дрожали.  Я
спросила, с кем он так задержался?
     -- Один мерзавец, -- и Хлыбов грязно выругался.
     Я  продолжала  настаивать, несколько раз повторила вопрос,
Наконец он ответил:
     -- Не знаю. У него темное лицо.
     -- Павел?
     -- Он черный! -- рявкнул Хлыбов. Больше расспрашивать я не
решилась, но подумала, что у него, безусловно, белая горячка, и
он бредит наяву. Некоторое время мы... отец Амвросий тоже,  так
и считали.
     Однажды  я  оставила  их  вдвоем  в  гостиной  и поднялась
наверх. Прошло, наверное, около получаса, когда  сквозь  сон  я
услвшала  выстрелы.  Их  было  шесть  или семь. Хлыбов, когда я
спускалась вниз, стоял в холле, глядя в одну точку, явно  не  в
себе.  Сильно  пахло  порохом.  Сзади него, в дверях, я увидела
отца Амвросия. Вы, кажется, были растеряны?
     --  Напуган,  ласточка,  досмерти!  Чего  уж  там...   Все
разговоры  говорили,  тихо-мирно. Вдруг вскочил, глаза бешеные,
да -- в дверь! Пистолет из  кармана  на  ходу  рвет.  Потом  за
дверью давай палить. В кого, батюшко, спрашиваю, палишь? Здесь,
отвечает,  на  этом  самом  месте  стоял, каналья. Возле стены.
Оглядели мы потом стенку, когда в себя пришли. Вокруг  поискали
-- ни одной отметины. Куда пули делись? А гильзы стреляные тут,
под  ногами валяются. Все собственноручно собрал. И усмехартся.
Я, говорит, с такого расстояния мухе глаз вышибу...  Вот  такая
история,  молодой  человек.  Хотите верьте, хотите нет, -- отец
Амвросий широко развел руками.
     -- Похоже, с запахом серы история-то?
     -- Истинно так! -- подтвердил священник, не уловив обычной
в таких  случаях  иронии.  --  С  того  самого  раза  мы   тоже
уверовали,  что не от запоев это, как поначалу думали. Наяву он
приходил.
     -- Кто он? -- с осторожностью спросил Алексей, боясь,  что
священник оставит эту скользкую тему.
     -- Да ведь и мы со слов знаем, -- уклонился тот. -- За что
купили, за то и продаем.
     --  Отец  Амвросий,  --  с  досадой проговорил Алексеи. --
По-моему, это вопрос именно вашей компетенции. По роду занятий,
как священник,  вы  обязанн  были  составить  какое-то  мнение.
Поверьте, я спрашиваю не из досужего любопытства.
     --  Мнение?  Отчего ж не сказать, -- усмехнулся священник,
пожимая округлыми, полными плечами. -- Тольку  проку  от  наших
рассуждений вам много не будет.
     -- И все же. Кто он?
     -- Нежить.
     --???
     -- Мертвец это был. Души в нем нету, а потому ликом темен.
Стерт лик.
     Алексей  почувствовал,  как  у  него  по  спине  пробежали
мурашки.
     -- Ну, допустим. А где душа?
     -- Мытарят ее, бедную. Там... Не допускают до  Господа.  И
телу мертвому покою в земле нет. Бродит оно.
     -- Значит, Хлыбов стрелял в мертвеца?
     --   Убить   хотел,   --   усмехнулся  священник.  Алексей
представил мертвое тело в темном углу, нашпигованное свинцом.
     -- Вы, Георгий Васильевич, как это все себе об®ясняете?
     -- Никак! Своим скудним умишком  мы  и  пытать  не  стали.
Однако  в  церковных  анналах полюбопытствовали, признаться. По
летописным сводам полистать пришлось,  изрядно.  Так  вот...  в
Радзивиловской   летописи   от   1082  года  наткнулись  мы  на
упоминание  о  древнем  городе  Полоцке.  Вернее   сказать,   о
нашествии навий на Полоцк и нападении на тамошних жителей.
