а, Владимир...  Придется  сматывать
удочки. Хотя, конечно, обидно.
   На  другой  день  они  покинули  Костайницу.  Прокурора,  разумеется,
уведомили... Мария с Сабиной пустили слезу. Да Мукусеев и  сам  чуть  не
заплакал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Москва, начало октября 1993 года.

   У Белого дома горели костры, вокруг них сидели вперемежку  трезвые  и
пьяные... Какие-то люди бесплатно раздавали водку. Кого-то  били.  Может
быть, "патриоты" "демократа". А  может  -  наоборот.  В  стороне  стояли
омоновские автобусы с густой сеткой на окнах.  Омоновцы  ни  во  что  не
вмешивались.
   Часть окон Белого  дома  была  освещена,  но  освещена  очень  слабо.
Очевидно, свечами. "Мятежников" уже  отрезали  от  электричества,  воды,
отопления.  Мимо  Мукусеева  стремительно  прошли  несколько  человек  в
бронежилетах, касках, с автоматами. За  ними  поспевала  журналистка  из
Би-би-си и оператор с камерой на плече. "Москва, - говорила  в  микрофон
тощая, с лошадиным лицом журналистка по-английски, -  напоминает  в  эти
дни прифронтовой город..."  А  Мукусееву  показалось  вдруг,  что  он  в
Югославии, что он и не уезжал из нее, что сейчас раздадутся  выстрелы  и
кто-то закричит: "Пуцают! Пуцают!"
   Никто еще не стрелял, но уже было очевидно, что сентябрьский  указ  №
1400 обязательно обернется стрельбой. Указ о роспуске Верховного  Совета
был подготовлен еще весной, когда проходил внеочередной  съезд  народных
депутатов и решался вопрос об  импичменте.  Уже  тогда  "президент  всех
россиян"  готов  был  разогнать  парламент  и  угостить   парламентариев
хлорпикрином - канистры с отравой уже стояли на балконах Белого дома.
   Никто не кричал "пуцают", и еще не стреляли, но Москва была  накалена
до предела. Из  конца  в  конец  города  перемещались  толпы  борцов  за
демократию  и  за  коммунизм.  Ждали  своего  часа  толпы  мародеров   и
уголовников. Кто-то жаждал битвы за идеалы, кто-то - погромов. "Москва -
прифронтовой город". "Москва - третий Рим!.." Еще не "пуцали" в  Москве,
но уже были на подходе танки, а в Лефортове готовили камеры.  Скоро  они
пригодятся.
   Бывшему депутату ВС Владимиру Мукусееву показалось, что он все еще  в
Югославии. Мимо, глубоко засунув руки в карманы куртки, прошел человек с
крестьянским лицом генерала Коржакова... Владимир сплюнул и пошел прочь.
***

