рыла глаза и посмотрела на Ротанова.
   - Где мы?
   - Жива! Самое главное, ты жива... Летим пока что, но кто-то  подстрелил
нашего змея, и, похоже, лететь нам осталось недолго.
   - Подстрелил змея? Этого не может быть. Змей неприкосновенен  для  всех
племен. К тому же его охраняют, разве только кто-то из ваших...
   - Я посылал своего друга к шлюпке, но стреляли  не  из  нашего  оружия.
Далеко ли до ближайшей земли? Если мы упадем в океан, оттуда не выбраться.
   - К острову Рин змей обычно прилетает к вечеру. День пути... Но сегодня
он очень спешит, слышишь, как часто бьют  крылья?  На  нашей  планете  нет
ничего страшнее острова Рин. Если  мы  туда  долетим,  нас  ждет  рабство.
Унизительное, бесправное рабство, о котором  вы  не  имеете  ни  малейшего
представления. Ни ваши исторические  книги,  ни  видеокристаллы  не  могут
передать чувства того, кто сам его испытал... И неизвестно еще, сумеем  ли
мы что-нибудь изменить.
   -  Постой...  Я  не  понимаю...   ты   знаешь   о   наших   книгах,   о
видеокристаллах? Откуда?
   - Я многое знаю, Ротанов, и  ты  давно  догадался,  что  я  не  простая
борейка. Когда-то я была хозяйкой этой планеты,  и  тогда  здесь  не  было
рабства. Но это долгая история,  и  ни  к  чему  тебе  теперь  бесполезные
сведения. Если мы долетим, я расскажу все.
   - Давай я помогу тебе выбраться, щупальца слабеют все больше...
   - Не надо. Если змей почувствует, что  в  лапе  ничего  нет,  он  может
повернуть обратно. К тому же у меня не хватит сил держаться наверху.
   Она надолго замолчала. Ветер постепенно усиливался. К счастью,  он  дул
им в спину и лишь ускорял  полет.  Совсем  уже  близко  под  ними  плясали
яростные гребни покрытых пеной валов Ветер пропитался влагой как губка,  и
если бы не  плотная  ткань  скафандра,  Ротанов  промок  бы  насквозь.  Он
подумал, каково сейчас девушке, и нагнулся, чтобы хоть немного прикрыть ее
от воды. Но, к его удивлению, она оказалась совершенно сухой. На ее платье
вода не задерживалась и стекала крупными блестящими каплями, словно грубое
домотканое полотно было пропитано каким-то гидрофобным составом.  Даже  на
лице он не увидел капель, и лишь глаза сверкали в полумраке непередаваемым
синим светом.
   - Не жалеешь, что вышла за меня замуж? Муж из меня неважный,  охотиться
я не умею, да и на змеях раньше не  летал,  не  знаю,  как  это  правильно
делать. - Ротанов хотел пошутить, но шутки не получилось, а  она  ответила
неожиданно серьезно:
   - Я долго решала, поверь. Мне нелегко было сделать выбор, потому что  я
искала не мужа, а человека, способного разделить со  мной  ответственность
за судьбы многих людей на этой планете. Ты  оказался  настоящим  мужчиной.
Когда  вы  встретили  в  космосе  старый  корабль,  вы  не  посчитались  с
опасностью,  рискуя  жизнью,  пошли  на  стыковку  и  сделали  все,  чтобы
выяснить, что случилось с его экипажем. И потом,  уже  на  планете,  после
твоей схватки с дроном я поняла, что нашла тех, кого ждала так долго,  что
мое страшное одиночество кончилось.
   - Откуда ты знаешь о старом  корабле?  -  Он  спросил  ее  о  том,  что
поразило его больше всего, словно все остальное было не так уж важно.
   - Я видела вас.
   Только теперь он вспомнил фотографию, снятую  с  прибора  "Симанса",  и
понял, почему ее лицо казалось ему знакомым.
   - Жаль что я не знал этого раньше.
   - Почему?
   - Мы нашли бы способ избежать этого  бессмысленного  полета,  ненужного
риска.
   - Но ведь мы летим на остров Рин. Туда нет иного  пути.  И  только  там
может решиться судьба этого мира. Так что все правильно, и ты бы все равно
полетел со мной. Если у нас хватит мужества и сил, если мы сумеем победить
и нам помогут твои друзья, все еще может изменяться, еще не  поздно...  Но
об этом потом, сначала нужно долететь до острова, а змей  совсем  ослабел,
жаль, если так нелепо  закончится  наше  путешествие,  этого  я  не  могла
предвидеть...
