и
предопределяло  все  его  нервные  ужимки.  Они  знали  друг  друга  в  лицо
достаточно давно, поэтому обошлись без ненужных паролей и приветствий.
   Связной сел рядом с резидентом на скамью.  -  Как  дела?  -  спросил  он,
доставая сигареты.
   - Это я должен спрашивать, - пробормотал резидент, -  может,  вы  наконец
объясните столь срочный вызов? Я бросил  все  свои  дела,  чтобы  примчаться
сюда.
   - Правильно, - сказал связной, - получен новый приказ из Москвы.
   Срочно сворачивайте всю работу и  выезжайте  в  Болгарию,  оттуда  можете
вернуться в Москву, вам будут подготовлены соответствующие документы.
   - В Болгарию, - усмехнулся резидент, - у них такой же бардак, как  везде.
Раньше из Западной Европы ездили через ГДР или Чехословакию. Новые времена?
   - Мне не поручали  обсуждать  с  вами  такие  детали,  -  нервно  заметил
связной.
   - Конечно, не поручали. Значит, конец. - Резидент вздохнул, поднимаясь со
скамьи. Он знал, что  задерживаться  во  время  подобных  встреч  нельзя.  -
Передайте, я все понял. Завтра утром вылетаю в Софию. Канал связи прежний?
   - Да, - сегодня связной нервничал более обычного.
   - Вас что-то беспокоит? - спросил резидент.
   - Нет-нет,  ничего.  Просто  мне  хотелось  бы  поскорее  закончить  нашу
встречу. Что у вас по нашей группе войск  в  Германии?  Вы  подготовили  все
документы?
   - Да, конечно. Я возьму их собой. Очень неприглядная картина.
   - Я передам в Москву. В Софии вас будут ждать.
   - Прощайте, - кивнул резидент.
   - Прощайте, - поднялся связной, - желаю успехов.
   И ушел не оглядываясь.
   "Какая глупость, - подумал резидент. - Именно сейчас, когда у нас столько
потерь, сворачивать работу в ГДР и Чехословакии". Может, им нужны результаты
работы его группы? Но почему такая спешка? Он  мог  бы  принести  еще  много
пользы. Да и полученные материалы позволяют сделать очень неприятные выводы.
Напрасно его отзывают. В таких случаях нельзя было возражать, но  они  могли
бы узнать и его мнение. Резидент посмотрел на часы  и  заторопился  к  своей
машине. Он уже видел свой автомобиль, уже доставал ключи из  кармана,  когда
внезапно почувствовал сильный толчок в спину. И сразу ощутил боль.  Резидент
был сильным человеком. Он еще успел повернуть голову и увидеть  стрелявшего,
а увидев - удивиться. И это удивление было последнее, что он испытал в своей
жизни. Второй выстрел в сердце свалил его на землю.
   Стрелявший оглянулся. На этой тихой улочке обычно никого  не  бывало.  Он
убрал оружие с надетым глушителем в карман длинного пальто и наклонился  над
убитым. Когда через полчаса прибыла полиция, она обнаружила  уже  начинавший
холодеть труп.

Москва. 9 января 1991 года

   Они были в кабинете втроем. Разговора не получалось. Один из сидевших  за
столом сознавал, что это его последний  визит  в  Кремль.  Больше  его  сюда
никогда не позовут. А если и позовут, то по  случаю  очередного  юбилея  или
какого-нибудь праздника, на который он  должен  явиться,  нацепив  все  свои
награды. Рядом с ним сидел другой  генерал,  его  многолетний  друг  и  ныне
руководитель.  Первый  из  генералов  знал,  что  решение  о  его   отставке
принималось непосредственно в Политбюро. Без согласия  с  самим  президентом
убрать фигуру такого масштаба, как он, не могли. И поэтому он почти спокойно
сидел напротив президента страны и  слушал  его  путаную,  нечеткую  речь  с
характерным южнорусским говором.
   - Мы благодарим вас за службу, - в который раз  сказал  президент,  -  вы
всегда бывали почти на передовой. Кажется, мы вас не жалели.
   Генерал  слушал  его  молча.  Он  уже  успел  высказать  свое  мнение   о
надвигающихся событиях, но президент, как обычно, часто перебивал, не  давал
закончить фразы, задавал вопросы. Все было ясно. Теперь в  услугах  генерала
больше не нуждались. Один из самых лучших  специалистов  КГБ  отправлялся  в
почетную ссылку, в "райскую  группу"  генеральных  инспекторов  Министерства
обороны СССР. По должности в нее  входили  маршалы  и  генералы  армии,  уже
отошедшие ото всех дел и получавшие эти надуманные посты.  Генерал  понимал,
что он - выброшенная карта. Январское  противостояние  в  Литве  он  уже  не
возглавит.
