йдет  ко дну, выбраться из  него с тем, что выловил, - почему бы и
нет?
     Он оскалил зубы и сдвинул широкую шляпу на затылок.
     Солнце раскаляло обшивку. Все  было опустошено:  и цветочные клумбы,  и
заборы, и декоративные кусты. Хозяйственные строения еще тлели, а от круглых
хижин остались кучки горячего пепла.
     -  Ничего  не будем  ждать, отец! -  кричала  мисс  Хармер.  - Уедем на
транспортере капитана.  За то, что  осталось, нам все равно  никто ничего не
даст. Я не останусь тут, чтобы меня прирезали, ни за что не останусь даже на
одну ночь!
     Я оперся о броню в том месте,  которое оставалось  еще в тени, и устало
закрыл  глаза.  Прочь! Я  должен  отсюда уйти!  Ни  в чем не  хочу принимать
участие. Все, что тут  разыгрывается, -  это ужасно,  но  насколько  ужаснее
судьба миллионов черных, которые то же самое испытывают целые столетия. Одна
трагедия настигает другую, и так без конца. Вечно одинаковые судьбы людей.
     В  одиннадцать  мы  дали  прощальный  залп салюта.  Здесь с  похоронами
торопятся. Могилы  белых остались в  саду дома,  а черных -  на берегу реки.
Районный комиссар и представители  Аф- риканского  комитета  и  Африканского
консультативного  совета  вежливо  помогали  мисс  Хармер  грузить  багаж  в
командирский вертолет.  Потом в  него сели  расстроенный фермер и  его мать.
Неожиданно все для них потеряло цену,  смысл; всей их прошлой жизни словно и
не  было. Они возвращали все до последнего клочка  земли, оставляя тут  свои
души. Однажды так уйдут все.
     Винты вертолета гнали волны горячего воздуха.
     -  Занять  места в  машинах!  -  приказал поручик Баневенто, стоявший у
пулемета нашего  транспортера, и  мы двинулись  во  главе колонны обратно на
базу.
     ТОЛЬКО ДЛЯ БАНТУ! Из белых уже никто не вернется.

     -  Краус! - крикнул в окно через москитную,  сетку сержант  Грааб. -  К
шефу!
     Я вскочил с казарменной койки. Наш отряд отдыхал, остальные прочесывали
границу с Мозамбиком. Все вертолеты и бронетранспортеры были в деле.  Ночное
нападение   на   ферму,   во   время   которого   мы   понесли   более   чем
двадцатипроцентные  потери,  пробудило  командование  от   летаргии.  Откуда
нападающие  пришли  и куда исчезли? Никто не сомневался в том, что нападение
совершено Патриотическим фронтом Зимбабве.  Если они пришли из Мозамбика, то
для них должна быть закрыта дорога  обратно.  Они не смогут  достичь границы
раньше, чем вертолеты корпуса.
     А мы пока подремывали в послеполуденной  жаре на казарменных койках под
разноцветными картинками голых красоток. Я натянул брюки, набросил рубашку и
направился к командирскому зданию на другую  сторону лагеря. Тяжелое  солнце
давило мне  в спину. Вдалеке дрожала Иньянгани, и горячий ветер из Мозамбика
доносил  отчетливое гудение  вертолетов. Капитан сидел в плетеном кресле  за
письменным  столом и  в  упор смотрел  на большую специальную карту границы,
висевшую на противоположной стене. Он дремал с  открытыми глазами.  Когда  я
вошел, он потянулся и кивнул головой на другое кресло.
     -  Послушай,  Ганс, -  сказал он  и  снова  вернулся взглядом к  карте.
Каждому, кого он  вызывал  по  каким-либо причинам,  он "тыкал" и называл по
имени.
     -  Послушайте,   -   поправил  я  его   медленно,  и  только  тогда  он
действительно вернулся откуда-то с границы.
     - Вы на самом деле - инженер-механик?
     Из бумаг на столе он вытащил анкету, которую  тогда,  в порту, под визг
полицейских  сирен  заполнял  Тони  Шефер.  Мне  показалось,  что  это  было
невероятно  давно. Тогда  нам  даже  не  пришло в голову  сказать  неправду,
изменить  свое  имя,  национальность  или  профессию.  Для   нас   это  было
несущественно, для нас дело шло о  том, чтобы сбежать, не  попасться  в руки
полиции.  Но  теперь капитан  пристально смотрел  на  меня  своими  светлыми
глазами и вертел в руке этот документ.
