ть, что не делал этого?
   - Сперва надо узнать, когда это случилось, - резонно заметил Иван.
   - Не знаю, ничего не знаю...
   - Про Таньку тебе менты  сказали?  Или  ее  родители?  Как  они  тебя
нашли?
   - Не знаю...
   Иван поймал себя на том, что радуется избавлению от этой девчонки. Но
радуется так, будто они просто расстались, по-хорошему, без скандала. Ее
смерть  как-то  не  представлялась  ему  реальным  событием.  В  это  не
верилось. Это еще предстояло понять, объяснить...
   - Мам, - сказал он. - Ты, надеюсь, сказала ее  родителям,  чтобы  они
тебя больше не беспокоили?
   Что за манера - являться без приглашения! Я сам буду с ними говорить!
   - Ради Бога, не встречайся ты с ними сейчас...
   Они в  таком  состоянии,  -  испугалась  мать.  -  Их  можно  понять,
простить...
   - Что они тебе сделали?!
   - Ванечка, ничего!
   Но тут он ей не верил. Ивану стало противно, что в это дело оказалась
впутана и его мать. "Всю жизнь ее оберегал от такого, - подумал он. -  И
вот - не уберег... Кто же это сделал?"
   - Дай свой адрес, - попросила мать.
   - Мам, не стоит. При чем тут мой друг? Я сам приеду в милицию...
   - Ты опять пропадешь!
   - Никогда. Я поеду и во всем разберусь.  Помнишь,  как  было  с  моей
машиной? Помнишь, как ты переживала?  А  в  результате  все  закончилось
хорошо, машину мне вернули. Я же был не виноват.
   Вот и сейчас будет то же самое.
   - На этот раз у тебя не машину угнали... У тебя на квартире  человека
убили! Твою девушку!
   Мать все еще продолжала говорить, но он ее  с  трудом  понимал.  Иван
вдруг вспомнил о  своем  письме.  Он  написал  матери  о  том,  что  его
отношения с Танькой разладились, что жить вместе  они  уже  не  будут...
Если это письмо увидят менты - будет  улика  против  него  Разве  кто-то
будет выяснять, что именно он имел  в  виду,  когда  писал  эти  слова?!
Схватят за шиворот, заставят сознаться.
   - Мам, послушай меня, только  внимательно!  -  попросил  он,  пытаясь
остановить словесный поток, который на него обрушился.  -  Я  сегодня  у
тебя был Я оставил тебе письмо. Рядом с письмом -  сверток  Ты  все  это
видела?
   Спиной он чувствовал - Муха его  очень  внимательно  слушает.  Теперь
она, конечно, удостоверилась, что деньги он спрятал именно у матери.  Но
ему было все равно. Не пойдет же она грабить мать!
   Ей шагу за порог нельзя ступить!
   - Я видела, я нашла... - ответила мать.
   - В сверток смотрела?
   После краткой паузы мать созналась:
   - Да! Ваня, ты мне должен все объяснить. Откуда все это?!
   - Мам, в письме сказано.
   - Но это же не правда! Твой друг мог бы найти другое место!  Пойти  в
банк! Если это честные деньги - чего он боится? А если нечестные  -  как
ты мог принести их ко мне?
   -  Мам,  так  нельзя  рассуждать.  Честные,  нечестные...   Тут   все
нормально, я тебя не подставляю  Это  я  полностью  гарантирую!  -  Иван
пытался убедить ее, при этом чувствуя - говорит совсем не то, что нужно,
мать только пугается все больше и больше. - Мам, я очень  тебя  прошу  -
письмо сожги, а сверток прибери подальше. Можешь даже мне  не  говорить,
куда ты его дела. Можешь его даже  из  дому  вынести.  Нет,  даже  лучше
будет, если ты его куда-нибудь вынесешь. Только так, чтобы  не  пропало,
чтобы  можно  было  найти.  Договорились?  Главное,  припрячь  их,  пока
следствие не кончится... Сама понимаешь, если меня в убийстве обвинят...
