звестно  откуда   на   голову
сдедственной  группы  свалился генерал-майор милиции Свешников.
Господин Свешников, как выяснилось, проживает и  благоденствует
в  Москве.  Но  именно  он  один  из организаторов официального
расследования. Его имя, кстати, тоже числится в списке, который
удалось восстановить Бортникову.
     -- Бред! -- рявкнул подполковник с плохо скрытой угрозой в
голосе. -- Бред сивой кобылы, господин начинающий!
     -- Заговорила вохра  лагерная,  --  пробормотал  кто-то  у
Алексея за спиной.
     --  Не стоит так волноваться, Василий Васильевич. Вас ни в
одном из списков нет. Но ваше понятное чувство долга,  привычку
военного  человека  подчиняться  распоряжениям  сверху, наконец
ваше личное мужество используют иногда не лучшим образом.
     Алексей   выдержал   налитый   кровью,   свирепый   взгляд
подполковника.
     -- Мне продолжать?
     --  Василь  Васильич? -- Крук вопроситаяьно вскинул бровь,
повернувшись к подполковнику. Савиных  явно  колебался.  Однако
прекратить   разговор   лично   для   него  означало  признание
собственной вины. Он махнул рукой.
     -- С убийством Шуляка, а затем Хлыбова господа  Свешниковы
поторопились,  --  продолжал Алексей. -- Сейчас все без разбору
хозяйственные преступления именуются бизнесом. Крупные  хищения
социалистической  собственности  -- приватизацией. Но убийство,
пусть даже в интересах бизнеса, пока квалифицируется как тяжкое
преступление.
     -- Давайте ближе к делу, -- буркнул Шутов.
     -- Так вот,  о  методе  исключений.  Бортников  сопоставил
восстановленные списки и обнаружил: если одни имена встречаются
раз,  от  силы два, и достаточно случайно, то другие сквозят по
всем  спискам.  Вместе  они  составляют  устойчивую  преступную
группу с наработанными, криминальными связями.
     Убийство  Хлыбова,  спустя  полгода после убийства Шуляка,
позволяет  еще  раз  сократить  список   подозреваемых.   Каким
образом?  Рафик  Хамматович  верно  заметил:  опытный в прошлом
розыскник, прокурор района безбоязненно  подставил  преступнику
спину. Вероятно, он не подозревал его истинных намерений. Кроме
того,  преступник  был  вхож  в  дом  Хлыбова на правах старого
знакомого. Если кто-то сомневается, вспомните: часто ли,  пусть
даже  по долгу службы, Хлыбов принимал у себя дома посторонних?
Тем более, когда у него  наступали  запои.  Это  обстоятельство
ввиду  служебного  положения  тщательно  скрывалось. Отключался
даже телефон. Но преступник хорошо знал, что Анны Хлыбовой дома
нет. То есть, опять же был в курсе семейных событий. Я думаю, с
помощью Хлыбовой мы сможем установить круг  лиц,  которые  были
вхожи в дом, несмотря на замкнутый образ жизни потерпевшего.
     Надеюсь,  здесь  не  надо  доказывать,  что  оба  убийства
совершены одним и тем же лицом. Удар хорошо поставлен.  Он  был
нанесен Хлыбову сквозь спинку плетеного кресла с сокрушительной
силой.  Рукоять  ножа  вдавилась  в  тело  вместе  с элементами
плетения и оставила на коже отчетливый след. В обоих случаях он
пришелся  в  область  сердца   с   точностью   до   квадратного
сантиметра.  Среди подозреваемых, мне кажется, следует поискать
человека,  проходившего  службу  в  ОМОНе,  в  ВДВ,  в  войсках
специального  назначения, в горячих точках. Это еще раз поможет
сузить круг.
     Алексей замолчал.
     -- Вы не допускаете, что оба убийства могут быть заказные?
     -- Допускаю.

        4.
     Обед   в   кафе   ="Лакомка"=   оказался    на    редкость
отвратительным.    Красносиний    борщ    из   гнилых   овощей,
недоваренный, есть было невозможно. Алексей отставил тарелку  в
сторону. На второе за отсутствием выбора пришлось взять котлету
с  перловой  кашей  и  подливкой. Перловая каша была сварена на
воде, котлета слеплена из перловой каши, сваренной  на  воде  с
хлебом,  а  от  подливы  пахло  больницей  и помоями. При таких
тошнотворных  обедах  администрации  следовало  бы  на   выходе
завести  ящик  с  гигиеническими  пакетами  для пострадавших. А
вообще, по данному факту вполне можно было возбуждать уголовное
дело,  квалифицируя  его  как  сознательную  попытку  массового
отравления.
