то делается  вокруг  них? На чьей они
стороне? Или для них  это только одно  из стихийных бедствий, что преследуют
их из века в  век? А они живут между бурями, готовят ужин и надеются найти и
ухватить кусочек  своего ничтожного счастья. Я не знал их и не  способен был
их  себе  представить. Но  ведь  какое-то счастье у них  было, пусть  совсем
крохотное,  будничное.  Возможно, только огонь и полная миска,  кто знает, Я
устал об этом думать.
     Я предпочел мысленно вернуться к той незнакомой женщине, судьба которой
на мгновение открылась предо  мной, как  перед случайным свидетелем. Что  за
драма разыгрывается, что уже  кончается, и что начинается? Продала  ферму  и
бежит. Сколько их уже ушло и скольких это еще ждет. Только черные остаются в
деревнях  и  следят  за  дорогой,  по  которой  когда-то  Приходили,  полные
энтузиазма,  те,  что  теперь  уходят.  Я   снова  почувствовал  неимоверное
облегчение оттого, что меня это не касается, что я тут чужой и не имею ни  к
этой стране,  ни к этим людям никакого отношения. Каждый должен  решить свои
трудности сам, и я их решаю... собственно, ничего я не решаю - меня несет по
течению. Сижу за рулем джипа и не знаю, вернусь ли я когда-нибудь. Неприятно
об этом думать, но человек не может избавиться от мыслей. Мечта и отдаленная
цель.  Она  все  более  отдаляется  и  кажется  только  сном.  Или  стрелкой
внутреннего компаса.  Но рано  или поздно кто-то  бросит гранату,  нажмет на
спусковой крючок и...
     -  Не  спи! - прикрикнул я на Тенсера, который сидел у пулемета. -  Или
нас прикончат.
     - Я не сплю,  обдумываю, - сказал он  тихо. - Пока  в Африке были такие
женщины,  как эта,  у нас здесь  была какая-то  надежда.  Теперь у  нас  нет
ничего, только понос, - добавил он удрученно.
     Джоел, сидевший возле меня, довольно заржал и сказал:
     - Как  только заработаю денежки, наплюю на  все это, у  меня  нет охоты
сдохнуть, как Маретти. Чуть было не взял из-за него грех на душу, из-за этой
свиньи.  Хотя,   в  сущности,  он  был  неплохой  парень,  -   и  он  снова,
захлебываясь, рассмеялся. Беглый официант, наемник и авторемонтник в корпусе
Гофмана.
     -  У меня есть предложение, парни, -  сказал  тихо  сидевший на  заднем
сиденье  Вердинг. - Когда поедем  в Солсбери  за  запасными частями, ограбим
банк. В этом нет ничего сложного, двоих ребят с  автоматами  в этих мундирах
вполне достаточно. Потом дадим деру через Заир в Анголу, там нас не выдадут.
Ну? - спросил он строго.
     Это было серьезное предложение, подходящее для этой дороги и ночи.
     -  В Анголе нас пристрелят,  - зевнул Тенсер. - Это я, сынок, знаю. Как
только раскусят, что мы служили у Гофмана, получишь пулю в лоб. Для них дело
не в деньгах  или в том банке, а в "Анти-Террористической Унии". Шефа там не
любят.
     Тишина. Только гул мотора. На темную  равнину неба выскользнул огромный
мерцающий  месяц.  Равнодушное  женское  лицо,  латунный диск с  кратерами и
тенями. Холодная маска! Она  одна видит вещи в истинном свете. Она видит  не
просто  дорогу  и на ней джип и  вездеход "форд", а пропасть между людьми на
дороге  и теми,  что  живут на  континенте.  Видит  вечную  армию,  жаждущую
покорить черный  континент.  Такую  же,  как сто,  двести,  лет тому  назад.
Слоновая кость  и  золото! Чем мы отличались от них? Только регулярной,  при
любых обстоятельствах, выплатой жалованья. Кто выживет, вернется  далеко  не
бедным.
     Вдалеке возник рой дрожащих светящихся точек. Деревня и ферма. Мы  были
на месте. Госпожа несколько раз громко просигналила - видимо, тем, кто был в
доме. Бешено залаяла со-  бачья свора. Голоса собак, хриплые и дикие, далеко
разнеслись в ясной ночи,
     Силуэты хижин вдоль дороги. Примитивная, всюду  одинаковая архитектура.
Мы проехали  деревню и  через несколько  минут  остановились  перед широкими
железными воротами.
