ха,  фактически  уже  полгода
исполнительный директор акционерной компании... назовем условно
="Рога и копыта"=. Кстати, это одна из причин,  по  которой  из
областного  управления мясомолочной промышленности вы перешли в
район на вашу нынешнюю скромную должность. Это так?
     -- Да, моя прелесть.
     -- Среди ваших учредителей восемь крупнейших организаций и
предприятий.  Это  для  широкой  общественности.  На  деле,   я
полагаю,   под   видом  структурного  подразделения  одного  из
предприятий-учредителей   создано   мааленькое    общество    с
ограниченной   ответственностью,   которое  возглавляет  узкий,
скажем так, круг лиц. Мясокомбинат вот уже полгода как  передан
на    баланс   этого   общества,   хотя   пока   еще   является
госпредприятием. Но настанет час,  и  общество  с  ограниченной
ответственностью  будет  об®явлено  банкротом.  Испарится. Зато
останется тот самый  узкий  круг  физических  лии,  а  в  новом
учредительном договоре строчку ="владелец предприятие"= заменят
на  ="гражданин  такой-то"=.  Это махинация чистой воды. Но это
вдвойне  махинация,  поскольку  члены  районной   комиссии   по
приватизации  и руководители предприятий-учредителей составляют
тот узкий круг лиц, в чью собственность переходит ваш комбинат.
     Алексей  проследил,  как  она  потянулась  за  бокалом   и
поднесла рубиновый хрусталь к ярким губам.
     -- Ну, и как тебе эти гадости?
     -- Надеюсь, ты не из-за этого меня третировал?
     -- Не из-за этого, -- согласился он.
     --  Уже  хорошо.  Между  прочим,  Алешенька,  то,  что  ты
называешь гадостями, на самом деле  называется  государственной
программой   приватизадии.   Для  осликов,  вроде  тебя,  через
полгода-год выпустят бумажки номиналом в десять  тысяч  рублей.
Это  одна  приватизация, она для нищих, и еще не действует. Мне
ты рассказал о другой. Это одна из схем,  которая  действует  и
уже  давно  по  всей  территории  страны.  Ее  называют  дикой,
номенклатурной, обзывают всякими гадкими словами,  иногда  даже
приостанавливают,  если  кто-то,  вроде  тебя, подымает большой
шум. Но это  и  есть  действительная,  настоящая  приватизация,
санкционированная  в  правительстве.  Передел  собственности  в
пользу партхозноменклатуры. Все, что не  сгнило,  что  приносит
доход    и   не   требует   капиталовложений,   государственной
собственностью давно не  является.  Наш  комбинат  тоже,  между
прочим.
     -- Мясокомбинат -- частная собственность? Уже?
     --  Ну,  не совсем. Если ослик обещает быть умненьким и не
брыкаться, я расскажу.
     -- Не брыкаться не обещаю.
     Она наклонилась в чмокнула его в  нос,  как  несмышленыша.
При этом халатик снова раз®ехался...
     -- Все равно расскажу. Необходимо расставить все точки над
i. На  мясокомбинате  к  приватизации готово все. Но пока мы не
спешим. Во-первых,  закупается  новое  импортное  оборудование.
Разумеются, за счет государственных бюджетных вливаний. Кстати,
чем  не  гадость,  с точки зрения ослика? Это при том, что наши
основные фонды, имущество уже оценены по остаточной  стоимости.
К  тому  же,  многократно  заниженной... Эй? Ты меня слышишь? О
боже!
     Она  снова  запахнула  полы  халатика,  и  Алексей   обрел
способность соображать.
     --  Но  мы,  совет  учредителей,  на этом не остановились.
Никто пока об этом не  знает,  но  скоро,  очень  скоро  грядет
обвальный  рост  цен.  Может  быть, в сотни и тысячи раз. А вот
переоценку госимущества в связи с отпуском цен производить год,
два, может три в правительстве воздержатся.  Ослик  понимает  о
чем идет речь?
     --  Да.  Мясокомбинат сможет купить даже прокурор. На свою
зарплату.
     --  Но  только   в   одном   случае.   Если   женится   на
исполнительном директоре.
     --  Кстати,  каким  образом,  моя  прелесть,  вы  попали в
компанию этих мерзавцев-учредителей? Одно время, кажется, я был
очень наслышан о вашей честности.
     Она рассмеялась.
     --  Именно  поэтому.  Кучке  мерзавцев   желательно   было
оставаться  постоянно  в  тени. Зато в качестве представителя и
исполнительного  директора  нужен  был  человек  с  безупречной
репутацией. Это раз. И сильный профессионал, это два.
