и ханаанских божков.
     Несмотря  на огромный моральный авторитет  и  нимб святости,  Моисей не
избежал тяжелого упрека со стороны обиженных яхвистов, обвинивших его в том,
что он запятнал еврейскую религию, разрешая культ змея. Это ясно вытекает из
Четвертой книги царств (глава 18, стих 4). Там мы читаем, что царь иудейский
Езекия (721-693  годы до нашей эры) "истребил медного  змея, которого сделал
Моисей;  потому что  до самых тех дней сыны  Израилевы кадили ему и называли
его Нехуштан". Из этих строк мы можем сделать два вывода:
     1) гипотеза, согласно которой  левиты  были почитателями змей, весьма и
весьма правдоподобна; 2) культ змея продержался в Ханаане свыше пятисот лет,
опираясь на одобрение самого Моисея. Моисей считал  землю  Мадиамскую второй
родиной,  ведь он  там  провел сорок  лет своей  жизни  и  был связан с  нею
благодаря женитьбе  на девушке  из семьи видного  священника. Таким образом,
было бы  нелепо, если бы он не повел египетских израильтян  прямой дорогой к
своим испытанным друзьям и родным.
     Только  здесь, и нигде  больше,  мог он надеяться  на  хороший прием  и
помощь в выполнении намеченных им планов.
     И   действительно,  мы   располагаем  определенными   доказательствами,
говорящими в пользу того, что Моисей в самом деле направился  туда, а  не на
мыс Синайского полуострова; что с  горой  Хорив, а  не с горой  Синай связан
библейский миф о заключении союза Моисея с Яхве. Ведь согласно Библии, когда
Моисей в  годы изгнания очутился у  подножия мадиамской горы, Яхве  дал  ему
следующее указание:
     "Когда ты выведешь народ из Египта, вы совершите служение богу на  этой
горе"
     (Исход, глава  3,  стих  12).  Из  этих  безусловно апокрифических слов
совершенно недвусмысленно вытекает, что  еврейская  традиция вплоть до эпохи
компиляторов "священного писания" почитала Хорив  как священную  гору. Иначе
никак  нельзя истолковать этот стих. Нельзя пройти мимо еще одного аргумента
в этом вопросе.
     В Библии  мы дословно читаем: "Гора же Синай  вся  дымилась оттого, что
господь сошел на  нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из  печи, и вся
гора сильно колебалась. И звук трубный становился сильнее  и сильнее. Моисей
говорил, и бог отвечал ему голосом" (Исход, глава 19, стихи 18-19).
     Это, вне  сомнения,  и  есть описание вулканической  горы,  с  грохотом
извергающей огонь, который израильтяне приняли за сверх®естественное явление
Яхве. Так  вот,  известно,  что  на  Синайском  полуострове никогда  не было
вулканов. Зато с восточной стороны залива  Акаба и, следовательно, на  земле
Мадиамской высится цепь вулканических  гор,  которые, правда, давно погасли,
но во времена Моисея были действующими вулканами.
     Теперь зададим себе  вопрос:  был ли Моисей  сторонником  единобожия  в
точном значении этого слова? Ответить нелегко прежде всего потому, что мы не
в состоянии установить, в какой степени позднейшие компиляторы Библии навели
ретушь в  библейском  тексте,  чтобы  изобразить  Моисея монотеистом. Однако
вполне  возможно, что у него были  в зародыше  монотеистические идеи. В этом
отношении он, впрочем, не одинок.
     Американский  востоковед   Олбрайт   доказал   на   основе  клинописных
документов, что в период с 1500 по 1200 год до нашей  эры в странах Западной
Азии широко проявились монотеистические тенденции. Общая  духовная атмосфера
могла передаться и Моисею, если допустить, что он был человеком образованным
и живо интересовался новыми идеями в области религии и философии. И все-таки
можно предполагать, что наибольшее влияние оказал на него египетский  фараон
Эхнатон, предвестник монотеизма и создатель религии бога А тона, почитаемого
под  символом солнца. Моисей обучался "премудростям  Египта" в  Гелиополисе,
следовательно, не  исключено, что его религиозная доктрина  как-то связана с
культом Атона. Эхнатон царствовал в середине четырнадцатого в. до нашей эры,
приблизительно за сто лет до того времени, когда будто бы жил Моисей.  После
смерти  фараона  жрецы Гелиополиса жестоко преследовали приверженцев  нового
культа   и   добились   его   исчезновения.   Сегодня,   однако,   благодаря
археологическим  открытиям, мы знаем,  что  вплоть  до  тринадцатого века до
нашей эры существовали  законспирированные секты  Атона. К  ним принадлежали
преимущественно люди образованные, поскольку только им подходила абстрактная
концепция единого бога, творца мира  и доброго покровителя человечества, так
же как и простота культа.
