Габриэль, знала об этом.

     Что-то  словно бы всколыхнулось болезненно в  животе  у
стрелка,  поднялось к самому сердцу, но на лице  у  него  не
дрогнул  ни  единый  мускул. И пока он  смотрел,  как  дымок
папиросы  растворяется в жарком воздухе пустыни,  его  мысли
вернулись в прошлое.



     Белое,  безупречно  белое небо, и  в  воздухе  -  запах
дождя.  Сильный и свежий запах от разросшейся живой изгороди
и распустившейся зелени. Весна была в самом разгаре.

     Дывид сидел на руке у Катберта, --- сокол, маленькое орудие
уничтожения с ясными золотыми глазами, глядящими в  пустоту.
Сыромятная привязь, прикрепленная к путам на ногах у  птицы,
болталась   небрежной  петлей,  переброшенной   через   руку
Катберта.

     Корт  стоял в стороне от ребят --- молчаливая фигура  в
залатанных кожаных штанах и зеленой хлопчатобумажной рубахе,
высоко  подпоясанной его старым широким пехотинским  ремнем.
Зеленое  полтно  рубахи сливалось по цвету с  листвой  живой
изгороди  и вздыбленным дерном лужайки на Заднем Дворе,  где
дамы еще пока не приступили к игре в крокет.

     --- Приготовься, --- шепнул Роланд Катберту.

     --- Вы готовы, --- самоуверенно проговорил Катберт. ---
Правда, Дэви?

     Они говорили друг с другом на низком наречии --- на языке
судомоек и мелкопоместных дворянчиков; день, когда им  будет
позволено  из®ясняться в присутствии  посторонних  на  своем
собственном языке, наступит еще не скоро.

     ---  Подходящий  сегодня денек,  замечательный  просто.
Чуешь: пахнет дождем? Это...

     Корт  рывком поднял плетенную клетку, которую держал  в
руках.  Боковая  ее  стенка открылась. Из  клетки  выпорхнул
голубь  и  на  быстрых  трепещущих  крыльях  взвился  ввысь,
устремившись к небу. Катберт потянул привязь,  но  при  этом
немного  замешкался: сокол уже снялся с места, и  взлет  его
вышел  слегка неуклюжим. Быстрый взмах крыльями --- и  сокол
выправился.  Быыстро, как пуля, рванулся он  вверх,  набирая
высоту. И вот он уже выше голубя.

     Корт небрежной походкой подошел к тому месту, где стояли
ребята,  и  как  бы невзначай заехал Катберту  в  ухо  своим
громадным  узловатым  кулачищем. Мальчик  упал  без  единого
звука, хотя губы его болезненно скривились, обнажив зубы. Из
уха  его  медленно  вытекла струйка  крови  и  пролилась  на
роскошную зелень травы.

     --- Ты зазевался, --- пояснил Корт.

     Катберт начал уже подниматься:

     --- Простите, Корт, меня. Я просто...

     Корт опять заехал ему кулаком, и Катберт снова упал. На
этот раз кровь потекла сильнее.

     --- Из®ясняйся высоким слогом, --- мягко вымолвил Корт.
Голос  его  был спокоен и невыразителен, с легкою хрипотцой,
свойственной  людям,  неравнодушным к хорошей  выпивке.  ---
Если   уж  ты  собираешься  каяться  и  извиняться  за  свой
проступок,  тогда  кайся  на языке цивилизации,  за  которую
отдали   жизни  такие  люди,  с  какими  тебе   никогда   не
сравниться, червяк.

     Катберт поднялся снова. В глазах у парнишки стояли слезы, но
губы  его  не  дрожали  --- они были сжаты  в  тонкую  линию
неизбывной ненависти.

     --- Я глубоко огорчен, - вымолвил Катберт, изо всех сил
пытаясь   сохранить  самообладание.  У  него  даже   дыхание
перехватило.  ---  Я  забыл  лицо  своего  отца,  револьверы
которого я надеюсь когда-нибудь заслужить.

