а выдержать не меньше сорока гигаватт.
   - В мощности ты им проигрывал. Помнишь сеть, которую ты так и  не  смог
разорвать одними двигателями?
   - Об этом я не подумал... Да и не  в  мощности  дело.  Вот  ведь  какая
штука... Кроме меня, никто не видел самого выстрела...
   - Как это?
   - Не знаю даже, можно ли это назвать выстрелом. От  веретена  отделился
некий  сгусток...  Но  на  любое  материальное  тело   аппаратура   защиты
отреагировала бы однозначно. Точно так же не мог  бесследно  пройти  через
нее и энергетический заряд.
   - Что значит "бесследно"?
   - А так  и  значит.  Не  было  ни  вспышки,  ни  всплеска  мощности  на
расходомерах защитного поля. Одним словом, ничего не было.
   - Так, может, тебе померещился и сам выстрел?
   - Если бы... Когда я стал  проверять  структуру  защитного  поля  после
выстрела, то просто-напросто обнаружил в нем дыру величиной  с  футбольный
мяч.
   - Этого не может быть!
   - Может, Игорь, может... На одной из пленок мне удалось увидеть  и  сам
выстрел. Ракурс камеры позволил снять веретено на фоне Галактики. На  этом
светящемся фоне  совершенно  отчетливо  обозначился  темный  след.  Что-то
похожее на черную молнию прошло через нашу защиту и ударило в нос корабля.
   - Но удар, толчок, хоть что-то было?
   Олег отрицательно покачал головой.
   - Ничего не было. После выстрела наш преследователь дал задний  ход  и,
не разворачиваясь, стал  удаляться  в  сторону  планеты.  Очень  скоро  мы
остались совершенно одни. И, как ты сам понимаешь, состояние у  меня  было
не из лучших. Я приказал аварийной группе облазить всю обшивку, не доверяя
это дело роботам. Ни малейшего следа. Ни вмятины, ни царапины, словно  эта
штука растворилась в защитном поле...
   - Может быть, так и случилось?
   - Я тоже так вначале подумал. След на пленке был не очень уж  ясным.  В
конце концов пришлось прекратить поиски. Энергии мы к тому времени сожрали
чертову уйму. Я даже сомневался, хватит ли ее на обратную дорогу. Соваться
к этой планетке без специальной подготовки мне больше не хотелось.
   Короче, мы рассчитали кратчайший путь на базу и беспрепятственно  вошли
в первый бросок.
   Только после выхода из второго штурман заявил, что у него барахлят  все
навигационные приборы разом;  Признаться,  я  ему  не  поверил.  Но  потом
неприятности начались с управлением, с центральным компьютером, вообще  со
всеми механизмами, размещенными в носовом отсеке.
   К счастью, после третьего броска мы вышли хоть и в стороне от расчетной
точки, но  зато  достаточно  близко  к  вашей  базе  на  Регосе  и  решили
добираться  до  нее  обычным  ходом.  С  таким  состоянием  навигационного
оборудования о пространственном переходе нечего было и  думать.  К  "этому
времени у нас начали пошаливать генераторы...
   - Что значит "пошаливать"?
   -  Совершенно  необ®яснимая  потеря  мощности...  Накопители  перестали
держать энергию. Словно она проваливалась в преисподнюю.
   Сам понимаешь, ползти на досвете - занятие  невеселое.  До  Регоса  нам
предстояло тянуть почти четыре месяца. Но уже через месяц у тех,  кто  нес
вахту в управляющей рубке, непосредственно примыкающей к носовому  отсеку,
обнаружились необ®яснимые болезни.
   Словом, люди начали  разлаживаться,  подобно  механизмам.  Вначале  это
напоминало простуду, грипп, вирусную  инфекцию.  Врач  сбился  с  ног.  Не
помогали никакие антибиотики. Непонятно  было  и  то,  что  люди,  покинув
рубку, излечивались словно по волшебству. В конце концов, вахт  в  носовой
рубке стали бояться. Пришлось все, что возможно, переключить  на  кормовой
отсек.  Но  это  не  решило  проблемы,  потому  что  разладка   механизмов
катастрофически прогрессировала, постепенно расползаясь по всему кораблю.
   Корабль  без  навигации,  без   управляющих   систем,   с   ненадежными
генераторами, да  еще  эпидемия  гриппа  в  придачу,  если,  конечно,  это
грипп... Вот такие дела...