   Прошла уже неделя, как Мукусеев вернулся в Москву. Он  вернулся  и...
пошел  по  кабинетам.  О,  эти  кабинеты  на  Старой  площади!  О,   эти
кремлевские кабинеты!
   В этих скромных кабинетах сидят люди,  занятые  служением  Отечеству.
Они  умны,  дальновидны,  проницательны.  Их  аналитического  склада  ум
постоянно нагружен многотрудными  думами.  Они  никогда  не  отдыхают...
Некогда им отдыхать! Работать надо. Работать!  Работать!  Работать!..  В
каждом кабинете висит портрет  ЕБН.  В  каждом  кабинете  стоит  коробка
из-под ксерокса... Р-р-рабо-тать! "И юный Гайдар впереди!"
   В общем, все  понятно  -  чиновники  сидят.  Племя  сволочное.  Можно
сколько угодно над  ними  издеваться,  но  обойти  их  нельзя.  Мукусеев
добился приема у начальника... не важно чего. Просто - у Начальника.
   Начальник    принял     Мукусеева     оперативно,     поинтересовался
доброжелательно:
   - Какая проблема вас привела?
   Мукусеев объяснил: так и так, Иван Иванович. Нашли. Нашли  фактически
место захоронения наших ребят. Дело  за  малым.  Мне  всего  лишь  нужен
официальный статус для того, чтобы произвести эксгумацию тел...
   - Ну и чего вы хотите? - спросил Начальник.
   - Да как же, Иван Иваныч?! Мне нужен  статус.  Официальная  бумага  о
том,  что  я  -  такой-сякой  -  являюсь  председателем  государственной
комиссии  по  расследованию  исчезновения  Виктора  Ножкина  и  Геннадия
Курнева.  Тогда  я  смогу  совершенно  официально  произвести   вскрытие
захоронения.
   - Ну и чего вы хотите? - спросил  Начальник...  Мукусеев  онемел.  Он
онемел, но справился с собой и еще раз объяснил:
   - Иван Иваныч, все дело в том, что  заинтересованные  лица  в  Сербии
могут  уничтожить  останки  наших  людей.  Перезахоронить,   например...
Поэтому действовать нужно быстро. Но для этого мне необходим официальный
статус. Необходимо создание  комиссии  либо  при  Президенте,  либо  при
правительстве... Вы меня понимаете?
   - Ну и чего вы хотите? - доброжелательно спросил Начальник. Он вообще
был очень  доброжелательный  человек.  Нисколько  не  бюрократ.  Широких
взглядов человек. Аналитик. Шашлыки очень хорошие у него получались...
   Но  Мукусеев  был  настырным.  Он  добился   аудиенции   у   Большого
Начальника.
   Большой Начальник принял Мукусеева оперативно, очень  доброжелательно
поинтересовался:
   - Какая у вас, Владимир Викторович, проблема?
   Мукусеев  начал   рассказывать,   а   Большой   Начальник   сидел   с
просветленным лицом и внимательно его  слушал...  И  кивал  головой.  Он
кивал, кивал... и задремал.
   Ты, читатель, не веришь?.. Зря! Мы нисколько не утрируем. Именно  так
все и было. Те персонажи, которых мы обозначили как Начальник и  Большой
Начальник, реально существуют. Ты довольно часто  видишь  их  на  экране
телевизора. Они и сейчас, спустя девять лет, прошедших с 93-го года,  во
власти. И все также неустанно трудятся для Отечества. Только в кабинетах
их висит нынче не ЕБН, а ВВП...  А  шашлыки  Начальник  делает  прелесть
какие!
   А вообще-то смешного ничего нет.
   Мукусеев не сдавался. Он продолжал ходить из кабинета в  кабинет,  от
одного начальника к другому. И  нашел-таки  человека,  который  проникся
проблемой и  в  пять  минут  набросал  проект  "Распоряжения  Президента
Российской Федерации", который мы здесь и приводим:

   "РАСПОРЯЖЕНИЕ
   Президента Российской Федерации
   В целях  скорейшего  выяснения  всех  обстоятельств  дела  и  полного
расследования факта бесследной пропажи на территории бывшей Югославии  в
сентябре  1991  года  двух  российских  журналистов  Виктора  Ножкина  и
Геннадия Куренева.
   1.  Образовать  при  Президенте  Российской  Федерации  Комиссию   по
расследованию факта бесследной пропажи на территории бывшей Югославии  в
сентябре  1991  года  двух  российских   журналистов   телерадиокомпании
Останкино - Виктора Ножкина и Геннадия Куренева.
   2. Председателем вышеназванной Комиссии назначить В. В.  Мукусеева  с
наделением   его   соответствующими    полномочиями    по    руководству
расследования факта бесследной пропажи на территории бывшей Югославии  в
сентябре  1991  года  двух  российских   журналистов   телерадиокомпании
Останкино - Виктора Ножкина и Геннадия Куренева.
   3. Поручить В. В. Мукусееву в двухнедельный срок  внести  предложения
по составу Комиссии.
   4. Генеральной  прокуратуре  Российской  Федерации,  МБ  России,  МИД
России, МВД России, министерствам  и  ведомствам  Российской  Федерации,
имеющим  отношение  к  расследованию  обстоятельств  по  данному   делу,
выделить для  работы  в  Комиссии  своих  полномочных  представителей  и
предоставить в ее распоряжение все имеющиеся по делу материалы.
   5. По окончании деятельности  Комиссии,  доложить  о  ее  результатах
Президенту Российской Федерации.
   6. Распоряжение вступает в силу с момента подписания.
   Президент Российской Федерации Б. Елъцын Москва, Кремль"