   Президент сдает его, уступая давлению. Сейчас все говорят  о  наступлении
консервативных сил,  и  президент,  как  всегда,  маневрирует,  отправляя  в
отставку самого яркого, как ему самому кажется, представителя этих сил.
   Генерал армии Филипп Денисович Бобков работал в органах КГБ почти полвека
и занимал должность первого заместителя председателя КГБ СССР.  В  последнее
время нападки именно на него особенно усилились, так как  Бобков  возглавлял
знаменитое Пятое управление КГБ СССР, боровшееся с идеологической  диверсией
внутри государства и  фактически  являвшееся  куратором  творческих  союзов,
научных и культурных учреждений на местах. Горбачев не мог и не хотел больше
терпеть этого генерала. И сегодня наконец принял решение расстаться  с  ним.
Как обычно, он много говорил о заслугах генерала, а в конце вдруг добавил:
   - Сложные  наступили  времена  для  всех  нас.  Детям  и  внукам  нелегко
придется.
   Бобков  изумленно  посмотрел  на  него.  Потом  на  сидевшего   рядом   с
непроницаемым лицом председателя КГБ Крючкова. Но тот молчал. И Бобков  тоже
промолчал.
   В Комитет государственной  безопасности  они  возвращались  в  автомобиле
Крючкова. Бобков, сидевший рядом, вдруг спросил, обращаясь к своему  бывшему
руководителю:
   - И что ты про все это думаешь?
   - Не знаю, - признался Крючков, - просто не знаю. Сам удивляюсь.
   - Думаешь, что-нибудь изменится?  Крючков  молчал.  Он  думал,  можно  ли
доверить новости  своему  старому  знакомому,  генералу,  которого  он  знал
несколько десятилетий и в чьей честности и  порядочности  не  сомневался.  И
наконец решился.
   Все-таки сегодня был такой день.
   - Поднимемся ко мне, - предложил Крючков,  не  решаясь  говорить  даже  в
своем автомобиле.
   Сегодня в свой большой кабинет он вошел вторым, первый  раз  в  жизни  он
пропустил сначала Бобкова впереди себя. Пройдя через кабинет,  они  вошли  в
комнату отдыха,  поражавшую  всех  своим  строгим  аскетизмом.  Крючков,  не
любивший  горячительных  напитков  и  наложивший  строгий   запрет   на   их
употребление сотрудниками КГБ, сам достал бутылку водки, решив,  что  сейчас
можно сделать исключение. Разлил спиртное  в  две  рюмки  и,  протянув  одну
своему бывшему первому заместителю, вдруг сказал:
   - Все будет хорошо.
   Бобков понял. Он не стал ничего спрашивать. Просто все понял.  Для  этого
он слишком много лет работал в КГБ.
   - Спасибо тебе, - сказал он, поднимая рюмку.
   - За детей и внуков, - добавил председатель КГБ.
   И больше  ничего  не  сказал.  Он  не  сказал  даже  такому  проверенному
человеку, как Филипп Бобков, что уже вчера по распоряжению президента страны
он приказал аналитикам готовить документы о возможности  введения  в  стране
чрезвычайного положения. Впрочем, Бобков все понял сам. И не  стал  задавать
никаких вопросов.

Нью-Йорк. 10 января 1991 года

   По этим длинным коридорам он ходил уже много лет. Теперь,  направляясь  к
своему кабинету, расположенному в правом крыле здания, заместитель директора
ЦРУ Александр Эшби уже не торопился. Достигнув столь высокого положения,  он
мог позволить себе самому  назначать  время  встречи  для  приема  очередных
гостей. А гости сегодня должны были приехать  из  ФБР.  Эшби  не  любил  эту
организацию, как все разведки не очень жалуют контрразведку. По их глубокому
убеждению, в контрразведке сидят никудышные профессионалы, так и не сумевшие
утвердить себя на другом поприще,  в  том  числе  в  разведке.  Кроме  того,
разведчикам всех стран была неприятна сама  мысль,  что  в  мире  существует
слишком много организаций, специализирующихся в том числе и на их провалах.
   Войдя в приемную, он кивнул своему секретарю, всегда сдержанной и строгой
миссис Хейворд, и прошел в свой кабинет. Эшби даже не успел открыть лежавшую
на столе папку с приготовленными для него документами, когда  звонок  миссис
Хейворд возвестил, что посетители уже ждут встречи с ним. Эшби посмотрел  на
часы. Эти ребята появились с потрясающей  точностью,  минута  в  минуту.  Он
закрыл папку и  поднялся,  собираясь  встретить  представителей  ФБР.  Дверь
открылась, и в кабинет  вошли  два  человека.  Одного  он  не  знал.  А  вот
второго...