     Священник заметил в глазах у собеседника вопрос и поспешил
уточнить:
     --  Навии...  сие  и  есть мертвецы. В летописи, что вовсе
удивительно,  даже  гравюра  оказалась  приложена.  Правда,  до
крайности  примитивная,  но  тем ценнее, ибо ближе к источнику.
Безликий мертвец раздирает надвое  несчастного  на  пороге  его
дома.  В  самом тексте безымянный летописец сообщает, что смута
бысть на Руси великая, и вся во граде Полоцке, стар и  млад,  в
окаянстве  погрязли  и  опаскудели до потери образа человечего.
Тогда чаша терпения господня иссякла, отворотил он лик от малых
сих, и хлынули на Полоцк навии злы, и зачали грызти и  терзати,
на части рвати всякого, не разбирая полу и возрасту...
     Летописные  разыскания  отца Амвросия для Анны были тоже в
новинку. Бросив на нее взгляд, Алексей увидел широко  раскрытые
глаза, полные страха, и подумал, что в ближайшие дни этому дому
суждено  пустовать.  По  своей  воле  хозяйка  навряд  ли  сюда
вернется.
     Отец Амвросий тоже заметил  состояние  Анны  и  взялся  ее
утешать.  По его словам выходило, что нынешние мертвецы смирны,
безвинного человека нипочем  не  тронут,  а  он  сам  --  сущий
дурень, такого страху зазря нагнал.
     По  этому  поводу  на  столе  появилась  бутылке  вина,  и
Алексей, сославшись на дела, поспешил откланяться.

        8.
     Алексей  рассортировал  архив  Хлыбова   на   две   части.
Необходимые  документы  сунул  в  свой  кейс, остальное запер в
сейфе. Затем сел на телефон.
     Первый звонок -- председателю местного райпо.  Официальным
тоном  законника-буквоеда  он  справился, какие меры приняты на
мясокомбинате по представлению прокурора за номером таким-то от
такого-то?.. Никакого представления по мясокомбинату в  природе
не  существовало,  и, если бы председатель вздумал уточнить, то
Алексею пришлось бы выкручиваться. Но, как  он  и  рассчитивал,
выкручиваться  начал сам председатель райпо. Он уверил старшего
следователя,  что  на  мясокомбинате  произведена   комплексная
проверка  и  по  ее  итогам  две  недели назад состоялось общее
собрание  коллектива.  На  всех  виновных  наложены  взыскания,
произведенн  денежные  начеты.  Причины,  позволяющие расхищать
продукцию  мясокомбината,  устраняются.  Алексей   ухмыльнулся.
Обычннй  словоблок,  почти  идиома.  От  прокуратуры он выразил
удовлетворение  проделанной  работой,   кроме   того   высказал
предположение,  что  после  приватизации мясокомбината подобные
кражи станут бессмыслицей.
     -- Мы  на  это  рассчитываем,  --  после  некоторой  паузы
последовал осторожный ответ.
     -- Приватизация пойдет как обычно? Через акционирование?
     -- Думаю, да.
     -- Кто согласился быть учредителем? -- продолжал блефовать
Алексей.
     --  Вам  список  организаций? -- голос председателя звучал
все более сдержанно.
     -- Да, для сведения. Ваши данные пройдут у нас в комплексе
мер, принятых вами для  предотвращения  в  дальнейшем  подобных
краж, -- успокоил Алексей.
     --  Одну  минуту.  Я продиктую. Но это все предварительные
наброски. Сами знаете, закона о приватизации еще нет.
     ="Тем не менее, приватизация продолжается"=,  --  мысленно
досказал  за  него  Алексеи. Под диктовку он составил список из
нескольких    организацийучредителей    и    напротив    каждой
организации, выписал из справочника фамилию ее руководителя.