     Моисей, следовательно, мог каким-то образом соприкоснуться с сектантами
и даже  принимать участие  в  их таинственных  обрядах в  честь бога  солнца
Атона. Однако он, вероятно, знал, что бог Эхнатона был слишком умозрительной
концепцией,   непомерно   трудной   для   простых  людей,   чтобы   получить
распространение в широких  израильских массах. Поэтому  он вынужден был идти
на  разного  рода  компромиссы,  лишь бы  привить  им хотя  бы первые ростки
монотеизма. С этой целью он решил воззвать к их суеверной фантазии, выступая
как чудотворец, а в своих магических  приемах  пользовался в равной мере как
сведениями, почерпнутыми в египетском храме от жрецов, так и опытом, добытым
в пустыне у мадианитян.
     Культ змея  Моисей  стремился  сочетать с  яхвизмом. Его  бог  не  есть
невидимое существо,  он приобретает  все  атрибуты мадиамского  бога  войны.
Концепция  этого  бога  так же  примитивна,  как  примитивен  был  интеллект
израильтян. Яхве из Пятикнижия живо напоминает бедуинского  вождя, со  всеми
его  достоинствами  и  недостатками.  Он  всегда шел  во  главе  израильской
колонны, жил в шатре, командовал войском во время сражения и так горячился в
гневе, что способен был убить тысячи людей, если они противостояли его воле.
Кроме  того,  он обладал добродетелями, типичными для кочевников пустыни. Он
беспощадно  боролся  с  безнравственностью  и  требовал,  чтобы  израильтяне
гостеприимно   встречали   чужеземцев,   сочувствовали   беднякам  и  хорошо
относились к захваченным в плен женщинам.  Даже животных  он взял под защиту
от жестокости  людей. Если теория о влиянии Эхнатона  на религиозные взгляды
Моисея носит исключительно умозрительный характер, то зато другие египетские
влияния можно доказать  неопровержимо. Так,  например, у  древних  евреев не
существовало  обособленной  касты  священников. Она  попросту не умещалась в
патриархальном строе  древнееврейских кочевников, а  израильтяне, осевшие  в
Гесеме, предположительно соблюдали культ египетских богов.
     Только  Моисей ввел  обособленную  касту жрецов  во  главе с  верховным
жрецом.  В   качестве  приемного  сына  царской  дочери,  он  очень   близко
соприкоснулся с институтом  египетских жрецов и  узнал,  до какой степени он
служит опорой власти и фактором, нивелирующим  многочисленные провинциальные
партикуляризмы на Ниле.
     Этими  наблюдениями он  воспользовался во время похода в Ханаан,  чтобы
преодолеть еще бытующий  у  израильтян племенной институт и превратить  их в
монолитную  общественную  организацию.  Цементирующим веществом должна  была
стать  каста  жрецов  во  главе  с  Аароном, каста надплеменная,  облеченная
властью  с  помощью  предоставления  ей  различных  привилегий  и ссылок  на
авторитет Яхве. Как  свидетельствует, между прочим,  бунт Корея, израильтяне
не  без сопротивления  и  протеста  подчинились новой власти. Ибо  вместе  с
введением  теократического строя  углублялись  классовые различия, возникали
особо  привилегированные  общественные  слои.  Египетское влияние  явственно
сказывается в  описанной  в  Библии литургической  одежде,  которая является
почти точной копией одежды жрецов в Гелиополисе. Различие заключалось лишь в
том, что  израильские жрецы носили  бороду, в то время как  египетские брили
голову и  лицо. В  этом единственном случае Моисей не  осмелился  порвать со
стародавним семитским обычаем. Ковчег  завета  также заимствован  у египтян.