     - Конечно, -  сказал я,  потому что  все-таки временами думал,  что мое
прошлое что-то значит, хотя хорошо знал, что оно не значит ничего,
     - Вы чех?
     - Да.
     -  Так  мы с  вами почти  земляки.  - Губы,  окаймленные императорскими
усами, растянулись в улыбке,
     - Почти...
     - Гм... Вы способны привести в порядок машинный парк?
     Я непонимающе посмотрел на него,
     - Как это - в порядок?
     Гофман встал, прошел к холодильнику, стоявшему в углу комнаты, и принес
две банки мюнхенского пива.
     -  Наш корпус, -  сказал  он и подал  мне одну из них, - получает новые
машины  только в  обмен на машины, уничтоженные в  бою. Так  это  определено
контрактом. Террористы, конечно, не имеют тяжелых орудий и уничтожают машины
редко  и, скорее всего,  случайно.  Как сегодня  ночью  транспортер сержанта
Додеса. Однако идет усиленное изнашивание.  Запасные  части,  правда, я могу
получить бесплатно, это тоже есть в контракте, только у меня нет никого, кто
был  бы способен  квалифицированно  производить ремонт. Я не  могу притащить
бронетранспортеры с  границы  и послать их в  ремонтные  мастерские.  Этим я
нарушил бы контракт. - Он медленно открыл банку и долго пил.  - Понимаете, о
чем я думаю?
     Я  торопливо обдумывал.  Могу  я  сказать "да"?  Справлюсь ли я с этим?
Никогда ничего подобного я не делал. Моя профессия была совсем иной, Гофман,
очевидно, думал, что инженер-механик должен справиться со всем.
     - А что водители? - спросил я.
     Он махнул рукой:
     -  Умеют  только крутить баранку. Они - солдаты, а иногда даже  и этого
нет. Солдат из них мы должны сделать здесь.
     Это было ясно. Авантюристы со всего света имели другую квалификацию.
     - Один я с этим не справлюсь, - сказал я.
     - Конечно, мы создадим ремонтное отделение, а вы будете им командовать.
Людей  можете  отобрать себе сами. Но  это  не освобождает вас от участия  в
боевых действиях. Будете получать доплату и время на проведение ремонтов.
     -  Может  быть, я попытаюсь взяться  за  это,  но  не  ждите чуда.  Без
квалифицированных работников...
     -  Отлично.  Вы  получите  звание  сержанта и  скомплектуете  ремонтное
отделение. Просмотрите все  машины, до  конца недели  я хочу получить список
самых необходимейших  запасных частей. Мне кажется, что  период  спокойствия
кончился. Мы должны подготовиться к регулярным боям.  Политические совещания
в Солсбери не ведут ни к чему, это делается для того,  чтобы выиграть время,
а этим партизан никто не  остановит. Мы  будем завалены  работой.  И  должны
выжать из командования все, что удастся.
     Мне пришло в голову, что это - случай, значение которого  я не могу еще
определить.  У меня будет  большая свобода  передвижения и, может быть, даже
возможность привозить из Солсбери запасные части. И  таким  образом пересечь
на  транспорте  границу,  отправиться через  всю  Африку...  Я  улыбнул- ся;
разумеется, это была бессмыслица. Фантазия.
     - Это все, можете идти!
     - Слушаюсь, капитан!
     Я бросил пустую жестяную банку от пива в корзину и вышел на двор.
     На следующий день я взялся за работу. Машинный парк был страшно изношен
и запущен. С утра до вечера я лежал под транспортерами и грузовиками и искал
неисправности.  Всюду  они были  одинаковы.  Амортизаторы, втулки и  рулевое
управление. Только подшипники  еще чудом не вышли из строя. Всю транспортную
технику  "Анти-Террористической  Унии"   Гофмана  можно  было  отправить   в
металлолом. При движении по здешней пересеченной местности эти неисправности
скоро бы проявились. Капитан эту возможность, вероятно, уже давно предвидел;
мне пришло в голову, что он  предвидит еще кое-что. Использует случай  или у
него есть какой-то  план? Вовремя передвинуться со всем корпусом и техникой,
пока это еще возможно, туда,  где ситуация не будет такой горячей  и где ему
охотно заменят старый металлолом  на новые боевые машины? Заключить контракт
с другим правительством? Сообщения в газетах  не предвещали ничего хорошего.
Если начнутся всеобщие бои черных против белых, что тогда станет он делать с
не способным к передвижению корпусом?