   - Я этого не буду делать, - упрямо сказала она, и тут он не выдержал:
   - Знаешь что, ма?! Это уже беспредел! Другая бы мать  помогала  сыну!
Другая бы поняла, что мне  сейчас  не  нотации  нужны,  а  помощь!  Сама
говоришь - меня опять милиция ищет!  Хорошо  будет,  если  они  приберут
денежки?! Хорошо, да? А между прочим, они не  даром  мне  дались!  Между
прочим, я на них надежды возлагаю! Неужели нельзя понять? Неужели помочь
невозможно? Ну, что мне дала твоя принципиальность, что?!  Дома  у  меня
нет, вот  что  она  мне  дала!  Потому  что  не  могу  я  жить  с  такой
принципиальностью над головой, не могу! И  никто  не  мог  бы!  И  отец,
наверное, поэтому ушел, от твоей принципиальности!
   Он заводился все больше, слушая упрямую, потрясенную тишину в трубке.
Он знал - мать никуда не ушла, она все слышит... Внезапно трубку у  него
вырвали. От неожиданности он не смог удержать ее.
   - Не говори так с матерью, - сказала Муха, отводя трубку  подальше  и
зажимая ее ладонью. - Ты чего хочешь? Чтобы она с приступом свалилась?
   - Отдай трубку, медсестра недоделанная! - рявкнул он.
   - На!
   И не успел он понять, что случилось, как Муха изо всей  силы  ударила
его пластиковой трубкой в темя. Удар был не столько болезненный  (трубка
была легкая, телефон новый, кнопочный), сколько неожиданный. Ударив  его
и отскочив, Муха аккуратно положила трубку и вышла из комнаты.
   Иван постоял еще немного, ухватившись за книжную полку, висевшую  над
телефоном. Больно ему не было - таким пластиком не убьешь. Вот если бы в
трубке были батарейки, как в пульте, тогда бы  он  заработал  синяк.  Он
пытался найти в себе злость, распалиться, хоть как-то отреагировать.  Но
удивительно - это у  него  не  получалось.  Муха  сидела  или  в  другой
комнате, или на кухне. Ее не было слышно.
   Он мог бы сейчас пойти туда, вытащить ее на середину  комнаты  и  так
отделать... За все! За нападение на него в тот, первый  вечер,  за  угон
машины. За Серегу! За Серегину бабку, которая  была  более  сговорчивой,
чем его собственная мать... За  проблемы.  За  расходы.  За  бесконечное
вранье, за недавнюю истерику. За вмешательство в его семейные  дела.  За
этот последний удар, наконец.
   Но он не мог двинуться с места. Не мог и  не  хотел.  Он  качнулся  и
потерся лбом о ребро книжной полки. Вздохнул так, будто ему  не  хватало
воздуха.
   Если бы он разозлился, ему сейчас было бы куда легче.
   Иван снял трубку, послушал.
   - Ты испортила телефон, - негромко сказал он, даже не повернувшись  к
двери.
   Муха не ответила. Иван аккуратно положил трубку  на  место.  Вышел  в
прихожую, оделся, зашнуровал ботинки. Молча открыл дверь,  вышел,  молча
захлопнул дверь. Не с размаху, как сделал бы в приливе ярости.
   Он прижал дверь к косяку и прослушал щелчок замка.
   А потом ушел.
   Оружия у него не было. Пистолет он выбросил еще в подъезде.  Он  даже
не думал об этом - действовал  автоматически,  следуя  правилу,  которое
когда-то установил Серега.  Согласно  этому  правилу,  их  не  могли  бы
поймать с поличным, когда они уходили  после  дела.  Разве  что  в  лицо
опознают? Но они старались не  дать  никому  такой  возможности.  Вот  и
теперь он поступил аналогично. Стрелял он, как всегда, в перчатках,  так
что за отпечатки пальцев тоже не беспокоился.  Того,  что  по  пистолету
отыщут торговца оружием в Мытищах, он тоже не "опасался.  Торговец  себе
не враг, чтобы сознаться, кому продал оружие. Да и  не  найдут  они  его
никогда.