     Весь  дом и хозяйственные постройки  были обнесены  высоким проволочным
забором.  Свора  собак яростно  подпрыгивала  за  воротами и  приветствовала
госпожу. Потом ворота автоматически  открылись, и  мы въехали внутрь. Собаки
кучей бросились на машины, но это не было  проявлением  недружелюбия.  Перед
низким  белым домом, выстроенным в  старинном  колониальном  стиле  прошлого
столетия и окруженном цветочными клумбами, вспыхнула  цепочка  огней. Однако
прислуга нигде не появлялась. Только ме- жду белых стеклянных  дверей стоял,
сгорбившись, пожилой человек в полосатой пижаме с автоматом в руке,
     Бернард Шиппер, пришло мне в голову.
     Собаки  теперь бесновались  около него.  Подскакивали  и  жались  к его
ногам. Мы остановились прямо под террасой.
     - Я уже стал опасаться за вас. -сказал он слабо и обнял девочек одну за
другой. - Доставляете мне только хлопоты, Корнелия.
     - Все  в порядке, Бернард, -  сказала ласково  госпожа.  - У  нас  была
неисправность,  но нас  взяли  на  буксир господа из  "Анти-Террористической
Унии". Капитан Гофман был очень любезен. Они осмотрят наш грузовик.
     Теперь была моя очередь выйти из машины.
     - Сержант Краус, - представился я и пожал мужчине руку. - Нам доставило
удовольствие проводить ваших дам, - сказал я с улыбкой.
     Это был  вовсе  не пожилой человек. Может  быть, немного старше, чем я,
что-то около сорока. Был он только невероятно немощным и разбитым, со впалым
желтым  лицом.  Тропики!  Сколько  людей  кончает  вот  так.  Все  хозяйство
наверняка лежало на этой женщине.
     Госпожа поспешно  вошла в дом и с вешалки у двери сняла толстый кожаный
бич. Несколькими ударами, звучащими как выстрелы из пистолета, она разогнала
собачью свору.
     - Прощу  прощения,  -  сказала она,  извиняясь, - на ночь в доме  мы не
оставляем  прислугу.  Бояться  собак вам  не  надо, они  не переносят только
запаха черных, так они  выдрессированы. Как  только уложу детей,  приготовлю
вам перекусить. Машина  - сзади, в складском помещении,  в том самом большом
здании, за домом.
     - Слушаюсь! - гаркнул  я  так, что Бернарда Шиппера  передернуло.  - Не
беспокойтесь, леди, мы позаботимся о себе сами.
     Я сел в  джип, и мы проехали по дорожке, посыпанной белоснежным песком,
между  цветочными клумбами вокруг дома  к хозяйственным постройкам. Это была
прекрасная  ферма.  Немного  старомодная,   но  как   будто  вырезанная   из
иллюстрированного  журнала.  Всюду  образцовый  порядок  и  чистота.  Ночью;
однако,  здесь  должны были оставаться только собаки.  Белые боялись черных.
Усадьба, в сущности, больше ничего не стоила.
     - Посмотрим машину, а  потом вздремнем, - сказал я ребятам. - С работой
подождем до утра,  а  часовых  будем сменять через  каждые два  часа. Машину
поставьте  в  саду,  чтобы нам  было  видно.  Никогда не знаешь,  что  может
случиться.
     Я  вошел  в  склад  и зажег  свет.  Это был  не  обычный  грузовик  для
транспортировки сельскохозяйственных  культур, а полуторатонный  африканский
вездеход с крытым  кузовом.  Он мог служить  для чего угодно. Например,  для
перевозки  товаров  и  животных,  но  можно  было  в  нем  и  жить.  Удобное
транспортное средство для  экспедиции. Я несколько раз обошел его и заглянул
под капот. Мне  надо будет на нем поездить и  испытать, но  для этого теперь
неудобное  время. По-видимому,  надо ей сказать об  этом. Я закрыл ворота  и
вышел во двор. Джоел разворачивал  джип на бетонированной площадке. Я кивнул
ему:
     -  Свяжись с базой, пусть  нас не  ждут, сегодня  с этим нам не удастся
ничего сделать, - и я направился обратно к дому.
     Свет перед  входом уже погас, и только несколько окон сияло  в темноту.
Мгновение  я  обдумывал,  могу ли я войти в зал, но потом  решил,  что лучше
сесть к плетеному столику на террасе и ждать, пока кто-нибудь появится.
     Глубокая  тишина лежала над спящей страной, еще не слышалось даже пения
цикад.  Собачья свора куда-то исчезла,  и  только  временами я слышал  топот
вдали. Это были здоровенные барбосы, я не  хотел  бы с  ними встретиться.  Я
удобно вытянулся в кресле. Дом,  насыщенный дневным жаром,  выдыхал приятное
тепло.
