риходило. Но была другая идея, не
столь радикальная, чуть помягче и поизящнее.
   - Какая?
   - Не далее как год назад Пенни и Брендон решили пожениться.
   - Да ну! - воскликнул я, сделав вид, что поражен этим известием.
   - Так  оно   и  было.   Брендон  наивно  полагал,  что  браком  с
незаконнорожденной  дочерью   своего  брата   и   своей   тетки   он
окончательно скомпрометирует себя, и поспешил сообщить эту радостную
весть маме.  Однако мама заявила, что это ничего не меняет. Дескать,
дело зашло  так далеко,  что он  уже не  может выйти  из игры - зато
может усложнить жизнь себе и своим сторонникам.
   Ну и ну! Неужто в Царстве Света царит такой бардак?
   - И тогда Брендон отказался от брака с Пенелопой?
   - Нет,  он   все  равно   хотел  жениться   на  ней,  потому  что
сентиментально влюблен в нее. - Бренда улыбнулась. - Глупенький!
   - Значит, отказалась Пенелопа?
   - Да, она  не захотела  быть втянутой  в политическую борьбу. Она
сама себе  Дом и  предпочитает оставаться  нейтральной. Кроме  того,
Пенни склонна  видеть в  Брендоне друга  и  старшего  брата,  но  не
мужчину. И  вообще, она  во многом  ребенок; женщина  в ней  все еще
дремлет. Она  приняла предложение  Брендона только  в надежде помочь
ему, и  я не думаю, чтобы она отчетливо представляла все последствия
такого решения.  Это был  благородный жест  с ее  стороны, по-детски
самоотверженный, но  едва лишь  стало понятно,  что ее  жертва будет
напрасной, Пенни сразу же отступила.
   Я удовлетворенно  хмыкнул. Слава  Богу, Пенелопа  не солгала мне.
Она просто  умолчала кое  о чем,  не сказала  всей правды,  что было
вполне естественно. Тем не менее, это задело меня.
   Я взял  начатый сестрой  бутерброд,  мигом  слопал  его  и  запил
глотком остывшего кофе.
   - Да, кстати, Бренда. Ты не прочь немного посплетничать?
   - О чем?
   - Об этой  сенсации века,  о женитьбе Амадиса на Рахили. Пенелопа
говорит, что существует несколько версий происшедшего.
   - И небось,  она изложила тебе ту, согласно которой Амадис убедил
царя Давида отдать за него свою дочь и принять в невестки Каролину.
   - Да. А разве не так?
   - Так считает  Брендон; вернее,  хочет так  считать. А  Пенни  во
всем, что  касается политики,  привыкла доверять  его мнению...  Или
делает вид, что доверяет, - вот уж не пойму.
   - Так что  же произошло  на самом деле? - нетерпеливо осведомился
я.
   - В действительности  все было  с точностью  наоборот. Царь Давид
сам пришел  к выводу, что без притока свежей крови его Дом, понесший
большие потери в Рагнареке, рано или поздно зачахнет, и уже смирился
с необходимостью  нарушить чистоту  своей расы.  Но  он  бы  не  был
настоящим сыном  Израиля, если  бы не  попытался  извлечь  из  этого
выгоду... - Бренда умолкла, так как в этот момент послышались голоса
в холле,  а спустя  несколько секунд  в кухню  вошли мой  брат и моя
дочь, свежие и отдохнувшие после сиесты.
   Пенелопа  приветливо   улыбнулась  моей  сестре,  а  меня,  после
некоторых колебаний, поцеловала в щеку.
   - Привет, - сказала она. - Как спалось?
   - Спасибо, - ответил я, млея от ее поцелуя. - Очень хорошо.
   - А Бренда,  по своему  обыкновению,  всю  сиесту  провозилась  с
компьютером, - заметил  Брендон,  усаживаясь  на  стул. -  Мой  тебе
совет, Артур:  ни в коем случае не поддавайся соблазну поиграть в ее
игры.
   - Это почему?
   - Она спец в этом деле. Гений. Ее игры чертовски убедительны, они
засасывают, как  трясина. Не  в обиду  сестренке будет сказано, но я
как  психолог   со  всей  ответственностью  заявляю,  что  ее  фирма
занимается производством и распространением компьютерных вирусов.
   - Гнусная клевета! - обиженно воскликнула Бренда.
   - Вирусов   электронной    шизофрении, -   невозмутимо    уточнил
Брендон. - Перед ними бессильна любая антивирусная программа.