   При себе у него не  было  ничего  подозрительного  -  ни  оружия,  ни
фотографий его последней жертвы, ни каких-либо  записей.  Ничего,  кроме
денег - тех, что у него остались после того, как  он  сделал  заначку  у
матери.
   Иван включил свет в машине и, согнувшись, чтобы никто не  подсмотрел,
пересчитал свои капиталы.
   Две тысячи сто долларов. Он предпочел бы пойти  в  милицию  без  этих
денег. Но ему сейчас было некуда их девать. Оставить Мухе? Он решил туда
не возвращаться.  По  многим  причинам.  Первая  -  что  теперь  у  него
достаточно своих проблем. И связь с преступницей, находящейся в розыске,
ему не нужна. Вторая причина - теперь и Мухе было бы опасно фигурировать
в деле рядом с Иваном. Ведь он подозревается в совершении убийства. Если
зацепят  и  ее  -  получится  групповое  дело.   Хватит   ей   и   своих
неприятностей. Им надо разбегаться в любом случае...
   "Но не так, - подумал Иван, уже выезжая из двора. - Она решила, что я
ушел из-за трубки. Сейчас, наверное, опять плачет. А как я ей объясню, в
чем дело? Сам ничего не понимаю..."
   Отъехав подальше от дома и проверив, не едет  ли  кто  за  ним,  Иван
припарковался возле большого  универсама.  Его  несколько  удивило,  что
народу вокруг универсама совсем  не  было.  И  машин  немного.  Недавно,
проезжая  мимо,  он  наблюдал  тут  форменное   столпотворение.   Он   и
рассчитывал на толпу, в которой к нему никто не приглядится.  Но  делать
было нечего. Ведь он приехал сюда по  делу.  Рядом  с  универсамом,  под
козырьком у стены, виднелись телефонные  автоматы.  На  них  падал  свет
фонаря. На его счастье, один из них оказался исправным. Он снова  набрал
номер матери. И едва узнал ее  голос  -  такой  он  был  больной,  такой
старческий.
   - Мама, прости, - сказал он.
   Мать не ответила. Но и трубку не положила. Иван повысил голос:
   - Мам, ты меня слышишь? Слушай... Прости меня. Я подлец.
   - Да... - донеслось до него, словно со дна морского.
   Иван вздрогнул, как от очередного удара. "Вот и получил... -  подумал
он. - А что обижаться? Сам так сказал".
   - Мам, мне что тебе сказать? -  спросил  он.  -  Что  сказать,  чтобы
извиниться?
   - Правду.
   - Какую?
   - Правда одна - Ладно, хорошо. Так вот  тебе  правда  -  я  этого  не
делал. Танька не на моей совести! Неужели можно  так  думать  -  даже  в
шутку?! Я не виноват! Я докажу, что не виноват!
   - Может быть.
   Иван в отчаянии повторил:
   - Мама, ну ради Бога, спрячь же деньги! Неужели всему пропадать?! Это
честные деньги, трудовые, я все расскажу!
   - Значит, это все-таки твои деньги?
   - Мои, мам, мои.
   - Зачем ты лгал про друга?
   - Чтобы...
   - Чтобы не давать мне объяснений, верно? - перебила она. -  Ваня,  ты
слишком много скрывал.
   Ты всегда от меня скрывал... Скрывал и скрывался.
   Я живу, не зная твоего адреса, твоей профессии. Не  знаю,  с  кем  ты
дружишь, какие у тебя намерения по отношению к своим девушкам... Не знаю
твоих девушек. Может, у меня уже есть внуки? А я не знаю.
   - Внуков нет... - оторопел Иван.
   - Тебе скоро тридцать.
