есло.
   Прошло, наверное, несколько секунд, прежде чем он понял, что в соседнем
кресле слева от него кто-то есть. Рука механически метнулась  к  пульту  в
поисках знакомых переключателей корабельного освещения, которых  здесь  не
было.  Прежде  чем  он  успел  что-либо  предпринять,  глаза  окончательно
освоились с полумраком, и он разглядел наконец  своего  соседа.  Это  была
спящая женщина... Он не видел ее лица, но  слышал  ровное  дыхание,  видел
волосы, широкой волной раскинувшиеся  по  пульту.  Она  спала,  уткнувшись
лицом в сгиб локтя.
   - Что вы здесь делаете? - непроизвольно спросил Торсон.
   Она проснулась сразу, мгновенно, как просыпаются люди, ждущие неведомой
опасности. Резким движением откинула назад волосы, и ее голос прозвучал  в
пустом помещении рубки звонко и отчетливо, словно она  и  не  спала  вовсе
секунду назад:
   - Я жду здесь одного человека, а вы кто?
   - Какого человека? - еще более сурово спросил Торсон, досадуя на  себя,
что прервал ее сон, и в то же время не будучи в силах  смириться  с  явным
нарушением устава. В диспетчерской рубке не имел права находиться ни  один
посторонний человек. В конце концов, это же не зал свиданий.
   - Капитана Торсона.
   - Я Торсон.
   Она недоверчиво хмыкнула, потом протянула  руку  и  щелкнула  на  своем
пульте каким-то выключателем.  Боковая  потолочная  панель  осветилась,  и
теперь, наконец, они смогли рассмотреть друг друга.  Это  была  совершенно
незнакомая ему женщина с излишне суровым, но все  же  красивым  лицом.  Ей
было, наверное, около тридцати. Она сразу же узнала его,  потому  что  вся
сникла и явно растерялась.
   - Простите... Мне сказали, что вы здесь бываете, что  это  единственный
способ встретиться с вами, в общем-то я не очень поверила, тем не менее  я
дежурю здесь третьи сутки. У меня не осталось иного выхода.
   - Почему бы не прийти ко мне обычным путем, как это делают все, кому  я
нужен? - проворчал Торсон.
   - А вы как-нибудь попробуйте записаться  к  себе  на  прием  под  чужой
фамилией, тогда узнаете, как это просто.
   - Не пускают?
   Наконец-то он улыбнулся. Женщина вздохнула.
   - Не то слово. Наверное, в прошлом  легче  было  получить  аудиенцию  у
какого-нибудь короля.
   - Что делать. Слишком много людей хотели бы меня видеть, и  чаще  всего
по пустякам. У  меня  не  хватает  на  всех  времени.  Зато  у  меня  есть
заместители. Целая куча заместителей!
   - Я не могла обратиться к заместителям, мне нужны были вы.
   - Хорошо, слушаю вас.
   - В двух словах: мне нужно  попасть  в  вашу  экспедицию.  -  Она  явно
волновалась, говорила сбивчиво, отрывисто. - Очень нужно. Необходимо.
   - Я вам верю, - неожиданно мягко сказал Торсон. - Иначе бы вы не сидели
здесь трое суток. Но все же не волнуйтесь и  постарайтесь  яснее  изложить
причины.
   - Вы меня совсем не помните? Впрочем, конечно, нет... Десять лет  назад
экспедиция к Гидре, эвакуация остатков Земной  колонии,  я  была  в  числе
колонистов, которых эвакуировал ваш  корабль.  Еще  раньше  вас  на  Гидре
побывал Ротанов... Так вот, Ротанов...
   - Какая у вас специальность?
   - Я космобиолог. У меня  есть  опыт  лечения  людей  после  контакта  с
антипространством... Я была в числе колонистов на Дзете.
   - Вы обращались в комиссию?
   - Да.
   - Отказ?
   - Не знаю точной причины, но, очевидно, не все в порядке со  здоровьем,
после Гидры это не удивительно. -  Он  долго  молчал,  и  Анна  растерянно
спросила: - Вам нужны еще какие-нибудь данные?
   - Нет, того, что вы сказали, достаточно.  -  Торсон  не  знал,  что  ей
ответить. Он не мог  просто  так  подарить  этой  женщине  одно  из  своих
резервных мест и лишиться  в  результате  какого-то  нужного  специалиста.
Кроме того, ему не хотелось создавать прецедент отмены  решения  комиссии.