     В освещенном зале появилась Корнелия Шиппер.
     - Выпьете, господин? - спросила она с холодной вежливостью.
     - Спасибо, с удовольствием, - и я послушно уселся. - Сейчас с машиной я
ничего не смогу сделать. Только утром, когда проеду на ней и испытаю.
     -  Это  само  собой  разумеется.   -  И  она  налила  в  высокие  рюмки
родезийского бренди. Потом  уселась против  меня  и,  не  говоря  ни  слова,
выпила,
     - Ночью мы будем на страже, можете спать спокойно.
     - Дело ведь не в этом, - вздохнула она устало, - я не боюсь. Мы уезжаем
не из-за  беспорядков - здесь никогда не  было спокойно. Состояние  здоровья
мужа  ухудшилось, мы  должны  выехать  в  Европу. Если  уже  не  поздно... -
добавила она тихо.
     Я знал, что уже  поздно. Слишком  долго  они  не могли решиться на этот
шаг.
     - Детей отошлю  самолетом к родным, но у мужа здесь... - мгновение  она
колебалась,  -  еще  кое-какие  переговоры.  Поэтому  нам нужна  эта большая
машина.  Не  так  просто  за одну ночь  избавиться от  всего, все отбросить,
перечеркнуть  всю жизнь. Там нас никто не ждет, не знаю, что будет.. - И она
снова выпила. - Принесу еще бутылку вашим парням...
     -  Нет,  сейчас  не надо,  пожалуйста,  -  задержал я ее.  - Достаточно
времени будет утром.
     Мгновение  она  смотрела  на  меня.   В  ее  взгляде  уже  не  было  ни
уверенности, ни самоуверенности.
     -  Откуда вы тут взялись? - спросила она тихо. -  Мне  кажется, что эта
униформа вам не к лицу.
     Я пожал плечами.
     -  Мне  не  хотелось  бы  вас  задерживать.  Вам,  конечно,  необходимо
отдохнуть, - ответил я уклончиво.
     - Я отдыхаю, - холодно сказала она и удобно расположилась в кресле, как
я минуту  тому  назад.  Полы  ее халата распахнулись, открыв колени.  Она не
пыталась  вернуть  их обратно.  - Нам  здесь  уже ничего  не  принадлежит, -
вздохнула она  удрученно,  и  ее  холодное неприступное  лицо внезапно стало
беспомощным и сокрушенным. - Вы можете себе представить? Я не могу ни  с кем
посоветоваться. Все лежит только на мне. Муж уже потерял интерес, он... - по
ее  щекам потекли крупные  блестящие слезы.  - Боюсь, что он  уже уходит,  -
шепнула она едва слышно. Потом она осушила ладонями слезы и наполнила рюмки.
     Она знала здесь все и не  строила иллюзий. Слишком большая нагрузка для
одной женщины.  Потому эта  доверительность.  Ей необходимо было поговорить,
поделиться, открыть свое сердце. Хотя бы чужому незнакомому человеку. Что-то
нас связывало, возможно, цвет кожи. Я молчал. Что ответить?
     Она искоса посмотрела на меня. Я попытался улыбнуться.
     - Не отчаивайтесь,  - сказал я тихо,  - всегда найдется путь,  выход, о
котором вы даже не знаете. Откроется сам тогда,  когда вы его  будете меньше
всего ждать. Самое худшее уже позади, решение принято. Вы ни о чем не должны
сожалеть,  здесь все  это  не закончится по-хорошему.  Через пару месяцев вы
будете рады, что уехали. Так ведь постоянно нельзя жить - с  одними собаками
на дворе.
     - Вы не англичанин, нет?
     Я отрицательно покачал головой.
     -  Мне  сразу  же пришло  в  голову,  что  вы  рассуждаете  иначе.  Я -
африкаанер, родилась тут, наша семья жила здесь почти сто пятьдесят лет. Это
моя родина! Когда я вышла  замуж, здесь  поселился и мой супруг.  У него был
кое-какой капитал,  и мы смогли расширить плантации. Сегодня я получила едва
четвертую часть цены,  и знаете, кто все это купил? - Она глубоко вздохнула.
Потянулась к рюмке - рука у нее тряслась. - Негр!  В нашем доме теперь будет
жить негр!
     -  Все  вещи  возвращаются  в  первоначальное  состояние,  -  сказал  я
серьезно. - Не принимайте это так близко к сердцу.