   Однако...  До  таких  ли  пустяков  было  президенту  всех   россиян?
Президент готовился к расстрелу парламента.

***

   Джинн вернулся в Москву  пятого  октября.  В  Россию  он  возвращался
сложным путем - через Германию, Польшу, Эстонию. На два  дня  застрял  в
Питере - билетов в Москву не продавали, опасались,  что  к  "мятежникам"
может подтянуться подкрепление. Два дня он пытался достать билеты, потом
поехал на попутках.
   К столице  подъезжали  утром,  когда  оглушенной  танковой  стрельбой
накануне, город еще спал. Над Ленинградкой висел  легкий  туман,  сквозь
него Джинн рассмотрел БТРы на обочине. По привычке пересчитал их -  раз,
два, три... шесть. Шесть боевых машин на окраине Москвы!  Мать  честная!
Что же это такое?!. Возле БТРов не было  никакого  охранения!  Ни  одной
живой души. "Раздолбаи, - раздраженно подумал Джинн,  -  любой  пацан  с
кошелкой "гостинцев от Молотова" сожжет вас всех на хер..."
   Спустя несколько минут он выпрыгнул из  кабины  КамАЗа.  Первое,  что
увидел - надпись кривыми черными буквами на бетонном заборе: "Ельцина  -
на кол!"
   Джинн, ежась от сырости, поднял воротник  куртки,  повесил  на  плечо
сумку, закурил и стал ловить тачку. Минут  через  пять  поймал.  Цены  у
московских таксистов - суровые. Торговаться он не стал, заплатил  сразу.
Только сказал таксисту-татарину:
   - Суровые у вас цены, брат.
   - Так ведь и жизнь суровая, брат, - ухмыльнулся тот.
   - Воюете?
   - А ты не знаешь?
   - Да я проездом… с Севера.
   - Ага!.. Вчера танки по Белому дому били. В центре все машины пищали.
Как с танка е...анут - сигнализация срабатывает. Сильное доложу я  тебе,
ощущение.
   - Ну и как - спасли демократию-то?
   - Спасли, - ухмыльнулся таксист. - Могут дальше воровать.
   Джинн вышел за два квартала до дома, дальше пошел пешком. Он  не  был
дома полгода и, направляясь сейчас  к  себе,  не  знал,  что  его  может
ждать... Опыт, анализ реальной ситуации и интуиция подсказывали, что все
должно быть нормально, что сейчас никому в Москве нет до  него  дела.  И
все же он рисковал.
   Джинн шел по Автозаводской, на которой родился и вырос, и на  которой
бывал последние годы очень редко. Он автоматически, не очень  тщательно,
проверялся, автоматически "простреливал" взглядом улицу.  Она  выглядела
обыденно-мирной. Джинн прекрасно знал цену этой мирной  обыденности.  Он
вошел под арку собственного дома, остановился, прислушиваясь... Вошел во
двор. Кажется, здесь все было так же, как тридцать лет назад  -  качели,
детская горка, скамейки под полуоблетевшим  кленом.  Это  был  двор  его
детства, в нем Джинн знал каждую деталь.  На  качелях  его,  маленького,
качал отец. А в теремочке он первый раз целовался с Томкой  из  восьмого
"б"... Возможно, в другой ситуации он бы умилился... возможно. Сейчас он
рассматривал  двор  острым,   волчьим   взглядом,   пытаясь   определить
опасность. Он отлично знал, что если засада есть, обнаружить ее  нельзя.
Ее можно только ПОЧУВСТВОВАТЬ.
   На подъезде за время его отсутствия  появился  кодовый  замок.  Джинн
осмотрел кнопки, нашел те, к которым касались чаще других.  Он  вошел  в
просторный, гулкий подъезд двенадцатиэтажного сталинского дома. Когда-то
в   доме   жили   ответственные    работники    министерства    тяжелого
машиностроения, в холле первого этажа сидела вахтерша, лестницы  и  лифт
сияли чистотой... Теперь вахтерши не было, не было чистоты,  а  в  лифте
кто-то умело нарисовал семейство поганок.
   Джинн поднялся на восьмой этаж, вышел из  лифта,  громко,  с  лязгом,
закрыл стальную дверь. И стремительно, бесшумно,  переместился  к  двери
своей квартиры.  Если  внутри  кто-то  есть,  то  он  -  этот  кто-то  -
обязательно подойдет взглянуть в  глазок...  Никто  не  подошел.  Выждав
несколько секунд, Джинн вставил узкий, очень  сложный  сейфовый  ключ  в
прорезь замка.

