Заказал  пива,
спросил, где Шеб, и облапал ее. Назастра все было почти, как
всегда, только что ребятишки не бегали по пятам за Нортом. А
еще  через день все пошло как обычно, и издевки и улюлюкание
возобновились. Все вернулось на круги своя. Детишки  собрали
вырванную  бурей  кукурузу и через неделю после  воскрешения
Норта сожгли ее посреди главной улицы. Костер вспыхнул  ярко
и   весело,   и   почти  все  завсегдатаи  пивнушки   вышли,
пошатываясь,   поглазеть  на  него.  Они  были   похожи   на
первобытных  людей, дивящихся на огонь. Их  лица,  казалось,
плыли  между  пляшущим пламенем и сиянием  неба,  как  будто
присыпанного  колотым льдом. Наблюдая за  ними,  Элли  вдруг
ощутила какую-то мимолетную безысходность. Печальные времена
наступили в мире. Все распадается по частям. И нет на  свете
такого клея, который бы склеил распавшийся мир. Она в  жизни
не видела океана. И уже никогда не увидит.

     --- Если бы у меня было мужество, --- пробормотала она.
--- Было бы мужество, мужество...

     На звук ее голоса Норт поднял голову и улыбнулся. Пустою
улыбкой из ада. У нее не было мужества. Только стойка бара и
шрам.

     Костер выгорел быстро. Ее клиенты вернулись в пивную. Она
принялась методично вливать в себя виски "Стар" и к полуночи
напилась в стельку.



        VIII


     Она закончила свой рассказ, и когда стрелок сразу же не
отозвался, она подумала, что он уснул, не дослушав  ее.  Она
уже и сама начала засыпать, как вдруг он спросил:

     --- Это все?

     --- Да. Это все. Уже очень поздно.

     --- Гм.

     Он свернул себе еще одну папиросу.

     ---  Не сори табаком у меня в кровати, --- сказала она.
Резче, чем ей бы хотнлось.

     --- Не буду.

     Опять --- тишина. Лишь огонек папиросы мерцал в темноте.

     --- Утром ты уйдешь, --- хмуро проговорила она.

     ---  Наверное.  Здесь, мне кажется,  он  мне  подстроил
ловушку.

     --- Не уходи, --- сказала она.

     --- Посмотрим.

     Он  повернулся на бок, спиною к ней, но она все же была
спокойна. Он останется. Она задремала.

     Уже засыпая, она снова подумала о том, как странно Норт
обратился  к  нему, как чудно он говорил.  Она  ни  разу  не
видела,  чтобы он выражал хоть какие-то чувства  ---  ни  до
того,  ни  после.  Он  молчал даже  тогда,  когда  занимался
любовью,  и лишь под конец его дыхание участилось и  замерло
на  миг. Он был точно какое-то существо из волшебной  сказки
или из мифа, последний из своего племени --- в мире, который
пишет теперь последнею страницу своей истории. Но это уже не
имело  значения. Он останется. На время. У нее  будет  время
подумать об этом завтра. Или послезавтра. Она уснула.



        IX


     Утром она сварила ему овсянку, которую он с®ел молча. Он
сосредоточенно поглощал ложку за ложкой, не  думая  даже  об
Элис, вряд ли вообще ее замечая. Он знал: ему нужно идти.  С
каждою лишней минутой, которую проводил он здесь, человек  в
черном  уходил все дальше и дальше. Возможно, уже --- вглубь
пустыни. До сих пор он неуклонно продвигался на юг.

     ---  У тебя есть карта? --- спросил он внезапно, подняв
глаза.

     --- Нашего городка? --- рассмеялась она. --- Он слишком
мал, чтобы нужна была карта.

     --- Нет. Страны к югу отсюда.

     Ее улыбка увяла.

     ---   Там   пустыня.  Просто  пустыня.  Я  думала,   ты
останешься. Ненадолго.

