ала.
     Джил  проснулась в  семь,  выскользнула  из  кровати и  сунула голову в
соседнюю комнату. Свет  был  выключен и тени  отчетливы - там не спали. Джил
услышала, как Майк произнес тихо, но убежденно:
     - Ты есть Бог.
     - Ты есть Бог,  - прошептала Патриция низким,  словно после  наркотика,
голосом.
     - Да. Джил есть Бог.
     - Джил... есть Бог. Да, Майкл.
     - И ты есть Бог.
     - Ты... есть Бог! Ну же, Майкл!
     Джил потихоньку вышла и пошла чистить зубы. Потом дала знать Майку, что
не спит, и обнаружила, что ему это известно.  Когда она вошла  в переднюю, в
окна потоком струился свет.
     - Доброе утро!
     Она поцеловала их обоих.
     - Ты есть Бог, - сказала Патти.
     - Да, Патти. И  ты есть Бог. Бог в  каждом  из нас. - Она взглянула  на
Пат. В редком утреннем свете было заметно, что та нисколько  не устала.  Что
ж,  ей был известен этот эффект. Если  Майк хотел, она оставалась бодрой всю
ночь. Она подумала, что ее сонливость этим вечером - дело Майка, не иначе. И
услышала его мысленное подтверждение.
     -  А  теперь  кофе. И  к тому  же под  рукой  у  меня  оказалась  банка
апельсинового сока.
     Они закончили свой легкий завтрак. Счастье переполняло всех троих. Джил
заметила, что Патти о чем-то задумалась.
     - В чем дело, дорогая?
     - Ну, мне неудобно спрашивать... Но  на что вы, дети, живете? У тетушки
Патти отложена про запас некоторая сумма, и я подумала...
     Джил расхохоталась.
     - Ох, Патти, прости... Но Человек с Марса богат. Разве ты не знаешь?..
     Миссис Пайвонски смутилась.
     - Ну, вообще-то, я слыхала. Но нельзя же доверять всему,  что слышишь в
новостях.
     - Патти, ты просто прелесть. Поверь мне, теперь, когда мы стали водными
братьями, мы не стали бы колебаться. "Деление гнезда" - это не просто образ.
Кстати,  встречное предложение:  если тебе  когда-нибудь понадобятся деньги,
только  скажи.  Любое  количество. В  любое  время.  Напиши нам... или лучше
позвони мне. У Майка  нет ни малейшего  понятия насчет денег. Кстати, Патти,
на мое имя сейчас лежит сотни две тысяч. Может быть, тебе надо?
     Миссис Пайвонски была просто поражена.
     - Благословение Господне! У меня есть деньги.
     Джил пожала плечами.
     - Если когда-нибудь  понадобятся, только дай знать. Если  хочешь яхту -
Майк будет счастлив подарить ее тебе.
     - Это верно, Пат. Я никогда не видел яхты.
     Миссис Пайвонски покачала головой.
     - Слишком много свалилось на меня сегодня. Боюсь, сердце мое разорвется
от счастья... Все, что мне от вас нужно, это ваша любовь...
     - Прими ее, - произнесла Джил.
     -  Я  не  грокаю  любовь,  -  сказал  Майк, -  но  Джил  всегда говорит
правильно. Если она у нас есть, она твоя.
     - ...и уверенность  в  том, что  вы спасены. Но об  этом  я  больше  не
беспокоюсь. Майк сказал мне про ожидание, и про то, зачем ожидание нужно. Ты
понимаешь, Джил?
     - Я грокаю. Я больше ничего не тороплю.
     - Но я кое-что припасла для  вас. - Татуированная женщина взяла сумочку
и  достала  книгу. -  Дорогие  мои...  эта  точная копия Нового  Откровения,
которую  благословенный Фостер дал мне...  в ночь,  когда подарил  мне  свой
поцелуй. Я хочу, чтобы вы ее взяли. Глаза Джил наполнилась слезами.
     -  Но, тетушка Патти... Патти, брат наш! Мы не можем взять ее! Мы купим
другую.
     - Нет. Это... это "вода", которую я делю с вами, чтобы стать ближе.
     - О...  - Джил вскочила на ноги. - Мы делим ее. Теперь она наша... Наша
общая. - Она поцеловала Пат.
     Майк похлопал ее по плечу.
     - Ненасытный маленький брат. Теперь мой черед.
     - В этом отношении я всегда ненасытна.
     Человек  с Марса поцеловал своего нового  брата сначала в губы, потом в
то место, где  оставил свой поцелуй Фостер. Он помедлил (недолго, по земному
времени), выбирая соответствующее  место с  другой  стороны, где подходил бы
рисунок Джорджа,  и поцеловал ее. Мысли его  шли уже  в  растянутом времени.
Было  необходимо грокнуть  капилляры.  Для  женщин он просто легко  коснулся
губами кожи. Но Джил уловила цель его действий.
     - Патти! Смотри!
     Миссис   Пайвонски   опустила   взгляд.  На   коже  отпечатались  двумя
кроваво-красными  стигматами  его губы. Она начала терять сознание... но  ее
искренняя вера не дала ей упасть в обморок.
     - Да. Да! Михаил...
     Вскоре татуированную женщину  заменила достойная домохозяйка в платье с
глухим воротничком и длинными рукавами.
     - Я не буду плакать, - сказала она торжественно, - и вечность не  знает
прощаний. Я буду ждать.
     Она поцеловала Майкла, потом Джил и вышла, не оглянувшись.