   Змей падал, как огромный аэростат. Его неуклюжее тело все еще висело  в
воздухе,  поддерживаемое  судорожными   рывками   беспорядочно   хлопавших
крыльев, но хвост уже задевал гребни  волн,  и  в  море  за  ними  тянулся
отчетливый пенный след.
   В последний раз Ротанов осмотрел горизонт и  не  увидел  ничего,  кроме
равномерной серой поверхности моря,  испещренной  гребнями  волн.  Впереди
сверкнула далекая  зарница,  и  в  ее  неверном  свете  на  какую-то  долю
мгновения он заметил очертания скал, но уже  в  следующую  секунду  молния
ослепительным блеском  озарила  все  небо,  и  огромный  ветвистый  разряд
понесся от этих призрачных скал к поверхности океана, и  он  подумал,  что
там скорее всего лежала низкая грозовая туча.
   Сколько могут они  продержаться  на  поверхности  моря?  Полчаса,  час.
Нелепо вот так погибнуть, пролететь бездну  пространства,  почти  вплотную
подойти к разгадке тайны Энны, встретить эту женщину, завоевать ее доверие
и после всего этого  очутиться  в  холодном  враждебном  море  без  всякой
надежды добраться до берега... Их полет закончен. До воды оставалось всего
несколько метров. Каждую секунду чудовище могло рухнуть вниз  и  раздавить
их своей массой.  Нужно  было  немедленно  прыгать.  За  свистом  ветра  и
грохотом волн слов не было слышно. Он попытался жестами об®яснить девушке,
что делать, и не знал, поняла ли она его. Решительно раздвинув  оплетавшие
ее живые, но уже почти бессильные канаты, он подхватил девушку, прижал  ее
к себе и прыгнул, стараясь сохранить равновесие, чтобы не удариться о воду
боком. Все же он неправильно рассчитал высоту. В полумраке, среди  кипящей
под штормовым ветром валов нетрудно было ошибиться. Удар оказался сильнее,
чем он предполагал, и на несколько секунд  оглушил  его.  Этого  оказалось
достаточно, чтобы оказаться на значительной глубине под поверхностью моря.
Ротанов отчаянно боролся, но руки были заняты,  и  он  поднимался  слишком
медленно. Перед глазами шли уже темные круги, когда он наконец вырвался на
поверхность и, едва отдышавшись, увидел,  как  впереди  в  какой-то  сотне
метров от них змей с ревом обрушился в воду. Он был слишком  велик,  чтобы
противостоять волнам. Несколько минут его голова еще торчала над водой, то
и дело захлестываемая валами,  но  вскоре  они  остались  совсем  одни  на
безбрежной поверхности чужого океана.



        7

   А на Земле тем временем шли незапланированные дожди.  Обширный  циклон,
перемещаясь с экватора  в  северном  направлении,  не  поддавался  никаким
воздействиям метеорологов. Погода  словно  взбесилась.  За  последние  два
года, с тех пор как вернулась из своей неудачной  экспедиции  "Каравелла",
потерявшая без следа особую группу,  циклоны  следовали  один  за  другим,
игнорируя все усилия земной службы погоды. Словно планета решила  доказать
своим самоуверенным детям, что, несмотря на  все  их  могучие  технические
игрушки, в природе существовали силы, неподвластные им.


   Рейсовик  Земля  -  база  обогнул  Луну  и,  раскрыв  невидимые  купола
гравитационных  парашютов,  начал  медленно  спускаться.  В   иллюминаторы
светило солнце. Светофильтры не могли полностью подавить его ослепительный
режущий блеск. Прищурившись,  Анна  старалась  рассмотреть  приближавшуюся
поверхность лунного  кратера.  Самой  базы  не  было  видно.  Ее  основные
помещения, ангары звездных кораблей, мастерские, жилые отсеки -  все  ушло
глубоко  под  поверхность  Луны,  и  только  диспетчерская  рубка  старого
космодрома выделялась на сером фоне однообразных скал.
   С  высоты  рубка  казалась  увеличенным  кристаллом  горного  хрусталя,
естественным порождением дикой лунной  природы.  Ее  вытянутые  стеклянные
грани сверкали в солнечных лучах сотнями разноцветных огней. Словно  среди
безжизненных черных провалов и серых хребтов лежал драгоценный камень.