     -- Не любите вы нас, девушки, -- невесело пошутил Алексей,
возврадаясь  к  стойке  за  своим чаем, который, судя по цвету,
заваривали неделю назад.
     -- А за что вас любить? -- огрызнулась плотная молодуха  в
высоком кокошнике, едва скосив на него накрашенные глаза.
     -- И в самом деле, -- согласился он.
     Продолжать разговор молодуха не пожелала. Тяжело покачивая
бедрами,  она двинулась от стойки вглубь кухни и плюхнулась там
на стул между плитой и хлеборезкой.
     После кафе Алексеи заглянул к себе в  канцелярию.  Людмила
Васильевна хорошела день ото дня, и эту заслугу Алексей скромно
приписывал  себе,  опасаясь, однако, что однажды она похорошеет
настолько, что, как порядочный человек он просто  обязан  будет
на  ней жениться. И не дай бог, ему жениться где-то на стороне.
Он даже боялся представить, с  какими  глазами  явится  однажды
сюда,  в  канцелярию, будучи женатым на другой. Наверное, после
этого с ним будут разговаривать точь-в-точь, как та молодуха из
кафе ="Лакомка"=.
     -- Для меня что-нибудь есть?
     --  Две  телефонограммы.  Справка.  Одно  заключение,   --
мягким,  неуловимо грациозннм жестом она передала ему бумаги, и
ее пальпы невзначай коснулись его руки.  Но  недавний  обед,  с
которым молодой организм яростно сражался за выживание, помешал
ему  в  полной  мере  оценить  всю  прелесть момента. Не уловив
ответного движения, сдержанным тоном она добавила:
     -- Вас ждал Сапожников. Просил зайти, когда вернетесь.
     -- Почему ждал?
     -- Он будет через два часа.
     -- Угу.
     С этим глупым ="угу"= Алексей отправился к себе в кабинет,
испытывая нечто вроде угрызений  совести.  Это  показалось  ему
нехорошим  симптомом,  поскольку  его  совесть  была кристально
чиста. В кабинете  Алексеи  сел  на  стул  и,  после  некоторых
раздумий, пришел к выводу: если он хочет иметь чистую совесть и
не  испытывать  угрызений,  ему  следует  купить цветы, бутылку
шампанского и вступить с Людмилой Васильевной в ни  во  что  не
обязывающие  отношения.  Пока  не обязывающие. А вообще, если у
человека есть совесть, то у него часто нет выхода.
     Он вздохнул и взялся за поступившие на его имя бумаги.

     Районная прокуратура
     Валяеву
     СПРАВКА

     1. По Вашему  поручению  мной  проверены  все  захоронения
трехнедельном  давности  на  городском  кладбище  No2. Разрытых
могил и расчлененных женских  трупов  не  обнаружено.  Проверка
проведена    с    привлечением   обслуживающего   персонала   и
администрации.
     2.  Основной  квартирос®емщик  Самоуков  Г.  Г.,   сдавший
квартиру в поднаем Глухову И. А., в настоящее время проживают в
п. Нефтеюганск ХантыМансийского национального округа. Свой ключ
от  квартиры  оставил сестре Самоуковой А. Г. по адресу... Ключ
по моей просьбе Самоукова А. Г. показала, а также сообщила, что
ключ не пропадал, и она никому его не передавала.
     Участковый инспектор
     Суслов

     Обе телефонограммы и заключение к  делу  о  вымогательстве
отношения  не  имели.  Алексей  отложил  их  в  сторону.  Затем
поставил перед собой пишущую машинку и начал печатать.

     ПОСТАНОВЛЕНИЕ
     о  возбуждении  уголовного  дела  и  принятии   к   своему
производству.
     16  июля  1990  года  старший следователь прокуратуры Н-го
района, юрист 3-го класса Валяев ознакомился с заявлением гр-ки
Запольских В. И. по факту вымогательства крупной суммы денег  у
дочери  Глуховой Т. В. и зятя Глухова И. А. неизвестными лицами
с применением угроз. В результате, 16 июля в квартиру  Глуховых
вымогателями  была  подброшена отчлененная человеческая голова.
Принимая во внимание, что по этому делу  в  силу  ст.  108  УПК
требуется производство предварительного следствия,
     постановил:
     1.  Возбудить  уголовное  дело  о  вымогательстве, а также
убийстве по признакам  преступления,  предусмотренным  ст.  ст.