***

   По возвращении в Москву, Владимир начал обзванивать своих  коллег  по
ВС. Пытался выяснить, что происходит. Многие усмехались, удивлялись  его
наивности. Ему говорили:  ну,  Володя,  отстал  ты  от  нашей  жизни-то.
Сколько ты в своей Югославии торчал? Месяц? Ну, брат, месяц - это  целая
эпоха. Может, лучше бы тебе  и  вовсе  не  возвращаться.  У  нас,  брат,
ПЕРЕВОРОТ.
   Умом он все понимал, но верить в то,  что  происходит,  не  хотелось.
Переворот? А как же принципы демократии? Железные и незыблемые? То, ради
чего ложились под танки в 91-м? Он не был наивным, уже  прошел  довольно
жестокую и циничную журналистскую и депутатскую школу... и все  же  было
очень противно... Москва, говоришь, Третий Рим?
   Он пытался дозвониться до  Руцкого,  до  Хасбулатова.  Это  оказалось
невозможно. Он пытался дозвониться до директора СВР  Евгения  Прямикова.
Это тоже оказалось невозможно.
   Он позвонил вдове Виктора Галине и  даже  встретился  с  ней,  но  не
решился сказать правду. Потом долго корил себя за это.
   На телевидении кипели страсти  и  он  со  своей  "югославской  темой"
оказался вовсе не нужен... Ты что, Володя, - сказали ему,  -  охренел  в
атаке? Кому, на хер, это  сейчас  интересно?  Ты,  бля,  давай-ка  лучше
включайся в реальную работу - коммуняк нужно  добивать.  Слабо,  депутат
народный?
   На  второй  день  своего  возвращения  он  побродил  по  Москве...  У
"Краснопресненской" были толпы, на Смоленской площади были толпы... и на
Тверской... и у Белого дома. Линии АТС-1 и  АТС-2  были  перегружены.  И
дело шло к крови. Лезли в голову строки Галича:
   Опять над страною пожары,
   И рыжее солнце в крови.
   Но это уже не татары.
   Похуже Мамая - свои.
   В тот вечер, вернувшись домой, он основательно выпил. Лег и мгновенно
уснул. Спал беспокойно, ворочался. А жена тихонько сидела рядом, гладила
по щеке и догадывалась обо всем, чего он не рассказал.
   Мукусееву снились югославские виноградники и  старики  с  коричневыми
лицами и натруженными руками. И облака. И зеленая кромка гор. И  солнце,
всходящее над горами. А на другой день в Москву вошли танки.

