начали восполнять легендой.
     Имеются и  другие  доказательства,  опровергающие версию,  будто  автор
евангелия  был секретарем  апостола. После тщательного анализа  текста стало
ясно, что  он был не слишком хорошо знаком с образом мыслей  Петра, который,
как мы  знаем, остался верен иудеохристианству. Дело в том,  что в евангелии
явно заметно влияние  Павла, то  есть в нем отражена обстановка, сложившаяся
спустя много лет  после смерти Петра, когда после  продолжительного забвения
наступил ренессанс влияния Павла среди последователей Иисуса.
     Под   влиянием   паулинизма   автор  евангелия  в   весьма  драматичном
повествовании  старается  доказать, что  Иисус,  посланец бога,  добровольно
принял  страдание и смерть, чтобы  искупить грехи человечества. Так отвечали
всем  тем, кто  задавался тревожным вопросом: как оказалось возможным, чтобы
мессия и  сын божий испытал  столько  унижений и погиб позорной  смертью  на
кресте?  Знаменателен  также  тот  факт,  что в  Евангелии  от  Марка еще не
вырисовывается четко идея воскресения из мертвых. Из оригинального текста мы
узнаем  только, что Иисуса  в могиле  нет  и что  он  должен  встретиться  с
учениками  в Галилее. И  это все.  Таким образом, заключительный отрывок,  в
котором содержится рассказ о  воскресении и вознесении, все  без  исключения
ученые  признали интерполяцией, добавленной к первоначальному тексту  кем-то
другим   значительно  позднее,  что,  кстати  говоря,  является  еще   одним
доказательством компилятивного характера всего евангелия.
     Еще  один  довод  против  того, что  автор  евангелия был секретарем  и
выразителем мыслей  Петра, -  его примечательное  отношение к апостолам. Это
отношение  таково,  что  Матфей, широко  использовавший  текст  Марка,  счел
необходимым   внести  в   него   коррективы:  он  смягчает   и  затушевывает
характеристику апостолов, данную Марком.
     Правда, отречение и печаль Петра перед синедрионом изображены  у  Марка
как  глубокая личная трагедия  апостола, но  тем  не менее  в этой волнующей
сцене  показана  также  и  слабость его характера.  Поразительно  и то,  что
апостолы  оставляют Иисуса на  горе Елеонской  и с той минуты больше  уже не
появляются на сцене.  Они не осмелились  встать  у креста, когда  их любимый
учитель  погибал,  о теле  покойного  позаботился посторонний человек, Иосиф
Аримафейский,  а  с  благовониями  к  могиле  подошли  только  три  женщины,
служившие ему при жизни.
     Подчеркивание  факта  отсутствия  апостолов  в последние  моменты жизни
Христа  производит  впечатление  сознательного,  молчаливого  обвинения   со
стороны  автора  евангелия: Иисус  умирает,  покинутый  всеми,  среди чужих,
равнодушных  людей,  брошенный  на  произвол  судьбы  даже  самыми  близкими
друзьями. В  Евангелии  от  Марка Иисус -  мессия, но  ученики,  несмотря на
доказательства  его  сверх®естественной силы,  не  знают  об  этом. Не знают
потому, что Иисус  не открылся им как мессия. Изображая дело  таким образом,
автор оказался в  весьма  парадоксальной  ситуации. Он не мог  развить перед
читателем свою доктрину, не об®яснив того, что осталось  тайной для учеников
Иисуса. И в результате автор  евангелия и  мы, его читатели, знаем об Иисусе
больше,  чем  его  ближайшие ученики.  Так возник  не слишком лестный  образ
апостолов: в  этой трактовке они кажутся людьми ограниченными и малодушными,
которым явно не по  плечу вставшая перед ними задача. Совершенно  исключено,
чтобы Петр мог внушить своему секретарю  столь критическое суждение  о  роли
апостолов  в жизни  Иисуса,  и особенно в драме  страстей  господних. Скорее
можно предположить, что эта оценка - отзвук разногласий, существовавших в то
время   между  приверженцами  паулинизма   и  представителями  христианства,
связанного с иудаизмом; между учением Павла и учением, проповедуемым прямыми
преемниками апостолов. Разумеется, сегодня уже невозможно выяснить,  была ли
эта версия о роли апостолов тенденциозной или соответствовала истине. Можно,
однако,  предположить, что автор евангелия сознательно выбирает свою позицию
в этом споре, и, значит, он был последователем Павла.