148, 102 УК РСФСР.
     2. Дело принять к своему производству.
     3. Копию настоящего постановления направить прокурору Н-го
района.
     Стар. следователь, юрист 3-го класса Валяев

     В   адрес   ЭКО  УВД  Алексей  отпечатал  постановления  о
назначении   физикохимической   экспертизы   для    определения
микрочастиц  вещества, обнаруженных на шее потерпевшей по месту
отчленения. На экспертизу направлялись  также  частицы  бумаги,
выбитые   дыроколом,   для   определения   ее   вида   и  сферы
использования и образцы бумаги, на  которых  в  адрес  Глуховых
были написаны две угрожающие записки.
     Затем  через  УВД области он отправил запрос в городские и
райовные  отделы  внутренних  дел  с  требованием  сообщить   о
зарегистрированных  женских  трупах с признаками насильственной
смерти, расчленениях.
     Еще около получаса Алексей формулировал  вопросы,  которые
собирался поставить на разрешение судмедэксперту Голдобиной. Он
делал  это  скрупулезно  и  не  раз перемарывал, чтобы избежать
мелочных  придирок  вплоть  до  пропущенных  в  спешке   знаков
препинания,  которые  Голдобина,  вероятно, не снимая резиновых
перчаток, проставляла в его бумагах жирным черным  фломастером.
С  известных пор эта крутая дама начала презирать его за глупые
разговоры о разгуливающих по ночам мертвецах, еще  пуще  --  за
обещанный   допрос   в   присутствии   свидетелей,  который  не
состоялся. А не состоялся он потому, разумеется,  что  предмета
для разговора, по мнению Голдобиной, попросту не существовало.
     И  все  же,  если  его  разговоры такие глупые, а фантазии
такие невыносимо дурацкие, то это скорее  повод  для  смеха,  и
только.  Чтобы  длительное время испытывать к дураку презрение,
близкое к ненависти, и не лениться при этом устраивать мелочные
придирки нужно иметь более веские основания.
     Алексей представил на мгновение, что сделает с его  трупом
паталогоанатом Голдобина, если когда-нибудь он попадет к ней на
стол... Брр!
     Алексей  передернул  плечами и повернул голову. В дверях с
сигаретой в руке стоял  Вася...  Василий  Степанович,  в  своем
обычном  сером  костюме  с  галстуком и сквозь дым молча за ним
наблвдал.
     --  Чего  тебе,  Вася?  --   помолчав,   спросил   Алексей
проникновенно ласковым голосом. Таким голосом, по его понятиям,
обращались  к  юродивым  выходящие  из  церковных  дверей после
службы богатые  прихожане.  Вася,  как  ни  странно,  обращение
понял.
     -- Так, -- односложно ответил он. -- Посмотреть.
     -- На что смотреть, помилуй?
     --  На  героя, -- отвечал Вася. И со значением добавил. --
На живого героя.
     Алексей рассмеялся.
     -- Ты знаешь,  --  признался  он,  --  как  раз  сейчас  я
представил себе, что я -- труп. И лежу я на столе у Голдобиной,
уже вспоротый. От сих до сих... Запустила она в меня обе руки и
говорит:  ="Вот видишь, голубчик? А ты боялся"=. Потом показала
красной рукой на другой стол и засмеялась.  ="Зато  Васенька  у
нас  ничего  не  боится.  Правда, Вася?"= Но ты почему-то ей не
ответил.
     Вася окутался дымом.
     -- Почему?
     -- Не знаю. Наверное, задумался. Надолго.
     Алексей щелкнул несколько раз пальцем по  кнопкам  пишущей
машинки и снова повернулся к дверям. Но Васи там уже не было, и
очередная   порция  черного  юмора  осталась  невостребованной.
Вместо него в комнату сквозь тающий слоями дым вплывала Людмила
Васильевна. Было видно, что юбка на ней сегодня сантиметров  на
двадцать  короче  обычного и явно на грани риска. Выглядела она
ослепительно. Алексей чуть дольше приличного задержал взгляд на
круглых с очаровательными ямочками коленях.
     --   У   вас   замечательно   красивые    ноги!    --    с
наивно-простодушным  видом громко восхитился он. И даже покачал
головой. -- Особенно левая.
     --  Спасибо!  --  фыркнула  Людмила  Васильевна  и   круто
развернулась, как на подиуме. -- Вас просит к себе Сапожников.