   - Ты правильно сделал, об®явив карантин.
   - Самое неприятное в  этой  истории  ее  неопределенность.  Все  факты,
которые можно установить  и  доказать,  находятся  на  грани  естественных
поломок, разладок, невезения, наконец. Связной  картины,  которую  я  тебе
изложил, в отчете, увы, не получится.  Карантин  тоже  могут  отменить.  Я
уверен, его опротестует большая  часть  команды.  Представляешь,  что  это
такое, после годового похода провести взаперти на  станции  еще  не  менее
шести месяцев. Их можно понять.
   - Что случилось с пленками?
   - Размагнитились. И здесь, как и  во  всем,  может  быть  две  причины.
Случайно попали под переменное магнитное  поле,  при  наших  неполадках  в
аппаратуре оно вполне могло  возникнуть  в  самых  неожиданных  местах.  В
длительных походах в корабельных системах всегда накапливаются  неполадки.
Чем  система  сложнее,  тем  чаще  отказы.  Мы  к  этому  привыкли,  стали
дублировать наиболее ответственные  узлы.  Все  дело  в  количестве  таких
отказов. Вряд ли мне удастся что-нибудь  доказать.  Мне  скажут:  виновато
магнитное поле планеты. Оно действительно оказалось  необычно  сильным.  У
меня нет доказательств. Нет неопровержимых фактов...
   Они надолго замолчали. Только теперь Ротанов взглянул на курсовой экран
и увидел, как далеко они отклонились от спутника.
   Пришлось поворачивать катер, включать импульсные двигатели.  Неожиданно
быстро стал приближаться мигающий маячок спутника. Оба поняли, что все уже
сказано. Кроме, может быть, самого важного...  Сейчас  наступит  конец  их
встречи, и всякое общение будет  прервано  карантином  на  долгие  месяцы.
Потом начнутся комиссии, расследования, Ротанова вновь засосет непролазная
рутина повседневных дел. То, что сейчас кажется самым главным,  постепенно
забудется,  отойдет  на  второй  план,  заслоненное  мелкими  сиюминутными
делами, проблемами... И тогда Олег решился.
   - Ты должен мне помочь. Нужна специальная экспедиция к "Черной", так мы
назвали планету. Мой отчет наверняка  покажется  в  Совете  недостаточным.
Понадобится весь твои авторитет...
   - Я этого не сделаю, Олег.
   - Ты мне не веришь? Тебе тоже нужны доказательства?
   -  Конечно,  нет.  Именно  потому,  что  не  сомневаюсь,  я  не   стану
поддерживать  тебя  в  Совете.  Пока  ученые  не  разберутся  в  том,  что
произошло, нечего даже думать соваться к твоей "Черной".
   - А как  они  разберутся  с  нашими  куцыми  данными  без  пленок,  без
экспериментов? Никто  даже  не  знает,  какими  законами  можно  об®яснить
происшедшее. Мы не знаем этих законов. Вот увидишь  -  большинство  ученых
вообще будут все отрицать. Мы столкнулись с чем-то принципиально новым,  и
учти, эта звезда не стоит  на  месте.  Она  движется  к  нашему  звездному
рукаву. Движется гораздо быстрее,  чем  ты  можешь  предположить.  У  нас,
возможно,  нет  уже  времени,  чтобы  ждать,  пока  ученые  возведут  свою
теоретическую базу. Защиту придется искать на ходу,  возможно,  с  риском.
Тут уж ничего не поделаешь. У нас нет выбора.  Мы  должны  принять  вызов,
иначе можно опоздать.
   - Никто не бросал нам вызова. Все, что с тобой  произошло,  всего  лишь
единичный случай. Не стоит поднимать из-за этого шум на всю Федерацию. Нам
не позволят рисковать человеческими жизнями. Сегодня мы еще  не  готовы  к
исследованию твоей планеты. Ты, видимо, даже не понял, как тебе повезло!
   - Да в чем повезло?
   - В том, что ты вернулся! В том, что Регос оказался поблизости! В  том,
что мы сегодня имеем карантин третьей степени вместо еще одного без  вести
пропавшего корабля! Теперь хоть подходы появились к проблеме  участившихся
за последние годы исчезновений наших кораблей!
   Олег долго  молчал.  Огни  спутника  поползли  вверх.  Стал  виден  его
шершавый, заслонивший Регос борт с пастью  стыковочного  шлюза.  Двигатель
рявкнул в последний раз, катер резко затормозил и стал разворачиваться.