     Аргументы исследователей  Библии,  изложенные здесь,  разумеется, очень
кратко,  позволяют сформулировать  следующие выводы:  1)  даже если Марк был
секретарем  Петра, он все-таки не мог быть автором евангелия, названного его
именем; 2)  действительный автор евангелия нам  неизвестен; 3)  примерно  во
втором  веке безымянное  евангелие приписали Марку в связи с  тем,  что  оно
появилось  в  Риме, то есть  в том  самом  городе,  где, согласно  традиции,
пребывал  Петр и  излагал  свои  мысли  секретарю, некоему  Марку.  Эти  два
обстоятельства - возникновение евангелия  в Риме и пребывание  там  Петра  с
секретарем, - естественно, ассоциировались  друг  с другом; 4) мы уже знаем,
что Евангелие от  Марка - компиляция, основанная  на разных источниках, и не
исключено, что в текст вошли какие-то элементы, исходившие прямо от Петра  и
переданные нам через посредничество Марка. В  итоге следует все же отметить,
что  ценность этих  выводов весьма  относительна, поскольку, как  мы  увидим
позже, многие ученые считают легендой даже самый факт пребывания св. Петра в
Риме.
     В Евангелии от Марка ничего не говорится о рождении Иисуса, равно как и
о сопутствовавших этим событиям сверх®естественных явлениях, обо всем том, о
чем так увлекательно  повествует Матфей  и,  в особенности,  Лука.  Из этого
следует, что  эта  переливающаяся  всеми красками  типичная  народная сказка
появилась позднее  и еще не была  известна в Риме, когда предполагаемый Марк
писал  свой богословский  трактат. Право,  трудно  предположить,  что он  не
использовал  бы  эту  сказку, если бы знал  ее. Он,  несомненно,  понял  бы,
насколько  она полезна ему, если все его усилия были направлены на то, чтобы
доказать сверх®естественную  природу  личности Иисуса.  Ведь  он перечисляет
целых двадцать совершенных Иисусом в Галилее, Сирии и Иудее чудес! Евангелие
от Марка - произведение автора,  не искушенного в литературном ремесле. Язык
прост,  шероховат,  местами  даже груб,  а  весьма  скудный  запас греческих
выражений  говорит  о  низком  образовательном уровне автора.  Что  касается
композиции произведения, то и ее можно оценить лишь негативно.
     Структура повествования  очень рыхлая: автор, по  сути дела, склеил ряд
совершенно не связанных между собой эпизодов.
     Хронологическая  последовательность  этих  эпизодов  обозначена  такими
словами, как "а потом" или "а  потом случилось, что...". Описания  некоторых
событий  выполнены небрежно  и непродуманно.  Так,  например, читая  историю
воскрешения дочери Иаира, мы лишь  в конце узнаем, что это  двенадцатилетняя
девочка: просто автор припомнил эту существенную деталь в последнюю минуту и
как  ни в чем  не бывало  приклеил ее к  концу  сказания. Насколько иначе  с
литературной точки  зрения выглядит то же событие в изложении св.  Луки! Это
отсутствие  композиционной  концепции привело  к тому,  что  в  расположении
материала  налицо  явная   диспропорция:  чуть  ли  не  треть  повествования
посвящена событиям, происшедшим в последнюю неделю перед распятием Иисуса. И
все же  из  всех  евангелий  именно Евангелие от  Марка  производит наиболее
сильное впечатление.  Этим  скупым,  суровым,  простым слогом писал человек,
действительно вдохновляемый искренним, горячим  чувством. Пользуясь скудными
средствами, он  сумел выразить  боль, обожание и страх,  детскую  радость  и
горделивое  любование   чудесами  Иисуса,  которые  были  для  него   самыми
убедительными доказательствами  его божественности.  К тому же  он  обладает
живым воображением: все,  о чем  он  пишет, живет  подлинной жизнью. Короче,
перед нами  самобытный,  талантливый рассказчик, глубоко верящий  в то,  что
пишет.  Евангелие  от  Марка самое короткое в Новом завете. Жизнь  Иисуса от
крещения  до  гибели на  кресте и воскресения  изображена  в  нем как  бы  с
большими  сокращениями  и близится  к драматической  развязке  прямо-таки  в
ошеломляющем  темпе.  В столь  стремительном развитии действия  есть  что-то
нереальное,  но, с  другой стороны,  оно удивительно  подчеркивает драматизм
событий, их всеоб®емлющую символику. Поэтому Евангелие от  Марка было всегда
и остается сегодня в высшей степени увлекательным произведением.