Если бы она обратилась к нему раньше, до того,  как  получила  официальный
отказ, вопрос решался бы проще. С  другой  стороны,  он  понимал,  что  не
юношеская погоня за романтикой и не пустой каприз привели ее к нему. Здесь
что-то  серьезное.  Что-то  очень  серьезное.  Ротанов,  Ротанов...  Ну  а
допустим, летел бы не я, а Ротанов, взял бы он ее с собой?
   - Почему вы не хотите ждать на Земле, как ждут все?
   - Потому что я слишком долго ждала  как  все,  много  лет,  потому  что
экспедиция вообще может не вернуться обратно. Но и в этом случае я  должна
знать, что там... Потому что, кроме этого последнего шанса увидеть его,  у
меня ничего больше не осталось, даже надежды...
   Торсон думал о том, почему  люди  не  могут  жить  просто.  Почему  они
никогда не довольствуются тем, что им по силам. Однажды  он  попытался,  и
ему почти удалось начать новую жизнь так, как учили древние философы, -  в
тишине и смирении. Но потом пришел  человек,  которого  звали  Ротанов,  и
вновь подарил ему эти звезды... И  вот  теперь  он  получил  право  решать
судьбы других людей... Он уже почти знал, каким будет его  решение,  когда
она заговорила вновь.
   - Ждать на Земле может лишь тот,  кто  знает,  что  он  ждет.  Человек,
которого ищу я, не вернется ко мне даже в том  случае,  если  вернется  на
Землю. Он строит воздушные замки, гоняется  за  химерами.  Но  только  его
замки почему-то иногда оказываются крепче каменных,  а  химеры...  Слишком
живыми... Где-то на перекрестке пути я должна встретить его еще  раз,  как
встретила однажды. Только так может что-то  свершиться,  нечаянно,  вдруг.
Ждать... мне больше нечего.
   - Не очень-то вы смиренны...
   - Смиренна? Нет, не такое племя меня  воспитало.  Вспомните  Гидру,  вы
ведь хорошо ее знали... Смиренные  там  не  выживали.  Но  меня  воспитали
гордой, и только поэтому я все же ждала так долго; Сейчас ничто  меня  уже
не остановит.
   - Скажите, только честно, как вы поступите в том случае, если я  откажу
в вашей просьбе?
   - Тогда мне придется проникнуть на один из ваших кораблей нелегально. Я
знаю одиннадцать способов.
   - В ваши годы я знал пятнадцать. Оставьте ваше заявление  в  штабе.  То
есть нет, не оставляйте. Дайте мне его сейчас. Так будет надежнее. Я вовсе
не хочу, чтобы у меня на кораблях появлялись зайцы. Да,  и  вот  еще  что.
Старт решено ускорить. Так что летите на Землю, заканчивайте все свои дела
и прощайтесь надолго. Это будет  трудная  экспедиция.  Может  быть,  самая
трудная из всех, какие я знал...



        8

   Карабин заклинило после четвертого выстрела. Олег заметил взметнувшееся
на тропинке легкое облачко пыли в том месте, куда ударила последняя  пуля.
Почти  сразу  же  рядом  с  ним  раздался  глухой  звук  разрыва.   Костюм
действовал, батарея сохранила заряд, и только поэтому он остался жив. Но в
голове от контузии все помутилось. Поплыла и  изогнулась  линия  тропинки,
земля стала неустойчивой, зыбкой. Он еще видел вскочившего  во  весь  рост
Ларта, на которого навалилось сразу человек десять. Мелькали копья, но все
это он воспринимал нечетко, словно во сне.  Последнее,  что  он  вспомнил,
прежде чем рухнул под тяжестью навалившихся на него тел, была мысль о том,
что все три выстрела  достигли  цели,  разворотив  внутренности  летающему
монстру, которого так ненавидел и боялся Ларт. Змей судорожно задергался в
воздухе, беспорядочно захлопал крыльями. "Недалеко теперь улетит этот  ваш
стрик", - подумал Олег, и это была его последняя мысль.
   Очнулся он на рассвете от свежего  морского  ветра,  холодившего  кожу.
Защитного комбинезона на нем уже не было... Он приоткрыл слипшиеся веки  и
увидел себя сидящим на палубе какого-то примитивного судна,  использующего
для своего движения ветер. Грубые растительные веревки  стягивали  тело  и
причиняли  сильную  боль.  Они  обхватывали  его  несколько  раз,   прочно
притягивая к мачте и  лишая  возможности  двинуться...  Только  изодранное
белье прикрывало его  избитое,  израненное  тело.  Рюкзака  с  планетарным
комплектом тоже, конечно, не было. "Плохо дело, - уныло  подумал  Олег,  -
совсем плохо".
