иональными  крайностями.  По  отношению  к  противникам  он  бывал
высокомерен и язвителен, а иногда  воспламенялся гневом и  проявлял попросту
шокирующий  фанатизм в  навязывании  противникам  своего  мнения.  Во втором
послании к коринфянам он клеймил  их как лжеапостолов и сравнивал с сатаной,
который "принимает вид ангела света" (11:13-14). В этом же послании в другом
месте Павел угрожает:  "Я предварял  и предваряю, как  бы находясь у вас  во
второй  раз, и теперь, отсутствуя, пишу прежде  согрешившим и  всем  прочим,
что,  когда опять  приду, не  пощажу" (13:2).  Но  его  экстремизм достигает
апогея в послании к галатам, где Павел следующим образом громит единоверцев,
чьи взгляды были ему не по душе: "Но если бы даже мы или  ангел с  неба стал
благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема. Как
прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что
вы приняли, да будет анафема" (1:8, 9). Зато к единоверцам, которые были ему
послушны, Павел относился буквально с отеческой любовью. Из первого послания
к  коринфянам видно,  что  Павел  переполнен  чистейшей стихией  любви. Ведь
только  человек,  знающий, что  такое  любовь, мог создать такой  волнующий,
такой  возвышенный гимн  в ее честь,  один  из  самых  прекрасных в  мировой
литературе (1-е к коринфянам 13:1-8). Строки эти широко  известны, но мы все
же приведем их здесь,  чтобы эти страстные, вдохновенные, музыкальные  фразы
еще  раз  прозвучали у нас  в ушах: "Если я говорю языками  человеческими  и
ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
     Если имею дар пророчества, и  знаю все тайны, и имею всякое познание, и
всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И
если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею,
нет мне в том никакой пользы. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не
завидует, любовь не превозносится,  не  гордится,  не бесчинствует, не  ищет
своего, не раздражается, не мыслит  зла, не  радуется неправде, а сорадуется
истине; все  покрывает, всему верит, всего  надеется, все  переносит. Любовь
никогда  не перестает,  хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут,  и
знание упразднится".

     Вымысел и правда.

     Итак,   подвергнув   тщательному   анализу   отдельные  главы   "Деяний
апостолов",  мы  пришли  к  выводу,  что  рассказанное  там нельзя  признать
исторически достоверным.
     Возникает вопрос: как же относиться  ко всему сочинению  в целом, можно
ли его всерьез считать надежным  источником сведений  о раннем христианстве?
Среди   ученых   существуют  в  этом   вопросе   полярные  расхождения:   от
безоговорочного  признания   достоверности   до   точки  зрения   известного
протестантского  библеиста Мартина Дибелиуса,  назвавшего "Деяния апостолов"
сборником кратких новелл.
     Нельзя забывать,  что "Деяния апостолов" были написаны спустя несколько
десятилетий после смерти Павла,  то есть тогда, когда очевидцев  описываемых
событий  уже  не  было  в  живых. У  автора, как видно,  не  было  доступа к
первоисточникам, он  даже не был  знаком  с  посланиями Павла и  черпал свои
сведения  из  устных рассказов. Эти рассказы, хотя и  сдобренные фольклором,
легендами  и  суевериями,  имели  все же  под  собой, несомненно, конкретную
историческую почву. В  Эфесе, например, наверняка произошли в  описываемый в
"Деяниях" период какие-то  беспорядки, а  народная фантазия  видоизменила их
характер  и  размеры,  чтобы  показать,  каким  могучим и  влиятельным  было
христианство  уже  в ту  пору, и тем самым  возвеличить Павла. Однако нельзя
сказать, что "Деяния апостолов" как  историческое  сочинение  отражают  свою
эпоху.
     Напротив. Когда  сравниваешь их нашпигованное чудесами и несуразностями
повествование  с   необыкновенными  интеллектуальными   вершинами,   которых
достигли греческие историки,  поневоле приходишь к  выводу,  что  в развитии
историографии  "Деяния апостолов" представляют  собою  явный регресс. То  же
самое можно  сказать и о многочисленных речах, будто бы буквально цитируемых
в "Деяниях апостолов".