   Я ухмыльнулся и сказал:
   - Ты меня заинтриговал, братец. Теперь я обязательно испробую эти
игры. А  ты подумай, не заняться ли тебе их рекламой. У тебя здорово
получается.
   Между тем Пенелопа взяла с тарелки один из приготовленных сестрой
бутербродов и весело заявила:
   - Сейчас мы слегка перекусим, а к исходу цикла закатим пир горой.
Мы  с   Брендой  сообразим   что-нибудь  необыкновенное   по  случаю
возвращения блудного отца и брата.
   - Хорошая мысль, -  сказала Бренда. -  У меня  уже есть кое-какие
идеи.
   - Да, вот  еще что, -  отозвался Брендон,  закуривая  сигарету. -
Насчет возвращения.  Артур, ты  не думаешь, что пора рассказать нам,
где ты был и что с тобой произошло?
   - Как раз это я и собираюсь сделать, - ответил я.
   Пенелопа пододвинула  стул, села  рядом со мной и подперла голову
рукой. Ее  большие карие  глаза смотрели  на меня  с любопытством  и
нетерпением, и тут я живо представил, как в них появляется осуждение
и даже  враждебность, когда я упомяну о Дэйре. Может быть, я слишком
возомнил о  себе, вряд  ли я значил для Пенни так много, но все же я
не хотел  рисковать, ставя под угрозу наши отношения, которые только
начали складываться.
   В общем,  я решил  пока что  ничего не говорить о Дэйре. Пока - а
там видно будет.



        Глава 5

К  исходу   цикла  вычисления   по  программе  Дианы  застопорились.
Компьютер с бешеной скоростью листал миры вдоль Тоннеля, по которому
она ушла  в бесконечность,  но никаких  намеков на  сходимость ни по
одному из  основных параметров  не было. По второстепенным, впрочем,
тоже. Так  что вопрос,  куда ведет  этот Тоннель  и где он выходит в
Срединных  мирах   (если  вообще   куда-нибудь  ведет  и  где-нибудь
выходит), оставался  открытым. Бренда сказала, что результатов (если
они вообще  будут) следует  ожидать не  раньше чем  через  несколько
дней. Я  приуныл: ведь  уже были  произведены  расчеты  для 99,9999%
собственной длины  Тоннеля, а  света в  его конце  все еще  не  было
видно.
   100% - 99,9999% = 0,0001%.  Одна  десятитысячная  процента,  одна
миллионная целого -  казалось бы,  такой  мизер!  Но  пусть  вас  не
смущает столь  малая величина - в ней заключена бесконечность, тогда
как предыдущий  отрезок пути  пролегает через  большое, но  конечное
число  миров.  Теоретически,  способ  пересечения  бесконечности  за
конечное  время   до  смешного   прост.  Каждому  ребенку-Властелину
известно, что  между двумя  произвольными точками во Вселенной можно
проложить  Тоннель  сколь  угодно  малой  длины  (правда,  при  этом
возникает неопределенность  в момент выхода из него). Таким образом,
двигаясь вдоль  избранной Формирующей  и от  мира  к  миру  уменьшая
промежуток в  геометрической прогрессии,  можно добиться  того,  что
бесконечность будет преодолена, скажем, за несколько часов.
   Но увы,  как и все вещи в мире, это выглядит просто и изящно лишь
в теории -  на практике  же все гораздо сложнее. И куда опаснее, чем
можно  было   подумать.  Из  более  чем  четырех  сотен  смельчаков,
проделавших такой фортель, уцелел только я один, да и то невероятным
чудом. Вспомнив  свою прежнюю жизнь, я вспомнил и свое путешествие в
бесконечность и  вспомнил то,  что  поджидало  меня  в  самом  конце
Тоннеля. Это  невозможно описать  словами, такая  игра  первозданных
стихий неподвластна даже самому бурному человеческому воображению, а
любые аналогии  здесь неуместны.  Скажу только, что я понять не мог,
как это я уцелел.
   Впрочем, это  был не единственный вопрос, на который я не находил
ответа. Вопреки  всем доводам здравого смысла я продолжал надеяться,
что компьютер  подскажет мне,  где искать  Диану... Или  ее  могилу!