     --- А что за пустыней?

     ---  Откуда  мне знать? Еще никто ее не перешел.  Никто
даже  и  не  пытался, сколько я себя помню. --- Она  вытерла
руки  о  фартук, взяла прихватки и, сняв с огня ушат кипящей
воды,  перелила ее в раковину. Вода разбрызгалась и  пахнула
паром.

     Он поднялся.

     --- Ты куда? --- Голос ее выдал навязчивый страх, и она
сама на себя рассердилась за это.

     --- На конюшню. Если кто-то и знает, так это конюх. ---
Он положил руки ей на плечи. Они были теплыми, его руки. ---
И  распоряжусь еще насчет мула. Если я соберусь здесь у  вас
задержаться, тогда нужно, чтобы о нем позаботились.  Пока  я
не отправлюсь дальше.

     Но не теперь. Она подняла глаза.

     --- Ты с этим Кеннерли поострожней. Он скорее всего  ни
черта не знает, зато будет выдумывать всякие небылицы.

     Когда  он  ушел, она повернулась к раковине с  посудой,
чувствуя,  как  по  щекам  текут  слезы  ---  горячие  слезы
благодарности.



        X


     Кеннерли был неприятен во всех отношениях. Беззубый старик,
обремененный,   что  называется,  дочерями.  Две   девчушки-
подростка пялились на стрелка из пыльного полумрака конюшни.
Малышка  едва  ли  не  грудного возраста  счастливо  пускала
слюни,    сидя   прямо   в  грязи.  Взрослая   уже   девица,
блондинистая,  чувственная,  неопрятная,  качала   воду   из
скрипучей колонки во дворе у конюшни, поглядывая на  стрелка
с этаким развязанным любопытством.

     Конюх  встретил его на полпути между улицей и входом  в
стойла.  Манеры его представляли собой нечто  среднее  между
открытой  враждебностью и боязливым подхолимажем ---  как  у
дворняги, которую часто пинают ногами.

     ---  Уж  мы  за  ним смотрим как надо, ---  об®явил  он
сходу,  и  не успел стрелок даже ответить, как старик  вдруг
повернулся  к  дочери:  ---  Иди  в  дом,  Суби!  Немедленно
убирайся, кому сказал!

     С  угрюмым  видом  подхватив ведро,  Суби  поплелась  к
хибаре, пристроенной прямо к конюшне.

     --- Это ты о моем муле? --- спросил стрелок.

     ---  Да,  сэр, о нем. Давненько не видел я мулов.  Было
время,  куда  их девать, не знали, а потом  мир  взял  да  и
сдвинулся.  И куда все подевалось?  Осталась только  скотина
рогатая  да  почтовые лошади... Суби, я тебя  выпорю,  богом
клянусь!

     --- Я не кусаюсь, --- любезно заметил стрелок.

     Кеннерли подобострастно с®ежился.

     --- Дело не в вас. Нет, сэр, не в вас. - Он осклабился.
- Просто она от природы немного тронутая. Может таких чертей
задать  --- не обрадуешься. Дикарка. Бешеная. --- Глаза  его
потемнели. --- Грядет Конец Света, мистер. Последний Час. Вы
же   знаете,   как  там  в  Писании:  дети  не   подчиняться
родительской  воле,  мор настанет и  язва,  и  унесут  жизни
многих.

     Стрелок кивнул, потом указал на юг.

     --- А там что?

     Кеннерли дружелюбно ухмыльнулся, обнажая остатки пожелтевших
зубов.

     ---  Поселенцы. Травка. Пустыня. Чего же  еще?  ---  Он
гоготнул и смерил стрелка прохладным взглядом.

     --- А большая пустыня?

     ---  Большая. --- Кеннерли старательно напустил на себя
серьезный вид. --- Может, миль триста. А то и вся тысяча. Не
скажу точно, мистер. Там нет ничего.  Разве что бес-трава да
еще,  может, демоны. Туда ушел тот, другой, парень.  Который
вылечил Норти, когда тот приболел.