     --- Так-то лучше, салага, --- заметил Корт. --- Подумай
о   том,  что  ты  сделал  не  так,  и  закрепи  размышления
посредством короткого голодания. Сегодня не ужинать.  Завтра
не завтракать.

     ---  Смотрите!  ---  вдруг выкрикнул  Роланд,  указывая
наверх.

     Сокол, поднявшийся уже высоко над голубем, на мгновение
завис,  расправив  короткие сильные  крылья.  Он  как  будто
скользил  в  неподвижном и белом весеннем воздухе.  А  потом
сложил  крылья  и упал камнем вниз. Два тела слились,  и  на
мгновение  Роладну  показалось,  что  он  видит  в   воздухе
кровь...  но  могло  быть и так, что он все  это  вообразил.
Сокол издал короткий победный клич. Голубь упал, трепыхаясь,
на землю, и Роланд бросился к добыче, оставив Корта и только
что наказанного Катрберта позади.

     Сокол  спустился  на землю рядом со  своей  жертвой  и,
довольный,  вонзил  острый клюв в ее  мягкую  белую  грудку.
Несколько перышек взметнулись в воздух и медленно опустились
в траву.

     ---  Давид! --- позвал мальчик и бросил соколу  кусочек
крольчатины из охотничьего кошеля. Сокол поймал его на лету.
Проглотил,  запрокинув  голову. Роланд  попытался  приладить
привязь к путам на ногах у птицы.

     Сокол встрепенулся, вывернулся, едва ли не рассеянно, и
оцарапал руку Роланда, оставив длинный глубокий порез. И тут
же вернулся к своей добыче.

     Хмыкнув,  Роланд снова завел петлю, на этот  раз  зажав
острый  клюв  сокола кожаною рукавицей. Он  дал  Давиду  еще
кусочек  мяса,  потом  накрыл ему  голову  клобучком.  Сокол
послушно взобрался ему на руку.

     Парнишка гордо расправил плечи.

     --- А это что? --- Корт указал на кровоточащую царапину
на  руке  у Роланда. Мальчик уже приготовился принять  удар.
Плотно сжал зубы, чтобы невольно не вскрикнуть. Однако удара
почему-то не последовало.

     --- Он меня клюнул, --- сказал Роланд.

     --- Не надо было его доканывать, --- пробурчал Корт. --
- Сокол тебя не боится, парень. И бояться не будет. Сокол --
- он божий стрелок.

     Роланд лишь недоуменно покосился на Корта. Мальчик никогда не
отличался  богатым  воображением, и  если  у  Корта  и  было
намерение вывести из этого странного заявления некую мораль,
Роланд ее не уловил. Он был достаточно прагматичным ребенком
и   решил,  что  это  просто  очередная  из  самых  дурацких
сентенций, которые выдает время от времени Корт.

     Подошел Катберт и показал Корту язык, пользуясь тем, что
учитель  стоял  к  нему  спиной.  Роланд  не  улыбнулся,  но
легонько кивнул ему.

     ---  А  теперь  марш домой. --- Корт забрал  у  Роланда
сокола,  потом ткнул пальцем Катребту в грудь.  ----  А  ты,
червяк,  не  забудь  поразмыслить  как  следует  над   своим
отвратительным  поведением. И про то,  что  поститься  тебе,
тоже,  смотри, не забудь ненароком. Сегодня вечером и завтра
утром.

     ---  Да, --- ответил Катберт чопорно и официально.  ---
Спасибо,   наставник.  Этот  день  был   весьма   для   меня
поучительным.

     --- Весьма поучительным,--- подтвердил Катберт. --- Вот
только язык у тебя имеет пагубную привычку вываливаться  изо
рта,  как  только  учитель к тебе повернется  спиной.  Может
быть,  все же когда-нибудь, придет этот день, когда  вы  оба
научитесь знать свое место.