     --  Видимо,  ты плохо представляешь себе, в какую компанию
затесалась, девочка, --  резко  перебил  он.  --  Там  махровая
уголовщина  по  самым  тяжким,  расстрельным статьям. Вплоть до
организации убийств.
     -- Этс не мои проблемы, -- она равнодушно пожала плечами.
     -- Они станут твоими. Эти люди замазаны по  самые  уши,  и
все  повязаны. По правилам игры они обязаны замазать тебя тоже.
В целях личной безопасности. Поэтому будь уверена, если  кто-то
погорит, все, что ты мне рассказала будет висеть на тебе одной.
     --  Бог  мой,  какой ты глупенький! Все давно не так, и ты
ничегошеньки не понимаешь. Эти люди не из тех, кого  привлекают
к  ответственности.  А  из тех, кто привлекает. Почти каждый из
них -- депутат, со статусом неприкосновенности.
     -- О да! Тем более, что всегда под рукой стрелочник.
     -- Зачем?  --  удивилась  она.  --  Зачем  резать  курицу,
которая  несет  для  них  золотые  яйца?  Они  заботятся о моей
репутации и безопасности  пуще  собственной.  Все  мои  желания
немедленно принимаются к исполнению. Но я редко злоупотребляю.
     --  Ага,  если не считать должности прокурора для любимого
ослика.
     Она рассмеялась.
     -- Я преподнесла это иначе. На собрании совета я  сказала:
если  вы  хотите  иметь на будущее карманного прокурора, прочно
завязанного в деле, вот вам кандидатура. Мой будущий муж.
     Услышав такое, Алексей едва не  сделал  кульбит.  Наконец,
кое-как взял себя в руки.
     -- Таким образом ты подарила им еще одно золотое яичко? --
прорычал он. Она улыбнулась, словно не замечая его состояния.
     --   Наши  акционеры,  которых  ты  называешь  мерзавцами,
ухватились за эту идею двумя руками. Сейчас, считают они, очень
подходящий момент, когда необходимо посадить прокурором  своего
человека.  Где-то, неизвестно где, гуляют очень опасные бумаги.
Для кого опасные, я, к сожалению, не знаю. Но  этот  компромат,
по их мнению, необходимо отловить. Или нейтрализовать.
     Краем  глаза  он  поймал  на  себе ее испытующий взгляд, и
черные подозрения вновь угрожающе зашевелились в его душе.
     -- Бумаги все у меня. Так называемый  архив  Хлыбова,  моя
прелесть.
     -- О-о! Я что-то в этом роде подозревала.
     -- Не сомневаюсь.
     Светлана  не  отреагировала  на  реплику. Скорее всего, не
услышала. Но он почувствовал почти физически, как заработали  в
ее очаровательной головке все извилины разом.
     --  Это настоящая удача, -- прошептала она, наливая в свой
бокал. -- Об этом никто не знает?
     -- Кроме тех, кого это не касается, -- ухмыльнулся он.
     -- То есть?
     -- Позавчера из-за этих бумаг мою спину пытались ковырнуть
ножом. По счастью, обошлось.  Так  что  твои  друзья-акционеры,
надо  полагать,  в курсе. Они знают, что весь архив у меня, и я
никуда его не пристроил. Попросту не успел. Поэтому  очередного
визитера  я  ждал сегодня вечером. И вдруг -- появляешься ты. Я
вначале опешил, но должен был признать, что  задумано  неплохо.
Вместо   очередного   убийцы   в   маске  за  архивом  приходит
очаровательная женщина. К тому же, моя невеста.
     -- Но почему за архивом, Алешенька? Ведь это не так? --  В
черных, больших глазах застыла боль и непонимание.
     --  Не знаю. Мы не встречались все лето. Ни одного звонка.
И вдруг твой визит. Как снег на голову, едва я успел заполучить
бумаги. Ни раньше, ни позже.
     Она отрешенно молчала.
     -- Я не  люблю,  моя  радость,  когда  меня  убивают.  Или
пытаются  выудить что-то обманом. Правда, в какой-то момент мне
показалось, что я глубоко не прав. И готов был просить прощения
за свое хамство, пока тебе не пришло  в  голову  отрегулировать
наши  отношения.  Расставить точки. Ты живо нарисовала радужную
картинку нашего светлого будущего. В центре картинки счастливый
Я, карманный прокурор, который в уплату  за  свою  должностенку
подарил  кучке мерзавцев компрометирующие документы. Потом твои
мерзавцы со статусом  будут  использовать  меня,  как  шестерку
бубей,  чтобы  щелкать  по  носу  других  мерзавцев и покрывать
собственные сволочные грешки. Извини, Светлана Васильевна,  эта
перспектива меня как-то не прельщает.