        Глава 28.

     - Богохульство!
     Фостер поднял взгляд.
     - Кто-то  укусил  вас, юноша?  Это крыло  строили в  спешке,  и  внутрь
залетело много всякой  дряни:  целые  рои  почти невидимых  чертенят...  Они
безвредны, однако их укусы вызывают неприятный зуд.
     -  Ну...  это  надо  видеть,  чтобы  поверить...  Сейчас   я  перемотаю
всеведушку немного назад.
     - Вы бы  удивились, юноша, узнав, во что я способен поверить. - Тем  не
менее супервизор Дигби отвлек часть его внимания. Трое временных, людей, как
он увидел, мужчина и две женщины, размышляли о вечном. Ничего такого. - И?
     - Вы слыхали, что она сказала? "Архангел Михаил"? Ну и ну!
     - Ну и что же?
     - "Что же"? О Господи!
     - Это вполне возможно.
     Нимб Дигби задрожал.
     - Фостер, вы, возможно,  не очень  внимательно  посмотрели! Она имела в
виду  этого  переростка в коротких штанишках, этого уголовника, что отправил
меня сюда. Посмотрите-ка еще раз!
     Фостер увеличил  изображение и отметил, что ангел-стажер прав... Увидел
он кое-что еще, увидел и улыбнулся своей ангельской улыбкой.
     - Откуда вам известно, юноша, что это не так?
     - Что???
     - Последнее время  я  не  видел  Майка в Клубе, но его имя значилось  в
списке участников  Миллионолетнего Турнира Солипсистов*. Это  знак,  что он,
скорее всего, в командировке. Майк один из искуснейших игроков в солипсизм в
этом секторе.

     *  Солипсизм  -  философское  учение,   признающее   несомненным   лишь
существование  данного   суб®екта.  Все  остальное  существует  лишь  в  его
сознании.

