Андрей КОНСТАНТИНОВ и Алексанр НОВИКОВ
   ИЗМЕННИК


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Югославия, 1991 год. В зоне боевых действий между сербами и хорватами
пропали  два  российских  тележурналиста  -  Ножкин  и  Курнев.   Поиски
официальных органов ничего не  дали.  Ведущий  популярной  телепрограммы
"Взор" Владимир Мукусеев  решает  провести  журналистское  расследование
этого  происшествия  и  вместе  с  группой  расследователей  вылетает  в
Югославию. С трудом ему удается выяснить, что его коллеги были убиты. Но
кто-то  очень  могущественный  постоянно  делает  все  возможное,  чтобы
помешать расследованию. Единственного свидетеля преступления убивают  до
того,  как  он  успевает  указать  место  захоронения  журналистов.   На
Мукусеева и его  товарищей  дважды  совершают  покушение.  Наконец,  они
получают приказ покинуть Югославию...  Но,  даже  вернувшись  в  Москву,
Мукусеев не оставляет попыток узнать истину.  Последний  шанс  -  добыть
видеокассету, на которой записано убийство.  Но  чем  ближе  Мукусеев  к
разгадке, тем он опаснее для тех, кто не хочет, чтобы убийство Ножкина и
Курнева было раскрыто...

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Каждый  прожитый  день  становится  достоянием  истории.  Но  мы   не
задумываемся об этом... Мы не задумываемся  и  о  том,  что  каждый  наш
поступок оставляет след. И за каждый - худой  или  добрый  -  воздается.
Воздается либо при жизни, либо после нее.
   Именно об этом наш роман.
   ... В марте этого года в кабинет  директора  Агентства  журналистских
расследований вошел человек. Человека зовут Владимир Викторович  Мукусев
и его лицо знакомо всему взрослому населению бывшего СССР - кто  из  нас
не смотрел в конце восьмидесятых - начале девяностых программу "Взгляд"?
   Владимир Мукусев принес папку с документами, которые относятся именно
к тому времени. С этой папки и начался роман "Изменник". В основе сюжета
- факты, история исчезновения в воюющей Югославии двух журналистов ЦТ  -
Виктора Ногина и Геннадия Куринного...
   Роман   о   войне   и   предательстве.   Предательстве,   совершенном
государством по отношению к семьям погибших ребят.
   Владимир  Мукусев  инициировал  в  Верховном  Совете  РФ,   депутатом
которого он был, расследование  этой  трагической  истории.  Нет  смысла
пересказывать в коротком авторском предисловии, как развивались  события
- вы все прочитаете сами. Но... но когда Мукусев добрался  до  истины  и
обнародовал ее... Его  ошельмовали,  обвинили  в  желании  "восстановить
уходящую популярность".  Травля  -  с  подачи  некоторых  чиновников  от
телевидения (мы не называем их имен) - продолжалась  почти  десять  лет.
Фактически он столкнулся с уродливой (в российском  варианте)  практикой
запрета на профессию, профессию журналиста. Сегодня стало  понятно,  что
Мукусев был прав. И  вот,  спустя  десять  (!)  лет  после  тех  событий
Академия проблем безопасности обороны и правопорядка наградила Владимира
Мукусева дипломом и медалью за проведенное в  93-м  году  расследование.
Журналист Владимир Мукусев стал лауреатом премии имени Ю. В.  Андропова.
Но на телевидении шельмование не кончается до сих пор.
   А тела Виктора  Ногина  и  Геннадия  Куринного  по-прежнему  лежат  в
Сербской земле... Предательство продолжается.
   "Изменник"  -  художественный  роман.  Мы  позволили  себе  некоторые
отступления от фактов. Но, кажется, сумели передать эмоциональный  накал
тех событий.
   Однако, хотя все наши герои  имеют  реальные  прототипы,  не  следует
ставить знак равенства  между  реальным  человеком  и  его  литературным
воплощением.
   Мы благодарны людям, которые помогали нам работать над этой книгой  -
среди них дипломаты, сотрудники СВР и ГРУ, политики. Мы  не  перечисляем
их поименно потому, что многие из них не хотели бы "светиться".  Но  без
помощи этих людей "Изменник" был бы беднее. Спасибо всем, спасибо.
   Эту книгу мы посвящаем памяти журналистов,  погибших  при  исполнении
своего долга.
   Вечна спомен, братушки... Вечна спомен.
   Андрей Константинов, Александр Новиков.

ПРОЛОГ

   В советский гарнизон под Алихелем их  забросили  вертушкой.  Их  было
пятеро: двое офицеров, военный врач, возвращающийся из  отпуска,  и  два
журналиста - съемочная группа ЦТ. Оператор остался в Кабуле.