     --  Алешенька,  милый,  я  же  не просила тебя отдать твои
бумаги им?
     -- Хочешь сказать, не успела попросить?
     Она покачала головой:
     -- ...И карманный прокурор,  это  только  предлог?  Способ
заинтересовать, согласись?
     -- А кем еще, черт побери, я стану в вашей компаний? Среди
мерзавцев?
     --  Но  я  же  не стала. И потом, от мерзавцев, хотя бы от
части из  них  можно  легко  избавиться.  Особенно  сейчас,  --
вкрадчиво  произнесла  она,  и  ее глаза покрылись мечтательной
дымкой.
     -- Не понял?
     -- Ослик, ты ужасно какой недогадливый!
     -- Снова не понял?
     Он попытался убрать ее руки с  шеи.  Но  девушка,  смеясь,
толкнула его на постель и снова уселась верхом. Он тотчас затих
со скошенными к носу глазами.
     --  Это  потрясающая  удача, Алешенька, что архив теперь у
нас. Правда, я не знаю, насколько хорош компромат?
     -- Убойный, -- буркнул он, стараясь держать себя в руках.
     -- Чудесно! Узкий круг мерзавцев может стать еще уже, если
ты мне поможешь. В рамках закона, разумеется.
     -- Разбираться  с  мерзавцами  моя  работа.  Но  в  рамках
закона,   девочка,   круг   твоих   акционеров   может   только
расшириться. И значительно.
     -- Это почему? -- она мгновенно насторожилась  и,  он  это
почувствовал, сделалась вдвое тяжелее.
     --  Твои  рабочие  и  управленцы  знают,  что  работают на
частном предприятии?
     -- Нет, разумеется.
     --  Но  узнают,  это  неизбежно,  и  тогда   обратятся   в
арбитражный суд. После суда я не уверен, что они захотят видеть
тебя хотя бы мастером колбасного цеха.
     Светлана  нехотя  сползла  с  него  и отправилась в угол к
стеллажам. Наугад выдернула из стопы пару папок  и  бросила  на
тахту.
     -- У меня тоже архив.
     Алексей,   недоумевая,   открыл  одну  из  папок,  набитую
какими-то фотографиями, выписками из  протоколов  товарищеского
суда,  выговорами,  чьими-то  свидетельскими  показаниями и так
далее.
     -- Что это?
     -- Компромат, мой мил®й, на... -- Она заглянула в  начало.
--  На  Веретенникова  Вэ  Эф.  Несколько  раз  задерживался на
вертушке при попытках вынести из цеха мясопродукты. Есть  фото.
Здесь  товарищ  Веретенников преодолевает забор. В руках сумка.
Еще фото, в момент задержания. А  здесь,  как  это?..  В  особо
крупных   размерах?   Уже   в   составе  преступной  группы  по
предварительному сговору. Управленец, кстати.  Солидно,  да?  В
общем,   Алешенька,   на   всех   крикунов,   а   это   человек
десять-пятнадцать, у меня заведены такие папки. Я могу  уволить
этих людей в любой момент на законных основаниях. Или, если это
хороший  работник,  специалист,  поговорю  с  глазу  на  глаз и
предложу  альтернативу.  Либо  передача   материалов   в   суд,
уголовное  преследование,  либо  человек остается работать. При
этом я расписываю новые перспективы, обещаю участие в  доходах,
льготы...  Между прочим, один такой разговор уже состоялся. Все
условия приняты без возражений.
     -- Заурядный  шантаж.  Статья  95  УК  РСФСР.  --  Алексей
фыркнул.  --  Удивительно,  что  при  такой  акульей  хватке ты
рождена женщиной.
     -- Тебе это не нравится?
     -- Ты очаровательная хищнипа.
     -- Это признание в любви?
     Он хмыкнул.
     -- Мне надо посоветоваться вначале. Со своей пифией.
     Она вспыхнула и тигрицей бросилась к нему на грудь.
     -- Злоде-ей!!!
     Под тяжестью ее тела оба рухнули на постель  и  завязалась
жестокая  схватка,  преимущественно  в  партере. Спустя полчаса
истерзанная хищница, жалобно пискнув, на коленках покинула поле
боя и поплелась к бару. Однако взгляд,  брошенный  на  него  из
угла, полыхнул зловещим огнем. Обратно она вернулась с бутылкой
водки и граненым стаканом.