   Это  был  знаменитый  Томас  Кэвеноу,   одна   из   лучших   ищеек   ФБР,
специализирующийся на поимке иностранных шпионов и имеющий  в  своем  активе
немало достижений. Темнокожий Кэвеноу работал в органах ФБР  еще  со  времен
Гувера и сумел стать одним из лучших специалистов в своем деле, несмотря  на
традиционное недоверие к нему в начале карьеры. Эшби знал его уже много лет.
   Поэтому, увидев их, он, улыбаясь, пошел навстречу, протягивая руку.
   - Добрый день, мистер Кэвеноу. Я не думал, что пришлют вас.
   - Они решили вспомнить о таком старом специалисте,  как  я,  -  проворчал
Кэвеноу и показал на своего спутника, - это Билл Хьюберт, раньше он  работал
у меня в отделе.
   - Я рад видеть вас, мистер Хьюберт, - пожал и ему руку хозяин кабинета.
   - Кажется, мы не виделись уже несколько лет, - напомнил Эшби.
   - Шесть, - подтвердил Кэвеноу, - ровно шесть  лет.  С  тех  пор,  как  мы
вынуждены были отпустить из тюрьмы одного подозреваемого.
   Эшби кивнул ему, вспоминая тот случай.
   - Вы помните его до сих пор?
   - Я убежден до сих пор, что это  был  русский  шпион,  -  угрюмо  ответил
Кэвеноу, - просто мы не смогли тогда этого доказать. А  потом  он  уехал  из
Америки.
   - Да, -  подтвердил  Эшби,  -  я  помню  то  давнее  дело.  Тогда  я  был
начальником отдела и был в курсе ваших решений. Но это уже история.
   - Нам тогда просто не повезло, - упрямо заметил Кэвеноу, - и он  ушел  от
нас. Мы не смогли его достать.
   Эшби не ответил. У него были свои причины  молчать.  И  он  не  собирался
больше вспоминать о том досадном случае.
   - У вас ко  мне  дело,  -  напомнил  он,  чтобы  отвлечь  посетителей  от
неприятных воспоминаний.
   Кэвеноу кивнул и стал излагать причину, побудившую их приехать в  Лэнгли.
Разговор занял около получаса.  Лишь  прощаясь,  Эшби  позволил  себе  снова
вспомнить то дело.
   - До свидания, мистер Эшби, - сказал Кэвеноу. -  У  вас  больше  не  было
никаких сведений о нашем бывшем подопечном?
   - Он, кажется, в Канаде, - заметил Эшби, и Кэвеноу замер, посмотрев ему в
глаза. Но, не сумев ничего прочесть, гость  отвернулся  и  вышел  первым  из
кабинета. Следом вышел Хьюберт.
   Лишь после ухода гостей Эшби, словно вспоминая  что-то,  позвонил  миссис
Хейворд.
   - Пригласите ко мне мистера Бэннона. И найдите Уильяма.
   - Его нет на месте, - почти сразу ответила миссис Хейворд.
   - Найдите, - попросил Эшби, - мне он очень нужен.
   Только через полтора часа он наконец  увидел  в  своем  кабинете  Уильяма
Тернера. Это был еще молодой человек тридцати пяти лет.  Буйная  шевелюра  и
небрежность в  одежде  не  соответствовали  его  изумительным  аналитическим
способностям, которым Эшби отдавал предпочтение.  Сам  прекрасный  аналитик,
прошедший суровую школу ЦРУ, Эшби ценил  толковых  сотрудников,  не  обращая
внимания на постоянную небрежность Тернера в одежде и в стиле работы. Тернер
мог вполне опоздать на вызов высокого начальства, мог вообще не  приехать  в
свой отдел вовремя. Но все знали, что порученную ему задачу он всегда решает
феноменально простым и самым быстрым способом. Вот и сейчас Тернер  появился
в кабинете  Александра  Эшби  без  галстука,  но  зато  с  весьма  довольной
физиономией.
   И  почти  сразу,  словно  он  ожидал  в  приемной  за  дверью,   появился
руководитель специальной группы, созданной в ЦРУ три года назад, мистер  Арт
Бэннон. В отличие от своего коллеги это был  коротышка  с  большой  теменной
лысиной, одевающийся  всегда,  даже  летом,  в  подчеркнуто  строгие  темные
костюмы.