   Пока летели от Кабула, военврач - веселый и  разговорчивый  дядька  -
рассказывал:
   - Там, мужики, скучно не бывает. Там уже до Пакистана  рукой  подать.
Караваны идут с оружием, с наркотиками. Только  успевай  поворачиваться.
Ну сам подумай - ежели караван с патронами накрыли здесь, то значит  там
(врач ткнул рукой куда-то назад, за спину) духи этих самых  патронов  не
получат... Значит, будет меньше "двухсотых", да и нам, хирургам,  работы
меньше.
   Внизу летела  рыжая  пустыня  с  беспорядочно  рассыпанными  камнями,
растительности почти совсем не было, и вообще не было никаких  признаков
жизни - ни поселков, ни дорог.  Висело  на  западе  красноватое  солнце,
ветер гнал над землей длинные пылевые хвосты. Железное  нутро  вертолета
вибрировало, гудело, и военврач почти кричал, перекрывая этот гул:
   - А все караваны один хрен не перехватишь.  Тут  рельеф  местности  -
караул! Горы, ущелья, пустыня. Караван за караваном идет. На  верблюдах,
как муравьи, шастают... туда-сюда, туда-сюда. Ребята неделями из  рейдов
не вылезают. В общем, будет вам материал на три фильма. Только ведь ваше
ЦТ один хрен правду не покажет.
   Мукусеев и Ножкин переглянулись - военврач был прав. И телевидение  и
пресса кормили зрителя  и  читателя  сиропчиком  про  "интернациональный
долг"  и  "ограниченный  контингент".  По  репортажам  выходило,  что  в
Афганистане советские солдаты и офицеры только то и делают, что помогают
местному  населению  -  разминируют  поля,  ремонтируют  школы,  раздают
гуманитарку и играют  в  футбол  с  местными  пацанами...  А  счастливое
местное население учит русский язык и дрожащей от волнения рукой выводит
мелом на доске: Ленин, коммунизм, Москва...
   Вся страна знала, что в Афгане мы воюем, что "черные тюльпаны"  везут
и везут груз "двести", что в госпиталях лежат тысячи безруких, безногих,
слепых... Но каждый вечер в 21.00  программа  "Время"  выдавала  зрителю
очередную порцию лжи.
   "Ми-8", подняв желтую волну пыли, сел.
   - Приехали, - сказал военврач. - Через два часа прошу ко мне на чашку
чая... отметим прибытие. Если, конечно, вас Фаридов обратно не отправит.
   Полковник Фаридов  действительно  едва  не  отправил  тележурналистов
обратно в Кабул. Полковник,  высушенный  пустыней  до  хруста,  стоял  у
вертолета и смотрел, как бойцы разгружают борт. Офицерам он пожал  руку,
с доктором обнялся, а на  Мукусеева  с  Ножкиным  даже  не  посмотрел...
Вообще-то это было  обидно  -  в  восемьдесят  шестом  ТВ  еще  вызывало
интерес.
   Виктор Ножкин подошел и представился. Полковник  повернулся  к  нему,
несколько секунд молча смотрел черными глазами, потом спросил:
   - Ну и на хрен вы  сюда  прилетели,  товарищи  журналисты?  -  Виктор
опешил, а Фаридов бросил:
   - Снимать вам тут нечего. Завтра  утром  в  Кабул.  -  И  отвернулся.
Мукусеев и Ножкин отлично знали, что попали не в обычную  мотострелковую
часть, а в отдельный отряд специального  назначения,  сформированный  на
базе 16-й "чучковской" бригады ГРУ. Бригада,  с  центром  в  Лошкаргахе,
имела зону ответственности более тысячи километров по  фронту  и  двести
пятьдесят  километров  в  глубину.  А  отряд  Фаридова  стоял  на  самом
острие... Именно поэтому они и стремились попасть, к Фаридову.
   Солнце село, темно стало - хоть глаз выколи. На небе высыпали звезды.
Их было невероятно много... Журналистов устроили в палатке,  где  стояло
шесть коек, но обитатель был только один - угрюмый мужик лет тридцати. У
него было странное - полуевропейское, полуазиатское лицо.  Он  лежал  на
койке, читал книгу на английском и курил. Виктор посмотрел на  название,
перевел: "Дон Миллер. Выживание по методам САС".
   Доктор на правах хозяина представил журналистов. Мужик сел на  койке,
опустил босые ноги на пол и положил книжку.
   - А это, - сказал доктор, - капитан Фролов. Можно - Олег.
