала от бомбежки и пронзительного стрекотанья  пулеметов.  Сквозь
мутные окна Квейль видел  разрывы,  но  бомбы  падали  слишком  далеко  от
дороги, чтобы причинить ущерб. Наконец самолеты ушли. Квейль открыл дверь;
за дверью стояли двое австралийцев.
   - Как Флип? - спросил один из них.
   - Неважно, - ответил Квейль.
   - Он поправится? - спросил другой. Он был в стальном шлеме.
   - Трудно сказать. Вы пока  возвращайтесь  к  себе.  Эта  машина  сейчас
тронется.
   Австралийцы ушли.
   Когда санитарная машина тронулась, Квейль почувствовал  стоящий  в  ней
запах. Это был запах гниения и смерти, и он вспомнил, как  еще  школьником
постоянно думал, что настанет день, когда придется умереть,  и  этот  день
настанет неминуемо, и тогда конец всему, и  это  самое  худшее,  -  ты  не
будешь больше ходить, пить, спать, а другие останутся в  живых,  -  и  это
самое худшее, потому что все останется, хотя тебя не будет.
   - Почему ты не перейдешь обратно в ту машину? -  спросила  Елена.  -  Я
чувствую себя хорошо.
   - А почему мне не остаться здесь? - возразил он.
   - Не будь упрямцем.
   - Ты нелепо ведешь себя. Зачем ты остаешься в машине во время бомбежки?
   - А ты почему остался?
   - Я не успел выйти.
   - И я тоже.
   - Ну ладно, - уступил он.
   - Это только до Ламии, - объяснила она. - Там есть госпиталь.
   - Тебе лучше не появляться в госпитале.
   - Я выйду до того, как мы приедем туда.
   - А далеко это?
   - Шофер говорит - почти приехали. Он знает моего брата.
   - Правда?
   - Правда.
   И опять Квейль увидел, что машина остановилась и шоферы бегут  в  поле.
Он лег на пол, и Елена легла рядом с ним. Он обвил ее  рукой  свою  шею  и
повернул ее лицом  к  себе.  Он  поцеловал  ее  совсем  спокойно,  просто,
уверенно; она вспыхнула и задрожала, и он прижал к себе все ее тело. Земля
опять сотрясалась от бомб, и он чувствовал, как это сотрясение  передается
им, и ему  уже  ничего  не  надо  было  -  только  оставаться  вот  так  и
чувствовать, что Елена отдает ему то, что и он отдает ей. Так они  лежали,
пока не кончилась бомбежка. Потом Елена  медленно  встала  и  вернулась  к
австралийцу.
   До