     Она   обиженно  двинулась  к  выходу,  не  забывая  однако
демонстрировать  ноги.  Между  прочим,  для   вызовов   удобнее
пользоваться  внутренней  связью.  Хотя  это  выглядит не столь
эффектно.  С  этой  мыслью  он  вошел  следом  в   приемную   и
демонстративно скосил глаза под стол.
     -- Удивительно красивые ноги.
     -- Да ну вас!
     Сапожников  сидел  на  месте. В одной руке ИО держал перед
глазами заполненный бланк, другой машинально помешивал в  чашке
дымящийся  кофе. Едва Алексей открыл дверь. Сапожников поднялся
навстречу и предложил стул.
     -- Хотите кофе?
     -- Не откажусь.
     На взгляд Алексея, Сапожников был вечный зам. На  редкость
усидчивый,   вполне  интеллигентный  человек  и  очень  большой
дипломат, он вез  на  себе  всю  бумажную,  рутинную  работу  в
прокуратуре, в том числе за Хлыбова. Но тот же Хлыбов однажды в
сердцах  на  него  прикрикнул: ="Да будьте вы немного сволочью,
Семен Саввович!  Нельзя  же  так"=.  И  это  было  справедливое
замечание.
     --  Есть  что-нибудь  существенное? -- спросил Сапожников,
наблюдая, как из кофеварки душистой струйкою сцеживается  кофе.
Алексей  понял, что его спрашивают о сегодняшнем деле, по факту
вымогательства.
     -- Существенного ничего.
     Сапожников поставил перед ним кофе. Сел сам.
     -- Дело серьезное, Алексей Иванович. Все основания думать,
что об®ем работы предстоит большой. В  общем,  так.  Собирайте,
какие   сможете,   материалы,  а  мы  постараемся  организовать
оперативио-следственную группу. Группу возглавите вы.
     --  Ну-у,  об  этом  говорить  рано,  Семен  Саввович.  --
удивленно протянул Алексей. -- Ни одной мало-мальски приемлемой
версии, никаких фактов. И потом, где вы возьмете людей?
     -- Люди найдутся. Тот же Соковнин Василий Степанович.
     Алексей засмеялся.
     --   У   Василия  Степановича  на  шее  десять  поруганных
девственниц.  И  три  замужних.  Два   розыскных   дела.   Одно
самоубийство  под  вопросом.  Василии  Степанович  --  конченый
человек.
     -- Предоставьте нам решать...
     Алексей вдруг обратил внимание, что Сапожников  уже  не  в
первый  раз  говорит  ="мы"=,  ="нам"=,  вроде  от  себя, но во
множественном  числе.  Это  показалось  ему  странным.   Он   с
любопытством уставился на Сапожнйкова.
     -- В чем дело, Семен Саввович?
     Сапожников  маленькими  глотками,  не торопясь, допил свои
кофе и отставил чашку в сторону на поднос.
     -- Об®ем работы чрезвычайно большой, -- задумчиво повторил
он. -- Мы тут посоветовались  и  решили,  Алексей  Иванович,  в
группу  Крука  вас пока не привлекать. Мера, правда, временная,
но на первоначальном этапе  распыляться  вам  не  следует.  Тем
более, что приказ даже и не подписан.
     Алексей подумал и легко согласился.
     -- Это разумно.
     --  Значит, не возражаете? -- Сапожников даже порозовел от
удовольствия.  Кажется,  он   ожидал   неприятного   разговора,
об®яснений, и это его тяготило.
     -- Нисколько.
     -- Вот и хорошо. Кстати, здоровее будете, -- улыбнулся он.
     Алексей снова согласился.
     -- Угу. Живой шакал лучше дохлого льва.
     Они вместе посмеялись шутке. Потом Алексей усомнился.
     --  Хотя  сразу, Семен Саввович, меня убивать не стали бы.
Обычно это мероприятие проводится в три этапа.
     -- То есть? -- не понял Сапожников.
     -- Первый этап, это когда на неугодного человека  пытаются
воздействовать    чисто   административными   мерами.   Скажем,
устранить  от  ведения  дела   под   каким-нибудь   благовидным
предлогам.  Ради  его  же  собственной  пользы. Или ради пользы
другого  дела,  параллельного,  чтобы  человек  не   распылялся
особенно  на  первоначальном  этапе. Если административные меры
почему-либо не срабатывают, начинается второй  этап  обработки.
Неугодного  человека -- покупают. Или подкармливают. Предлагают
должность. И только на  последнем,  третьем  этапе,  когда  все
гуманные  способы  полностью исчерпаны, а человек так ничего не
понял, только тогда с полным основанием ему выписьвавт  путевку
на тот свет. Самый свежий пример, вы знаете, Виталий Шуляк.