   Олег Фролов встал, сунул журналистам руку, буркнул:
   - Олег, - и снова лег. Доктор немножко помялся, потом сказал:
   - Слушай, Джинн, мне ребята уже сказали...
   - Не надо, - произнес Фролов, не отрывая взгляда от книги. - Не надо,
док... не говори ничего.
   - Н-ну извини.
   Доктор еще помялся, сказал:
   - В общем, через два часа жду. Джинн знает,  где  мой  вигвам.  -  Он
сказал и ушел. Капитан Фролов продолжал лежать  на  койке,  читать  свое
"выживание". Он много курил, на вопросы практически не  отвечал.  Вскоре
Мукусеев заметал, что и книгу-то он не читает, а просто держит в руках.
   В двадцать один тридцать Фролов рывком сел на  койке,  сунул  ноги  в
разношенные кроссовки и накинул на плечи натовскую куртку цвета хаки:
   - Пошли, - сказал он, - док ждет.
   Солнце село и темно стало - хоть глаз коли. Все небо было в  звездах.
Фролов шел очень быстро  и  неслышно.  Оба  московских  журналиста  едва
поспевали за ним.
   В "вигваме" доктора ярко горели две электрические лампы. Они питались
от огромного танкового аккумулятора. За столами сидели  полтора  десятка
мужиков в полевой форме. На столах стояла разномастная посуда, консервы,
хлеб и апельсиновый сок "Греко" в идиотских  жестяных  баночках  граммов
сто пятьдесят... Когда вошел Фролов, а за ним  Мукусеев  и  Ножкин,  все
замолчали.
   Снова состоялась процедура представления.  Скорее,  дежурная,  потому
что все в отряде и так уже узнали, что прилетели два тележурналиста,  но
Батя велел отправить их обратно.
   - Ну-с, прошу садиться, - бодро произнес доктор. Офицеры потеснились.
Фролов, Мукусеев и Ножкин сели к столу.
   - А теперь, - сказал доктор и внимательно всех осмотрел. - А  теперь,
господа офицеры, сурпрыз...
   Жестом фокусника он извлек из чемоданчика  бутылку  "столичной".  Все
загудели... потом док извлек  вторую,  потом  третью.  Появление  каждой
бутылки сопровождалось гулом. Только один Фролов молчал.
   - На что особо прошу обратить внимание... - сказал доктор  и  взял  в
руки одну бутылку. - На что я прошу обратить внимание, господа офицеры?
   - А на что, док? - спросил кто-то.
   - Холодная, - торжественно произнес док. - Водка-то холодная!
   Все стали трогать бутылки, цокать, качать головой и спрашивать: а как
тебе это удалось, Гена? А  Гена  отвечал:  секрет  фирмы.  Запатентую  -
разбогатею.
   Мукусеев и Ножкин вместе со всеми улыбались.  Они  пробыли  в  Афгане
почти месяц и отлично понимали, что глоток холодной "столичной" в Москве
и этот же глоток в афганской пустыне не одно и то же.
   - А теперь, - торжественно сказал док, - главное.  -  Все  замолчали,
все замерли в ожидании. А доктор запустил руку в свой чемодан  и  извлек
из  него...  стеклянную  банку  с  маринованными  грибами.  По   палатке
прокатился вздох.
   Рыжики!  Маринованные  рыжики  на  юго-востоке  Афгана...  это  почти
фантастика. Этого вообще не может быть. Но стеклянная литровая  банка  с
желтой жестяной крышкой стояла посреди стола и сверкала  в  ярком  свете
двух лампочек. На нее смотрели как на чудо... Маринованные рыжики!
   - Может, на Новый год оставим? - неуверенно спросил кто-то.
   - До Нового года еще дожить надо, - глухо сказал капитан Фролов...  и
стало очень тихо. Выстрелила и погасла одна  из  лампочек.  Фролов  взял
бутылку, сорвал золотистую крышечку. - Давайте... помянем Сашку.
   Он налил себе водки в алюминиевый колпачок от фляги, выпил,  встал  и
вышел из палатки.
   - Джинн, - окликнул  его  доктор,  но  Фролов  уже  исчез,  и  только
брезентовый полог качнулся...
   "Столичная" кончилась враз  -  что  такое  три  бутылки  на  двадцать
мужиков? "Столичная"  кончилась,  но  появился  спирт.  Пили  аккуратно,
сдержанно, но все равно захмелели. Доктор рассказывал про  свой  отпуск,
про то, что в Союзе теперь борьба с пьянством и в его родном Брянске уже
огромные очереди за водкой. Про то, что  сын  у  него  уже  вовсю  начал
говорить и говорит очень смешно.  Про  то,  что  новый  генсек  Горбачев
мужик,   кажется,   стоящий,   решительный,   не   в    пример    старым
пердунам-губошлепам.