     Лука - верный друг Павла.

     Об авторе третьего по счету  евангелия у  нас гораздо больше конкретных
сведений, чем о прочих евангелистах. По всей вероятности, он был гражданином
Антиохии,  греком,  который,  как  многие  другие  его  земляки,  перешел  в
христианскую веру.
     Его  имя  было Лукиос,  но  единоверцы  называли  его Лукас.  Некоторые
историки  предполагают, что он  был  вольноотпущенником,  которому  даровала
свободу какая-то состоятельная семья из Антиохии. По профессии врач, он, как
гласит  традиция, занимался,  кроме  того, живописью и неплохо  разбирался в
юриспруденции. Антиохия в то время принадлежала к самым значительным центрам
греческой культуры и эллинских религиозных культов. В этом огромном, богатом
городе  возникла  одна  из крупнейших общин новой религии, сыгравшая немалую
роль в формировании  христианства. Лука, воспитанный  на греческой культуре,
перейдя в новую веру, исповедовал ее с рвением и страстью, впитывая с особой
жадностью все  то, что было в христианстве проникнуто  человеческой правдой,
поэзией и  сказочностью. В Антиохию часто приезжал апостол Павел. Лука сразу
потянулся к этому невзрачному  еврею из Тарса,  который ошеломлял  и покорял
своим  горячим и дерзким умом. Лука участвовал во  многих  его миссионерских
путешествиях,  а когда  взялся за перо, выяснилось,  сколь глубоко было  его
идейное  подчинение  Павлу.  Это проявляется  настолько ярко,  что некоторые
церковные авторы, как  Ириней  и Иоанн  Златоуст,  называли третье евангелие
творением Павла.  Лука,  как  известно,  написал также  "Деяния  апостолов",
посвященные в основном деятельности Павла и истории раннего христианства.
     Некоторые  библеисты  выражали  сомнение,  действительно  ли  Лука  был
автором евангелия,  в частности, потому, что,  по  их  мнению, оно появилось
только  в начале второго  века. Эта  крайняя точка зрения  не нашла, однако,
распространения, и поэтому мы не будем ею заниматься. Как следует датировать
третье  евангелие? Поскольку в главе 21 упоминается о разрушении Иерусалима,
оно не могло быть написано раньше 70 года. В таком случае - когда  же, после
этой памятной  катастрофы? Мы, как ни странно, можем довольно точно ответить
на этот вопрос. В тексте встречаются  намеки на преследования при императоре
Домициане.
     С  другой стороны, в евангелии  бросается в глаза отсутствие каких-либо
упоминаний о посланиях  Павла,  хотя во вступлении  идет речь об источниках,
касающихся жизни Иисуса. Домициан царствовал в 81-96 годы, а послания Павла,
как нам уже известно, были на долгое время забыты и появились снова только в
95 году. Вывод ясен: третье евангелие появилось за несколько лет до 95 года,
то  есть,  вероятно, около  90 года. Автор  евангелия, Лука, был  тогда уже,
несомненно,  очень  пожилым  человеком.  Чтобы понять Луку, нужно  осознать,
какую цель он ставил перед  собой, создавая евангелие. Это было время, когда
исповедание  христианской веры считалось в  Римской  империи  преступлением,
поскольку христиане отказывались оказывать императорам божественные почести,
как  повелевал  римский  закон.  Однако  же  преследования,  за  исключением
кровавых эксцессов Нерона, носили  скорее эпизодический характер и усилились
только  во  время правления  Домициана.  Христиан приговаривали к  ссылке  в
отдаленные районы империи, а их  имущество конфисковывали. Лука взял на себя
очень  трудную  задачу:  он  пытается  доказать,  что  христиане   не  враги
государства, и в качестве доказательства приводит,  в  частности,  тот факт,
что  уже  Пилат  убедился  в том, что Иисус  был человеком безобидным  и  не
опасным   для  империи.   Если  в  оценке  роли  Иисуса   возникли  какие-то
недоразумения,  то, по мнению Луки, в этом виноваты евреи, приговорившие его
к распятию, как обыкновенного преступника.