   - Ты стал очень осторожным, Игорь, - донес до него шлемофон уставший  и
какой-то погасший голос Олега. - Может быть, это признак  старости?  -  Он
словно читал его мысли. - Может быть, ты ищешь оправдания своему нежеланию
лететь со мной?
   - Можно подумать, ты меня приглашал, -  буркнул  Ротанов,  стараясь  не
промазать кормой катера мимо шлюза.
   - Ты скажи прямо. Я не обижусь. - Олег нарочно старался вывести его  из
себя, заставить высказаться до конца. Но  Ротанов  лишь  провел  рукой  по
лицу, постарался голосом не выдать своего волнения.
   - Мудрым я стал, Олег. Мудрым, а не осторожным. Придется тебе подождать
с этой планетой.


   Поздно ночью,  добравшись  до  своего  жилого  отсека  на  одиннадцатом
горизонте базы, Ротанов повалился на раздвижную койку не раздеваясь. Давно
у него не было такого паршивого настроения.
   Жизнь проходит, сжатая в цепочку незначительных дел. В прошлом остались
походы на далекие звезды,  иные  цивилизации,  открытия,  потрясавшие  всю
Федерацию. Теперь он стал администратором. Одним из  многих,  может  быть,
даже  не  очень  хорошим  администратором.  Правда,  он  научился  ставить
интересы дела превыше всего. Научился отказывать друзьям  и  не  принимать
отчаянных решений, так часто в сложных ситуациях оказывавшихся единственно
верными.
   Ротанов лежал лицом вверх, невидящим взглядом  уставившись  в  потолок.
Ему казалось, что десять бронированных  верхних  горизонтов  базы-крепости
физически давят ему на грудь. Что из этой глубокой стальной пещеры ему уже
никогда не вырваться на простор к звездам и кораблям... Ему казалось,  что
сквозь бесчисленные потолки, отгородившие его от неба, он видит мертвый, с
погашенными   иллюминаторами,   оставленный    людьми    корабль.    Видит
примелькавшийся за день обшарпанный борт с оплавленными  ромбами  броневых
плит, с задраенными наглухо люками.  С  обесточенными  цепями  и  навсегда
погашенными реакторами. Корабль, который  никогда  уже  не  будет  летать,
скрывший в себе тайну, так глубоко запрятанную под ворохом мнимых  причин,
незначительных фактов и еще менее  значительных  последствий,  что  ее  не
удастся извлечь оттуда, как бы они ни старались; годами будет ржаветь  эта
тайна вместе с законсервированным кораблем, окончательно  погребенная  под
грудами   ненужных   отчетов,   бесполезных    комиссий,    экспертиз    и
расследований...
   В чем-то он был прав, старый его дружище... В чем-то он  был  бесспорно
прав. Время уходит безвозвратно и исподволь незаметно изменяет нас  самих,
наши решения и мысли. Нужно нечто уж совсем необычное, нечто выходящее  за
рамки, потрясающее основы, чтобы прервать рутину, засасывающую человека  с
возрастом. Но такие события случаются редко. Крайне редко.
   Мысли стали путаться. Он был уже на грани сна  и  яви.  И  сквозь  этот
странный полусон на секунду ему показалось, что он увидел молнию...
   Черную молнию, отделившуюся от борта звездолета и устремившуюся вниз, к
ничего не подозревающей планете...



        3

   На следующий день, едва добравшись до центра управления  базы,  Ротанов
вызвал обоих своих заместителей по научной и технической  части,  а  также
заведующих некоторыми отделами. Вообще-то он не  баловал  их  совещаниями,
полагая, что на военизированной базе руководство должно быть  упрощено  до
предела и каждый сам должен знать круг своих обязанностей. Если  этого  не
случалось, он  быстро  подыскивал  замену  и  постепенно  создал  на  базе
достаточно квалифицированный отряд руководителей различных  подразделений,
добившись в конце концов того, что в чрезвычайных  обстоятельствах  отделы
вполне могли бы функционировать самостоятельно.
   Однако сегодня ему нужны были  не  только  люди,  до  конца  понимающие
поставленную  перед  ними  задачу.  Ему  нужны  были  соратники,   готовые
разделить с ним нелегкий груз  ответственности,  поскольку  задуманное  им
дело не знало прецедентов в практике федеративного космического флота.