   Полковник Бэннон был офицером,  имеющим  опыт  работы  в  Пакистане  и  в
Африке.
   Последние  годы,  по  предложению  самого  Эшби,  он  возглавлял  в   ЦРУ
специальное подразделение внутренней контрразведки, одно из самых  элитарных
подразделений ЦРУ.
   - Есть что-нибудь интересное? - спросил Эшби.
   - Ребята поработали  на  компьютере,  -  сообщил  Тернер,  -  я  сидел  в
аналитическом управлении и попросил отключить все телефоны.
   - Я искал вас полтора часа, - заметил заместитель директора ЦРУ.
   - Мне сказали, - чудовищно беззаботным тоном  сообщил  Тернер,  -  но  мы
отключили все телефоны и здорово поработали. Кажется, нам удалось установить
шифр восточных немцев, который они использовали у нас. Ключ был в тех  самых
документах, которые мы изъяли в Берлине.
   Бэннон немного нахмурился. Ему не нравился ни вид молодого повесы, ни его
развязный тон. Но в кабинете Эшби он предпочитал молчать.
   - Интересно, - согласился Эшби, - нужно  выяснить,  не  использовался  ли
подобный шифр и на территории Западной Германии.
   - Вы думаете, там остались восточногерманские шпионы? - понял Бэннон.
   -  Конечно,  остались.  И  мы  смогли  бы  при  соответствующем   подходе
переориентировать этих людей,  предложив  сотрудничество  с  нами,  -  очень
выразительно заметил Эшби.
   - Да, - согласился Бэннон, - это очень перспективная идея.
   - Что у нас по Вакху? - спросил Эшби. - Я надеюсь, вы  помните,  что  это
ваш главный объект.
   - Да, конечно. Он по-прежнему живет в Торонто. За  последние  три  месяца
был дважды в Америке.  В  основном  приезжал  в  Нью-Йорк  и  Вашингтон.  Мы
составили список  людей,  с  которыми  он  встречался.  Как  всегда,  ничего
необычного. Его деловые партнеры, помощники, юрисконсульты фирмы.
   - К нему кто-нибудь приезжал?
   - Почти никто. Его помощник, его  юрисконсульт  и  конгрессмен  от  штата
Луизиана. Я вам об этом докладывал. Она  прилетала  к  нему  несколько  раз.
Причем билеты каждый раз покупал он сам - туда  и  обратно.  Похоже,  у  них
просто любовная интрижка.
   Бэннон докладывал, как всегда, сухо и скучно. Уильям Тернер оживился.
   - Кажется, у вас есть свой особый объект?
   - Поэтому я вас и пригласил, - кивнул Эшби. - Я хочу, чтобы вы со  своими
ребятами подключились к группе Бэннона. Вот  уже  несколько  лет  они  ведут
разработку одного очень перспективного дела, но пока не могут найти  никаких
серьезных подтверждений своей версии.
   - Они ведут наблюдение за определенным человеком, - понял Тернер.
   - Да. И этот человек, по нашим предположениям, один из главных резидентов
советского КГБ в этой части света. Шесть лет назад он был даже арестован  по
подозрению в шпионаже, но у ФБР против него ничего не нашлось. И  тогда  его
отпустили, после чего он перебрался в Канаду, -  сообщил  Эшби.  -  Я  лично
тогда занимался этим делом. И считаю, что советская разведка  просто  смогла
обмануть нас, подставив вместо него другого агента.
   - Каким образом? - поинтересовался Тернер.
   - Шесть лет назад вместе с англичанами мы вели  сложную  игру  против  их
разведки. Тогда мы были убеждены, что их главный резидент-Вакх, как называли
его тогда в ФБР, арестован. Но русские придумали против нас гениальный трюк.
   Они отпустили находившегося под наблюдением уже  подкупленного  резидента
английской разведки полковника Олега Гордиевского. И прислали к  нам  своего
лжеперебежчика Юрченко. .
   - Я слышал об этом деле, - кивнул Тернер, - но не знал подробностей.
   Кажется, Юрченко выдал несколько человек и снова вернулся в СССР?
   - Вот именно, - продолжал Эшби, - он  выдал  нам  Пелтона.  И  мы  просто
обязаны были отпустить этого Вакха. Мы тогда не имели  против  него  никаких
доказательств. Предательство Пелтона вынудило нас поверить в то, что  именно
он был  главным  информатором  советской  разведки  о  наших  электронных  и
компьютерных разработках. Тогда полетели многие головы. Ушел в отставку даже
Роберт Макфарлейн, помощник Рейгана по  национальной  безопасности.  Мы  еще
тогда подозревали, что советская разведка ведет с нами  интересную  игру.  И
после повторного бегства Юрченко наши предположения подтвердились.