     Он снова впечатал Катберту кулаком, на этот раз --- между
глаз. И так сильно, что даже Роланд услышал глухой удар, как
бывает, когда поваренок на кухне вбивает затычку в бочонок с
пивом.   Катберт  навзничь  упал  на  лужайку.   Глаза   его
затуманились поначалу, но очень скоро прояснились и впились,
полыхая, в Корта. Ненависть явственно проступила в зрачках -
--  словно  два  острых жала, ярких, как капельки  голубиной
крови.

     Катберт кивнул. Его губы раскрылись в пугающей усмешке,
которую Роланд ни разу не видел прежде.

     --- Что ж, ты еще не безнадежен, --- проговорил Корт. -
--  Когда решишь, что уже время, что ты уже можешь,  придешь
за мной, червяк.

     --- Как вы узнали? --- выдавил Катберт сквозь зубы.

     Корт  повернулся к Роланду так быстро, что тот едва  не
отпрыгнул в испуге. И хорошо, что не отпрыгнул, а то  лежать
бы  ему рядом с другом на пышной траве, орошая свежую зелень
своею кровью.

     ---  Я  увидел твое отражение в глазах этого соляка,  -
пояснил  Корт. --- Запомни, Катберт. Это последний  урок  на
сегодня.

     Катберт снова кивнул. На губах у него застыла все та же
пугающая ухмылка.

     ---  Я  глубоко  огорчен, --- сказал он.  ---  Я  забыл
лицо...

     ---  Заткни фонтан, - оборвал его Корт, вдруг заскучав.
---  Теперь идите. --- Он повернулся к Роланду. --- Вы  оба.
Если ваши тупые рожи еще хотя бы минуту будут маячить у меня
перед глазами, меня, наверное, стошнит прямо здесь.

     --- Пойдем, --- сказал Роланд.

     Катберт тряхнул головой, чтобы в ней проснилось, и поднялся на
ноги. Корт уже спускался по склону холма --- вышагивал своей
криволапой   походочкой.  От  него  так   и   веяло   некоей
первобытною  силой. Среди седеющей шевелюры как-то  косенько
выделялась выбритая макушка.

     ---   Убью   гада,  ---  выдавил  Катберт,  по-прежнему
усмехаясь.  На  лбу  у него прямо-таки на глазах  наливалась
здоровенная шишка, багровая и какая-то узловатая. Размером с
гусиное яйцо.

     ---  Нет. Тебе его не замочить. И мне тоже, ---  сказал
Роланд,  вдруг  расплывшись в улыбке. ---  Можешь  поужинать
вместе со мной. В западной кухне. Повар нам что-нибудь  даст
пожевать.

     --- Он скажет Корту.

     ---  Они  с Кортом не слишком-то ладят, - Роланд  пожал
плечами. --- А если и скажет, то что?

     Катберт ухмыльнулся в ответ:

     --- И то верно. Мне всегда, знаешь, было интересно: как
выглядит мир, когда тебе свернут шею, чтоб голова была носом
назад и подбородком кверху. Есть шанс проверить.

     Вместе они зашагали по зеленой лужайке, и тени их протянулись
в белом свете погожего весеннего дня.