     - Но это замечание непристойно!
     - Вы  удивитесь,  узнав,  сколько  прекраснейших  идей  Босса,  бывало,
именовались  непристойными.  Хотя,  пожалуй,  вы   не   удивитесь:  ведь  вы
прикладник.  Но  слово  "непристойность"  ничего  не значит.  Оно  не  имеет
теологического значения. "Для чистого все вещи чисты".
     - Но...
     -  Я  просто  свидетельствую,  юноша.  Впридачу к  факту,  что наш брат
Михаил, похоже, отсутствует в  данный микромомент - я не знаю, где он; у нас
вахты не совпадают,  -  эта  татуированная женщина,  которая  сделала  вещее
предсказание, вряд ли ошибается; она сама, в определенной мере, святая.
     - Кто это сказал?
     - Я  говорю.  Я знаю.  -  Фостер  снова  улыбнулся  светлой  ангельской
улыбкой.  Милая маленькая Патриция!  Уже, не  молода, но все  еще по-земному
желанна... И сияет  внутренним светом, словно витраж на солнце. Он заметил с
гордостью, свойственной скорее смертным, что Джордж закончил свое величайшее
посвящение.
     Когда он  последний раз видел Патрицию, работа была еще в разгаре. Этот
рисунок  о том,  как он был призван на  небеса, вовсе  неплох  даже в Высшем
смысле. Надо не забыть отыскать Джорджа, похвалить его и сказать,  что видел
Патрицию.  Хм...   А  где  сейчас   Джордж?  Художник-созидатель   в  отделе
конструирования   Вселенной,   работающий   под   непосредственным   началом
Зиждителя,  насколько  помнится... Неважно,  по главной картотеке его  можно
будет найти за долю миллионолетия.
     Каким  лакомым  кусочком  была Патриция,  и  как свято  неистова!  Чуть
побольше  апломба, чуть поменьше покорности,  и он сделал бы ее  жрицей.  Но
такова   уж  была  потребность   Патриции:   принимать  Бога  соответственно
собственной натуре. Пожалуй, ей самое место было среди лингаятов*...  но там
она  была  без  надобности.  Фостер подумал,  не  стоит  ли  снова  отмотать
всеведушку  назад,  посмотреть,  как она  там, и с  ангельской сдержанностью
решил не делать этого: работы было по горло.
     *  Лингаяты - приверженцы шиваитской  секты  в  Индии,  выступавшие  за
упрощение культа, уравнение каст и т.д.
     - Оставьте всеведушку, юноша. Я хочу сказать вам кое-что.
     Дигби подчинился. Фостер почесал нимб:  скверная,  конечно привычка, но
он делал так всякий раз, когда размышлял.
     - Юноша, вы никак не войдете в ангельскую форму.
     - Мне очень жаль...
     - Сожаление  - это  не  для вечности.  Истина  в  том, что  вас слишком
занимает этот молодой  человек,  который может  (или не  может)  быть  нашим
братом  Михаилом.  Послушайте...  Во-первых,  не  вам  судить  о  механизме,
посредством которого вас отозвали от паствы. Во-вторых, вас раздражает вовсе
не он (его вы не слишком-то знали); если по-правде, все ваши заботы - о  той
черненькой секретарше.  Она заслужила  мой Поцелуй как раз  к  тому времени,
когда вы были отозваны. Заслужила?
     - Я еще испытывал ее.
     -  Тогда, вне всяких сомнений, вы будете ангельски довольны, узнав, что
Верховный епископ Шорт,  лично проведя полное испытание (о, в высшей степени
полное; я  говорил  вам, что  он  не  знает никакой меры), удостоил ее моего
Поцелуя,  и   теперь  она  наслаждается  полным   Счастьем,  которое  вполне
заслужила.  Ммм... Пастырь  должен  находить радость  в  работе, но когда он
избран, он  имеет  право радоваться и  этому тоже. Случилось так, что сейчас
имеется вакансия в недавно открытом секторе  для Хранителя-стажера... Работа
несколько ниже вашего номинального  ранга,  зато вы  приобретете  прекрасный
ангельский  опыт. Эта планета  (можете думать об  этом месте, как о планете,
там  сами  увидите)  заселена  триполыми,  а  не двуполыми  существами,  и я
докладывал  Высшим  Властям,  что  сам  Дон  Жуан неспособен  добиться  хоть
какого-то успеха ни у одного из трех тамошних полов... Это не предположение.
Я запускал его  туда на пробу. Он  стенал и  молил  вернуть  его  обратно  в
уединенный ад, который он выдумал для себя.
     - Значит, вы хотите сослать меня в провинцию? Чтобы не мешался!
     - Це-це-це!  Вы  не  можете  мешать.  Это  единственная  Невозможность,
которая допускает возможность всего остального.  Я устал повторять вам это с
тех пор,  как вы прибыли. Но пусть  это вас  не  мучает. Вам дозволено вечно
питаться. Ваши ордера включают временную петлю, так что вы сможете вернуться
сюда-сейчас без потери во времени. А теперь летите и принимайтесь за дело. У
меня довольно своей работы.
     Фостер  вернулся  к тому  месту, на  котором его прервали. Бедная душа,
временно  обозначенная  как  "Алиса  Дуглас".  Быть  побудителем  -  тяжелое
предназначение, но она приняла  его, не дрогнув. Работа ее была закончена, а
сама  она  теперь  нуждалась в отдыхе  и восстановлении  здоровья вследствие
неизбежной   усталости  после   битвы.  Она  билась,  кричала   и  испускала
эктоплазму* из всех отверстий.
     * Эктоплазма - выделения, составляющие астральное тело.
     Да, она, конечно, не нуждалась в очищении после такой грубой работы. Но
другой работы  просто  не бывает.  "Алиса  Дуглас"  была  абсолютно надежным
оперативным работником.  Она  могла принять  любое сомнительное  назначение,
если  только  оно подразумевало  девственность.  Предстояло ли ей  гореть на
костре или всю жизнь прожить в монастыре - она соглашалась на все.
     Не то, чтобы он обращал  особое  внимание на девственниц.  Тут был лишь
профессиональный  интерес к  хорошо  сделанной работе.  Фостер последний раз
глянул:  на  миссис Пайвонски.  Вот  такую работу он ценил.  Милая маленькая
Патриция! Благословенная крепенькая самочка...