     --- Приболел? Я слышал, он умер.

     Кеннерли продолжал ухмыляться.

     --- Ну... может быть. Но ведь мы с вами взрослые люди.

     --- Однако ты веришь в демонов.

     Кеннерли вдруг смутился.

     --- Это другое дело.

     Стрелок снял шляпу и вытер вспотевший лоб. Солнце жарило,
припекая  все  сильнее.  Но  Кеннерли  как  будто  этого  не
замечал.  В  тощей тени у стены конюшни малышка с  серьезным
видом размазывала по мордашке грязь.

     --- А что за пустыней, случайно, не знаешь?

     Кеннерли пожал плечами.

     ---  Что-то, наверное, есть. Лет пятьдесят  назад  туда
ходил  рейсовый экипаж. Папаша мой мне рассказывал. Говорил,
что  там  горы.  Кое-кто говорит --- океан... зеленый  такой
океан  с  чудовищами. А еще говорят, будто там конец  света.
Что  там  нет  ничего, только слепящий свет и  лик  Божий  с
разверстым  ртом. И что Бог пожирает любого,  кому  случится
туда забрести.

     --- Чушь собачья, --- коротко бросил стрелок.

     --- Вот и я говорю, --- с радостью согласился Кеннерли,
снова  согнувшись  в подобострастной позе. Ненавидя,  боясь,
стараясь угодить.

     --- Ты там приглядывая за моим мулом.

     Стрелок швырнул Кеннерли еще одну монету,  которую тот поймал
на лету.

     --- Само собой. Думаете задержаться у нас ненадолго?

     --- Пожалуй, придется.

     ---  Эта  Элли может быть даже миленькой, если захочет,
верно?

     ---   Ты   что-то  сказал?  ---  рассеянно  переспросил
стрелок.

     Глаза Кеннерли налились внезапным ужасом --- как две луны,
встающие над горизонтом.

     ---  Нет,  сэр,  ни  слова. Прошу  прощения,  если  что
сорвалось. --- Тут он увидел, как Суби высунулась из окна, и
набросился на нее: --- Я тебя точно выпорю, сучья ты  морда!
Богом клянусь! Я тебя...

     Стрелок пошел прочь, зная, что Кеннерли глядит ему вслед и что
если  он сейчас повернется, то прочтет у конюха на лице  его
истинные,  неприкрытые чувства. Ну и Бог с ним. Было  жарко.
Единственное, что он доподлинно знал о пустыне, это то,  что
она большая. И не все еще было сделано здесь, в этом городе.
Еще не все.



        XI


     Они лежали в постели, когда Шеб пинком распахнул дверь и
влетел к ним с ножом.

     Прошло уже четыре дня, и они промелькнули как будто в каком-
то  тумане. Он ел. Спал. Трахался с Элли. Он обнаружил,  что
она  играет на скрипке, и уговорил ее сыграть для него.  Она
сидела  в  профиль к нему у окна, омываемая молочным  светом
зари,  и что-то наигрывала, запинаясь. У нее вышло бы вполне
сносно,   если   б   она  занималась  побольше.   Он   вдруг
почувствовал  какую-то  тягу к ней, нарастающую,  но  как-то
странно отрешенную, и подумал, что, может быть, это  и  есть
ловушка,  которую  устроил ему человек в  черном.  Он  читал
старые истрепанные журналы с выцветшими картинками. Он ни  о
чем не задумывался.

     Он  даже не слышал, как низкорослый тапер поднимался по
лестнице  --- рефлексы его притупились. Но сейчас  ему  было
уже  все равно, хотя в другом месте, в другое время  он  бы,
наверное, не на шутку перепугался.

     Элли уже разделась и лежала, прикрывшись только до пояса
простыней. Они как раз собирались заняться любовью.