     Сегодня никто не решится  утверждать, что они подлинные, что именно эти
слова  произносили Гамалиил, Стефан, Петр или  Павел. Они могут представлять
интерес  лишь как образцы  литературного стиля  автора или как отражение его
взглядов.
     На одной из этих речей стоит  все же  остановиться несколько подробнее,
так  как  она представляет собою хорошую  иллюстрацию к  тому,  что  мы  уже
сказали  об  авторе  как  историке. Имеется в  виду речь Гамалиила в  защиту
апостолов, произнесенная  перед  синедрионом.  В  ней  содержатся  грубейшие
исторические ошибки: Гамалиил  упоминает о двух восстаниях: некоего Февда  и
Иуды Галилейского. О первом восстании он не мог знать вообще,  поскольку оно
вспыхнуло спустя  десять  лет  после  произнесения им  этой речи. Второе  же
восстание,  которое  он датирует более поздним  временем, произошло за сорок
лет до его речи.
     Гамалиила, по-видимому,  в этой  путанице обвинять  не  следует.  Стало
быть, вывод напрашивается один:  речь не зиждется  ни на каких  исторических
источниках  и  является  исключительно  плодом  воображения  автора  "Деяний
апостолов". Ну и, разумеется, свидетельством того, как плохо он разбирался в
затронутой им исторической тематике.
     Стремясь  создать  увлекательное,  драматическое  повествование,  автор
полностью  пренебрегал  хронологией.   В  результате  совершенно  невозможно
понять, когда происходили те или  иные  описанные  им события.  Единственной
точной датой  мы  обязаны не ему, а археологии. Из найденной при раскопках в
Дельфах  надписи  следует,  что  проконсул  Галлион,  перед  судом  которого
предстал Павел,  пребывал в Коринфе  в 51 году  нашей эры.  Таким образом мы
узнали, когда Павел  был  в  этом городе,  и  51  год стал точкой отнесения,
которая позволила  нам  определить  другие  даты  биографии апостола.  Автор
"Деяний апостолов"  проявляет крайнюю  непоследовательность  даже  в  рамках
собственного  повествования  и противоречит самому  себе,  забывая сказанное
ранее. В частности, не в каком-нибудь пустяковом вопросе, а в описании столь
значительного   и  необычайно  важного  для  церкви  события,  как  чудесное
обращение  Павла, где,  казалось  бы,  все должно  быть  предельно  ясным  и
выверенным до мельчайших деталей.
     В   "Деяниях  апостолов"  имеются  три  описания  этого  достопамятного
события: один  раз  рассказ ведется от  лица автора, а дважды рассказывает о
своем обращении  сам Павел в своих выступлениях перед жителями Иерусалима  и
перед  царем  Агриппой.  В  этих версиях совпадает лишь то, что сам Иисус не
появлялся,  что небо озарилось ослепительным светом и раздался голос Иисуса.
Но в других деталях налицо  явные  расхождения. Итак: В первой версии  (9:7)
спутники Павла  "стояли в оцепенении, слыша голос,  а  никого  не видя".  Во
второй  версии (22:9) все  наоборот: те  же спутники "свет видели и пришли в
страх", но голоса не  слыхали. В  третьей версии (26:13,  14) Павел говорит,
что  увидел с неба свет, "осиявший меня  и шедших со мною. Все  мы  упали на
землю"; спутники вели себя  так же, как  Павел, а следовательно, должны были
видеть и слышать то же, что и он.
     В двух первых версиях Иисус говорит примерно одно и то же: "Савл! Савл!