Неужели я  стремлюсь именно  к  этому -  удостовериться,  что  Диана
мертва?  Неужели   я  такой   черствый,  бессердечный,   расчетливый
эгоист?.. Или  же я  просто трезвый реалист? Может быть, несмотря на
свою крайнюю  сентиментальность и  вполне естественное  для  каждого
человека стремление  к самообману, я жажду определенности? Той самой
определенности, которая, по всей вероятности, должна гласить: "Здесь
покоится Диана,  принцесса из  Сумерек, возлюбленная  жена  и  мать.
ъequiescat in pace[5]"...
--------------------------------------------------------------
 5 ъequiescat in pace - "Да почиет в мире" (лат.).

   Не уверен, не знаю, да и знать не хочу. Мне было горько и стыдно,
когда я думал об этом, и я решительно гнал прочь подобные мысли, ибо
они причиняли мне боль.

   Как я  уже упоминал, цикл был на исходе. Девочки делали последние
приготовления к  предстоящей пирушке,  мы с  Брендоном старались  им
чем-то помочь,  но только мешали, и в конце концов они велели нам не
путаться  у   них  под   ногами.  Тогда  брат  предложил  мне  пойти
прогуляться перед ужином и я согласился.
   Мы вышли  из дома и направились к опушке леса. Небо над нами было
чистым, безоблачным;  верхний край огромного красного солнца нависал
над побитыми  ливнем оранжевыми  кронами деревьев.  То тут,  то  там
виднелись согнутые и сломанные стволы, прибитые к земле кусты, трава
была мокрая  и помятая,  вокруг было множество луж с теплой и мутной
водой.
   Слава Богу,  ветер дул  с ночи;  было свежо  и  прохладно.  Мы  с
Брендоном шли, куда глаза глядят, курили и разговаривали. В основном
мы вспоминали  о днях  минувших, но,  утолив свою жажду по прошлому,
как-то незаметно перешли к делам насущным.
   - Все это  порядком задолбало меня, - сказал Брендон, имея в виду
попытки возвести его на престол. - К счастью, теперь я вне игры.
   - Нашел какой-то выход? - поинтересовался я.
   Брат ухмыльнулся:
   - Выход сам нашелся.
   - О чем ты говоришь?
   - Вернее, о ком. О тебе.
   Я вопрошающе взглянул на него:
   - Ты это серьезно?
   - Конечно! Ведь  ты старше  меня, к  тому же  обладаешь  огромным
могуществом - Силой нашего прадеда. Так что тебе и карты в руки.
   - Ну, уж нет! - решительно произнес я. - В ваши игры я не играю.
   - А  тебя   никто  и  спрашивать  не  будет.  С  возвращением  ты
автоматически становишься  лидером оппозиции,  то есть занимаешь мое
место. Ведь  формально отец назначил меня наследником престола из-за
того, что ты был признан погибшим.
   - Но только формально.
   - Теперь это  неважно. И  вообще, Артур,  в глазах большинства ты
более предпочтительная  кандидатура  на  престол,  чем  я.  За  годы
отсутствия ты  стал своего рода легендой. Твои прежние грехи прощены
и забыты,  о тебе  помнят только  хорошее, на  твою сторону перейдут
многие из  тех, кто сейчас еще колеблется в нерешительности. Так что
выбора у тебя нет. Пойми это.
   Я промолчал.  Брендон смотрел на меня, ожидая ответа, как вдруг в
глазах его  зажглись искорки,  а уголки  губ тронула лукавая улыбка,
как будто в голову ему пришла очень забавная и остроумная мысль.
   - Впрочем, нет, я не прав. Кое-какой выбор у тебя все же есть. Ты
можешь официально  признать Амадиса  законным  королем.  Приняв  его
сторону, ты тем самым внесешь раскол в стан недовольных и, возможно,
предотвратишь  гражданскую  войну.  Этим  ты  окажешь  всем  большую
услугу.
   - А почему  т ы  этого не сделал? - спросил я.
   Брендон нахмурился и, немного помедлив, ответил:
   - Из принципа.  Из упрямства. Может быть, из чувства долга. А еще
я  н е н а в и ж у  Амадиса.
   - А я всегда был дружен с ним. И не хочу, чтобы мы стали врагами.
   - Тогда тебе придется признать его.
   - И вместе с ним выступить против тебя? Нет уж, уволь.
   - В таком случае ты должен встать во главе нашей партии.
   - Тоже нет. -  Я покачал  головой. - Если ты собираешься взвалить
на мои  плечи бремя  лидерства, оставь эту затею. У меня и так забот
хватает. Учти,  что я  не только  нашел Источник;  я обнаружил мир с
устойчивой цивилизацией Одаренных. Ты понимаешь, что это значит?