     -- Алешенька, сознайся, что ты был не прав, когда хамил?
     Голосок  звучал  вкрадчиво и убаюкиваище, а он уже напрочь
утратил бдительность.
     -- Скажи: ты был не прав. Ну?
     -- Ага. Я был не прав.
     И тут же раскаялся. Тигрица, даже не потрудившись одеться,
снова уселась на него верхом и с торжествующим видом набулькала
полный стакан водки.
     -- Уговор помнишь? За каждую ложь или клевету я  вливаю  в
тебя по стакану водки.
     -- О боже!
     -- Пей.
     -- Я раскаиваюсь, моя радость.
     -- Ослик, будь мужчиной. Фи!
     -- Закусить хотя бы... А? -- робко попросил он.
     -- После первой настоящие мужчины не закусывают.
     -- После первой? Значит, будет вторая?
     -- За все надо платить. За клевету тоже. Пей.
     Он  выпил.  И  заслужил  половину холодной курицы с куском
хлеба. Но рядом с тарелкой она поставила второй стакан водки. И
тоже до краев.
     -- Это тебе? -- с надеждой спросил он.
     -- Бедненький! -- Она поцеловала его  в  лоб,  утешая.  --
Пей.
     -- Это же преднамеренное убийство!
     --  Если бы ты, Алешенька, сегодня ушел, я... покончила бы
жизнь самоубийством.
     Он внимательно посмотрел на нее и  --  взялся  за  стакан.
Закрыл, собираясь с духом, глаза. Девушка вдруг встревожилась.
     -- Ослик? А ты не умрешь?
     --  Я хочу умереть. Мне стыдно, -- мрачно произнес он. Она
поспешно забрала стакан из его руки.
     -- Мне этого достаточно.

        12.
     В последующие два дня Алексей окончательно потерял надежду
отыскать контору, где бы преступник добывал себе на  пропитание
с  помощью  паяльника,  а  бумагу  ГОСТ-9095  дырявил с помощью
бракованного дырокола, пригодного для идентификации.  Вероятно,
связь    между    уликами    имела   более   опосредованный   и
многоступенчатый характер.
     У следователя Соковнина дела тоже  подвигались  не  лучшим
образом. Он опросил десятка полтора оболтусов, из числа половых
партнеров   Чераневой,  опросил  подруг,  а  также  знакомых  и
родственников, но на след не вышел. Ктото видел Чераневу недели
три назад возле синего ="жигуленка"=,  но,  возможно,  это  был
="москвич"=,  она  болтала  с  водителем.  Правда, машина потом
уехала без нее. Чераневу видели  также  в  районе  автовокзала.
Нет,   была   не   одна,  в  компании,  с  кем  --  неизвестно,
свидетельница  не  приглядывалась,  просто  услышала   смех   и
посмотрела   вскользь,   потому   что  спешила.  Еще  видели  в
парикмахерской.  Когда  Соковнин  заявился  в   парикмахерскую,
мастера  подтвердили:  да,  такая  у них была, недели две-две с
половиной, кажется. Она из клиенток, но толком о  ней  никто  в
парикмахерской не знает, подруг здесь нет.
     Чуть  больше повезло Махневу. Войдя в кабинет, он с порога
выложил Алексею на  стол  протокол  допроса  Охорзина,  мастера
производственного обучения из СПТУ номер 13 и из®ятую записку с
очередной угрозой.
     --  К  ноге  была  пришпилена  булавкой,  --  с брезгливой
гримасой сообщил Махнев, выбивая  из  пачки  сигарету.  Алексей
пробежал   глазами  протокол  и  взял  целлофановый  пакетик  с
запиской. Вслух прочел:
     -- Далеко не убежиш на очереди твой доч включили счетчик.
     Тот же неграмотный до  неприличия  текст,  печатные  буквы
вкривь  и  вкось,  от руки, на грязном, в желтых пятнах, клочке
бумаги.
     -- На очереди? Это как понять?
     -- Нога и голова,  примерно,  одной  степени  протухлости.
Скорее  всего,  это  Черанева.  Первая  на  очереди.  Если бы в
записке подразумевалась маман, то нога должна быть как  минимум
на   две   недели   свежее.   Но,   гражданин  начальник,  есть
обстоятельство, которое позволяет рассуждать иначе.  --  Махнев
встал и стряхнул столбик пепла с сигареты за окно. -- Вчера наш
майор  запаса Глухов оформил по месту работы очередной отпуск и
отбыл на отдых в Крым.
     -- Один?