     В  соответствии  с этим  апологетическим  замыслом он  изображает также
учение  и  деятельность  Иисуса. Христианство в его  трактовке  не замкнутая
иудейская секта"  оно  носит универсальный характер. Иисус - врач и учитель,
который пылает любовью ко всему роду человеческому, облегчает его страдания,
несет ему избавление от первородного греха. Чтобы подчеркнуть  универсальный
характер  личности Иисуса,  Лука выводит  его  родословную  от праотца  рода
человеческого Адама, а не только от Авраама, как это делает Матфей.  Симеон,
узрев младенца  Иисуса в Иерусалимском храме, приветствует его как  будущего
спасителя "всех народов"  (Лука,  2:31). Уже Иоанн Креститель осуждает узкий
партикуляризм  евреев,  а  Иисус дважды подчеркивал, что  он примет  муки  и
воскреснет  для  блага  всех народов  мира (Лука,  13:29,  24:47).  Иисус  в
изображении  Луки  -  образ,  полный неземного  милосердия  по  отношению  к
несчастным  и  обездоленным  и  одновременно  непримиримый  к  тем,  которые
благодаря своему богатству  высокомерно возвышаются  над  другими.  Притчи о
добром самаритянине, о  блудном сыне  и  об отпущении  грехов блуднице учили
многие поколения любви к ближнему, милосердию и  смирению. Другие же притчи,
в особенности о богаче и Лазаре, о богатом юноше или вдовьем гроше, а  также
такие эпизоды, как изгнание менял из храма, характеризуют Иисуса как верного
друга  угнетенных и  сурового судью  сильных мира  сего, одним  словом,  как
поборника социальной  справедливости. Лука  не  забывает,  однако, о главной
апологетической  цели  своего  евангелия:   в  его  трактовке  предсказанное
царствие божье  - не царство в  буквальном смысле,  а  духовное  возрождение
человечества. Тем самым он опровергает  обвинение в том, что христиане якобы
стремились  к свержению империи  и созданию  своего  собственного  светского
государства. Иисус  говорит: "Не придет царствие божие  приметным образом, и
не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, царствие божие внутрь вас
есть"  (Лука,  17:20, 21). В сентенции "отдайте кесарю - кесарево, а  богу -
богово" Иисус Луки явно  подчеркивает свою лояльность по отношению к Римской
империи.
     Читая Евангелие от Луки, мы замечаем  в  нем  две основные тенденции. С
одной  стороны,  глубоко   проникшая  в   ткань  повествования  полемическая
заостренность,  с  другой  - эмоциональное  отношение  автора к  описываемым
событиям,  отношение,  полное  лиризма  и  огромной  любви  к  божественному
учителю. Нарисованный им  образ пленяет своей добротой  и  кротостью:  Иисус
учит и  исцеляет  людей, руководствуясь, прежде всего,  любовью к ближнему и
милосердием.  Третье  евангелие  насквозь  проникнуто  атмосферой  нежности,
деликатности  и снисхождения,  которая изливается также на  женщин  и детей.
Иисус  признает  за женщинами  право на духовную жизнь, а когда  ученики  не
хотели впустить  к  Иисусу детей, он  произнес  знаменательные слова, полные
трогательного тепла: "Пустите детей  приходить ко мне  и не  возбраняйте им,
ибо  таковых есть  царствие  божие". Это -  евангелие  нищих и обездоленных,
людей доброй воли. И одновременно оно предостережение  богачам, выраженное в
афористичном  высказывании  Иисуса: "Удобнее верблюду пройти сквозь игольные
уши, нежели  богатому войти  в  царствие  божье". Библеисты обычно  называют
Евангелие от Луки самым поэтичным и художественным евангелием Нового завета.
Это мнение во многом справедливо.