   -  Через  пять  минут  наш  ракетоплан  совершит  посадку,  пожалуйста,
пристегните ремни, закройте кресла...
   Анна слегка запоздала исполнить последнюю просьбу,  и  темный  защитный
купол, подчиняясь команде  автомата,  опустился  сверху  без  ее  участия,
отрезав ее от внешнего мира. На небольшом экранчике перед самым  ее  лицом
бежали строчки последних сообщений:
   "...Закончено строительство флагманского корабля "Орфей". Эскадра в сто
сорок кораблей готова к старту в район Черной. На  внешних  базах  седьмой
колонии состоялась новая  стычка  с  "черными  кораблями".  Атака  отбита.
Погашены восемь кораблей из десяти нападавших. С нашей стороны потерь нет.
Сегодня  Высший  Совет   утвердил   кандидатуру   Торсона   на   должность
командующего  эскадрой.  Старт  к  Черной  назначен  через  месяц,  подбор
участников экспедиции уже завершен. Из двухсот тысяч добровольцев комиссия
отобрала восемьсот специалистов, не входящих в экипажи  кораблей.  Ученые,
инженеры и техники, вошедшие в эту специальную  группу,  составят  научное
ядро экспедиции и будут обеспечивать  выполнение  проекта  энергетического
прорыва оболочки Черной планеты..." Анна закрыла глаза и тяжело вздохнула.
Она не вошла в эту группу счастливцев, хотя сделала все, что  могла,  все,
что от нее зависело. Слишком высокие требования к подготовке и физическому
состоянию кандидатов пред®являла комиссия, слишком тяжелый  груз  достался
ей в наследство от Гидры, слишком много  испытаний,  болезней  и  горестей
вместилось в ее не такую уж длинную жизнь, иным хватило бы и на две... Она
невольно   позавидовала   молодым,   загорелым    парням    и    девушкам,
воспитывавшимся в  интернатах  Земли,  не  знавшим  жесткой  хватки  чужих
планет. Им открыта дорога, а не ей. Она надеялась,  что  будет  принят  во
внимание ее опыт, но, видимо, медицинское заключение  оказалось  настолько
неблагоприятным, что ей все же было отказано, и вот теперь у нее оставался
один-единственный шанс. Руководитель экспедиции мог своей властью включить
в состав экспедиции десять человек, не считаясь с заключением  комиссии...
Вот только захочет ли? Сумеет ли она в  течение  короткой  беседы  убедить
Торсона? Как передать ему  ощущение  безысходности,  безвозвратной  утраты
самого близкого человека? Поймет ли, согласится ли с тем, что  она  должна
быть там, не может не быть... Захочет ли вообще ее выслушать, ведь он  так
занят в эти предстартовые  дни!  Что  ему  просьба  какого-то  незнакомого
биолога, бывшей колонистки, летевшей с Гидры на его корабле? Он и лица ее,
наверное, не запомнил, прошло столько лет...
   Корабль едва заметно тряхнуло. С протяжным свистом защитный колпак ушел
вверх и сложился у нее над головой едва заметной гармошкой. В иллюминаторе
виднелась бетонная поверхность щита, закрывавшего причальный  шлюз.  Через
несколько секунд над ними мелькнула широкая арка входа, и  корабль  прочно
стал на причальные опоры ангара. Они уже находились под поверхностью Луны,
все вокруг заливал мягкий рассеянный свет люминофорных  покрытий...  Можно
было выходить. Пассажиры задвигались и нетерпеливо  потянулись  к  выходу.
Одна Анна все еще сидела в кресле,  словно  ждала  какого-то  продолжения,
знака; может быть, она надеялась, что Торсон пришлет кого-то или  хотя  бы
известит ее по информационной сети о том, что ее  радиограмма  получена...
Но ничего подобного, конечно,  не  случилось,  и  она  одиноко  побрела  к
выходу.
   В  штабе  ей  сказали,  что  ответа  на  радиограмму  пока  нет  и  что
командующий никого не принимает без специального вызова.  Придется  ждать.
Анна предвидела подобный результат своей эскапады и потому предприняла  на
Земле кое-какие шаги. Она обратилась за помощью к своему учителю  -  члену
Совета профессору Грунскому, и он совершенно определенно пообещал  оказать
поддержку в ее деле. Она не знала, в какой форме он это сделает  и  хватит
ли ему времени для  того,  чтобы  довести  результаты  своих  действий  до
Торсона. Времени оставалось мало, слишком мало...