     Повара из западной кухни звали Хакс. Это был крупный мужчина
в  белом  заляпанном соусом поварском наряде, с черным,  как
нефть-сырец,  лицом. Предки его были на четверть  из  черной
расы,  на  четверть --- из желтой, на четверть ---  с  Южных
Островов,  ныне  почти  забытых  на  континенте   (ибо   мир
сдвинулся  с  места),  и на четверть ---  Бог  знает  вообще
откуда.  Он деловито сновал по всем трем помещениям западной
кухни,  где  стоял  дым  и  чад, и  потолки  были  высокими-
превысокими.  Носился,  как трактор на  первой  передаче,  в
своих  громадных шлепанцах, какие носили халифы  из  сказок.
Хакс   относился  к  той  редкой  породе  взрослых,  которые
запросто  могут общаться с детьми и которые любят детей  без
исключения  всех, безо всякого предубеждения  ---  любят  не
этак  приторно-сладенько, но строго и  даже  как  будто  по-
деловому,  причем  строгость  эта  не  исключает  изредка  и
душевных  об®ятий, точно так же, как заключение какой-нибудь
крупной следки не исключает6 а то и требует рукопожатия.  Он
любил  даже  мальчишек, которые начали  Обучение,  хотя  они
отличались  заметно от всех остальных ребят  ---  не  всегда
демонстративно  и  даже опасно, как это бывает  у  взрослых:
просто  такие  же дети, обычные, разве что чуточку  тронутые
безумием.  И  Катберт --- не первый из учеников Корта,  кого
Хакс подкармливал тайком у себя на кухне. В данный момент он
стоял,   руки   в   боки,  перед  своею  громадной   урчащей
электрической жаровней. Во всем имении таких осталось  всего
шесть штук. Кухня --- его, Хакса, владение, частная вотчина,
и  он  стоял  тут как полновластный хозяин, и наблюдал,  как
двое  ребят  уплетают за обе щеки ломтики мяса с  подливкой,
которые  он  приготовил самолично сегодня на ужин.  По  всем
трем  помещениям кухни сновали кухарки и поварята, и  просто
рабочие на подхвате --- в чаду и влажном пару, между кипящих
кастрюль,  где скворчало мясо, между шипящих камфорок,  груд
овощей  и  картошки.  В  тускло освещенной  буфетной  водила
мокрою   шваброй  по  полу  толстая  прачка  с   одутловатым
несчастным  лицом и волосами, подвязанными  какою-то  ветхой
тряпицей.

     Один из ребят с судомойни подбежал к Хаксу, ведя за собою
солдата дворцовой стражи.

     --- Вот он хотел с вами потолковать.

     ---  Хорошо. --- Хакс кивнул стражнику, и тот кивнул  в
ответ.  ---  Вы,  ребята,  --- повернулся  он  к  Роланду  и
Катберту, --- идите к Мэгги. Она вам даст пирога. А потом --
- пошли вон!

     Они послушно кивнули и пошли к Мэгги. Она дала каждому по
большому  куску пирога на обеденных тарелках... но как-то  с
опаской,  точно  кость  ---  двум  одичавшим  псам,  которые
запросто могут ее укусить.

     --- Давай поедим на ступеньках, --- предложил Катберт.

     --- Давай.

     Они   устроились  с  той  стороны  запотевшей  каменной
колоннады, так чтобы их было не видно с кухни, и набросились
на пирог, ломая его прямо руками. А через пару секунд чьи-то
тени  упали на дальний изгиб стены, подступавшей к  широкому
лестничному пролету. Роланд схватил Катберта за руку.

     --- Пойдем-как отсюда. Кто-то идет.

     Катберт поднял голову. На его испачканном ягодным соком лице
отразилось искреннее изумление.

     Тени,  однако, остановились. Только тени --- людей  по-
прежнему не было видно. Хакс и тот самый солдат из дворцовой
стражи.  Ребята остались сидеть на месте. Если б они  сейчас
зашевелились, их бы наверняка услышали.

     ---  наш  уважаемый  человек, --- закончил  свою  фразу
стражник.

     --- В Фарсоне?

     ---  Через две недели, --- ответил стражник. ---  Может
быть,  через  три.  Придется тебе пойти  с  нами.  Повар  на
грузовом складе... --- Тут с кухни донесся какой-то особенно
громкий  треск, сопровождаемый грохотом котелков и кастрюль.
Шквал проклятий обрушился на голову незадачливого поваренка,
уронившего  кастрюлю, которая сбила с  печи  все  остальные.
Ребята услышали лишь окончание: --- отравленное мясо.