     Следующий  звонком  в  администрацию  района  он  запросил
список членов недавно  назначенной  комиссии  по  приватизации.
Затем  оба  списка  положил  на стол перед собой. Полюбовался и
выложил рядом третий. Из кейса.  Теперь  картина  была  полной.
Учредители,  они  же  члены комиссии по приватизации, они же --
организаторы хищений...
     В дверь постучали.
     -- Открыто. Входите.
     В кабинет вошел участковый инспектор Суслов. Поздоровался.
     -- Садись, Анатолий Степанович. Новости есть?
     -- Соседка Глуховых по лестничной площадке утверждает, что
жена и   дочь   вернулись   из   поездки    в    Крым    раньше
запланированного.   Накануне   от®езда   она   разговаривала  с
Глуховой. По  ее  словам,  первоначально  они  хотели  провести
отпуск в Массандре целиком.
     -- А провели?
     -- С учетом дороги около трех дней. Можно уточнить.
     -- Выглядит так, будто сбежали?
     -- Похоже на то.
     -- Сама Глухова чем об®ясняет свой от®езд?
     -- В городе их нет. Скрываются. Глухов тоже сегодня в ночь
отсуствовал. Домой вернулся под утро.
     -- Понятно. Значит, показаний Глуховой у нас нет.
     Алексей  снял  трубку,  намереваясь позвонить в СПТУ, но в
дверь просунулась крупная физиономия Дьяконова.
     -- Так мы едем или нет, господа  хорошие?  --  недовольным
тоном осведомился он.
     --  Мы, Вадим Абрамович, ждем вас. Чтобы ехать, -- уточнил
Алексей, подымаясь из-за стола.
     Судмедэксперт  Голдобина   встретила   их   в   больничном
коридоре,  насквозь  провонявшем  хлоркой,  и предложила надеть
белые,  до  дыр  застиранные  халаты.  Убедившись,  что  халаты
надеты, двинулась впереди.
     -- Ваше экспертное заключение, извольте получить.
     На  ходу,  не  оглядываясь,  Голдобина  подала через плечо
несколько страниц машинописи.
     -- Гнилостные  изменения  в  тканях,  состояние  головного
мозга,  состояние сосудов позволяют судить, что ваша подопечная
скончалась около двух недель назад.  Более  точный  срок  можно
определить,  имея  труп.  Что  касается  причины смерти, ничего
нового вам не сообщу. Ищите труп.
     Голдобина  рубила  фразы  резко,  акцентированно,   словно
вбивала  в  череп  гвозди. По крайней мере именно так ее манеру
излагать Алексей ощущал на себе. Интересно, подумал он, была ли
эта мадам когда-нибудь замужем? А если была, то кто,  любопытно
знать,  ее  муж?  Он  представил  себя на мгновение в роли мужа
Голдобиной. В одной с ней супружеской постели! И содрогнулся.
     -- Голова, -- продолжала судмедэксперт, раскуривая на ходу
сигарету, -
- отделена посмертно  острорежущим  предметом.  Режущая  кромка
длиной  около  пятнадцати  сантиметров,  с  зазубринами.  Линия
отчленения проходит между первым  и  вторым  шейным  позвонком.
Возраст потерпевшей, учитывая состояние зубов, кожных покровов,
других  признаков,  от  шестнадцати  до двадцатидвадцати одного
года. Остальные подробности найдете в экспертном заключении.
     Сильным движением Голдобипа открыла обитую листовой сталью
дверь с табличкой ="Посторонним ход воспрещен"=.
     -- Прошу проходить.
     Из-за густого трупного запаха Алексею пришлось сделать над
собой усилие, чтобы ступить  через  порог.  Голдобина  заметила
это.
     --  Откройте  фрамуги,  черт  бы вас... -- промычал сквозь
зубы Дьяконов.