     Ситуация   в   стране  была  для  легионеров  неблагоприятна.  Давление
иностранных держав, направленное на то, чтобы правительство Яна Смита ушло в
отставку, постоянно возрастало,  а англичане и  американцы вели переговоры с
негритянскими  группами. Местный  Республиканский  альянс  обвинял  Смита  в
излишнем либерализме по отношению  к африканцам и требовал жесткой позиции и
ориентации  на Южно-Африканскую Республику.  Патриотический  фронт  отвергал
переговоры с белыми и был полон решимости  добиться своих прав боем. Схватки
на  местах  могли  в любой момент перерасти в вооруженный  конфликт.  Однако
политические трения  корпуса  не  касались.  Мы  должны были только  стеречь
границы и  препятствовать "гориллам" проникать с  иностранных баз в  страну.
Жалованье  выплачивалось регулярно,  и  пища  была  отличной.  Никто,  кроме
капитана, о будущем не беспо- коился.
     Однажды после  обеда,  когда у  нас было  свободное  время, мы сидели в
столовой и не знали, как убить время, Тенсер сказал мне:
     - Если дело  дойдет до конфликта раньше, чем истечет  срок контракта, с
Гофманом будет покончено. Мы первые поплатимся,  нас пошлют в  самые горячие
места - это, я надеюсь, тебе ясно.
     Я поддакнул. Радиокомбайн орал самые новейшие шлягеры, кругом пили пиво
и шампанское.  Игра в  карты  никого  не  интересовала, ничто никого  уже не
интересовало.  Как  можно  быстрее нализаться и дождаться  вечерней поверки.
Сегодня оказалась  бы кстати тревога - просмотреть деревню  черных, а заодно
всех женщин. Мне было ясно, что на самые опаснейшие места послали бы нас, за
это ведь нам и платят.
     - Однако,  - сказал  Тенсер,- шефу  будут нужны  свои люди живые,  а не
мертвые. Поэтому я не боюсь. Прилив новичков не так велик, чтобы не обращать
внимания на потери. Без людей он здесь ничего не  значит. Держу пари, что он
уже ведет  переговоры бог  знает с кем, и как  только истечет срок контракта
или, возможно, еще раньше...
     - Поднимем якоря, - усмехнулся я. Он кивнул.
     Только вот  все  еще не решено, как  из этого выберусь  я.  Может быть,
потянусь с  Гофманом вдоль по Африке. И что дальше? Где раздобуду документы?
Документы хочет иметь каждый, только для Гофмана это нежелательно.
     - Сержант!
     В столовую ввалился поручик Беневенто,  пропотевший  и запылившийся. Он
осмотрелся, кивнул мне и ринулся прямо к стойке с пивом.
     - Привез вам бизнес, - выдохнул он через плечо. - Идите к шефу!
     Я поднялся. Поручик жадно пил пиво, и по вискам у него стекали огромные
капли   пота.  С  того   времени,  когда  я  предложил   капитану  образцово
разработанный,  на  многих  страницах,  план  ремонтных работ  и  заявку  на
запасные части, ко  мне  изменилось отношение  всего офицерского  состава. Я
стал  специалистом, человеком,  с которым считаются. Запасные части мы  еще,
конечно, ждали, и  я не  знал,  чем это  все  кончится на практике. Я боялся
этого.
     Тенсер дружески улыбнулся и многозначительно постучал пальцем по рюмке.
Это означало, что рассчитываться буду я. Разумеется, я буду платить - за все
в жизни платят. Мне потребовалось много времени, прежде чем я это понял.
     Я  вышел на раскаленный  лагерный  плац. Открытая печь!  Воздух  опалил
меня.  Назойливый, никогда  не исчезающий  запах  дезинфекционных препаратов
против москитов и бог знает какой еще нечисти, которыми вся площадь лагеря и
окрестности регулярно  опрыскивались с  вертолетов,  стоял  над задыхающейся
землей. Я направился к командирскому зданию. За бронеавтомобилем, на котором
только что  вернулся поручик Беневенто, стоял привязанный тросом гражданский
вездеход  "форд" с двумя детьми на задних сиденьях. Перед  ним стоял капитан
Гофман со  стройной белой  женщиной.  Ей  могло быть,  по  всей вероятности,
тридцать-тридцать  пять лет.  Широкая тропическая шляпа на  голове  и легкое
хлопчатобумажное платье песочного цвета.