   - Ну и что? - Он с трудом сдерживался, чтобы снова  не  сорваться.  И
очень спокойно, неестественно спокойно повторил свою просьбу:
   - Мама, спрячь деньги, я очень тебя прошу.
   Помолчав, она сообщила:
   - Уже спрятала.
   - Да?! Правда?! Вот молодец! И никому не говори, ладно? А где?
   - Нельзя же по телефону...
   - Да, да, ты права... - У Ивана стало куда светлее на душе. Мать,  во
всяком случае, теперь с ним разговаривала. Она ему помогала.
   - Что ты собираешься делать? - спросила она.
   - Мам, я сейчас поеду туда, в Измайлово. Надо же все выяснить.
   - Опомнись, - сказала она. - Ночь на дворе.
   Там никого нет.
   И только сейчас он понял,  почему  вокруг  так  пусто,  так  темно  и
безлюдно. Окна универсама не светились. Только витрины  слабо  озарялись
цветными гирляндами. Приближался Новый год,  и  все  готовились  к  нему
загодя, за месяц. Иван взглянул на часы, высунув руку  из  кабинки,  под
свет фонаря. Половина второго... Глубокая ночь.
   - Они дали тебе телефон, мама? Продиктуй.
   Я сам им позвоню. Нечего им к тебе приставать.
   Она назвала номер, и он записал его кривыми, торопливыми цифрами.
   - Я боюсь, что тебя арестуют, - услышал Иван в трубке.
   - Я, мам, этого не делал, - ответил он. - Спокойной ночи.
   И повесил трубку. Сел  в  машину  и  поехал  в  Танькиным  родителям.
Поздний час его не останавливал.
   Он знал, что там никто не спит.
   В двери светился глазок. Он был прав - в этой квартире не  спали.  Он
позвонил в дверь. Спустя какие-то секунды глазок потемнел. И он  услышал
дикий визг. Иван даже отшатнулся и поднес ладони к ушам. "Бежать отсюда,
- мелькнуло у него в голове, - не выйдет никакого разговора..."
   Но ему уже открыли. На переднем плане стояла Танькина мать. За ней  -
Танькин отец и с ним какой-то мужик - плотный,  почти  квадратный.  Иван
его видел впервые.
   - Убийца! - крикнула мать.
   Тут Иван  услышал,  что  и  в  соседней  квартире  проснулись  -  там
послышались шаги, и  он  просто  почувствовал,  что  в  глазок  на  него
смотрят. Соседи, конечно, тоже были в курсе дела.
   - Спокойно, - сказал Иван. - Дайте войти. Мне поговорить нужно...
   - Убийца! Садист!
   Женщина кричала, но даже не пыталась переступить порог и кинуться  на
Ивана. Мужчины за ее спиной смотрели на гостя в полном остолбенении.
   Видно было, что никто его тут не ждал.
   - Я не трогал Таню! - крикнул Иван. - Не орите на меня! Я только  что
узнал!
   - Милицию вызову! Вадик, вызывай милицию! -  надрывалась  женщина.  -
Вадик, держи его!
   - Что мне ваша милиция? - спросил Иван, роясь в кармане.
   Женщина неверно поняла его движение. Видимо, ей  показалось,  что  он
хочет достать пистолет или нож. Она взвизгнула и прижалась к выпирающему
животу мужа. Муж подался назад и натолкнулся на квадратного  незнакомца.
В щели между стеной и незнакомцем вдруг  показалась  голова  Дениса.  Он
сразу узрел Ивана и возбужденно закричал:
   - А, Ванька пришел!
   - Привет, - отозвался Иван.
   - Таню убили!
   - Вадик, убери ребенка! - приказала мать. -  Немедленно  убери,  этот
гад вооружен!
   Иван вытащил из кармана то, за чем полез. Это была записная книжка.
   - Видите? - спросил он, раскрывая нужную страницу. - У  меня  записан
номер, по которому надо звонить следователю. Номер мне дала моя мать.