     ---  Пожалуйста, --- шептала она. --- Как в тот раз.  Я
хочу так, хочу...

     Дверь распахнулась с треском, и к ним ворвался коротышка-
тапер, смешно так поднимая ноги, вывернутые коленями внутрь.
Элли  не закричала, хотя у Шеба был восьмидюймовый мясницкий
нож.  Шеб  что-то  такое  булькал,  громко  и  неразборчиво,
словно  какой-нибудь  бедолага, которого  топят  в  бадье  с
жидкой грязью.  Брызжа при этом слюной. Он с размаху опустил
нож,   схватившись   обеими  руками  за   рукоять.   Стрелок
перехватил  его запястья и резко вывернул. Нож вылетел.  Шеб
пронзительно  завизжал  ---  словно  дверь  провернулась  на
ржавых  петлях. Руки дернулись неестественно, как  у  куклы-
марионетки,  обе  ---  сломанные в запястьях.  Ветер  ударил
песком  в окно. В мутном и чуть кривоватом зеркале на  стене
отражалась вся комната.

     ---  Она была моей! --- разрыдался Шеб. --- Сперва  она
была моей!
     Моей!

     Элли поглядела на него и встала с кровати, набросив халат.
На   мгновение  стрелок  испытал  даже  сочувствие  к  этому
человеку,   потерявшему все, что когда-то принадлежало  ему.
Просто маленький человечек. Выхолощенный импотент.

     ---  Это  из-за тебя, --- рыдал Шеб. ---  Только  из-за
тебя, Элли. Ты была первой, и это все ты. Я... о Боже,  Боже
милостивый...  ---  Слова растворились в  этаком  пароксизме
неразборчивых  всхлипов,  обернувшихся  потоком   слез.   Он
раскачивался  взад-вперед, прижимая к животу свои  сломанные
запястья.

     ---  Ну  тише. Тише. Дай я посмотрю. --- Она опустилась
перед ним на колени. --- Сломаны. Шеб, какой же ты идиот. Ты
ж никогда не был сильным или ты, может, об этом не знал? ---
Она помогла ему стать на ноги. Он попытался спрятать лицо  в
ладонях, но руки не подчинились ему. Он плакал в открытую. -
-- Давай сядем за стол и я посмотрю, что там можно сделать.

     Она усадила его за стол и наложила ему на запястья шины из
щепок,  предназначенных для растопки.  Он  плакал  тихонько,
безвольно. И ушел, не оглядываясь.

     Она вернулась в постель.

     --- Так на чем мы с тобой остановились?

     --- Нет, --- сказал он.

     Она отозвалась терпеливо:

     ---  Ведь  ты  знал  об  этом.  Здесь  уже  ничего   не
поделаешь. Так чего же тебе еще? --- Она прикоснулась к  его
плечу. --- Кроме того, что я рада, что ты такой сильный.

     --- Не сейчас. --- Голос его звучал глухо.

     --- Я могу сделать тебя сильнее...

     --- Нет, --- сказал он. --- Ты не можешь.



        XII


     Следующим вечером бар был закрыт. В Талле был выходной --- что-
то  вроде  священного  дня отдохновения  местного  значения.
Стрелок   отправился  в  крохотную  покосившуюся   церквушку
неподалеку  от  кладбища,  а  Элли  осталась  в  пивной  ---
протирать  столы  сильным дезинфицирующим раствором  и  мыть
стекла керосиновых ламп  в мыльной воде.

     На землю спустились странные, багряного цвета сумерки, и
церквушка,  освещенная изнутри, походила на  горящую  топку,
если смотреть на нее с дороги.

     ---  Я  не пойду, --- коротко об®яснила Эллис. ---  Эта
дама, которая
     там проповедует, у нее не религия, а отрава. Пусть к ней
туда ходят почтенные горожане.