     - Наш  специалист, миссис, - сказал Гофман с  услужливостью  официанта,
когда я подошел. - Ручаюсь  за то, что вечером  вы будете дома.  - Потом  он
посмотрел  на  меня.  -  У  миссис  Шиппер  по  пути из  Солсбери  случилась
неисправность  в  машине,  сержант.  К  счастью,  ее встретил  Беневенто  на
патрульной машине и взял на буксир.
     Я вежливо поклонился. Давно  я не видел белую женщину - конечно,  кроме
старенькой госпожи  Хармер и ее некрасивой внучки. В этой было нечто  такое,
что не  вызывало сомнения в  том, что это настоящая африкаанер,  старожилка,
которая здесь родилась и предки которой  колонизировали эту страну. Смуглая,
нежная, но уже слегка увядшая кожа, продолговатое  энергичное лицо и светлые
коротко  остриженные  волосы.  Это была  не  красотка  с  обложки журнала, а
женщина, привыкшая  решать  и  приказывать. Я не мог  ее  представить себе в
постели:  не  из-за  ее  тела,  оно было, без сомнения,  в порядке,  а из-за
выражения лица,  Строгого  и непреклонного. Ничего такого  настоящая дама не
позволяет, а если и позволяет, так только один-два  раза в жизни (в  прочной
непросвечивающей рубашке), если желает рожать детей.
     Она посмотрела на меня  зелеными изучающими глазами и неслышно ответила
на приветствие.
     - Могу я вам пока предложить прохладительные напитки, миссис? - растаял
капитан и широким жестом пригласил ее в кабинет.
     Миссис кивнула детям  - девочкам в возрасте примерно десяти-одиннадцати
лет, и все  исчезли  в командирском доме.  Я сел в  машину  и повернул  ключ
зажигания. Ничего. Я  повернул снова.  Стартер не  работал. Неисправность  в
электропроводке, но  что  я -  электромонтер?  Я  открыл капот и  беспомощно
посмотрел на  мотор.  Должен  им быть!  Эта  дама была, видно, женой фермера
Шиппера.  Крупнейшие  табачные  плантации  в  окрестностях.  Одна  ехала  из
Солсбери,  только с детьми,  как  будто не знала, что  откуда  угодно  может
вынырнуть  черная  команда. Я начал  тщательно просматривать кабели.  Где-то
должна быть нарушена цепь. Если не найду неисправность, будет стыдно.
     От столовой уже шагал поручик Беневенто, грязный, полуголый, с рубашкой
в руке.
     - Так  что? - спросил  он  ехидно. -  Приказать,  чтобы выпрягали,  или
повезем  даму  домой? Я бы  проводил ее  с большим  удовольствием.  - И он с
неподражаемой итальянской мимикой скорчил мне гримасу.
     - Выпрячь, - сказал я. Я ничуть не сомневался в том, что он проводил бы
ее с  удовольствием. Белая  или  черная  - любая будет молчать. Это было его
любимое изречение, когда он записывал на свой счет любовные истории.
     Он  пожал  плечами  и пошел  дальше.  Я  снова  склонился  к  мотору  и
последовательно  проверил крепление  всех контактов.  Кабель от аккумулятора
остался у меня в руке. Я перевел дух.
     Он  был  оборван   прямо  в   зажиме,  от  тряски  на  плохих  дорогах;
неисправность почти  не было  видно. Я отрезал часть изоляции, подсоединил к
контакту и затянул гайкой. Потом завел мотор. Мотор заработал,  готово! Мною
овладело чувство уверенности в себе: никакого чуда, конечно, но дело пойдет!
Будет из меня ремонтник.
     В дверях появилась миссис Шиппер с капитаном.
     -  Что я говорил,  миссис? Инженер  Краус  ведает  всем  нашим машинным
парком. В моем корпусе работают лучшие специалисты,  и правительство  хорошо
это сознает.  Если оно  само  не сложит оружия, нас здесь  никто не победит.
Можете быть спокойны, вам не грозит никакая опасность. Порядок удержим. Я не
убежден, - не опрометчиво ли было спешить с продажей?
     Он чванился и кичился, в таком виде его я еще никогда не видел.
     - Не  опрометчиво, - ответила  она строго. У  нее  был глухой,  немного
суровый  голос.  Его  тембр  меня  не  удивил,  это  шло ей.  Она  могла  бы
командовать  и капитаном. Я закрыл  капот и посмотрел ей в лицо. Девочки  со
смехом карабкались на задние сиденья. На мгновение наши взгляды встретились.
     - Благодарю вас, господин.