     Благодаря  любви   автора  к   поэзии   до  нас  дошли  гимны   раннего
христианства,  которых нет  в  других евангелиях и  которые стали  подлинным
украшением  Нового завета. Поэтическими  наклонностями  автора можно отчасти
об®яснить тот парадоксальный  с психологической точки зрения факт, что Лука,
самый  образованный,  пожалуй, из евангелистов,  в своем рассказе о рождении
младенца Иисуса  нагромождает  больше  чудес,  чем  его  предшественники. До
некоторой  степени  это,  очевидно,   можно   отнести   за   счет   процесса
мифологизации личности Иисуса,  процесса, который в ту  пору шагнул  намного
дальше,  чем во  времена  Марка  и  Матфея. Но  этим все же нельзя до  конца
об®яснить,  почему  Лука  столь  некритично  включает в  свое евангелие  эти
трогательно наивные слухи, распространяемые простолюдинами, эти передаваемые
из  уст  в  уста  сказки,  в которых одно  чудо следует за другим.  Архангел
Гавриил  предсказывает  рождение Иоанна Крестителя и  Иисуса.  Потом,  когда
Иисус родился, Гавриил велит пастухам идти в Вифлеем.
     Когда  они  двинулись в  путь,  "воинство небесное" провозглашает хвалу
богу  и  восклицает:  "Слава  в  вышних  богу,  и на земле  мир, в человеках
благоволение!"  Когда  мы  вспоминаем  эти  сцены,   исполненные  покоряющей
простоты, радостного волнения и небесной  святости, когда слышим гимны Марии
и Захарии, как и раздающееся в небесных просторах пение ангелов, мы начинаем
понимать Луку.
     Пожалуй, не только эстетическое наслаждение, доставляемое красотой этих
народных сказок, побудило автора  включить их в биографию Иисуса.  Возможно,
безошибочное чутье  подсказало ему,  сколько  радости,  бодрости  и  надежды
(пусть  иллюзорной!)  принесут  эти   простые   сказания  многим  поколениям
несчастных, обездоленных людей.  Оценив  их значение  для христианства, Лука
как  бы  узаконил  их  своим  авторитетом  и  придал им санкцию исторической
правды. Такое предположение не покажется  слишком смелым,  если мы осознаем,
что Лука  был хорошо знающим  свое дело  пропагандистом.  Выступая  в защиту
христианской  религии,  он  умело  использовал  соответственно   подобранные
притчи, сказки и примеры,  взятые прямо из жизни. Лука включил в  свой текст
почти все Евангелие  от Марка,  и этот  заимствованный  материал  составляет
примерно треть его евангелия. Но он подверг этот материал обработке, которая
делает еще яснее  его замысел.  Прежде всего он сглаживает шероховатый стиль
Марка  и удаляет все то, что  своей наивностью и непоследовательностью могло
бы  скептически  настроить  более   искушенных  читателей.   Взять  хотя  бы
пресловутый инцидент со смоковницей.
     Лука  исключил  вовсе  из повествования  это  сказание.  Вероятно,  его
шокировала  абсурдная  история о том, будто  бы  Иисус проклял  ни в  чем не
повинную смоковницу за то, что на ней не было плодов, "ибо еще не время было
собирания смокв".  Изображение  Иисуса  как  вспыльчивого и  несправедливого
колдуна в корне противоречило  концепции  Луки. Поправляя  Марка, он  в  еще
большей степени,  чем Матфей, смягчал,  идеализировал  и облагораживал образ
Иисуса и образы его учеников. Это  диктовалось его культурой, образованием и
высокими нравственными идеалами, но  одновременно помогало ему  в достижении
главной цели: опровергнуть клеветников и  привлечь  доброжелателей  из числа
греков и римлян.
     Из текста евангелия явствует,  что Лука был хорошо знаком с греческой и
римской  литературой.  Он  знает  литературные  каноны  того   времени  и  в
соответствии с ними предваряет  свое  произведение предисловием,  в  котором
вкратце рассказывает об источниках и целях своего сочинения; кроме того, он,
согласно  обычаю,  снабжает  его  посвящением  "достопочтенному  Феофилу", о
котором, кстати,  мы не знаем, был ли это покровитель Луки или его друг. Все
это,  однако, внешние  черты,  относящиеся  к области литературной техники и
этикета. Гораздо большее значение имеет для  нас то, что Лука был  настоящим
писателем,  отличающимся высокой культурой слова и литературным мастерством.
Его  стиль  исполнен такта и достоинства,  словарь очень  богат,  построение
фразы   неизменно  правильно;  грамматические  формы   тщательно  подобр