   Я немедленно позвоню следователю, но сперва должен поговорить с вами.
Пустите меня в квартиру.
   - Пошел вон!
   - Слушайте, вы что - меня боитесь? - наигранно  удивился  Иван.  -  Я
пришел один. А вас тут трое, и вообще, двое здоровых мужиков. Может, еще
кто у вас там есть?
   - А твое какое дело?
   - Никакое. Я к вам пришел по-человечески поговорить. Я же только  что
узнал...
   Неожиданно зашевелился квадратный человек. Он примирительно сказал:
   - Лариса, пусти ты его. Что на весь дом орать?
   Ничего он нам не сделает.
   - Вот именно, - подтвердил Иван. - У меня и оружия нет.
   И выругался про себя - кто его  тянул  за  язык,  кто  спрашивал  про
оружие? Они и предполагать не должны, что у него оно может  быть.  Но  в
дом его все же впустили, хотя Лариса  едва  отодвинулась.  Ему  пришлось
протискиваться между ней и Вадиком.
   Едва оказавшись в коридоре,  Иван  сразу  протянул  руку  квадратному
человеку:
   - Иван.
   Тот,  ни   на   миг   не   задумавшись,   ответил   на   рукопожатие,
представившись:
   - Борис. Ее брат. - И указал большим пальцем в сторону Ларисы.
   С отцом и матерью Таньки Иван был знаком.
   И сейчас очень этому радовался - они бы ему  точно  руки  не  подали.
Зато Денис крутился у него под ногами, протягивая  что-то  на  раскрытой
ладони.
   - Это что у тебя? - машинально спросил Иван.
   - Сердце испортилось!
   Это и в самом деле был его подарок - тот брелок для  ключей,  который
он привез из Эмиратов.
   Иван сунул ему брелок обратно и дал легкого пинка под зад коленом:
   - В комнату, в комнату!
   - Не смей бить ребенка, сволочь! - внезапно крикнула Лариса,  которая
с омерзением наблюдала, как общаются ее сын и убийца дочери. Но за Ивана
опять вступился ее брат:
   - Лара, ты это вообще зря. Все нормально, успокойся.
   - А ты бы успокоился?!
   Но  Борис  не  отреагировал  на  ее  крик.  Он  впихнул  упирающегося
племянника в комнату, прикрыл дверь и спросил:
   - А что мы тут стоим? Пойдем в столовую. Мы там того... Поминаем.
   Он пошел первым, за ним - Иван. За Иваном нерешительно последовал муж
Ларисы, Вадим. А уж она шла сзади, трясясь от злобы и нервно шипя:
   - Да как он смел! Да как он посмел сюда прийти, выродок, иуда, хам!
   - Не обращайте внимания, - сказал Борис, усаживая гостя  к  столу.  -
Вот сюда давайте. Тут свободно. Водку пьете?
   Иван стесненно сел  рядом  с  ним.  Ему  было  очень  неловко.  Вадик
нерешительно огляделся и тоже присел. Лариса  упала  на  диван  и  стала
натужно рыдать, отвернувшись к спинке. Мужчины не смотрели в ее сторону.
   - Выпьем за упокой Таниной души! - сказал Борис, разливая водку.
   Иван молча поддержал его и осушил  стопочку  до  дна.  Закусывать  не
стал, не решился взять себе что-нибудь из того набора, что был на столе.
Видно было, что за закуской специально  ходили.  Нарезка,  сыр,  шпроты,
грибочки маринованные в банке с немецкой надписью... Таких деликатесов у
Танькиных родителей обычно на столе не бывало. Такие вещи  покупались  к
случаю, на праздники. Семья жила скуповато, хотя деньги тут водились.
   - Я вот только сейчас все узнал, - тихо заговорил  Иван.  -  Позвонил
матери, а она мне такое...
   Я сразу решил к вам ехать. В милицию-то уже поздно. Завтра поеду.