   Удивительная вещь время. В юности оно стремительно  несется  и  кажется
бесконечным, в зрелые годы постепенно  и  незаметно  снижает  скорость,  и
только тогда человек начинает замечать, как мало его осталось...


   Торсон  сидел  за   столом,   заваленным   перфокартами,   заставленным
автоматами прямой связи с различными цехами  и  кораблями,  с  центральным
информатором Земли. Напротив находились пятеро его ближайших помощников. В
данный момент, стараясь перебить друг друга, говорили сразу двое. На столе
мигал красными вспышками экран вызова прямой связи с Советом.  Центральный
информаторий начал, наконец, выдавать на  дисплее  запрошенные  еще  вчера
расчеты пиковых траекторий  при  подходе  к  Эпсилону,  и  Торсон  впервые
ощутил, какую непосильную громаду дел взвалил на свои плечи, чувствуя, что
запутывается в них, теряет ощущение важного  и  второстепенного,  тонет  в
лавине информации.
   Почему, собственно, он  согласился  с  этим  назначением?  Ведь  он  же
прекрасно понимал, что должность не для него, что она намного  превосходит
его возможности? Что  заставило  его  согласиться?  Совершенно  отчетливо,
ярко, со всеми мельчайшими подробностями и деталями вспомнился день, когда
к нему пришел человек, пришел и вернул ему дальние звездные трассы.  Потом
они часто спорили, не раз между ними возникали  неразрешимые  разногласия,
этот  человек  так  никогда  и  не  стал  его  другом.  Но  остался  долг.
"Каравелла" вернулась на Землю,  оставив  часть  своих  людей  на  Черной.
Прошло два года. Земля до сих пор не знает, живы ли они. И не было у  него
иного  выхода.  Он  должен  был  вернуться  на  Черную.  Если  для   этого
понадобилась эскадра в сто сорок кораблей, что ж,  он  вернется  во  главе
этой эскадры...
   Конечно, Земля  снаряжала  такую  огромную  экспедицию  не  только  для
выяснения судьбы группы Ротанова. Нужно было установить, кто бросил  вызов
земной цивилизации. Чьи неуловимые  корабли  все  чаще  и  чаще  атаковали
границы Федерации? Какие цели они  преследовали,  почему  до  сих  пор  не
удалось установить с ними контакт, кто определял их  маршруты,  ставил  им
задачи? Земля до сих пор сомневалась даже в том, есть ли  у  нее  разумный
противник, или человечество столкнулось с какими-то изощренными, злобным",
но все же неразумными силами  природы?  Все  это  и  было  задачей  второй
экспедиции на Черную.
   Спорившие за столом люди замолчали  вдруг  все  разом,  и  это  вернуло
Торсона к действительности; они смотрели на него выжидающе,  словно  ждали
ответа или решения, но он не знал даже, о чем шла речь.
   - Ну что же, с  этим  мы  разобрались,  -  сказал  он  неопределенно  и
выжидающе замолчал. Никто не возразил. - Что там у нас дальше?
   - Колосовский сообщает, что энергоприемники  не  выдерживают  расчетной
мощности.
   - В линиях энергопередачи  должен  быть  тройной  запас  надежности,  -
жестко сказал Торсон. - Тройной. И  не  расчетный.  Они  должны  выдержать
тройную нагрузку во время полигонных испытаний...
   - Это же девятьсот  гигаватт  на  каждый  канал!  Это  невозможно  даже
теоретически!
   - Значит, нужна другая теория и другие линии. Вы что, не понимаете, что
"Орфей" будет висеть на этих линиях как на канатах? Стоит  отказать  одной
из них, и кораблю уже не справиться с гравитацией  Черной.  Одним  словом,
нужна тройная надежность.
   Торсон поднялся, давая понять, что на сегодня с него довольно.
   - Все остальные вопросы на ваше усмотрение. В конце концов, для чего-то
существует штаб экспедиции? А за  надежность  энерголиний  отвечать  будет
лично Ланов. Я потом проверю.
   - Линии - это не мое дело. На мне и так все хозяйство экспедиции!
   Торсон  несколько  секунд  в  упор  смотрел  на   своего   щеголеватого
заместителя,  с   трудом   сдерживая   гнев.   Его   морщинистая,   словно
продубленная, шея покраснела, но, когда он заговорил, ни в движении, ни  в
интонации голоса ничего не изменилось,  разве  что  голос  стал  грубее  и
как-то шершавей.