     Он  встал  в  вестибюле, укрывшись в тени,  и  заглянул
вовнутрь.  Скамей  в помещении не было, и прихожане  стояли.
(Он  разглядел Кеннерли и все его многочисленное  семейство;
Кастнера,   владельца  единственной  в  городке   убогонькой
галантерейной лавки, и его костлявую супружницу; кое-кого из
завсегдатаев бара, нескольких "городских" женщин, которых он
раньше  не  видел,  и  --- что удивительно  ---  Шеба.)  Они
нестройно  тянули  какой-то  гимн,  a  cappella.  Стрелок  с
изумлением  взирал  на  толстуху  необ®ятных  размеров,  что
стояла   за   кафедрой.  Элли  ему  говорила:   "Она   живет
уединенно,  ни  с  кем  почти  не  встречается.   Только  по
воскресеньям вылазит на свет, чтоб отслужить службу  адскому
пламени. Зовут ее Сильвия Питтстон. Она не в своем  уме,  но
она  знает, чем их пронять. А им это нравится. И  вполне  их
устраивает."

     Ни  одно,  даже  самое смелое, описание  этой  женщины,
наверное,  все  равно не соотвествовало бы действительности.
Груди как земляные валы. Могучая колонна --- шея, увенчанная
одутловатою  бледной луною лица, на котором сверкали  глаза,
такие  темные  и  огромные, что  они   казались   бездонными
озерами.   Роскошные темно-каштановые волосы, скрученные  на
затылке   небрежным  разваливающимся  узлом  и  закрепленные
заколкой  размером с небольшой вертел для  мяса.  Платье  ее
было пошито, похоже, из мешковины. В громадных, как горбыли,
ручищах она держала псалтырь. Кожа ее была чистой и гладкой,
цвета   свежих  сливок.  Стрелок  подумал,  что  она  весит,
наверное,  фунтов  триста. Внезапно его обуяло  желание  ---
жгучая похоть. Его аж затрясло. Он поспешил отвернуться.


     "Мы сойдемся у реки,
     У прекрасной у реки,
     Мы сойдемся у реки,
     У реееееки,
     В Царстве Божием."


     Последняя нота последней строфы замерла. Раздалось шарканье ног
и покашливание.

     Она  ждала. Когда они успокоились, она протянула к  ним
руки,   как  бы  благословляя  всю  паству.  Это  был  жест,
пробуждающий давно позабытые чувства.

     --- Любезные братья и сестры мои во Христе!

     От ее слов веяло чем-то неуловимо знакомым. На мгновение
стрелка  захватило  странное чувство,  в  котором  тоска  по
былому  мешалась со страхом, и все прошивало какое-то жуткое
ощущение  deja vu. Он подумал: я это видел уже, во  сне.  Но
когда?  Он тряхнул головой, прогоняя это свербящее  чувство.
Прихожане  --- человек двадцать пять --- замерли в  гробовом
молчании.

     --- Сегодня будем мы говорить о Нечистом.

     Ее голос был сладок и мелодичен --- выразительное, хорошо
поставленное сопрано.

     Слабый ропот прошел по рядам прихожан.

     ----  У  меня ощущение, --- задумчиво вымолвила Сильвия
Питтстон,  ---  ощущение такое, как будто я знаю  их  лично.
Всех,  о  ком говорится в Писании. Только за последние  пять
лет  я  зачитала до дыр пять Библий, и еще множество ---  до
того.  Я  люблю эту Книгу. Я люблю тех, кто в ней действует.
Рука об руку с Даниилом вступала я в ров со львами. Я стояла
рядом  с  Давидом,  когда его искушала Вирсавия,  купаясь  в
пруду  обнаженной. С Седрахом, Мисахом и Авденаго была  я  в
печи,  раскаленной огнем. Я сразила две тысячи воинов вместе
с  Самсоном,  и  по дороге в Дамаск ослепили меня  вместе  с
Павлом. Вместе с Марией рыдала я у Голгофы.

     И опять тихий вздох прошелестел по рядам.