   Он закурил, Борис тоже. Танькин отец не курил.
   Он сидел, скручивая в трубочку угол скатерти, глядя  на  свою  пустую
стопку.
   - Что там случилось? - спросил Иван.
   - Да видите ли... - Борис пустил в люстру густую струйку дыма. -  Там
такое дело непонятное...
   Она сегодня была в училище, это  мы  знаем.  Потом  поехала,  видимо,
туда... Где вы жили. Ну а что было там - неизвестно. Ее нашла соседка. В
Таню стреляли. А как нашла - тоже... - Борис не подобрал слова и  только
сокрушенно крякнул, покосившись на сестру. Но та молча лежала, как будто
не слышала. - Видите ли, - задушевно понизил голос Борис. - Попасть-то в
нее попали... Сразу. Вот сюда, поглядите. - Он толстым пальцем  коснулся
места пониже своей шеи.
   Иван вздрогнул.
   - Ага. И видно, бросили ее там, в комнате. А  она  Не  померла...  Не
сразу... - Теперь Борис почти шептал:
   - Там все было в кровище. На паркете - такой вот кровавый след  -  от
комнаты через прихожую, к двери. Будто половичок. Видимо,  когда  убийца
ушел, она поползла туда, чтобы на помощь соседей позвать.
   Дверь он, наверное, не запер, когда убегал. Потому что ей уже было не
подняться с пола. Не открыть ей было. Сразу столько крови  вытекло.  Как
ползла - непонятно. Она только и смогла, что голову в коридор просунуть.
И все. Порожек перед дверью ее добил.  А  соседка,  дверь  ихняя  рядом,
пришла с работы, глядь! Лужа крови, на коврике голова...
   - Ужас... - еле слышно сказал Иван. - Она не была.., изнасилована?
   - А почему она должна быть изнасилована?
   - Не знаю... За что же ее тогда?
   - Вскрытие сделают, будут результаты, - вздохнул Борис.  -  Может,  и
была...
   - Что же это такое? - пробормотал Иван. - Когда ее  нашли,  она  была
мертва? Ничего не успела сказать?
   - Да что уж там, где ей было говорить... Мертвая  она  была.  Соседка
сразу вызвала милицию. А то еще неизвестно, когда бы нашли.  Вы  же  там
вроде не живете?
   - Ушел на днях.
   - А что так? - Ему пришлось выдержать паузу.
   Борис был, конечно, душевный человек, разговорчивый и отнесся к  нему
лучше всех. Но вместе с тем Иван видел - мужик этот не так  прост.  -  О
покойнице плохо нельзя... - как бы нехотя начал Иван. -  Но  характер...
Короче, не ужились мы.
   - Если бы это было самоубийство... - протянул Борис. - Тогда  бы  все
более-менее  ясно  было...  Причина  понятна  была  бы.   Не   сложились
отношения...
   Сейчас столько молодежи на этой почве с  собой  кончает.  Слабые  все
стали. Но тут не то... Да у нее и пистолета не было.
   - Ее убили! - крикнула Лариса, по-прежнему  не  оборачиваясь.  -  Ты,
Боря, с ним не заигрывай! Он за все получит! За все!
   - Да за что? - вскочил Иван.
   - За Таню! Если бы не ты - она бы давно замуж пошла!
   - Да мы недавно знакомы!
   - Мне хватило, по горло! - Она села и повернулась к нему распаренным,
розовым от гнева лицом. - То придешь, то уйдешь, то ее  целуешь,  то  на
хер посылаешь! Это что вообще такое?
   - Лара, ты что это? Не матерись, - остановил ее Борис.
   - Да пошел и ты туда же!
   - Лариса, ты же пила валидол, - вступил ее муж. - Хочешь, чтобы опять
началось?
   - А захлебнитесь вы!
   Лариса подскочила к столу, схватила бутылку водки и  перевернула  ее.
Водка лилась на скатерть, растекалась с