     Голдобина передернула плечом и хрипло прокаркала  какой-то
белой фигуре, копошащейся среди мертвых тел.
     --  Эрнестик,  я  попрошу вас открыть на время форточки. У
нас сегодня дамы.
     Из разных углов  послышался  смех.  Худощавый  Эрнестик  в
длинном,  явно  на  вырост  халате  бросил  в  таз  нечто вроде
садового секатора. Недовольно буркнул:
     -- Я открою. Но мух,  Дина  Александровна,  ловить  будете
сами.
     Голдобина повернулась к гостям.
     -- Пройдите сюда.
     Вслед  за  ней  они  протиснулись  в  небольшую боковушку,
служащую лабораторией, с несколькими стеллажами  и  вертушками,
уставленными  сплошь  множеством  разноцветных  пробирок, колб,
бутылей с химреактивами и оборудованием. В  лаборатории  трупов
но было, за исключением одного, женского, с наброшенным на лицо
дерюжным  мешком.  Одежда  на  трупе была высоко забрана, между
ног, забитая до половины, блестела пустая бутылка изпод  водки.
Голдобина  невозмутимо  поправила  на  трупе  одежду. Окуталась
густым облаком дыма.
     Алексей поискал глазами по сторонам:
     -- Ну и где наша подопечная?
     Голдобина  молча  приблизилась  к  подоконнику   и   сняла
накрахмаленную  салфетку  с  какого-то  бесформенного предмета.
Скомкала салфетку в руке.
     -- Ваша подопечная.
     С эмалированного подноса на сотрудников взирала  вставными
глазами   голова   Чераневой   Тани.   Участковый  инспектор  и
следователь  с  минуту  подавленно  разглядывали  этот   шедевр
ритуального искусства.
     Работа  по  туалету  обезображенной  преступником  головы,
действительно, была проделана профессионально. Глубокие разрезы
на  лице,  на  веках  аккуратно  зашиты  и  замазаны  тональной
крем-пудрой. На голове красовался роскошный рыжий шиньон. Брови
и  накладные  ресницы  подклеены именно те, какие были у живой.
Правая бровь слегка приподнята, что  придавало  выражению  лица
чуть  удивленный  и  наивный  вид.  Даже цвет глаз был подобран
светло-коричневый, Алексей хорошо это запомнил.
     Смерть выдавила на  губах  покойной  ту  самую  загадочную
полуулыбкуполугримасу,  какую  он  замечал на лицах большинства
здешних покойников.
     -- Превосходная работа, -- глухим голосом отметил  он.  --
Даже цвет глаз угадали.
     --  Мы  не гадали, -- отрезала Голдобина. -- У потерпевшей
сохранился в глазнице обрывок  радужки.  Залип.  По  нему  были
подобраны протезы.
     --  Ни  разу не слышал, что в городу практикует протезист,
-- буркнул Дьяконов, распаковывая свою фотоаппаратуру.
     -- Протезиста нет. Это мои личные связи.  Кстати,  обязана
вас  уведомить.  фиксирующих  растворов и морозильных емкостей,
как видите, мы не имеем. Поэтому хранить вашу подопечную,  пока
отыщется труп, не намерены. Постарайтесь иметь это в виду.
     Голдобина вышла.
     --  Анатолий  Степанович,  доставь  сюда  Черанева-папашу.
Будем проводить опознание.
     Итак, последняя соучастница дикого преступления в Волковке
мертва.  Алексей  вновь  обернулся  к  окну.  Живая   Черанева,
циничная,  зачуханная  давалка  из  подворотни  с размалеванной
физиономией, сильно проигрывала  этому  мертвому  лицу.  Смерть
стерла  с  него  убогую  суетность,  и  теперь с эмалированного
подноса взирало величавое лицо красивой женщины. Похоже, только
расставшись с жизнью, она сумела обрести себя.
     Голос участкового инспектора вывел его из задумчивости.