   Палуба судна, собранная из травянистых стеблей, казалась непрочной,  да
и само судно не внушало доверия. Олега поразило  почти  полное  отсутствие
команды, только на носу маячила фигура человека. Во все стороны до  самого
горизонта расстилался безбрежный чужой океан. Бежать отсюда было некуда  и
незачем. Хотелось пить,  левое  плечо,  поврежденное  во  время  последней
свалки, распухло и сильно болело. Стиснув зубы и не  обращая  внимания  на
боль в плече, Олег напряг все  мышцы,  стараясь  разорвать  или  растянуть
стягивавшие его путы. Из этого ничего не вышло,  но  неожиданно  сзади  он
услышал стон. Насколько возможно, он  повернул  голову  и  увидел,  что  с
противоположной стороны мачты, спиной к спине вместе с ним  был  прикручен
Ларт. "Хорошо, что мы вместе". Ему сразу  стало  легче,  даже  боль  стала
глуше. "Вместе мы что-нибудь придумаем, выберем момент, и тогда это  судно
пойдет туда, куда нам надо. А куда, собственно?" -  сразу  же  спросил  он
себя и понял,  что  без  карт  и  без  навигационных  приборов  они  будут
совершенно беспомощны в чужом море. "Интересно,  умеет  ли  Ларт  плавать?
Кажется, он говорил,  что  никогда  не  покидал  своего  острова.  Значит,
придется  ждать  конца  путешествия".  Оно  окончилось  быстрее,  чем   он
предполагал.
   К  вечеру  следующего  дня  на  горизонте  показался  большой   остров.
Очевидно, над ним бушевала  сильнейшая  гроза,  каскады  молний  водопадом
обрушивались со скалистых вершин в море.  Такой  грозы  Олегу  никогда  не
приходилось видеть, в ней было  что-то  неестественное,  грозное.  Подошел
рой, единственный рой, составлявший всю команду судна.  Молча,  как  делал
все, рой протянул каждому пленнику чашу с зеленоватым растительным  соком.
Жажда была настолько нестерпимой, что Олег не стал  раздумывать  и  осушил
свою одним глотком. Сразу же предательское расслабляющее тепло поползло по
всему телу. Несколько минут он еще пытался бороться,  потом  его  обмякшее
тело бессильно повисло в петлях канатов. Рой поднял  толстую  раковину  и,
повернувшись к берегу,  протрубил  сигнал.  В  грохочущем  каскаде  молний
образовалась  узкая  щель.  Направляемое  уверенной  рукой  судно   скрыла
полыхнувшая позади него огненная завеса молний.


   Человек стоял в ряду одинаковых, похожих друг на друга  как  две  капли
воды, обритых и обнаженных люден, странно безликих,  странно  равнодушных,
странно покорных. Человек не знал, кто он. Не знал, почему здесь стоит,  и
лишь смутно помнил, что в этой шеренге есть кто-то, кого он знает, кто ему
нужен. Человек старался вспомнить, старался найти знакомое  лицо,  но  все
лица выглядели как зеркальное отражение друг друга. Те, кто стоял  впереди
него, по  команде,  один  за  другим,  через  равные  промежутки  времени,
исчезали в распахивающихся дверях. Тогда весь ряд  продвигался  вперед,  и
двери  продвигались  навстречу  человеку.  Он  понимал,  что  лицо   друга
необходимо  обнаружить,  прежде  чем  его  поглотит  эта  страшная  дверь.