Священники в Гелиополисе и в Фивах несли во время процессии маленькие ларцы,
содержавшие какой-нибудь предмет культа. И что  любопытно, ларцы эти осеняли
своими  крыльями резные  фигуры  двух  гениев  или духов-покровителей. Таким
образом,  даже  херувимы,  украшавшие ковчег  завета израильтян, египетского
происхождения.
     Здесь  стоит  отметить,  как  факт чрезвычайно любопытный,  что  ковчег
завета  и  скинию  собрания,  в  свою  очередь,  заимствовали  у  израильтян
бедуинские племена.
     На барельефе, относящемся к римской эпохе, найденном в руинах Пальмиры,
изображен верблюд, несущий на хребте маленький священный  шатер. Следы этого
египетско-израильского обычая сохранились  вплоть до наших  времен. А именно
бедуины племени  рувалла, которые кочуют в сирийской пустыне, возят за собой
на верблюде своеобразный ларец. Называется он маркаб или ковчег Измаила и  в
некотором роде  составляет священную реликвию  племени.  В библейском тексте
можно встретить и другие примеры египетского влияния. Вспомним эпизод, когда
Моисей закрывает лицо покрывалом, а в знак святости на его голове появляются
рога.
     Египетские жрецы в торжественный момент религиозного обряда в храме или
же во время оглашения прорицаний также закрывали  лицо вуалью. А  рога - это
пережиток египетского культа быка Аписа, который, как свидетельствует эпизод
с золотым тельцом, оставил в  душе израильтян глубокие следы. Рога  для  них
остались  символом святости.  Рогатый Моисей  в  библейском  сказании -  это
помазанник  божий,  озаренный  сиянием  божественной  тайны.  Именно  такого
сумрачного  и возвышенного  Моисея  с рогами  на  голове  изобразил в  своей
гениальной скульптуре Микеланджело.
     Надо ли удивляться, что Моисей испытывал сильное  влияние  Египта и был
посвящен в разные египетские премудрости! Его имя (по-древнееврейски - Моше)
не  израильского происхождения  и  этимологически  выводится из  угаритского
"м-в-ш", означавшего  "новорожденное дитя", иди из египетского глагола "мей"
- "родить".
     По этой причине  некоторые ученые  высказали предположение,  что Моисей
был египтянином;  как преследуемый изгнанник, он пристал  к  древнееврейским
племенам и со  временем стал их вождем.  Мы уже говорили, что религия Моисея
была  своего  рода  синкретизмом, в  котором сплавились  воедино стародавние
древнееврейские верования периода патриархов, культ мадиамского бога войны и
обряды  и религиозные представления египтян. Не  следует  также  забывать  о
серьезных  месопотамских и  ханаанских влияниях. Таким  образом, был  создан
синтез,   который  стал   творческой   основой  для  позднейшего  этического
монотеизма еврейских пророков. В истории исхода мы то  и дело встречаем вещи
поразительные. Особенно интригующей является фигура Иисуса Навина, преемника
Моисея и  покорителя Ханаана, фигура, во всех отношениях загадочная. Ученые,
участвовавшие в раскопках Иерихона, как мы уже знаем, решительно утверждают,
что эта крепость  стала добычей  каких-то агрессоров в четырнадцатом веке до
нашей эры примерно за сто лет до прибытия туда израильтян из Египта. Поэтому
библейский Иисус Навин не мог быть завоевателем Иерихона.
     Некоторые  видные  исследователи Библии  пытаются разрешить эту дилемму
следующим образом.
     На протяжении всей своей  истории еврейский народ  делился на две резко
отличающиеся друг от друга  группы: на израильтян, занимавших северную часть
Палестины, и на иудеев, осевших в южной части страны. Между  обеими группами
существовал глубокий антагонизм. Только на  сравнительно короткое  время они
об®единились в  монолитное  государство,  да и то  принудительно, - в период
царствований Саула, Давида  и Соломона. Сразу после смерти царя Соломона это
государство  распалось на  две  части,  которые боролись друг с  другом  так
яростно,  что  без  зазрения  совести заключали союз  даже со  своими общими
наследственными врагами. Северные израильтяне построили себе новую столицу -
Самарию, в то время как Иерусалим оставался столицей иудейского государства.