     -- Черанев в коридоре. Ждет, -- сухо доложил  он.  Алексей
кивнул.
     -- Веди родителя.
     Лицо  Черанева-папаши  показалось знакомым. Лисья, испитая
физиономия с обильными складками  кожи,  словно  отставшими  от
лицевых костей. Вел он себя с неприятной угодливостью и походил
на собаку, которую много били.
     -- Где вы работаете?
     --  От  Союзпечати...  продавец  я.  Продавцом, значит, --
бегая глазами по сторонам, отвечал тот.
     -- Это в киоске, что ли? На вокзале? --  вспомнил  наконец
Алексей, где он мог видеть это липо.
     Черанев  охотно  закивал и начал было намекать на какие-то
особые отношения с покойным  Хлыбовнм,  на  поручения  и  вдруг
смолк.  Его  глаза,  похожие на две стертые пуговицы, испуганно
остановились, наткнувшись на стеклянный взгляд  дочери.  Спустя
минуту  Черанев суетливо зашарил по карманам в поисках папирос.
Но закурить забыл.
     -- Узнаете?
     -- А?..
     И неожиданно, невпопад хихикнул. Алексей понял, что смешок
нервный, но сдержать себя не мог.
     -- Смешно, правда?
     -- Ну! -- угодливо поддакнул тот, явно не сознавая, кто  и
о чем его спрашивает.
     --  Допрыгалась дурочка, -- наконец выдавил он. -- Я вроде
как не отец ей теперь, по закону-то. Лишили меня. Ей двенадцать
лет было, ну... когда запил. А вон как, еще хуже вышло.
     Алексей предложил Чераневу подписать протокол опознания  и
сам  вывел его в коридор. 3адав несколько вопросов, он выяснил,
что никаких отношений в  последнее  время  отец  с  дочерью  не
поддерживал.  Куда Черанева могла уйти две недели назад, с кем,
он ничего  не  знает.  Сам  Черанев  живет  приймаком  у  одной
женщины,   она  вдовая,  из-за  нее,  собственно,  он  перестал
встречаться с дочерью.
     Из прежних дел Алексей знал, что мать Чераневой скончалась
от рака легких после десяти лет работы  в  аккумуляторном  цехе
металлургического  комбината.  Сам  Черанев,  как оказалось, не
знал даже этого.
     В райотделе милиции Алексей затребовал данные на гражданку
Чераневу  Т.  Ф.  с  дактокартой  обеих  рук  и   фотографиями.
Вернувшись в прокуратуру, он подготовил запрос в адрес ИЦ УВД о
розыске трупа. И задумался.
     Обезображенное  до  неузнаваемости лицо наводило на мысль,
что  преступник  из  числа  старых  знакомых   Чераневой.   Или
опасается, что его могли видеть в обществе потерпевшей накануне
смерти,  поэтому позаботился обрубить ниточку. Если все так, то
свидетели где-то существуют. С другой стороны,  со  дня  смерти
потерпевшей  прошло две недели, а труп до сих пор не обнаружен.
И вдруг ="всплывает"=  голова.  Сомнительно,  чтобы  преступник
хранил  ее  эти  две  недели  у  себя. Можно предположить, что,
задумав новое преступление, он решил использовать голову убитой
для устрашений очередной жертвы. Для этого убийца  вернулся  на
место   преступления,  затем  отрезал  у  трупа  ="острорежущим
предметом"= голову  и,  приколотив  гвоздем  записку,  подкинул
голову  в квартиру... Если все так, труп Чераневой пока цел и в
настоящее время находится на месте преступления. Или там,  куда
убийце  удалось  его  переместить.  Возможно,  он расправился с
жертвой   в   другой   местности,   с   иным   административным
подчинением.  Пожалуй,  после  сцены в ресторане, перепуганная,
Черанева могла уехать из города сама, куда угодно.