Почему-то ему казалось это очень важным. Важным для чего? Важным кому?  Он
не знал, но с каждым шагом, с каждой секундой,  проведенной  в  молчаливом
строю, в мозгу человека рождалось все больше вопросов и мыслей.  Мысли  не
были равноценны. Одни вызывали в  его  голове  мягкое  ласкающее  тепло  и
улыбку на лице, другие почему-то рождали боль. Он думал о том, как  хорошо
стоять вот так тихо и ровно, как все.  Ни  о  чем  не  думать,  ничего  не
хотеть, и на лице блуждала улыбка. Когда же  он  пытался  понять,  как  он
здесь очутился, резкая боль словно простреливала  его  голову  от  лба  до
затылка. Тогда он разбил эту простую,  в  сущности,  мысль  на  еще  более
простые.  На  еще  более  элементарные  мысли.  Вот   он   входит.   Дверь
закрывается. Но до этого  он  стоял  совсем  в  другом  месте.  Можно  его
представить: низкий,  сводчатый  потолок.  Хороший,  надежный  потолок  из
бетона.  Длинный  металлический  стол,  ремни,  приковавшие  тело  к   его
поверхности... Укол. Еще укол... тонкое жужжание в ушах... и потом у  него
не стало имени... А раньше? Раньше имя было... Но об этом сейчас не  надо,
потому что обманутая боль возвращается с новой силой.  Постепенно  вызывая
ее и укрощая, человек изучал характер этой  боли,  находил  в  ней  слабые
места, учился бороться и думать вопреки запрету...  У  него  было  слишком
мало времени, слишком неравными казались силы, и потому он стал  искать  в
череде однообразных лиц лицо друга... Искал  и  не  находил.  А  до  двери
оставалось всего четыре  шага.  Четыре  минуты.  И  тогда,  приказав  себе
вытерпеть все до конца, он преодолел болевой порог и включил  закрытое  от
внешних воздействий подсознание. Когда-то он умел это делать, когда-то его
этому учили. Он не помнил, кто и где, да и неважно  это  было,  важен  был
результат. В глубинных слоях памяти, в  подсознании  хранилось  не  только
имя... И, покачнувшись, едва не потеряв сознание, едва не упав,  Олег  все
же выпрямился и замер с неподвижным лицом. Теперь он вспомнил  все  и  был
готов к продолжению своего нелегкого пути. Боль, побежденная просветленным
сознанием и волей, загнанная в угол, уже не властвовала над ним.
   Олег снял со своего мозга чужое воздействие, чужие запреты, чужую волю.
Он снова стал человеком. "Прежде всего Ларт. Необходимо найти  Ларта".  Но
Ларта не было. Олег стоял последним в ряду. Значит, Ларт вошел  раньше,  с
тем, что ждет его за этой дверью, ему придется встретиться один  на  один,
без помощи друга. Дверь открылась, и Олег вошел внутрь. Небольшая комната,
голые стены и стол посредине. Лишь через секунду  он  понял,  что  это  не
стол. Вернее, не совсем стол. Четыре ножки, широкая поверхность с рулонами
и карточками, все это было, но, кроме этого, было еще и человеческое лицо.
Голова была огромна и безобразна.  Она  уставилась  на  Олега  немигающими
глазами и пожевала губами, затем две маленькие ручки, росшие откуда-то  из
шеи и не замеченные им вначале, начали шарить по ровной поверхности стола.
Нашли какую-то карточку, приподняли ее, и немигающими глазами голова стала
разглядывать эту карточку.  Затем  тонкий,  до  смешного  визгливый  голос
пропищал:
   - Имя, фамилия, должность! Отвечать сразу и быстро!
   - Должности нет, имени не помню! -  не  задумываясь  ответил  Олег,  не
желавший раньше времени показывать, что к нему вернулась память.
   - Правильно. Должность получите  позже.  Задаю  следующий  вопрос:  кто
является главным врагом нашего горячо любимого острова?
   - Врагов не знаю! - четко отрапортовал Олег и сразу же  понял,  что  на
этот раз промахнулся.
   - Вы не знаете врагов? -  Стол  заволновался,  его  поверхность  слегка
изогнулась, и огромный лоб нахмурился, а ручки беспорядочно забегали среди
бумаг. - Чем они там занимаются, в отделе  нормативов!  Ко  мне  поступает
совершенно неподготовленный  материал!  Придется  отправить  на  повторную
обработку!
   Олег понял, что терять ему нечего. Перед ним  был  робот.  Обыкновенный
биологический робот, довольно примитивного класса. Вот только вел он  себя
несколько странно для робота, слишком по-человечески он удивился... Роботы
не умеют удивляться. Тем не менее в таком узкоспециализированном  существе
- механизме не может быть большого интеллекта. На этом он и решил сыграть,
да  еще  на  том,  что  в  роботах  должна  быть  определенная  программа,
руководство к действию. Нужно было поставить робота  в  тупик,  выбить  из
привычной колеи, заставить принять нестандартное решение. Как минимум  это
даст  ему  дополнительное   время,   а   там   посмотрим,   как   сложатся
обстоятельства.
   - Обработке не подлежу! - все тем же  казенным  уставным  тоном  заявил
Олег.
   - Не подлежите обработке? Это еще почему? - Искренне удивился робот,  и
его удивление укрепило в Олеге убежденность, что он действует правильно.
   - Это тайна. Но вам, только вам, я могу ее доверить.
   Олег хотел приблизиться к роботу, но тот сразу же отскочил.