     Предполагается,  что  антагонизм   этот   был   результатом  не  только
соперничества двух царских династий, правивших в обоих государствах; причина
его, видимо, коренилась значительно глубже, в каких-то этнических различиях.
     Как   об®яснить   эти   расхождения?   Ответ,  возможно,  содержится  в
клинописных табличках, которые обнаружены в руинах столицы фараона  Эхнатона
-  теперешней  арабской   местности  Тель-эль-Амарна.  Это   дипломатическая
переписка, относящаяся к четырнадцатому веку до нашей эры; в  ней ханаанские
вассалы  Египта доносят  фараону,  что племена  пустыни,  именуемые  хабиру,
нападают на  их маленькие  государства и грабят их. Если под  этим названием
скрываются  древнееврейские племена (хебраи), как полагают некоторые ученые,
то эти письма дают нам доказательство, что древнееврейские племена вторглись
в Ханаан уже за полтора века до израильтян, вышедших из Египта. Примечателен
и тот факт, что помощи в борьбе с захватчиками просят вассалы таких городов,
как  Мегиддо,  Гезер,  Аскалон,  Лахим  и  Иерусалим.  Зато  в табличках нет
упоминаний о городах Сихем, Силох, Гибеах, Миспах и Иерихон. Почему? Неужели
ими в это время уже овладели древние евреи? Любопытно,  что в одном из писем
упомянут военачальник  по имени Иисус. Здесь напрашивается вопрос: не наш ли
это, случайно, знакомый из Пятикнижия? Американский  востоковед Поуэл  Дэвис
вместе  с некоторыми другими учеными делает отсюда вывод, что какая-то ветвь
древних  евреев либо покинула Египет  уже  за  полтора века до  Моисея, либо
вторглась в  Ханаан с востока и под  водительством некоего  неизвестного нам
Иисуса среди прочих городов разрушила в  четырнадцатом веке Иерихон.  Моисей
же, по этой версии, вывел из Египта только племя левитов.  В пользу гипотезы
Поуэла Дэвиса говорит и  то обстоятельство, что только левиты, как, впрочем,
и Моисей, носили  типично  египетские имена,  например: Пинехас, Гур, Гофни,
Пасур и  т. п. В  пустыне к  левитам присоединились еще другие племена,  что
позволило  им образовать мощную  вооруженную  силу. Однако ввиду  того,  что
левиты вели  свое  происхождение  из  Египта и были  связаны  узами крови  с
Моисеем,  они  сохранили  в  этом племенном  сборище  положение  правящей  и
привилегированной касты. В  свете этих фактов становится понятной ситуация в
Ханаане. Северную часть страны заселяли потомки тех древних  евреев, которые
никогда  не  были в  Египте  или  покинули  его в  незапамятные времена. Они
усвоили  культуру  ханаанеян и стали  поклоняться их богам. Зато южную часть
страны, Иудею, заняли израильтяне - выходцы из Египта.
     Обе группы разделяли  столь глубокие различия  в традициях,  обычаях  и
религиозных  верованиях, что сотни лет соседства и политической общности  не
сумели их сгладить. Отсюда антагонизм и братоубийственная борьба, которая  в
конце концов довела израильтян до гибели.
     У израильтян  в северной  части Ханаана был свой национальный герой, по
имени Иисус. Он считался победоносным  покорителем Иерихона,  в то время как
жители юга чтили Моисея - своего вождя, законодателя и пророка.
     Позднее,   в  эпоху  формирования   древнееврейского   государственного
об®единения при  правлении царей Саула, Давида и Соломона, жрецы Иерусалима,
пользуясь  гегемонией Иудеи,  об®явили  войну  ханаанским  богам и  пытались
навязать   северному  населению   культ   Яхве   в   качестве   единственной
государственной религии.  Борьба  яхвизма  с  Ваалом  и  Астартой  заполняет
большую часть библейских сказаний.
     Стремясь укрепить монархию и удержать иудейскую гегемонию над остальной
страной,  жрецы  упразднили  все  храмы  в  Ханаане,  а  Иерусалимский  храм
превратили в  единственный центр культа Яхве. Кроме  того, они  стремились к
устранению  различий  в  традиции  и  культуре обеих  групп населения, чтобы
привести их таким  путем к  духовному единству. С этой целью они  об®единили
два обособленных цикла  народных легенд: северный цикл  об Иисусе  Навине  и
южный цикл о  Моисее. В препарированном на такой манер сказании  Иисус Навин
занял, разумеется, второе место  после Моисея как  его  помощник и преемник.