     Алексей отправил  подготовленный  запрос  и  набрал  номер
телефона СПТУ номер 13.
     -- Иван Андреевич?
     -- Я.
     --  Добрый  день.  Валяев  из  прокуратуры. Мне необходимо
побеседовать с вашей женой. И дочерью.
     -- Исключено, -- отрубил хриплый голос.  --  В  городе  их
нет. Причину вы знаете.
     -- Догадываюсь.
     --  Вот  так.  Если  невтерпеж,  беседуйте со мной. Я знаю
столько же.
     Алексей подумал и спросил в лоб:
     -- Ваши жена и дочь провели в  Крыму  три  дня.  Хотя,  мы
знаем, они рассчитывали провести там отпуск. Что произошло?
     --  Насчет  отпуска, чушь. Дура-баба вам надвое сказала. А
уехали раньше срока, это правда. Сейчас вся уголовная  сволочь,
которая  два года назад на Колыме мерзлоту долбила, на курортах
болтается. Татуировку на пляжах нежат. Поэтому порядочные  люди
едут отдыхать на Колыму... Минуточку... Тебе чего?
     Было  слышно,  как Глухов прикрыл мембрану ладонью. Потом,
ничего не об®ясняя, бросил трубку на рычаги. Алексей подождал с
минуту, слушая короткие гудки, и вновь  набрал  номер.  Как  он
предполагал,  телефон  на  том  конце провода взяла Зинаида. Он
представился, напомнил свой прошлый визит, сказал пару  удачных
комплиментов  и  наконец  услышал  в трубке нежно расслабленное
мурлыканье.
     -- Зиночка, э-э... ласточка, я только что  разговаривал  с
Иваном   Андреевичем.   Вы  его  случайно  не  с®ели?  Куда  он
запропастился?
     Зиночка фыркнула и сказала, что  такую  бяку  она  нипочем
есть не станет. А к Ивану Андреевичу пришел... ворвался Охорзин
Кирилл  Кириллович.  Такой  смешной, перепуганный какой-то. Они
теперь к гаражам поскакали. Я в окно их вижу. Глухов впереди, а
Охорзин... ой! Упал! Упал, бедненький...
     Алексей   наконец   поблагодарил   Зинаиду   и    пообещал
перезвонить позднее.

        x x x
     Возле  гаража,  оглянувшись,  Глухов  увидел,  что Охорзин
отряхивает  от  грязи  штанину  и  прячет  в   карман   пиджака
выкатившуюся бутылку. Зло покатал желваками.
     --   Комедию  ломаешь?  --  процедил  он,  когда  Охорзин,
прихрамывая, подковылял к дверям гаража.
     -- Какую комедию? Ты о чем это? -- растерянно замигал  тот
постариковски блеклыми, голубыми глазками.
     --  Если выпить захотел, так и скажи. А ты... по больному,
как сука!
     Наконец до Охорзина дошло.
     --  Стой!  Стой,  дурак!  Куда?  Ты  взгляни  вначале,  не
поленись. Ну?!
     Глухов неуверенно остановился.
     -- Иди давай. Сучить меня потом будешь, щенок!
     Он  с  лязгом  отбросил  сварную дверь и вслед за Глуховым
шагнул в каменное нутро гаража. Щелкнул выключателем.  Грузовик
стоял  на  месте,  как  оставил  его  сам  Глухов  после ночной
поездки.
     --  Я,  понимаешь,  кой-какую  мебелишку   соседу   обещал
перевезти. Полез в кузов, а там эта... нога!
     Глухов  уже  стоял на скате, держась руками за борт. Среди
пустых ведер и мешков, которые валялись тут  неизвестно  зачем,
увидел желтеющую ступню, явно женскую. Одним рывком он поднялся
в кузов и отбросил в сторону пыльную мешковину.
     Нога была отрезана по коленному суставу. Кое-где на ногтях
еще держались  остатки  педикюра.  К  и