     - Вы  когда-нибудь имели ферму?  - Ее голос зазвучал как удары кожаного
бича, когда она разгоняла собачью стаю,
     - Здесь бы  я не хотел ее приобретать. Мы - белые,  а они - черные, это
уже причина, чтобы  не  договариваться  о покупке.  Но есть множество причин
посерьезнее...
     - Так почему вы здесь служите? Из-за денег?
     - Случайно. Я тоже откуда-то ушел, а кончил здесь. Я знаю, что означает
уходить. Сегодня уж я это знаю.
     Огромная летучая мышь бесшумно кружилась над  ее головой.  Она даже  не
шевельнулась.  Неправда,  что  летучие  мыши  впутываются женщинам в волосы.
Никогда они в них не запутаются.
     -  Ведь не  могут  же нас бросить  на погибель. Мы заселили  эту землю,
сделали из нее то, чем она теперь является! - сказала она в отчаянии.
     - Могут и сделают это. В конце концов, всех европейцев попросят отсюда,
но  вас  это  уже  не  будет  касаться, вас уже  здесь не будет.  Вы приняли
правильное решение.
     Глаза ее  блуждали  по  искрящемуся небосклону. В безучастных  глубинах
космоса или в собственной душе искала она ответ?
     -  Конечно, -  сказала  она  после  долгого  молчания. -  Доброй  ночи,
господин, рассчитаемся завтра.
     Я смотрел, как  медленно  она удаляется и  закрывает  стеклянные  двери
зала.  Я тоже встал и поплелся к джипу. Не думать! Ни  о чем  не размышлять.
Пусть несет по течению.
     Когда мы явились на этот свет, разве нам обещали, что здесь не будет ни
боли,  ни отчаяния,  что будет  он  таким,  каким  мы  пожелаем?  Только  на
мгновение нам было позволено, выглянуть,  увидеть это  чудо. Но двери всегда
открыты, кто знает - может быть, завтра нас не станет...
     - Ну что? - спросил Тенсер, сидевший у пулемета.
     Я махнул рукой и улегся на свободное сиденье  около руля. Ночь  окутала
нас  тишиной.  Издалека доносились голоса незнакомых  зверей.  Все-таки  это
правда - я в Африке.


        ГЛАВА VI

     - Черт бы его побрал! -  поручик Беневенто, яростно ругаясь, вылетел из
джипа и бешено пнул  его ногой. Караульные с интересом посматривали на него.
Увидев меня, поручик сорвал  с себя широкую зеленую шляпу, ударил ей о землю
и заорал: - Сержант!
     Я был не прочь посмотреть его итальянский театр. Было свежее воскресное
утро,  и  солнце  только  начинало  растапливать  небесную  печь.  Парни  из
интендантского взвода обещали, что по пути за мясом подбросят меня до Мтоко.
Когда я увидел, как поручик разыгрывает представление, мне стало ясно, что с
Мтоко - конец.
     - Сделайте  с  ним что-нибудь!  -  горланил он. -  Не  могу переключить
скорости, а минуту тому назад все шло нормально.
     Я сел в машину,  выжал сцепление и подвигал рычагом коробки.  Первая  и
вторая передачи включались  без труда,  третья  и четвертая не включались. Я
несколько раз повторил попытку, но напрасно.
     - Вам надо взять другую машину, поручик, - сказал я решительно, надеясь
сохранить свой день  отпуска. - Мне кажется,  здесь  крупная  неисправность,
Завтра посмотрим.
     - Другую машину? Вы что, сошли с ума? Немедленно начинайте работу. Я не
могу взять машину из резерва - вдруг объявят тревогу?
     Он поднял шляпу и выбивал ее о  дверцы. Красная  пыль  поднялась вокруг
нас.  С любым другим  я  бы договорился, но Беневенто был осел. Если  вобьет
себе что-то в голову...
     - У меня отпуск, поручик.
     -  Отпуск?  Отменяю вам отпуск, получите  дополнительный  на  следующей
неделе.
     - Слушаюсь!
     Спорить  было  бесполезно.  В  армии  приходится  подчиняться молча.  Я
развернул джип и на второй скорости  потащился к гаражам. Беневенто топал за
мной пешком.  Собственно говоря, меня это особенно  даже не огорчило.  Здесь
или там - это было все равно.
     Я  натянул комбинезон  и залез под машину.  Если неисправность  будет в
коробке передач, то меня ждет изрядная работа. Но Беневенто ни в коем случае
не дождется сегодня своей машины. Останется здесь так же, как и я.
     - Что там? - гаркнул он нетерпеливо, едва войдя в гараж.