Потомки   израильтян,  выходцев  из   Египта,  вместе  с   Иисусом  Навином,
естественно,  приписали  себе  и  заслугу покорения Иерихона.  Новой  версии
удалось  упрочиться  благодаря  тому,  что северное израильское царство было
покорено  и  опустошено   ассирийцами.  Иудейское  государство  стало  тогда
единственным наследником  и  продолжателем национальной традиции, в то время
как  северные  племена,  в  значительной  степени  истребленные  и  частично
уведенные в плен, фактически перестали существовать.
     Если, согласно этой гипотезе, так обстоит дело с  Иисусом Навином, то и
с  Аароном  не  все  ясно.  В  древнейших  частях  Пятикнижия он  вообще  не
упоминается,  а   в   текстах   позднейшего  происхождения   играет   скорее
второстепенную роль.
     Об®яснить это можно либо тем, что Аарон - фигура исторически подлинная,
и в таком случае он не мог быть братом Моисея, а Моисей не мог его назначить
первосвященником,  либо  же  тем,  что  он  полностью  вымышлен  библейскими
повествователями. Поуэл Дэвис находит  остроумное  решение этой  дилеммы. Он
утверждает, будто установленный Аароном  культ  тельца опирается на истинные
события.  Северные  древнееврейские  племена веками исповедовали культ быка,
сперва как бога  плодородия, а позднее,  в период  распространения иудейских
влияний,  как  символ Яхве. После  разрыва с  Иудеей царь  Израиля  Иеровоам
поднял значение  этого культа и воздвиг статуи быка  в Бет-Эле и Дане. Дэвис
допускает, что  Аарон  был  некогда видным верховным жрецом этого  культа  и
тамошняя каста жрецов чтила его как своего родоначальника.
     Теперь  возникает  вопрос,  почему авторы  библейской  компиляции ввели
Аарона в свое сказание в качестве брата Моисея и верховного жреца Яхве. Ведь
жрец северного культа быка должен был скорее всего вызвать у них осуждение.
     Действительно, в изображении  Аарона как  человека слабого, который под
натиском черни  во время отсутствия Моисея  унизил  себя до идолопоклонства,
безусловно звучит нотка враждебности. Уже самый  факт воспроизведения  этого
драматического  инцидента  в   священных   книгах  весьма  красноречив,  ибо
свидетельствует, что израильтяне не забыли о происхождении Аарона и его роли
в северном культе быка.
     Описание пляски вокруг  золотого  тельца - последний  пример  памяти об
этом факте.
     Приведенные  в  Библии  удивительные  подробности  дали  Поуэлу  Дэвису
основание для сконструирования интересного вывода. Жрецами Яхве, говорит он,
первоначально  могли быть  исключительно потомки Левия.  Они  действовали не
только  на территории Иудеи,  но и  в  северной части Ханаана, где выступали
среди тамошних древнееврейских племен в роли  миссионеров Моисеевой религии.
Но  наряду с левитами там  действовала другая  каста жрецов,  поддерживавших
культ Яхве в образе быка и обосновывавших свои права тем, что они происходят
от  великого  верховного  жреца  Аарона.   Таким  путем  сформировались  две
обособленные,  соперничавшие  между   собой  жреческие  корпорации,  имевшие
собственные традиции и собственную  родословную. С момента падения северного
государства Израиль жрецы стремились к монополизации культа  в Иерусалимском
храме.  В  результате были  уничтожены все культовые центры в  Ханаане, а за
отстраненными   от  храмов   жрецами   признавалось   право  выполнять  свои
обязанности  в Иерусалиме.  Разумеется, жрецов  было слишком много.  Поэтому
только самые выдающиеся и богатые пользовались  этой  привилегией, а рядовых
жрецов  снизили до роли храмовых служек. Таким  образом, большинство левитов
потеряло жреческое звание и заняло  низшую ступень в духовной иерархии.  Эта
коренная перегруппировка сопровождалась борьбой.
     Отголоски  конфликтов, про