   Пока он ожидал  вызванных  сотрудников,  ему  пришлось  дать  повторную
команду роботу на уборку помещения. Кругом лежал толстый слой  пыли,  а  в
углу даже валялись черепки разбитой вазы.
   "Закончу с "Ленинградом", сразу  вплотную  займусь  отделом  внутренней
кибернетики",  -  твердо  решил   он,   с   раздражением   наблюдая,   как
неповоротливый глупый робот высыпает собранную пыль в тот самый угол,  где
уже лежали осколки разбитой вазы.
   Но как только закрылась дверь за последним из приглашенных, как  только
он положил перед собой чистый листок бумаги и вынул из нагрудного  кармана
изрядно потрепанный блокнот с серебряным  карандашом,  который  так  и  не
удосужился заменить на  магнитное  перо,  все  посторонние  мысли  тут  же
улетучились у него из головы.
   - Я хотел бы осмотреть "Ленинград".
   Он видел, как поразила их эта фраза, и  сразу,  не  ожидая  возражений,
продолжил:
   - Я понимаю всю беспрецедентность этого решения,  а  также  ту  степень
ответственности, которую мы на себя берем.
   Он говорил так, словно они уже согласились с ним, словно возражений  не
могло  быть  в  принципе.  Некоторое  время   они   молчали,   огорошенные
услышанным. Первым опомнился Стрехов - заведующий отделом грузоперевозок.
   - Рано или поздно Совет об этом узнает... и тогда...
   - Я не собираюсь скрывать от Совета свои действия, - резко прервал  его
Ротанов.  -  Положение  слишком   серьезное,   а   специальная   комиссия,
затребованная нами с Земли, прибудет не раньше чем через полгода.  У  меня
есть основания предполагать, что через такой длительный  срок  "Ленинград"
поздно будет исследовать.
   - Но киберы осматривали корабль!
   - Знаю. Придется осмотреть еще раз с людьми.
   - И что же, потом на полгода сажать всю бригаду в карантин?
   - Если потребуется - посадим.  Это  будет  зависеть  от  того,  что  мы
обнаружим на корабле.
   - Но у нас нет высококвалифицированных специалистов-микробиологов,  нет
вообще ни одного пространственного биолога.
   - Мы не будем искать там следы чужой микрофлоры.
   - Что же тогда?
   "Если бы я знал..." - подумал он, а вслух сказал:
   -  Поиск  будем  вести  в  скафандрах   высокой   защиты.   Подготовьте
необходимую  аппаратуру  для  составления  структурных  карт  магнитных  и
электрических  полей  корабля.  Постараемся  также  замерить  в   пределах
возможного, как влияет корабль на поле тяготения Регоса.
   - Слишком мала масса...
   -  Знаю,  все-таки  попробуем.  После  инспекции  вся   задействованная
аппаратура, а также скафандры и механизмы, побывавшие  на  корабле,  будут
уничтожены. Подготовьте соответствующий акт...
   "Семь бед, один ответ, - подумал он про себя. - В конце  концов  Совет,
конечно, до меня доберется и взгреет за все сразу. Но в течение  ближайших
шести месяцев им это не удастся, и я один буду отвечать за свои действия".


   Элсону казалось, что лифт несет его  куда-то  в  преисподнюю.  Мелькали
светящиеся  цифры  этажей:  "минус  девяносто  шестой",  "минус  девяносто
седьмой"... Далеко  вверху  над  его  головой  нависала  многокилометровой
тяжестью планетная кора. Даже сам воздух казался здесь гуще, пахло горелой
резиной, новым пластиком и еще чем-то прогорклым и острым.
   Итак, он не сможет всерьез  заниматься  на  Регосе  своей  работой.  По
крайней мере два года будут потеряны. Элсон не мог понять, почему  Ротанов
поступил с ним так несправедливо. "Он просто отмахнулся от  меня,  как  от
щенка, и пристроил к первому подвернувшемуся делу.  Ему  было  безразлично
даже то, что я совершенно не разбираюсь  в  энергетике  и  реакторах!  Ему
хотелось загнать меня  подальше,  чтобы  я  не  болтался  под  ногами,  не
попадался ему на глаза..."  Кое-какие  расчеты,  наблюдения  можно  будет,
наверно, вести и в этом энергетическом подземелье, постепенно  он  накопит
факты... Тогда они снова встретятся с Ротановым, и  он  докажет  ему,  что
энтропистика не такая уж теоретическая наука...