     -  Сядьте и попробуйте переключать,  но медленно! -  попросил я.  Часть
рычага,  выступающая  под  кузовом,  начала  двигаться.  Первая,   вторая  -
нормально, а...  Неисправность я заметил мгновенно. При включении  третьей и
четвертой скорости рычаг двигался по  пластмассовой направляющей, от которой
остался  всего лишь один  кусочек. Остальное развалилось и выпало.  Рычаг не
мог занять правильное положение, и было невозможно включить высшие передачи.
     - Ну что там? - бесился наверху Беневенто.
     - О  машине забудьте -  мне  нужно сделать  новую направляющую.  Ничего
подобного здесь у нас нет, если только в Солсбери.
     Это был старый джип французского производства, он уже многое повидал на
своем веку.
     Наверху  стало  тихо. Я  знал,  что  это означает: поручик собирался  с
силами, чтобы  осыпать меня потоком итальянских  ругательств.  Мне  хотелось
увидеть его  физиономию, но лучше было оставаться под машиной. Очень долго я
отвинчивал поврежденную деталь, потом вылез из-под машины.
     - Посмотрите...
     - Меня это не интересует! Мне до итого  нет никакого  дела! Через час я
должен быть в пути,
     -  Не  будете!  Не  раньше  чем вечером, в пять, - сказал я твердо.  Он
выскочил  из гаража. Я с  удовольствием  смотрел, как он бежит  к офицерским
казармам. Вероятно, жаловаться шефу.
     Если бы у меня была запасная направляющая, то заменить ее было бы делом
десяти минут. Но из чего ее  изготовить? На  металлической будут задиры, она
должна быть пластмассовой или... Может быть, из дерева, пришло Мне в голову.
Из  дерева, которое идет на гробы. Я не знал, какой оно породы, но оно  было
плотным и твердым, а гробы из  него получались прочные и тяжелые. Я зашел  в
столярную мастерскую, нашел  чурбанчик,  отрезал дощечку  и  начал работать.
Направляющая была длиной около пяти  сантиметров, со специальным профилем, и
мне нужно  было разрезать его вдоль  и просверлить,  чтобы  привинтить к ме-
таллической  опоре.  От  правильности  профилирования  зависела  простота  и
точность переключения скоростей.
     Я забыл о  поручике и  с удовольствием  начал работу,  которую  никогда
раньше не  делал. При обработке дерево было вязким, и я  надеялся,  что  оно
выполнит  свою  задачу так же хорошо, как и нейлон. Самые  простейшие вещи в
нескольких километрах от  главной магистрали становятся вопросами жизни. Без
моего чурбанчика машину пришлось бы списать. Но для меня, по существу, важен
был  не джип  поручика. На него  мне было наплевать. Но, может быть, однажды
возникнет  возможность  отсюда  исчезнуть.  Нужно научиться  выполнять любую
работу.
     К  обеду у меня было  все готово.  Я смазал деталь маслом, привинтил  к
опоре  и снова залез под машину. Здесь  был приятный холодок и  не ослепляло
жгучее сияние дня. Удобное место для того, чтобы спокойно вздремнуть. Я ни в
коем  случае не должен позволять  поручику ездить на мне.  Но и шутить с ним
опасно. Можно восстановить против себя остальных офицеров.
     На улице затарахтел бронетранспортер, кто-то из патрулей возвратился со
службы. Мне надо было бы идти обедать.  Я  чувствовал,  как дрожит земля под
колесами, когда они въезжали  в гараж. Потом мотор затих, и только  по земле
тянулся запах отработанных выхлопных газов. Парни выпрыгивали из кузова.
     -  Так  мы обо всем  договорились? - спросил неожиданно прямо надо мною
сержант Моор,  цветной американец из  Калифорнии. - И в столовой ни слова об
этом  ни сегодня, ни  в другое время!  -  Его голос  звучал как-то  особенно
сердито. Я бы сказал, почти угрожающе.
     Шаги затихли. Теперь все стояли вплотную около моего джипа.
     - Что делать с детьми, сержант? - спросил кто-то.
     - "Гориллы" никого не щадят,  - твердо  ответил  Моор. - Мне это не  по
нутру,  но ничего  не поделаешь. Это исключительный случай, бог  знает когда
опять представится что-либо подобное. Они повезут целое  состояние, все, что
накопили за эти годы. Каждый  из вас получит порядочную долю. Я не удивлюсь,
если это будут  алмазы.  Надеюсь, вы  не  дураки, понимаете: никто не должен
остаться в живых!
     Сердце  у  меня замерло.  О чем это  они г