     - Пожалуйста, леди.
     Она  снова резко посмотрела на  меня. Вероятно, не была уверена в таком
обращении - наглость это или комплимент?
     - Сержант!
     - Слушаюсь,  капитан! -  гаркнул я и  вытянулся  по стойке  "смирно". Я
знал, что шефу нравится воинская дисциплина.
     -  Проводите миссис с барышнями  домой. Возьмите  джип  и  трех парней.
Через минуту будет темно.
     Темнота означает опасность.  Мгновение спустя после наступления темноты
превосходство  "Анти-Террористической  Унии"  кончается.  Техника  перестает
иметь значение, остается только глубокая, непонятная африканская ночь.
     - Слушаюсь!
     - Это не все...
     Госпожа Шиппер села в машину  и с равнодушным видом смотрела на  ворота
лагеря. Бог знает о чем она думала, что вертелось у нее в голове. Я подумал,
что ей все равно, будет ли у нее сопровождение или нет. Она не испугалась бы
ехать на ферму - два часа в направлении мозамбикской границы - сама. Видимо,
недооценивала опасность. Она была здесь просто дома, белая госпожа Шиппер, с
ней ничего не могло случиться. Вероятно, до сих пор не заметила, что времена
меняются.  Хотя...  этому я не мог поверить, эта женщина ведь не  могла быть
так слепа. Просто ли она не боялась или была готова рисковать?
     - Посмотрите и приведите в порядок грузовик миссис Шиппер.
     - Слушаюсь! Сегодня же ночью? - спросил я для уверенности.
     - Сегодня же ночью!
     - Насколько это будет возможно, - сказала нетерпеливо сидевшая за рулем
леди. - Потом я с вами рассчитаюсь.
     Пальцы левой руки нетерпеливо барабанили по рулевому колесу.
     - Насколько это будет возможно! - повторил капитан.
     - Поеду вперед, -сказала она  раздраженно. - Я уже слишком задержалась.
Догоните меня по дороге. Благодарю вас, капитан.
     Она завела мотор и двинулась к воротам.
     - Поднажмите, ребята! - проворчал Гофман
     - Слушаюсь!
     -  Подождите! - Он кивнул мне.  -  Эта дама только что продала  ферму с
плантациями, просто со всеми потрохами. Бегут, - добавил он торопливо, и его
поведение снова стало нормальным.  - Нападение  на  Хармеров перепугало всех
поселенцев в окрестности. Районный комиссар вешает его нам  на шею, говорит,
что  мы  не  способны обеспечить  безопасность  области,  что мы  никого  не
поймали,  что  "гориллы" делают  здесь все, что хотят. Ни старый  Хармер, ни
Шиппер не  пользуются  любовью у  черных.  С Хармером  они уже  покончили, у
Шипперов не должно повториться  ничего подобного, понимаете? Приведите  им в
порядок  грузовик, пусть исчезнут отсюда как можно быстрее. Это все,  что мы
можем сделать для них. Черные могут проникнуть ночью куда захотят, даже если
бы я имел парней в три раза больше.
     - Ясно!
     Через несколько минут в полном вооружении мы  выезжали. Тенсер, Джоел и
Вердинг  -  все  из  моего  ремонтного отделения. Облако  пыли указывало нам
направление, в котором ехала госпожа Шиппер.  Дорога была скверной,  местами
она   терялась   в  саванне,   местами   от  нее  оставалась  только  полоса
изборожденной колесами глины. Солнце катилось к западу.
     Уже стемнело, когда мы въехали на плантацию.  Госпожа включила фары, но
мы  ехали за ней  без освещения, скрытно. Никто  не должен  знать, что у нее
есть сопровождение. Дорога почти не изменилась, только промоины стали глубже
и  облаков  пыли  уже  не  было  видно.  Быстро  начало  холодать.  С  полей
поднимались резкие горячие ароматы. Мне  напомнило это летние вечера дома, в
деревне.  Васильки  и дикие маки. Только аромат был чужой, и холод неприятно
пробирался к телу. Я все еще не мог привыкнуть к скачкам температуры,

     Я  не  имел  представления,  где  лежит  ферма  Шиппера,  и  мы  ехали,
ориентируясь  только на  красный задний фонарь  первой машины.  Мы  миновали
несколько негритянских деревень с тусклыми отблесками костров перед круглыми
хижинами и отзвуками  незнакомых голосов. Женщины готовили ужин - как всюду,
на всем белом свете. Понимают ли они, ч