   "Ленинград" встретил их той особой тишиной  мертвых  механизмов,  какая
бывает только на полностью законсервированных кораблях.
   Потрескивали панели переборок, уже  тронутые  космическим  холодом.  На
стенах в лучах нашлемных фонарей сверкали, словно брильянтовые  украшения,
огромные неправдоподобные кристаллы инея. Кое-где у  дверей  переборок  их
образовалось уже так много, что, когда неуклюжие стальные ноги  скафандров
высокой защиты попадали в иней, раздавался давно забытый скрип, словно они
шли по сугробам своей далекой родины.
   Вряд ли Ротанов мог об®яснить, почему лично принял  участие  в  осмотре
"Ленинграда". В этом не было ни малейшей  необходимости,  и  он  прекрасно
понимал: если им даже удастся найти здесь  что-нибудь  необычное,  то  это
обнаружится позже, на лентах и картах  многочисленных  приборов,  которыми
были обвешаны их скафандры.
   Что же он здесь искал?  Почему  показалась  ему  необходимой  повторная
инспекция  законсервированного  и  опечатанного  корабля?  Он  представил,
сколько шума вызовут их действия в штабе флота дальней  разведки,  который
ревниво охранял свои владения от вторжения посторонних, и впервые  пожалел
о том, что ввязался во всю эту историю.
   Первый сюрприз ждал их у дверей капитанской  рубки.  Автомат  никак  не
прореагировал на команду открыть дверь.  Голубоватая  пластиковая  панель,
скрывавшая под собой броневую плиту, преграждала им путь в  святая  святых
корабля. Ротанов попытался  набрать  на  замке  капитанский  код.  Тяжелая
клешня скафандра  с  трудом  справилась  с  такой  ювелирной  задачей,  но
результат был тот же - дверь не  открылась.  Пришлось  вызвать  ремонтного
робота и вырезать кусок переборки плазменным  резаком.  Позже  выяснилось,
что за дверью, в которую они так исступленно ломились, не оказалось ничего
интересного. Разладилась и намертво заклинилась  автоматика  замка...  При
дальнейшем осмотре у  Ротанова  появилась  наглядная  возможность  оценить
правоту Олега.  Каждая  в  отдельности  из  встретившихся  им  на  корабле
незначительных неполадок могла быть легко, об®яснена. Но все вместе...  Их
накопилось уж слишком много для стандартных об®яснений.
   Как только начались чисто технические работы  по  замеру  напряженности
полей в различных точках корабля, Ротанов решил осмотреть жилые помещения,
не надеясь, впрочем, обнаружить там что-нибудь интересное.
   Первые три каюты, тщательно убранные и  подготовленные  к  консервации,
показались ему совершенно одинаковыми.  Здесь  не  осталось  личных  вещей
экипажа. Помещения выглядели безликими и холодными. В них не за  что  было
зацепиться взгляду.
   Распахнув дверь четвертой каюты, Ротанов остановился как вкопанный.  На
полу, на диване - повсюду валялись вещи.
   Внешний порядок для  звездолетчика  постепенно  становился  частью  его
натуры. За любую небрежность, даже простую неряшливость  в  полете  иногда
приходилось расплачиваться слишком дорогой ценой.  Должны  были  произойти
глубокие внутренние сдвиги в  психике,  чтобы  привычки,  укоренившиеся  с
детства, привитые еще в спецшколах, вдруг забылись.
   Таких кают оказалось немного - всего шесть из сорока семи. Переписав их
номера, Ротанов вновь присоединился к группе,  уже  закончившей  замеры  и
осмотр корабля.
   Еще одна странность встретилась им в  энергетическом  отсеке.  В  части
резервных накопителей, не использовавшихся во время полета, совершенно  не
осталось энергии. На их пластинах не было даже  остаточных  статистических
зарядов - тех самых зарядов, избавиться от которых при наладке  и  монтаже
энергетических блоков не мог ни один инженер.
   Ротанов искал хоть какую-то ясность,  какой-то  просвет  в  загадке,  с
которой столкнулся Олег, но новые факты лишь больше сгущали туман.  Он  не
сомневался, что подробный анализ энергетических карт и  структурных  полей
заведет  их  в  новые  дебри.  Оставалось  ждать  прибытия   комиссии   со
специалистами и особым оборудованием, но Ротанову почему-то казалось,  что
ни количеством, ни качеством новых исследований они  ничего  не