     -- Как  перст!  Если  учесть,  что  жена  и  дочь  Глухова
смотались из Массандры в три дня, сбежали по сути, то я склонен
думать, что маман Глухову преступники каким-то образом достали.
Полагаю  также,  он  догадывается,  кто  преступники. Иначе чем
об®яснить скоропостижный от®езд Глухова в Крым?
     -- Поехал разбираться?
     --  Что  угодно.  Искать  компромисс,  устроить  разборку,
откупиться,  покаяться,  просто  выйти  на  след. Не знаю. Пока
судить рано.
     -- В военкомате был?
     -- Да. Со скрипом, но дело Глухова выдали.
     -- Что так?
     -- Ба-альшой секрет! Есть сорт людей, которые сами  готовы
приплачивать,  лишь  бы  состоять  при тайне. Но в деле Глухова
ничего любопытного нет. Подал рапорт и был уволен из  рядов  СА
по  собственному  желанию.  Вот  список  лиц, которые служили в
Закавказском военном округе в одно время с Глуховым. Правда,  в
разных частях. На днях постараюсь опросить.
     --  Опросить  надо,  -- согласился Алексей. -- Но это дело
второе...
     --   Понятно,    начальник!    Можешь    не    продолжать.
Оперуполномоченный   Ибрагимов,   по   происхождению   крымский
татарин, уже пакует вещички. Милицейское начальство  поставлено
в известность, осталось оформить поручением.
     Алексей улыбнулся.
     -- Ладно, пусть Ибрагимов. У тебя все?
     Махнев замялся.
     --  Леша, -- тихим, но жестким голосом произнес он, -- мне
нужна квартира. Если не дашь, считай,  мое  заявление  лежит  у
тебя на столе.
     Алексей вытаращил глаза.
     -- Квартиру? Я... тебе?!
     Потом  до  него  стало походить, и он расхохотался. Махнев
внимательно пронаблюдал все его реакции, неопределенно хмыкнул.
     -- Слушок прошел. К нам едет прокурор.  Фамилия  прокурора
мне показалась знакомой.
     -- Может, подождем? Пока приедет?
     Махнев упрямо покачал головой.
     --  Ладно,  --  ухмыльнулся  Алексей.  -- Допустим, я стал
прокурором. Если почему-либо  я  не  дам  квартиру,  ты  пишешь
заявление. Ну, а если дам, где гарантия, что, получив квартиру,
ты  все  же  заявление  не напишешь? Гарантий нет никаких, и ты
таким образом загоняешь меня в угол. Поэтому,  желая  сохранить
ценного  работника,  я  предпочитаю  вместо  квартиры дать тебе
твердое обещание,  что  в  ближайшие  десять  лет,  как  только
представятся возможность, изыскать необходимую жилплощадь.
     Но Махнев шутливого тона не принял:
     --  Вот  смотрю на тебя, Леша, и такое ощущение, как будто
сукин сын Хлебов как сидел на своем месте, так и сидит. Слово в
слово, ажно дрожь  пробирает.  Единственная  разница,  что  эти
слова впервые я услышал от него десять лет назад!
     Алексей обреченно кивнул:
     -- Хорошо, давай свое заявление, и подпишу.
     -- А... пошел ты! -- вспыхнул Махнев и выскочил в коридор.
Вслед  за  ним тяжело хлопнула дверь. Алексей пожал плечами. На
проклятом квартирном вопросе даже у Махнева  напрочь  пропадало
чувство юмора.
     Он еще раз внимательно прочитал протокол допроса Охорзина.
С его  слов,  Глухов прямо из гаража сел в машину и уехал. Куда
-- неизвестно. Ему сказал, что выбросит находку на свалке  (там
ее   впоследствии   нашли).  Но,  когда  машина  вернулась,  на
спидометре  набежало  лишних   девяносто   километров.   Почему
запомнил  километраж?  Потому  что  сам  на неделе заменил трос
спидометра на новый и никуда с тех пор не выезжал.
     Алексей порылся в ящиках стола и  отыскал  циркуль.  Ножки
циркуля  он  развел  с  учетом  масштабов карты района, которая
висела за спиной. Потом воткнул иглу  в  райцентр  и  обвел  на
карте  круг  диаметром  в  сорок-сорок  пять  километров. Линия
окружности пробежала через деревня Загарье,  Шепели  на  юге  и
поселок   Черная  Слобода  на  северо-западе.  Наверняка,  свою
страшную находку Глухов выбросил ПОПУТНО -- на  той  же  свалке
рядом  с  трактом,  где несколькими днями раньше закопал голову
Чераневой. В таком случае, из трех