   - Но, но! Соблюдать дистанцию! Никаких фокусов я не позволю!
   - Я только хотел вам, лично вам... - Олег оглянулся: - Кругом враги, вы
понимаете, тайну нельзя разглашать!
   - Врагов на острове нет! Можете говорить. У меня хороший слух!
   - Дело в том, мой дорогой друг, что  я  Человек.  Человек  не  подлежит
обработке.
   -  Человек,  человек,  человек...  -  забормотал  робот,  его   толстые
уродливые губы скривились не то в усмешке, не то  в  гримасе  непонимания.
Одна из ножек стола дрогнула и вдруг, нелепо изогнувшись, почесала голову.
Если бы не трагизм положения, в  котором  находился  Олег,  этот  забавный
уродец вызвал бы у  него  улыбку.  Маленькие  ручки  торопливо  перебирали
карточки на столе, словно отыскивали среди них ответ. Видимо не найдя его,
робот наконец спросил:
   - Что такое "человек"?
   - Человек - это существо, обладающее свободой воли и разума. Ты знаешь,
кто тебя создал?
   - Конечно. Великий Эсхин. Высшее  счастье  состоит  в  выполнении  воли
Эсхина. Тебя надо исправить, дорогой "человек".  Тебя  надо  отправить  на
переделку, чтобы ты мог постигнуть высшую истину и познать наконец, в  чем
состоит счастье любого живого существа.
   - В чем же оно?
   - В выполнении божественной воли Эсхина, только его предначертания...
   Олег перестал слушать. У него не было  времени  вникать  в  смысл  этой
бредовой проповеди. "Похоже, с ним  не  договоришься.  У  него  сняты  все
ограничители,  бредовая  программа,  заложенная  в  его   блоки,   требует
беспрекословного подчинения, нашел с кем спорить  о  высоких  материях,  к
нему нужен ключ, простой и безотказный, как правила, вбитые  в  него  этой
чертовой программой... Интересно, есть ли  у  них  тут  охрана?  Или  этот
ходячий буфет сам управляется со своими жертвами? Что-то наверняка  должно
быть, хотя бы оружие, к тому же он настороже, и стоит применить силу... Да
и как ее применишь, если неизвестно расположение  его  нервных  центров...
Есть, наверно, выключатель программы. Может быть, словесный,  какое-нибудь
кодовое слово, но его  надо  знать.  Фролов  умел  разговаривать  с  этими
тварями". Биороботов Олег всегда недолюбливал.
   - Эсхин - человек? - Почти выкрикнул он  в  широкое  лицо  робота  свой
вопрос, следуя внезапно родившемуся в его сознании плану.
   - Эсхин - это Эсхин.
   - Эсхин - человек.  Я  тоже  человек.  Мы  с  твоим  господином  одного
племени. Ты можешь послать в обработку Эсхина?
   Он  заметил,  как  мелко  затряслись  ножки  и  унылое   лицо   покрыла
предательская бледность.
   - Что ты говоришь, человек! Эсхин велик! Только почтение...
   - Да погоди ты со своим почтением! Представь себе, что я  и  он  одного
племени, что с тобой будет, если ты сейчас ошибешься, как у вас  поступают
с роботами, нарушившими основные правила программы?
   - У меня нет данных, что Эсхин человек! Нигде нет  таких  данных!  -  в
отчаянии воскликнул робот.
   - Может быть, у тебя есть данные, что Эсхин не человек?  -  задал  свой
самый коварный вопрос Олег, надеясь, что этот  орешек  из  логики  древних
окажется не по зубам роботу. У него  были  все  основания  продолжать  эту
дурацкую беседу хотя бы для того, чтобы выиграть время. С каждой  секундой
он чувствовал, как  его  тренированный  организм  справляется  с  отравой,
введенной в его кровь. Все четче становилась мысль. Стальной  обруч  боли,
стискивавший виски, слабел. Медленно, осторожно он напряг мускулы, глубоко
вздохнул и задержал воздух. Пожалуй, можно попробовать... В помещение вели
две двери, через одну он  вошел  и  не  хотел  возвращаться  обратно,  там
слишком сильная  охрана,  оставался  один  путь  -  вперед.  Четыре  шага,
отделявшие его от двери, он проделал в  одно  мгновение,  распахнул  ее  и
исчез, прежде чем робот сообразил, что, собственно,  произошло.  Отчаянный
вопль робота долетел сквозь захлопнувшуюся дверь.
   - Эсхин - человек! Эсхин может быть человеком, потому что  нет  данных,
опров