     Когда  Алекеей закончил. Сапожников смотрел мрачнее тучи и
молчал. Наконец, тяжело ворочая языком и  уже  без  дипломятии,
спросил:
     -- Значит, я вас обрабатываю. Я правильно понял?
     -- Нет, Семен Саввович, не вполне. Вы честный и порядочный
человек.  Очень покладистый. Иначе на эту тему с вами я не стал
бы откровенничать. Но вашими руками меня пытаются обрабатывать.
     -- Моими руками? И кто они... эти?
     -- Вероятно, те, с кем вы советовались. Действительно, кто
они?
     Сапожников хмыкнул:
     -- В ваших с Бортижковым списках этого человека нет.
     -- Понятно. Полковник Савиных?
     -- Да.
     -- Имя полковника Савиных  есть  даже  в  сводном  списке,
Семен Саввович. Но я не советую информировать его о том, что вы
это знаете. Прежде всего для вашей личной безопасности.
     -- Погодите. Но вы же сами на оперативном совещании...
     --   Да,   солгал.   Ну  и  что?..  Тоже  в  целях  личной
безопасности. Тем не менее, вы видите, первоначальная обработка
уже началась. Кстати, лично для вас могу  пояснить,  кто  такой
генерал-майор  милиции Свешников. Этот человек, Семен Саввович,
является  близким  родственником  президента  так   называемого
акционерного  общества  ="Российский  лес"=, которое занимается
вывозом нашей древесины за границу. Валютная  выручка,  как  вы
правильно   догадываетесь,   оседает   в  Москве.  Этот  бизнес
доступными ему методами прикрывает именно  господин  Свешников.
Через полковника Савиных в том числе.
     Сапожников  некоторое время молчал, переваривая неожиданно
свалившуюся информацию. Потом  настороженно-испуганным  голосом
спросил:
     -- Мое имя в списке есть?
     -- А вы сами как думаете?
     -- Я думаю, никаких списков нет вообще.
     Алексей ухмыльнулся.
     -- Хотите зарыть голову в песок?
     -- А вы?..
     Это  ="а  вы?"=  прозвучало совсем некстати, беспомощно, и
Алексей вдруг хорошо прочувствовал  его  состояние.  Пятнадцать
лет Сапожников тихо-мирно отсиживался за широкой спиной Хлыбова
и  тянул  на  себе  весь  бумажный  воз,  не вникая, как это ни
странно при его должности, в то, что  творится  вокруг.  Эдакий
уютный  со  здоровым  румянцем  эгоизм. После смерти Хлыбова на
короткое время  Сапожников  возглавил  районную  прокуратуру  и
впервне почувствовал себя на пронизывающем до костей сквозняке.
     Желая  скрыть внезапную растерянность. Сапожников заслонил
лицо ладонью. Потом, чтобы хоть что-то сказать, грубо спросил:
     -- Что вы предлагаете?
     -- Я? -- Алексей удивился вопросу, но тут  же  понял,  что
Сапожников  открывает  и  закрывает  рот  чисто  механически, и
смысла собственных слов он не понимает.
     --   Семен   Саввович,   я   хотел   бы   от   первичного,
административного  этапа  обработки моей шкуры перейти сразу ко
второму.
     -- Что?
     -- Ко второму этапу. Меня  это  хоть  как-то  стимулирует.
Только  пусть  черный  полковник,  с которым вы советуетесь, не
перепутает второй этап с третьим.
     Сапожников машинально кивнул, и  это  получилось  забавно.
Почти договорились.
     -- Я могу идти?
     -- Да. Конечно.

        5.
     Вначале  Алексею  показалось  странным, что Крук так легко
сдал его, словно фигуру на шахматной доске  ради  сомнительного
позиционного  преимущества.  Но,  поразмыслив, он решил, что за
спиной у Крука и без его ведома кашу варит  полковник  Савиных.
Пятидесятилетняя  девственница  Семен  Саввович Сапожников, как
обычно не вникая в обстоятельства, пошел у старого  лицедея  на
поводу.  Уже завтра полковник Савиных через того же Сапожникова
поставит Крука перед  свершившимся  фактом.  Правда,  не  очень
понятно, почему полковник вдруг так мелко, по-бабьи засуетился?
Даже  если  убийцу  удастся  в  конце концов вычислить, едва ли
следствие  сумеет  пред®яв