***

   Джинн трижды повернул ключ в замке по часовой стрелке,  потом  сделал
один оборот обратно. Умный швейцарский замок щелкнул, и  Джинн  вошел  в
квартиру.
   К себе домой.
   Он вошел и сразу понял, что никакой опасности нет, что с тех пор, как
полгода назад он вышел из квартиры, сюда никто  не  входил.  На  полу  и
мебели лежал слой пыли, стоял устойчивый запах нежилого помещения.
   Джинн возвращался из командировок много раз. Каждый раз он удивлялся,
откуда берется пыль в помещении с закрытыми наглухо окнами. Каждый  раз,
входя в квартиру, он первым делом распахивал окно или форточку.  Сегодня
это было невозможно.
   Он поставил сумку на пол, не разуваясь, прошел в кухню, опустился  на
стул. Мгновенно, остро, ощутил чудовищную усталость. За последнюю неделю
он пересек с чужими документами четыре государственные границы.  Петлял,
путал следы. Летел самолетом, ехал поездом, автобусом, автостопом,  плыл
паромом. Он спал урывками. Ночевал в мотелях,  на  вокзалах.  Одну  ночь
провел у проститутки в Варшаве,  двое  суток  болтался  в  Питере,  ночь
дремал в кабине КамАЗа... И  вот  он  дома.  Он  любил  возвращаться  из
командировок. Длительных и не очень. Раньше его встречала Вера...  Кого,
интересно, она встречает теперь?
   Раньше, возвращаясь, он ощущал себя в безопасности... Джинн  заглянул
в нутро открытого, обесточенного холодильника. Ни  хрена  там  не  было,
кроме бутылки виски. Эту бутылку  "балантайна"  он  купил  год  назад  в
"дьюти фри" брюссельского аэропорта Завентем.  Он  подкинул  бутылку  на
руке, свернул пробку и налил виски в кофейную чашку.
   С возвращением, майор! С возвращением, убийца! Виски сразу ударило по
голове, он "поплыл". Он прошел в комнату, завел будильник на час,  потом
подумал и перевел стрелку на полдень. Из-за  батареи  вытащил  "заставу"
модели "70". Передернул затвор, выключил предохранитель.
   Он рухнул на диван не раздеваясь. Мгновенно провалился  в  темноту...
На полу рядом  с  диваном  тикал  будильник  и  подремывала  взведенная,
готовая к стрельбе "застава".