        Глава 29.

     Когда за Патрицией закрылась дверь, Джил спросила:
     - Что дальше, Майк?
     - Мы уезжаем. Джил, ты знакома с психоанализом?
     - Да. Но не так хорошо, как ты.
     - Ты знаешь символику татуировки? И змей?
     - Конечно. Все, что касается Патти, я поняла еще при  первой встрече. Я
надеялась, что ты найдешь способ.
     -  Я  не мог, пока мы не стали водными  братьями.  Секс - это  хорошо и
полезно...  но  только если  он взаимен и  ведет к  возрастанию близости.  Я
грокнул, что если я сделаю это без увеличения близости... я не был уверен.
     - Я грокнула, что ты не мог,  Майк. Это одна  причина... одна из многих
причин, почему я люблю тебя.
     - Я  так и не  грокнул "любовь",  Джил, и не грокнул "народ". Но мне не
хочется, чтобы Пат уходила.
     - Останови ее. Пусть она останется с нами.
     "Ожидание, Джил".
     "Я знаю".
     - Сомневаюсь, - добавил  он, - чтобы мы дали ей все, что она хочет. Она
хочет  отдавать   себя  всегда  и  каждому.  Собрания  Счастливых,   змеи  и
выступления - этого недостаточно для Пат. Она хочет положить себя  на алтарь
для каждого в этом мире... и всегда... и сделать всех счастливыми. Это Новое
Откровение... Я грокаю, что это  значит разное  для разных людей. Но для Пат
оно значит именно это.
     - Да, Майк. Милый Майк.
     - Время уходить.  Надевай платье и  бери  свою сумочку. Я избавлюсь  от
хлама.
     Джил  подумала, что она  бы не  прочь  взять с собой  пару вещиц.  Майк
всегда отправлялся в путь с  лишь одеждой, что на себе... И  похоже, грокал,
что ей это нравилось.
     - Я надену вот это голубое. Оно мне нравится.
     Платье взмыло в воздух, повисло над Джил, и, как только он подняла руки
вверх,  опустилось   на  нее.   Сама   собой  застегнулась   молния.   Туфли
прошествовали к ее ногам, и она ступила в них.
     - Я готова.
     Майк уловил направление ее мысли, но не  суть. Она была  слишком чуждой
марсианским понятиям.
     - Джил! Ты хочешь, чтобы мы остались и поженились?
     Она обдумала этот вопрос.
     - Сегодня воскресенье, нам не выдадут свидетельство.
     - Тогда завтра. Я грокнул, что тебе это понравится.
     - Нет, Майк.
     - Почему нет, Джил?
     - Мы не сможем стать еще ближе, мы уже разделили воду. Это истинно и на
английском, и на марсианском.
     - Да.
     - И чисто английская причина:  я не хочу, чтобы Доркас, Энн Мириам... и
Патти... думали, будто я оттираю их.
     - Джил, никто из них так не подумает.
     - Я не хочу давать даже повода, потому что мне это не нужно. Потому что
ты  женился  на мне  в больничной  палате века  и  века тому  назад.  -  Она
поколебалась. - Но есть нечто, что ты можешь сделать для меня.
     - Что?
     - Ты можешь называть меня ласковыми именами, как я называю тебя.
     - Хорошо, Джил. Какими именами?
     -  О! - Она  быстро  поцеловала  его.  - Майк,  ты  самый лучший, самый
любимый человек изо всех, что  я  знала.  И самое  противное порождение двух
планет! Не  забивай  голову. Просто  зови меня  время  от времени "маленький
брат"... У меня от этого все внутри дрожит.
     - Да, Маленький Брат.
     -  О  Господи! Идем быстрей отсюда, пока я не затащила  тебя в постель.
Жди меня внизу. Я оплачу счет. - Она быстро вышла.