Что ты гонишь меня? Трудно тебе  идти против рожна". А вот  в третьей версии
он уже говорит  совсем другое:  "Я Иисус,  которого  ты гонишь. Но  встань и
стань  на ноги  твои;  ибо я для  того и  явился тебе, чтобы поставить  тебя
служителем  и  свидетелем того, что ты видел и что я  открою  тебе, избавляя
тебя от  народа иудейского и от  язычников, к которым я  теперь посылаю тебя
открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти  сатаны к
богу,  и  верою  в меня получили  прощение  грехов и  жребий  с освященными"
(26:15-18).  Совершенно очевидно, что  автор "Деяний апостолов" вкладывает в
уста Иисуса свою собственную доктрину,  касающуюся  роли и значения Павла  в
христианстве. Мы  видим на  этом  примере,  с  какой  легкостью он  в случае
надобности  приспосабливал для  своих пропагандистских целей даже освященные
традицией  речи  Иисуса.  При  этом  его  совершенно  не  смущали  текстовые
расхождения,  ставившие  под сомнение  правдивость  его  рассказа. А  теперь
заглянем в послания Павла, чтобы узнать, как он сам описывает свою встречу с
Иисусом. В послании  к галатам  есть знаменательные строки: "Когда  же  бог,
избравший  меня  от  утробы  матери  моей  и  призвавший  благодатью  своею,
благоволил  открыть  во  мне  сына своего..."  (1:15-16).  Ясно,  что  Павел
изображает этот акт обращения как внутреннее озарение, как переживание чисто
суб®ективного характера. Это признание содержится в послании,  где авторство
Павла не подлежит сомнению, и нам нет надобности доказывать его значение.
     "Деяния   апостолов",  написанные  несколькими   десятилетиями   позже,
преподносят это событие уже в сильно видоизмененном варианте. В значительной
степени это уже плод воображения страстно верящих простых людей, которые  не
могли представить  себе этот эпохальный  для  церкви  момент  иначе,  как  в
драматическом оформлении,  подобающем великому  чуду:  с  сиянием  на  небе,
голосом невидимого Иисуса  и  людьми, потрясенными  этим небесным знамением.
Итак, "Деяния апостолов" не могут рассматриваться как историческое сочинение
в строгом смысле слова. Они обладают типичными атрибутами агиографии, полной
чудес и невероятных происшествий. Но это не значит, что там  нет  совершенно
ничего достоверного.  "Деяния  апостолов" -  конгломерат  правды  и вымысла.
Например,  можно,  несомненно,  считать  историческим  фактом  то, что автор
сообщает  о  миссионерской   деятельности  Павла  в   эллинских  городах,  о
конфликтах, какие  вспыхивали вокруг  него в  связи с этим,  и  вообще о его
заслугах  перед  церковью. Автор  неплохо разбирается  в трассах и  условиях
мореходства  на  Средиземном  и  Адриатическом  морях, знаком  с обычаями  и
общественными отношениями  описываемых им  стран.  Известно,  что в "Деяниях
апостолов"  нет  окончания,   что  повествование  обрывается  неожиданно   и
внезапно.
     После  бурной  встречи  с  соплеменниками в  Риме  Павел еще  два  года
беспрепятственно  проповедовал свое  учение. А  что произошло  потом? Почему
автор замолк  в  самый  драматический  момент,  когда Павел  предстал  перед
Римским трибуналом?  Были ли у автора причины не  описывать  этого  события?
Логично рассуждая, - нет.
     Если  бы  трибунал   оправдал  Павла,  его  можно  было  бы  изобразить
триумфатором,  в  случае  же  вынесения и приведения  в исполнение смертного
приговора  мученическая  смерть достойно  венчала бы  всю его  деятельность,
полную  самоотверженности  и  заслуг. Ведь именно так,  в  ореоле  мученика,
изображает Павла устная традиция.
     Какая  же  тайна  кроется  за  этой  недомолвкой?  Библеисты   и  здесь
расходятся во мнениях. Одни предполагают, что существовала еще третья  часть
"Деяний апостолов" с описанием  конца жизненного  пути Павла, но она погибла
во время пожара Рима в 64 году. Ведь  жертвою огня пали тогда целые кварталы
с  тысячами домов и людей, с библиотеками,  архивами и  дворцами. Мудрено ли
было в этих условиях сгореть скромному свитку  с окончанием "Деяний"? Другие
выдвигают более простое об®яснение: автор хотел дописать  свое произведение,
но  не успел, так как вместе  с  Павлом погиб  от  преследований  императора
Нерона.  Сторонники  этой гипотезы  полагают, что Павла похоронили  в  общей
могиле вместе с другими безымянными мучениками, что он погиб анонимно. По их
мнению, предание о  том,  что Павел  был казнен в индивидуальном  порядке  и
похоронен своими почитателями в отдельной могиле, высосано из пальца. Могилы
Павла,   так   усердно   разыскиваемой  археологами,   просто   никогда   не
существовало.