   - Гена, - сказал Мукусеев, когда уже подзапьянели  и  общий  разговор
разбился на отдельные компании. - Гена, а вот Олег... капитан  Фролов...
почему он Джинн?
   - Олежек-то? Дак ведь он переводчик... на пушту и на дари шпарит  как
мы с тобой по-русски. Золотой мужик! К "Знамени"  представляли  его,  да
что-то там не заладилось.
   - Переводчика - к ордену Красного Знамени? - удивился Ножкин.
   Доктор усмехнулся:
   - Разные, Витя, бывают переводчики. Есть, которые в штабах  сидят,  а
есть,  которые  караваны  берут...  Джинн  с  напарником  своим,  Сашкой
Сейфуллиным, в банды вдвоем ходили. Понял?
   - Нет, не понял.
   - Ну, все тебе сказать-то я не  скажу.  Только  пойми  простую  вещь:
воевать по-разному можно. Можно - автоматом, а можно  головой.  Джинн  с
Сашкой чудеса творили... Но для этого нужно  не  только  язык  и  обычаи
знать. Для этого нужно знать, как зовут вождей местных.  Всю  их  родню.
Кто за кого дочку  замуж  выдал.  Кто  с  кем  враждует,  у  кого  какие
пристрастия, слабости, увлечения. И вот тогда...
   - Док, - сказал один из  офицеров  негромко.  -  Док,  ты  закусывай,
закусывай.
   Доктор запнулся, замолчал, потом произнес:
   - В общем, убили Сашку два дня назад... тоскует Джинн...
   Когда московские  журналисты  вернулись  в  "свою"  палатку,  капитан
Фролов по кличке Джинн спал. На полу стояла полупустая бутылка виски.
   Утром они ожидали "депортации" в Кабул. Еще вчера,  слушая  разговоры
офицеров, Мукусеев  и  Ножкин  поняли,  что  попали  в  очень  непростую
часть... Но аббревиатура ГРУ еще не была  известна  широкой  публике.  В
1984-м в  Лондоне  вышла  книжка  предателя  Резуна  "Советская  военная
разведка", но в Союзе ее знали только те, кто и  так  был  осведомлен  о
существовании и работе Главного разведывательного управления ГШ ВС  СССР
.
   За измену  Родине  подонка  Резуна  заочно  судила  Военная  коллегия
Верховного Суда. Приговор - смертная казнь.  Подонок,  однако,  живет  и
процветает в Лондоне, а книжки его клеветнические бродят по всему свету.
   Итак, они поняли, что  попали  в  какую-то  особенную  часть.  А  еще
поняли, что Фаридов снимать им не даст и "депортирует" в Кабул. Но вышло
все по-другому - с утра в гарнизоне наметилось вдруг  оживление,  суета.
Забегали бойцы и офицеры, началось авральное "наведение порядка".
   Виктор Ножкин почесал в затылке и сказал:
   - По-моему, Владимир Викторович, здесь ожидается появление верховного
начальства. Портки с лампасами  летят...  Или  я  ничего  не  понимаю  в
традициях Советской Армии.
   Он оказался прав - в гарнизон прилетели проверяющие  из  министерства
обороны. Лампасами, правда, не сверкали - все были в полевой  форме,  но
все равно видно - генералы пожаловали.
   ...Личный состав  построили  на  плацу.  Палило  солнце,  раскаленный
воздух над пустыней дрожал. Генерал-майор  Лощенков,  перебравший  вчера
коньяку, покрывался противным липким потом. Он был раздражен. Он  вообще
не хотел лететь в этот сраный Афган, но тесть -  замминистра  обороны  -
сказал: надо авторитет зарабатывать, Костик. Ты туда сгоняй на  недельку
-  зачтется...  С  тестем  спорить  бессмысленно,  и  Лощенков   полетел
"зарабатывать  авторитет".  А  теперь  мучился  от  жары,   похмелья   и
вялотекущего расстройства желудка... Интернациональный долг, мать его  в
дышло!
   - Здравжлам, товарщгенералйор, - прокатилось над плацем.
   - Вольно, - скомандовал Лощенков  и...  увидел  Джинна.  И  полковник
Фаридов увидел Джинна. И вся свита генерала увидела Джинна.
   Джинн шел за "спиной" строя. Он был в камуфляжной  куртке  и  штанах,
кроссовках, с трофейным "маузером" в деревянной колодке. В левой руке он
нес пустую бутылку из-под виски - Джинн шел к доктору попросить спирту.