     --- Рискованно.

     ---  Не  спрашивай у уважаемого человека, чем он  может
тебе услужить... --- начал стражник.

     ---  ...спроси лучше, чем можешь ты услужить  ему,  ---
вздохнул Хакс. --- Да уж, солдат, и не спрашивай.

     --- Ты знаешь, о чем я, --- спокойно вымолвил стражник.

     ---  Да. И я знаю, чем я обязан ему. Не надо читать мне
лекций. Я точно так же, как ты, уважаю его и люблю.

     ---  Вот и славно. Мясо будет отмаркировано как продукт
краткосрочного хранения для твоих морозильных камер. И  тебе
надо будет поторопиться. Ну... ты понимаешь.

     ---  Там,  в  Фарсоне, есть дети? --- спросил  повар  с
искренней грустью в голове. Это был даже и не вопрос.

     ---  Везде  есть дети, --- мягко ответил стражник.  ---
Именно о детях нам... и ему... и предстоит позаботиться.

     ---    Отравленное    мясо.    Нетрадиционный    способ
позаботиться  о  детишках.  ---  Хакс  тяжело,  со  свистом,
вхдохнул.  ---  Они  что, будут корчиться,  и  хвататься  за
животики, и звать маму? Да, наверное, так и будет.

     ---  Они  просто  уснут, --- сказал  стражник,  но  без
особой уверенности.

     --- Конечно. --- Хакс рассмеялся.

     --- Ты сам это сказал. "Солдат, не спрашивай". Тебе  же
не  нравится, что детьми управляют ружья, когда они могли бы
пребывать под десницей того, чей властью лев возлежит  рядом
с агнцем. Ведь не нравится?

     В ответ Хакс промолчал.

     ---  Через  двадцать минут мне заступать в караул,  ---
голос  стражника  вновь  стал спокойным.  ---  Выдай-ка  мне
покуда баранью лопатку. Пожалуй, схожу ущипну кого-нибудь из
твоих  кухонных  девок. Пусть себе похихикает.  Да  и  пойдк
потихоньку на пост...

     ---  От  моего барашка у тебя колик в желудке не будет,
Робсон.

     --- А ты не хочешь...

     Но тут тени сдвинулись, и голоса затихли.

     Я   мог  бы  убить  их,  подумал  Роланд,  замерев  как
зачарованный.  Я  мог  бы  убить  их  обоих   своим   ножом.
Перерезать им глотки, как свиньям. Он поглядел на свои руки,
испачканные  мясной подливкой, ягодным соком и грязью  после
дневных упражнений на воздухе.

     --- Роланд.


     Он поднял глаза на Катберта. Долго смотрели они друг на
друга  в  благоуханной полутьме, и во рту у  Роланда  возник
вдруг  обжигающий привкус отчаяния. То, что  он  чувствовал,
чем-то  напоминало смерть --- такую же грубую и непреложную,
как смерть того голубя в белом небе над полем для игр. Хакс?
-  думал  он,  недоумевая. Хакс, который тогда мне  поставил
припарку  на  ногу? Хакс? И тут же сознание его  замкнулось,
отгородившись от неприятных мыслей.

     Он  смотрел  прямо  в лицо Катберту ---  в  его  всегда
веселое,  умненькое  лицо  --- и  не  видел  ничего.  Вообще
ничего.  В  теперь  бесцветных  глазах  Катберта  отражалась
погибель  Хакса.  В  глазах Катберта это уже  случилось.  Он
накормил  их. Они пошли на лестницу. Чтобы поесть.  А  потом
Хакс отвел стражника по имени Робсон для предательского tet-
б-tet  не  в  тот  угол кухни. Вот и все. В глазах  Катберта
Роланд  увидел,  что за это предательство  Хакс  умрет,  как
умирает  гадюка в змеиной яме. Только так и никак  иначе.  И
ничего больше.