     Как  могло  случиться,  что смерть  одного  из самых активных  пионеров
христианства окутана  таким мраком?  Ведь были  же  у Павла в Риме спутники,
ученики, противники, наконец, которые не могли не знать о его смерти. Почему
они молчали, и эта тема лишь много лет спустя возникла в устных преданиях? И
тут оказывается, что будто бы, когда он умирал, никаких спутников и учеников
рядом  с ним не  было вовсе.  Так,  во всяком  случае,  утверждает известный
английский библеист Поуэл Дэвис. По его мнению, Павел в момент своего самого
тяжкого  жизненного  испытания  был  совершенно  одинок.  Это  действительно
явствует из некоторых  эпизодов  "Деяний апостолов". В Путеоле  и на  Форуме
Аппия  единоверцы,  правда, радушно встречают  Павла, но  потом  они куда-то
исчезают.   Разговоры  и   полемику   с  ним,  окончившуюся  горькой  сценой
расставания,  ведут  исключительно руководители тамошней иудейской  колонии.
Стоя перед судом  и кладя голову на  плаху, Павел  также был один как перст.
Никто не  заботился о его  судьбе  и,  быть может, даже  не  знал, что с ним
произошло. Павел простился с жизнью с  горестным сознанием, что  он  покинут
всеми.
     Эта,  казалось  бы,  фантастическая  гипотеза английского  библеиста не
лишена некоторых  оснований.  Дэвис ссылается  на  два  отрывка  из  второго
послания к Тимофею. В одном Павел так изливает свою горечь: "При первом моем
ответе никого не было со мною, но  все меня  оставили.  Да не  вменится им!"
(4:16). В другом месте он рассказывает о своем положении более подробно: "Ты
знаешь, что все Асийские оставили меня, в числе их Фигелл и Ермоген. Да даст
господь милость дому Онисифора  за  то, что он многократно покоил меня  и не
стыдился уз моих,  но  быв в  Риме,  с великим тщанием искал  меня и  нашел"
(1:15-17).  Сведения,  содержащиеся в этом тексте,  однозначны: когда Павла,
закованного в кандалы, перевели в тюрьму, у  него внезапно не стало друзей и
товарищей.
     Все  разбежались, "стыдясь" узника и  предпочитая,  осторожности  ради,
забыть о своем знакомстве с ним.  Точно так же, кстати, поступил Петр, когда
арестовали Иисуса.  Понятно, почему Онисифор, прибыв в Рим и расспрашивая  о
Павле,  поначалу не смог узнать, где он, и  вынужден  был искать его по всем
тюрьмам города.
     Можно, конечно, возразить, что послание к Тимофею не признано подлинным
и, возможно, вся  история  выдумана  неизвестным  автором.  Трудно,  однако,
поверить, чтобы рассказ, не только не  возвеличивающий товарищей  Павла,  но
изображающий  их в  неприглядном виде, мог быть  высосан из пальца. Какая-то
крупица истины кроется в этом  печальном рассказе. Ведь знаменательно, что о
посланиях  Павла долгие годы никто не вспоминал, что его популярность  очень
быстро падала уже при  его жизни, в течение двух последних лет, когда он жил
в  Риме, оторванный от им же основанных христианских  общин.  Прошли десятки
лет, прежде  чем наступил  ренессанс его влияния и нравственного авторитета.
Но Павла уже не было в живых.
     Сказания о страстях  и  смерти св.  Павла очень интересны. Христианский
писатель  второго века  Тертуллиан сообщает, что Павел  был казнен близ трех
источников  и место это  по сей день носит название "Три  фонтана". Тело его
якобы забрала благочестивая матрона  по  имени  Люцина и похоронила в  своем
семейном склепе среди  виноградников на пути в Остию. В период преследования
христиан  императором Валерианом верующие перенесли  останки Павла  вместе с
телом св.
     Петра  в катакомбы  св. Себастиана,  где они покоились сорок лет. Потом
Константин Великий сложил святые  останки  в саркофаг из мрамора и серебра и
построил  храм, носящий  теперь  название "Базилики св.  Павла  за стенами".
Археологи искали этот саркофаг в подземельях  храма, однако ничего не нашли,
за  исключением железной  решетки,  бывшей якобы  элементом гробницы  Павла.