   - Это что за чудо, полковник? - спросил Лощенков у Фаридова.  Фаридов
молчал... а что тут скажешь?
   - Это что еще за анархист? - спросил Лощенков громко,  и  весь  строй
невольно обернулся  и  посмотрел  туда,  куда  смотрели  генерал  и  его
свита... А Джинн шел не замечая ничего. Он был пьян.
   - Я вам все объясню, товарищ генерал-майор, - негромко сказал Фаридов
и скомандовал замполиту:
   - Уберите капитана Фролова.
   - Отставить, - скомандовал Лощенков. - Пригласите  товарища  капитана
сюда, товарищ майор.
   Замполит посмотрел на Фаридова. Фаридов отвернулся. Замполит  побежал
к Джинну. Все молчали, и тишина была очень  нехорошей...  Джинн  подошел
строевым  шагом.  Деревянным  шагом  пьяного,   который   хочет   скрыть
опьянение.
   В двух метрах от  генерала  он  остановился,  попытался  было  отдать
честь, но сообразил, что без головного убора. Вид у Джинна был, конечно,
карикатурный  и  определение  "анархист",  которое  дал  ему   Лощенков,
подходило как нельзя кстати.  Бутылку  замполит  у  Джинна  отобрал,  но
"маузер" времен гражданской войны висел на ремне через плечо.
   Джинн,  глядя  стеклянными   глазами,   представился,   и   Лощенков,
ухмыльнувшись, весело спросил:
   - Ты откуда такой вылез, капитан?
   И все вздохнули с облегчением - стало ясно, что барин  не  гневается,
что облик "анархиста" его  позабавил  и  дело,  скорее  всего,  кончится
очередной армейской байкой, которую генерал будет рассказывать за  пивом
в подмосковной баньке "для белых людей"
   Генеральская свита заулыбалась, и даже Фаридов выдавил из себя кривую
улыбку. В строю кто-то хохотнул.
   - Мы с вами, генерал, на брудершафт не пили, - отчетливо  выговаривая
слова, произнес Джинн. - И тыкать мне не надо. - Улыбка сползла  с  лица
генерал-майора.
   К Ножкину подошел замполит Приходько, хмуро сообщил:
   - Сегодня мы не сможем вас отправить, товарищи журналисты. Начальство
полетит, а вам придется до завтра подождать.
   - Не страшно, товарищ майор, - ответил Виктор. - Вопрос можно?
   - Слушаю.
   - Скажите, а с Джинном... с капитаном Фроловым что будет?
   Приходько внимательно посмотрел на Ножкина, подергал себя зачем-то за
мочку уха и сказал:
   - Джинн тоже полетит... в Союз... только другим бортом. Понятно?
   Конечно, им все стало понятно.
   "Лампасы" стояли возле вертолетов. Лощенков что-то строго выговаривал
Фаридову. Полковник кивал. Со стороны казалось, что он вовсе не слушает,
что говорит ему генерал-майор.
   - Ну что, Володя, пошли? - спросил Ножкин.
   - Пошли, - согласился Мукусеев,  и  вдвоем  они  двинулись  к  группе
генералов и полковников. Они - двое в штатском -  выглядели  странновато
среди людей в форме... Они приблизились, и  на  них  обратили  внимание.
Лощенков громко спросил:
   - А это, полковник, что у тебя за  туристы?  -  Фаридов  ответить  не
успел.
   - Гостелерадио СССР, - бодро сказал Виктор. - Спецкоры Виктор  Ножкин
и Владимир Мукусеев.
   Виктор протянул генералу  солидное  удостоверение,  но  Лощенков  его
проигнорировал.
   - Ишь ты, - сказал он. - Еще джинны из кувшина.  -  Кто-то  из  свиты
хохотнул, Виктор тоже улыбнулся:
   - В точку, товарищ генерал-майор... почти  что  джинны  из  волшебной
лампы Аладдина... Можно вас на два слова?
   - Меня? На два слова?
   - Так точно, Альберт Ильич. Тет-а-тет.
   - Ну попробуй, джинн-аладдин.
   Генерал  вместе  с  журналистами  отошел  в  сторону,  под  бессильно
провисшие лопасти вертушки.
   - Что у тебя, спецкор? - спросил генерал.
   - Деликатный вопрос, Альберт Ильич... Мы, к сожалению, в  курсе  того
неприятного инцидента. Я имею  в  виду  безобразное  поведение  капитана
Фролова.
   - И что? - с интересом спросил генерал.
   - Видите ли, в чем дело... Мы здесь работаем  по  поручению  товарища
Лигачева, - сказал Виктор. Генерал посмотрел на него вним