     В глазах Катберта Хакс уже умер.

     Это были глаза стрелка.


     Отец Роланда только что возвратился с нагорья и выглядел
как-то совсем не к месту среди роскошных портьер и шифоновой
претенциозности   главной  приемной  залы,   куда   мальчику
разрешили  входить  лишь  недавно  ---  в  знак  начала  его
ученичества.

     Отец  был одет в черные джинсы и голубую рабочую блузу.
Дорожный  плащ,  пыльный и грязный, а  в  одном  месте  даже
разодранный  до  подкладки, отец  перекинул  небрежно  через
плечо, не заботясь о том, как подобный видок "сочетается"  с
элегантным  убранством  залы.  Он  был  ужасно   худым,   и,
казалось,  пышные  его  усы, похожие на  велосипедный  руль,
перевешивали его голову, когда он смотрел на сына  с  высоты
своего    роста.   Револьверы   на   перекрестных    ремнях,
опоясывающих его бедра, висели под безупречным углом к рукам
--- чтобы их было удобно вытаскивать из кобуры. Рукоятки  из
потертой  сандаловой древесины смотрелись  тускло  и  как-то
сонно в этом слабом свете закрытого помещения.

     ---  Главный  повар,  ---  тихо  проговорил  отец.  ---
Подумать  только!  Взрыв  на  горной  дороге  у  погрузочной
станции. Мертвый скот в Хендриксоне. И, может быть,  даже...
подумать только! В голове не укладывается!

     Он умолк на мгновение и внимательно присмотрелся к сыну.

     --- Это тебя угнетает? Терзает?

     ---  Как сокол --- добычу, --- отозвался Роланд. ---  И
тебя оно тоже гнетет. Терзает.

     Он  рассмеялся.  Не над ситуацией,  ---  ничего  в  ней
веселого не было, --- но над пугающей точностью образа.  Как
сокол терзает добычу.

     Отец улыбнулся.

     ---  Да,  ---  сказал  Роланд, вдруг  посерьезнев.  ---
Наверное... это меня угнетает.

     ---  С  тобой был Катберт, --- продолжал отец. ---  Он,
наверное, тоже уже рассказал все отцу.

     --- Да.

     --- Он ведь подкармливал вас, когда Корт...

     --- Да.

     --- И Катберт. Как ты думаешь, его угнетает все это?

     --- Не знаю.

     На самом деле, Роланда это и не интересовало. Его никогда
не   заботило,  совпадают  ли  собственные  его  чувства   с
чувствами кого-то другого.

     ---  Это  гнетет  тебя потому, что ты  чувствуешь  себя
убийцей?

     Роланд невольно пожал плечами. Ему вдруг не понравилось
очень, что отец так дотошно разбирает мотивы его поведения.

     --- И все-таки ты рассказал. Почему?

     Глаза мальчугана широко распахнулись.

     --- А как же иначе?! Измена, она...

     Отец резко взмахнул рукою.

     ---  Если  ты  так  поступил из-за  дешевой  идейки  из
школьных  учебников, тогда не стоило и трудиться. Если  так,
то   лучше   уж  пусть  весь  Фарсон  помрет  от   массового
отравления.

     ---  Нет! --- яростно выкрикнул Роланд. --- Не  потому.
Мне хотелось убить его... их обоих! Лжецы! Гадюки! Они...

     --- Продолжай.

     --- Они задели меня, --- закончил парнишка с вызовом.--
- Сделали больно. Что-то такое они со мной сделали. То есть,
лично  со  мной.  Из-за них то-то во мне изменилось.  И  мне
хотелось убить их за это.

     Отец кивнул.

     ---  Это другое дело. Это стоит того. Пусть оно  и  не,
что  называется, высоконравственно, но тебе и не нужно  быть
добродетельным.  Это не для тебя. На самом  деле...  ---  он
пристально поглядел на сына