***

   Джинн сильно ошибался, думая, что в Москве никому нет до него дела.
   В 11:34 в кабинете генерала ГРУ Сухоткина раздался телефонный звонок.
   - Слушаю, - снял трубку генерал. Генерала мучила печень, и настроение
у него  было  соответствующим.  На  этот  фон  на  кладывалась  кутерьма
последних событий и "головная боль", связанная с исчезновением в  Сербии
майора Фролова. С момента  исчезновения  Фролова  прошло  почти  полторы
недели, а никакой информации о нем не было...  Генерал-майору  Сухоткину
ситуация с Джинном могла стоить карьеры. И хотя уход  Фролова  на  Запад
представлялся крайне маловероятным, стопроцентно  исключить  этого  было
нельзя. Пока не будет доказано обратное,  Фролов  теоретически  является
потенциальным предателем. Генерал Сухоткин  в  предательство  Джинна  не
верил... Но даже  при  таком  раскладе  на  Джинне  повисло  практически
доказанное убийство. И не просто убийство, а убийство полковника СВР. На
эту тему Сухоткин уже имел  очень  неприятный  разговор  с  заместителем
директора СВР и со своим начальством... Снимая трубку телефона,  генерал
не знал, что сейчас он услышит новости про Джинна.
   - Слушаю, - сказал он.
   - Здравия желаю, Борис Ефимович... полковник Филиппов.
   - Да, Евгений Иваныч... Слушаю тебя.
   - Есть информация по Фролову, Борис Ефимович.
   - Давай, - быстро ответил генерал.
   -  От  погранцов  пришла  бумага:  второго  числа  Фролов  прибыл   в
Санкт-Петербург паромом из Эстонии.
   - Та-ак... По своим документам?
   - Нет. По документам прикрытия.
   - Та-ак... А что же эти долбачи сообщают  только  сегодня?  -  строго
спросил генерал. Вопрос был явно не к Филиппову, а к "долбачам". Но  они
- стороннее ведомство, с  них  не  спросишь.  ФСПВ   была своевременно  проинформирована  о  необходимости
срочно сообщить о пересечении границы  России  гражданином  РФ  Фроловым
Олегом Ивановичем или гражданином Сербии Павеличем Непалом... Вот они  и
проинформировали - спустя трое суток. Срочно.
   Филиппов промолчал. Генерал поморщился, потер рукой печень и спросил:
   - Ну и где он теперь?
   - Не знаю,  -  ответил  полковник.  И  генералу,  и  полковнику  было
очевидно, что если Джинн не захочет  объявиться  сам,  найти  его  будет
очень трудно... - Не  знаю,  Борис  Ефимович.  Сейчас  я  дам  запрос  в
питерское территориальное  управление:  не  покупал  ли  он  билетов  на
самолет, но думаю, что это маловероятно.
   - Я тоже так думаю, Евгений Иваныч... Запрос, конечно, ты  отправь  -
чудеса случаются. А заодно направь  долбачам-погранцам  "сторожевик"  на
Фролова. Черт его знает, что у него на уме  -  вдруг  захочет  опять  за
бугор сдернуть.
   - Понял, сделаем.
   - И заодно проверьте его домашний адрес.
   - Борис Ефимыч, - начал было полковник, но генерал перебил:
   - Да все я понимаю, Женя... Но проверьте. А вдруг?..
   - Так точно... Сейчас же направлю группу.
   После  разговора   с   Филипповым   генерал-майор   принял   таблетку
"эссенсиале", морщась выкурил сигарету и пошел  докладывать  начальству,
что Фролов находится на территории РФ... Хоть какой, а результат.

***

   Джинн проснулся  на  минуту  раньше,  чем  зазвенел  будильник.  Сел,
опустил ноги на пол. Потом снял "заставу" с боевого взвода.  Югославский
пистолет был сконструирован на базе ТТ и самовзвода, как и  дедушка  ТТ,
не имел. А вот по мощности даже  девятимиллиметровый  вариант  "заставы"
уступал ТТ более чем в полтора раза. У Джинна был вариант  калибром  "7,
65". Даже легкий бронежилет первого класса  мог  остановить  выстрел  из
этой пукалки... А уж второго - наверняка.
   "О чем ты думаешь? - спросил себя Джинн. - При чем здесь  пистолет?..
На тебе висит убийство офицера СВР, а такие вопросы с помощью пистолетов
не решаются. Разве что ты захочешь застрелиться. Для этой цели "застава"
вполне подойдет... Но  это  никогда  не  поздно.  А  пока  отсюда  нужно
сваливать - долго оставаться здесь нельзя".
   Джинн встал, прошел в ванну и побрился. Потом быстро сунул в дорожную
сумку пару рубашек,  белье,  в  карман  пиджака  -  паспорт  на  фамилию
Нургилова Олега Гафаровича, прописанного в Туле. На самое дно  сумки  он
уложил профессиональную видеокассету "Sony".  Он  посмотрел  на  себя  в
зеркало: смуглое с азиатчинкой лицо, хороший плащ,  из-под  кашне  видна
белая сорочка и галстук... Таких милиция  обычно  не  останавливает.  Он
снова взвел пистолет и сунул его в карман плаща.
   Несколько секунд он разглядывал лестничную площадку в  глазок.  Потом
вышел из квартиры и