Другой  храм,  "Церковь св.  Павла у Трех фонтанов", был воздвигнут  в пятом
веке на месте  казни Павла. В 1599 году его  подвергли коренной перестройке,
так что  от древнего  сооружения  ничего  не осталось. Сегодня  в этом храме
можно  увидеть  лишь колонну, к  которой Павел будто бы  был привязан  перед
казнью.  Существует,  однако,  еще  одна  версия,   быть  может  даже  более
обоснованная, чем предыдущая. В  послании к римлянам,  несомненно подлинном,
Павел  сообщает,  что  собирается в  Испанию  и  по дороге  заедет к  ним на
некоторое  время. Он повторяет  это  дважды, что доказывает серьезность  его
намерения (15:24, 28).
     Сумел ли апостол привести в исполнение свой план поездки в Испанию? Это
представляется  весьма  вероятным,   и   тут  можно   сослаться  на   вполне
авторитетного свидетеля - на одного из первых пап, Климента Римского  (около
95 года).
     Он рассказывает о пребывании в Риме  св. Петра, а о Павле сообщает, что
тот  "достиг границы  Запада". "Границей Запада"  называли в ту пору  именно
Испанию.
     Запись  о  поездке Павла  в  Испанию нашли также  в одном из документов
второго  века,  обнаруженных  в  1740  году  в  Милане  крупным  итальянским
историком Людовико Муратори.  Любопытно, что Климент Римский намекает на то,
что Павел  был приговорен к изгнанию.  Этот  вид наказания применялся в Риме
очень широко, а  одним  из мест  ссылки  была  именно Испания.  Почему же не
сохранилось никаких следов пребывания Павла в этой стране? Об®яснением может
служить  бурная история  Пиренейского полуострова,  уничтожившая  эти следы:
набеги  варварских племен, хаос  после падения  Римской  империи, длительное
господство мавров.


        4. ИИСУС - ЗАГАДОЧНАЯ ЛИЧНОСТЬ
Каков был внешний облик Иисуса?
Если задаться целью узнать, как действительно выглядел Иисус, мы, к своему
изумлению, обнаружим, что в евангелиях не сказано по этому поводу ни слова. А
ведь галилейский пророк в евангелиях буквально вездесущ, он центральная
фигура всех притч и сказаний, составляющих их содержание. И хотя он там
возвышается над окружающими своей особой, неземной сущностью, но в
остальном он такой же человек, как и другие, со всеми человеческими из®янами
и недостатками. Странствуя по дорогам Галилеи и Иудеи, он охотно пускался в
разговоры со случайно встреченными людьми, гостил в домах друзей и
знакомых и даже, если верить св. Иоанну, не гнушался участвовать в шумных
пирушках. Как любой смертный, он страдал, падал духом, терзался и закончил
свою драматическую жизнь мученической смертью на кресте.
Даже если предположить, что все евангелисты не намеревались воссоздать
биографию Иисуса, нельзя не удивляться тому, что им совершенно нечего
сказать о его наружности. Они даже намеками не сообщают, был ли Иисус высок
или мал ростом, красив или уродлив, какого цвета были у него волосы и глаза, как
он одевался. Иисус в их рассказах лишен материальных черт и не виден, будто
прикрыт шапкой-невидимкой.
Может быть, описание внешности Иисуса отсутствует в евангелиях
преднамеренно? Вряд ли. Скорее всего, этот факт подтверждает высказанное уже
нами ранее предположение, что авторы евангелий попросту не были очевидцами
описываемых событий и не имели никаких сведений о том, как выглядел Иисус.
Ведь они жили и творили вдали от Палестины, где Иисус, согласно "священному
писанию", провел жизнь и где некогда жили люди, знавшие его лично. Его образ,
проделав большой путь во времени и пространстве, запечатлелся в сознании
бесчисленных толп эллинских приверженцев новой религии в сиянии
божественности, одним словом, лишенный человеческих черт.
И все же отдельные детали в наружности Иисуса мы можем установить по
некоторым фразам, не имеющим на первый взгляд никакого отношения к этой
проблеме. Почему, например, Иуде пришлось поцеловать Иисуса в
Гефсиманском саду, чтобы палачи первосвященника смогли его узнать?
Вероятно, потому, что он ничем особенно не отличался от других
иерусалимских евреев, был по типу обычным семитом, не выделяющимся в
толпе. Иисус,