   - Вакх - это советский агент-нелегал? - понял Тернер.
   - Вот именно. Знакомьтесь, Кемаль Аслан. Родился  в  Филадельфии  в  1946
году. Отец-турок, мать - болгарка. Вот их фотографии. В  начале  пятидесятых
они возвращаются в Болгарию. После смерти отца Кемаля  мать  увозит  его  на
родину.
   - Он получил американское гражданство при рождении, - понял Тернер.
   - Потом они поселились недалеко от Софии в маленьком городке  Елин-Пелин.
Там и прошло детство Кемаля, его юные годы. Потом он  поступил  в  институт,
закончил его и уже начал работать,  когда  попал  в  страшную  катастрофу  и
получил серьезные травмы, даже временную кому. Тернер внимательно слушал.
   - Врачам удалось вывести его из этого состояния. Потом за ним приехал его
дядя, живущий в Турции. Другой брат его отца - Юсеф Аббас - жил в это  время
в Хьюстоне. В семьдесят четвертом Кемаль переехал к дяде в  Измир,  а  через
год - уже к другому дяде  в  США.  Осел  в  Хьюстоне,  через  несколько  лет
женился. Жена - Марта Саймингтон из очень известной семьи. Ее отец был самым
известным бизнесменом Техаса.
   - Нефтяное оборудование семьи Саймингтон, - кивнул Тернер, - я читал  про
них много интересного.
   - От этого брака у Кемаля Аслана был один  сын,  родившийся  в  семьдесят
девятом. Теперь ему уже двенадцать лет.  После  смерти  своего  дяди  Кемаль
Аслан возглавляет фирму  и  через  несколько  лет  добивается  поразительных
успехов в бизнесе. В ноябре восемьдесят третьего Кемаль переехал в Нью-Йорк.
Через два года он развелся  с  женой,  но  с  сыном  продолжает  встречаться
довольно часто. У нас были серьезные основания  для  его  ареста.  Поступили
сообщения, что КГБ знает практически все обо всех наших операциях,  так  или
иначе затронутых поставками оборудования с  предприятий  Кемаля  Аслана  или
связанных с ним поставщиков. Но арест Пелтона спутал тогда все планы. Теперь
мы понимаем, что русские специально подставили нам Пелтона,  чтобы  вытащить
из-под удара Кемаля Аслана.
   Но это пока только наши предположения.
   - Эта конгрессмен из Луизианы - его женщина? - спросил Тернер.
   - Да, - ответил Бэннон, - раньше она была даже  вице-губернатором  штата.
Они встречаются уже много лет.
   - И больше ничего? - изумленно спросил Тернер. Бэннон отвернулся.
   -  Они  работают  с  ним  три  года,  но  пока  нет  никаких   конкретных
результатов, - сказал Эшби. - Нам интересно и ваше мнение, Уильям. Мы  могли
бы направить вас в командировку в Болгарию. Теперь, когда  рухнул  "железный
занавес", это совсем не трудно.  Кроме  вас,  полетит  Томас  Райт.  Он  вам
поможет.
   Райт работал и раньше в  Болгарии,  хорошо  знает  обстановку  в  стране,
говорит сразу на нескольких славянских языках, в том числе и на болгарском.
   - Вы хотите, чтобы я проверил его биографию? - понял Тернер.
   - И вообще всю его жизнь, - кивнул Эшби. - Мы должны  знать,  кто  он  на
самом деле. Завербованный КГБ несчастный турок, случайно оказавшийся  у  них
на крючке, или резидент-нелегал, профессиональный офицер  КГБ.  Согласитесь,
это многое меняет.
   - Есть еще третий вариант, - пробормотал Тернер.
   - Какой? - оживился Бэннон.
   - Может, он вообще ни при чем и мы ошибаемся, - улыбнулся Тернер. - Такой
вариант вы исключаете?
   Бэннон фыркнул от негодования. Эшби раскрыл папку с личным  досье  Кемаля
Аслана.
   - Не может, - спокойно сказал он, - вот его донесения  в  Москву.  Он  их
агент. И мне нужно знать  только  одно  -  он  настоящий  Кемаль  Аслан  или
подставное  лицо.  Вот  что  мне  нужно  срочно  выяснить.  Поэтому  нам   и
понадобилась ваша помощь.

Москва. 10 января 1991 года

   В последние дни его больше всего волновало положение в Прибалтике.
   Особенно в