     ---  Я  узнала  их  и  полюбила всем  сердцем.  И  лишь
одного...  одного...  ---  она  подняла  указательный  палец
вверх,  --- ...лишь одного из актеров великой той  драмы  не
знаю  я  и не люблю. Он один стоит в стороне, пряча  лицо  в
тени.  Он  один заставляет тело мое дрожать и трепетать  ---
мою  душу.  Я  боюсь его. Я не знаю его и  боюсь.  Я  боюсь.
Нечистого.

     Еще один вздох. Одна из женщин зажала рукою рот, как будто
удерживая рвущийся крик, и задрожала всем телом.

     ---  Это  он,  Нечистый,  искушал  Еву  в  образе  змия
ползучего,  ухмыляясь  и  пресмыкаясь  на  пузе.   Это   он,
Нечистый,  пришел к детям израилевым, когда Моисей  поднялся
на гору Синай, и нашептывал им, подстрекая их сотворить себе
идола,   золотого  тельца,  и  поклониться  ему,  предавшись
нечестью и блуду.

     Стоны, кивки.

     ---  Нечистый   Он стоял на балконе рядом с  Иезавелью,
наблюдая  за тем, как нашел свою смерть царь Ахаз, и  вместе
они  потешались, когда псы лакали его неостывшую еще  кровь.
О мои братья и сестры, остерегайтесь его --- Нечистого.

     ---  Да,  о  Иисус милосердный... --- выдохнул  угрюмый
старик  в  соломенной  шляпе.  Тот  самый,  которого  первым
встретил стрелок, войдя в Талл.

     ---  Он был всегда, мои братья и сестры. Он среди  нас.
Но  мне  неведомы мысли его. И вам тоже неведомы мысли  его.
Кто  сумел бы постичь эту ужасную тьму,  что клубится в  его
потаенных   думах,  эту  незыблемую  гордыню,   титаническое
богохульство, нечестивое ликование?! И безумие  Исполинское,
невразумительное   безумие,  которое  входит,   вползает   в
людские  души,  точит  их,  будто  червь,  порождая  желания
мерзкие и нечестивые?!

     --- О Иисус Спаситель...

     --- Это он привел Господа нашего на Гору...

     --- Да...

     ---  Это он искушал Его и сулил Ему целый мир и мирские
услады...

     --- Дааааа...

     ---  Он  вернется, когда наступит Последний  Час  этого
мира...  а  он  грядет  уже, братья и сестры.  Грядет  Конец
Света. Вы ощущаете это?

     --- Дааааа...

     Прихожане раскачивались и рыдали --- церковь стала похожа на
море. Женщина за кафедрой, казалось, указывала на каждого  и
в то же время ни на кого.

     ---  Это он придет как Антихрист и поведет человеков  к
пылающим  недрам погибели, в пламень мук вечных, к кровавому
краю  греха,  когда воссияет на небе Звезда Полынь,  и  язвы
изгложут  тела  детей   малых,  когда  женские  чрева  родят
чудовищ, а деяния рук человеческих обернуться кровью...

     --- О-о-о-о...

     --- О Боже...

     --- О-о-о-оооооооо...

     Какая-то женщина повалилась на пол, стуча ногами по дощатому
настилу. Одна туфля слетела.

     --- За всякой усладою плоти стоит он... он! Нечистый!

     --- Да, Господи! Да!

     Какой-то мужчина с криком упал на колени, сжимая руками
голову.

     --- Кто держит бутылку, когда ты пьешь?

     --- Он, Нечистый!

     --- Когда ты садишься играть, кто сдает карты?

     --- Он, Нечистый!

     ---  Когда ты предаешься блуду, возжелав чей-то  плоти,
когда  ты  оскверняешь  себя, кому продаешь  ты  бессмертную
душу?

     --- Ему...

     --- Не...

     --- Боженька миленький...

     --- ...чистому...