     Они   сели   на  первый  попавшийся  "грейхаунд".   Направление  их  не
интересовало. Неделю спустя они появились дома и несколько дней делили воду,
а потом  уехали, не попрощавшись: прощание было человеческим обычаем, и Майк
его отвергал. Прощался он только с незнакомцами.
     Вскоре  они были в Лас-Вегасе, остановились в отеле. Майк играл, а Джил
убивала время,  работая  в варьете.  Она не  умела ни  петь,  ни  танцевать.
Маршировать  с  улыбкой  в невероятно  высокой  шляпе  и  лоскутке блестящей
материи - вот та работа, которая  нашлась  для  нее  в  Вавилоне Запада. Она
предпочитала работать,  если Майк бывал занят,  и он всегда каким-то образом
устраивал ее на работу, которая  ей нравилась.  Поскольку казино никогда  не
закрывались, Майк практически всегда был занят.
     Майк старался не выигрывать слишком  много, придерживаясь установленных
Джил пределов. После того,  как он  обчищал  казино  на несколько  тысяч, он
проигрывал эти деньги, чтобы не показаться человеком,  играющим по-крупному.
Потом он поработал  крупье,  пуская маленький шарик лететь, как ему хочется,
изучая людей, стараясь грокнуть, зачем  они играют. Он грокнул побудительный
мотив,  который оказался крайне сексуальным... но грокнул, что  вроде бы тут
была и какая-то неправильность.
     Джил пришла к выводу, что  посетители величественного театра-ресторана,
где  она  работала,  не  отличаются  от  ротозеев  из  ярмарочного балагана.
Следовательно, на них не стоило обращать внимания. Но,  к  удивлению своему,
она наслаждалась, показывая им себя.  С  растущей марсианской откровенностью
она исследовала это чувство. Ей всегда доставляло удовольствие, когда на нее
с восхищением смотрели  мужчины, достаточно привлекательные для  того, чтобы
захотеть коснуться их. И ее раздражало, что вид ее тела ничего не значил для
Майка, хотя  он настолько подходил  для нее, насколько  женщина может только
мечтать...
     ...Если  только  не  бывал занят. Но  он был  нежен  даже и  тогда.  Он
позволял  ей  вызывать  себя из  транса,  без  жалоб  переключался  на  нее,
улыбался, был настойчив и ласков.
     И  все-таки  это  была одна  из  его странностей,  как  и неспособность
смеяться.  После  выступлений  в   варьете  Джил  решила,   что  восхищение,
написанное  на  лицах  смотрящих на  нее  незнакомых  мужчин,  доставляет ей
удовольствие потому, что это было единственным, чего Майк не способен был ей
дать.
     Ее  честность,  однако,  вскоре  заставила  ее  отказаться  от   такого
об®яснения. Мужчины в зале были,  в основном, слишком стары, слишком толсты,
слишком  лысы,  чтобы  Джил  сочла  их  привлекательными.  И Джил  всегда  с
презрением  относилась к  "похотливым  старцам",  хотя  хорошо  воспринимала
стариков, тут же напомнила она себе. Джубал мог глазеть на нее, и, хотя он и
употреблял крепкие словечки, у  нее никогда не  возникало  ощущения,  что он
стремится остаться с нею наедине, чтобы затем обратать.
     Но теперь она обнаружила, что "похотливые старцы" вовсе не действуют ей
на нервы. Когда она  чувствовала их восхищенные  взгляды и даже  неприкрытую
похоть  (а  она  ее  чувствовала  и даже могла определить источник), она  не
отвергала  этого,   внутри  разливалось  тепло,   и  она  ощущала   какое-то
самодовольство.
     "Эксгибиционизм"* был  для  нее лишь техническим термином  и слабостью,
которую  она  презирала. Теперь,  покопавшись  в себе, она  решила, что либо
некая  форма нарциссизма есть  норма, либо ненормальна она сама. Но  она  не
чувствовала себя ненормальной, она чувствовала себя как  никогда здоровой. У
нее всегда было  отменное здоровье (такое и  должно быть у медсестры), но  у
нее не  было ни насморка, ни  расстройства желудка  вот  уже...  даже  и  не
вспомнить, с какого времени. Даже колик.

     * Эксгибиционизм - склонность к демонстрации своего тела.

     О'кей, если здоровая  женщина  любит, когда на нее смотрят, то из этого
следует, как  ночь  следует за  днем, что здоровые мужчины  любят глядеть на
женщин, иначе  не  было бы никакого смысла! В этот момент она поняла  (умом)
Дюка и его фотографии.
     Она обсудила это  с Майком, но Майк не смог понять, почему Джил  вообще
трогает, если на нее смотрят.  Он еще мог понять нелюбовь к  прикосновениям;
Майк  избегал  рукопожатий,  он разрешал  прикасаться  к себе только  водным
братьям.  (Джил  не была  уверена,  насколько далеко  это  простирается. Она
рассказала ему о гомосексуализме после того, как Майк прочел о нем и не смог
грокнуть.  Она  рассказала  ему  о  правилах,  которые надо  помнить,  чтобы
избежать  приставаний.  Она  знала,  что Майк с  его внешностью  обязательно
привлечет к себе внимание "голубых". Он последовал ее советам  и сделал свое
лицо более взрослым взамен присущей ему ранее