   - А проверять ваши ведомости по два раза - это, по-вашему, мое дело?  И
давайте сразу договоримся. Для тех, кто полетит к Черной, такого слова  не
существует. Каждому из вас я могу поручить любое дело и хочу быть  уверен,
что оно будет выполнено добросовестно. Сейчас еще  не  поздно  отказаться,
желающих, как вы понимаете, достаточно.
   Он вышел не попрощавшись. Дурное настроение кралось за ним по  пятам  с
самого утра, то и дело заставляя говорить людям резкие, порой незаслуженно
обидные слова.
   Он не взял кара и пошел пешком. Он шел мимо каменных домиков по широкой
площади центрального проспекта. Под кратером геологи обнаружили гигантские
пустоты, и, когда строили базу, места не  экономили.  Большинство  окон  в
домах закрывали непрозрачные экраны, и хотя сквозь щели кое-где пробивался
свет, ему казалось, что дома ослепли. Часы на табло показывали четыре часа
утра по земному  времени...  Вторая  смена  еще  не  заступила,  но  люди,
наверное, уже пьют кофе. Ему казалось, что он  ощущает  в  воздухе  легкий
пряный аромат, Торсон подумал, что свои маленькие привычки, делающие жизнь
такой уютной, человек унесет с собой на любые звезды.
   Огромное  квадратное  здание  Луна-парка  было  ярко  освещено,  оттуда
слышался смех, музыка, ему захотелось  войти,  но  он  поборол  искушение,
понимая, что своим появлением помешает веселью собравшейся  там  молодежи.
На улице почти никого не было в этот срединный между двумя сменами час,  и
Торсон шел не  торопясь,  с  удовольствием  вдыхая  прохладный  стерильный
воздух, чуть пахнувший резиной и пластиком регенераторов. Постепенно улица
становилась уже, дома стали попадаться реже, а  искусственный  небосвод  с
голубым шаром Земли наклонился и стал как будто ниже.  Уже  виделся  конец
проспекта - глухая стена из серого  базальта  словно  отсекла  живое  тело
города, расколола и погасила небосвод за собой. Где-то  здесь  должен  был
быть лифт. Только сейчас Торсон почувствовал, как ему не хватает широкого,
ничем не ограниченного простора, без этого экрана над головой.  Рука  сама
собой нащупала в кармане его личный  универсальный  ключ,  открывавший  на
базе любую  дверь.  Шахта  этого  лифта  соединяла  нижние  этажи  базы  с
диспетчерской старого, законсервированного ныне космодрома. Вот уже третий
год космодром бездействовал.  Его  оборудование  и  навигационные  приборы
безнадежно  устарели,   а   вся   управляющая   аппаратура   нуждалась   в
модернизации. Базе пока хватало двух запасных площадок. Все  резервы  были
отданы  его  экспедиции,  у  администрации  не  хватало  рабочих  рук  для
космодрома. Сейчас это его  устраивало.  Торсон  не  нуждался  в  обществе
дежурных диспетчеров. Хотелось побыть совершенно одному.
   К его удивлению,  специальный  ключ  не  понадобился  -  кабина  лифта,
связывавшего город с диспетчерской, оказалась  открытой.  "Разгильдяи",  -
подумал Торсон. И еще он подумал, что люди все никак не могут  поверить  в
серьезность этой войны, в  реальность  противника.  В  необходимость  быть
собранней,  осторожней.  "Наша  беспечность  нам  дорого  обойдется.  Надо
спросить Логнева, почему не выставлены  посты  у  всех  наружных  выходов.
Впрочем, в рубке нет шлюзов,  и  вряд  ли  кому-нибудь  удастся  проломить
снаружи ее ситаловую прозрачную оболочку..." Маленькая  кабинка  неохотно,
со скрипом понесла его вверх.
   Когда Торсон вошел в рубку, в глаза  ему  ударил  голубой  свет  Земли,
слишком яркий для него после сумрачной кабины лифта. Несколько  секунд  он
почти ничего не видел, кроме горного кольца, такого же яркого, как  и  вся
остальная лунная поверхность, не попавшая в тень. Совершенно непроницаемые
куски черной тьмы, заменявшей на Луне тени, выхватывали из горного  хребта
отдельные скалы и прятали их под своим покрывалом.
   В рубке было сумрачно и тихо.  Едва  слышно  щелкал  какой-то  дежурный
прибор,  да  желтый  огонек  светился  на  правом  пульте.  Постепенно  из
полумрака выступили контуры  предметов.  Торсон,  все  еще  ощупью,  нашел
кр