   Брендон вдруг  остановился, как  вкопанный, и  устремил  на  меня
восхищенный взгляд.
   - Черт побери! Основание Дома!
   - Вот именно.  Неужели ты  думаешь, что  я променяю  эту почетную
миссию на  весьма сомнительную честь свергнуть с отцовского престола
нашего сводного брата?
   Брендон опустил глаза и вздохнул.
   - Счастливый  ты   человек,  Артур, -  с  немалой  долей  зависти
произнес он. - Вечно тебе везет. Ты отправился туда, откуда возврата
нет, но все же вернулся, овладев неслыханным могуществом и обнаружив
мир  нашего   предка,  а   теперь  собираешься   основать  там  свой
собственный Дом.  На двадцать  лет у  тебя отшибло память, зато тебе
выпало счастье  заново прожить детство - самую лучшую пору жизни. Ты
потерял любимую  женщину, но  она оставила  тебе прекрасную  дочь, о
которой любой другой отец может только мечтать...
   Теплота его  тона, когда  он заговорил  о Пенелопе, мне совсем не
понравилась.
   - Что у тебя с ней? - резко спросил я.
   Брендон покраснел,  как провинившийся  школьник.  Лишь  теперь  я
заметил, что  выглядит он  довольно молодо, только напускает на себя
слишком уж респектабельный вид и оттого кажется старше.
   - Ну! - требовательно произнес я. - Отвечай же!
   - Ничего между  нами нет, -  совладав с собой, ответил Брендон. -
Мы просто друзья. Старые добрые друзья.
   - И по старой дружбе собирались пожениться?
   - Ну... Это была плохая идея. К счастью, мы вовремя поняли это...
То есть, первой это поняла Пенни, а потом уже я.
   - Но не  сразу. Ты продолжал настаивать на этом браке даже тогда,
когда Пенелопа передумала. Ведь правда?
   - Правда, - со  вздохом подтвердил  Брендон. -  Пенни  прелестная
девушка, и мысль о том, что она станет моей женой, неожиданно сильно
увлекла меня.  Пожалуй, чересчур  сильно. Но это было лишь временное
помрачение рассудка. -  Он взял  меня за  руку и,  осмелев, с  жаром
проговорил: - Поверь  мне, Артур,  ничего у  меня с твоей дочерью не
было. Мы  с Пенни только друзья, честное слово. Я отношусь к ней как
к родной сестре, а она видит во мне только брата.
   - М-да, брата, - многозначительно произнес я.
   - Да, брата! - твердо сказал Брендон. - И то, что она согласилась
на мое  предложение, свидетельствует  лишь о  том, что она принимает
мои заботы и проблемы близко к сердцу.
   - Очень близко, -  заметил я. -  Так близко, что даже решилась на
кровосмешение.
   - Уж лучше  кровосмешение, чем  кровопролитие. Именно  из этого я
исходил, когда  просил Пенни  стать моей  женой. Я не хочу проливать
людскую кровь  ради короны  Света. Мое  честолюбие  не  заходит  так
далеко.
   - Мое тоже.  Тем более  что,  в  отличие  от  тебя,  я  не  питаю
ненависти к Амадису. Я не хочу вступать с ним на тропу войны.
   - А это  не обязательно. В отличие от меня, ты можешь раскурить с
ним трубку  мира. Если  ты, первоначально возглавив оппозицию, затем
примиришься с  Амадисом, это,  скорее всего,  будет  означать  конец
междоусобной вражды в нашем Доме. Сейчас обстоятельства изменились.
   - В какую сторону?
   - Несомненно,  в   лучшую.  Королева   Рахиль  действует   весьма
решительно. Она  разогнала банду дружков и любовниц Амадиса, которые
правили за  его спиной, и начала наводить в Царстве Света порядок. Я
уверен, что в скором времени обстановка в Доме нормализуется.
   - Ты действительно веришь в это? - спросил я. - Или только хочешь
верить?
   Брендон вздрогнул и смерил меня подозрительным взглядом.
   - Это тебе Бренда сказала?
   Я  не  успел  ответить,  так  как  внезапно  почувствовал  слабое
давление на мозг. После моего возвращения в Экватор со мной пытались
установить  контакт   в  среднем  каждые  полчаса,  но  поскольку  я
перекодировал свой  Самоцвет,  то  ощущал  эти  попытки  как  легкие
прикосновения к самому краю моего сознания, которые не причиняли мне
никаких неудобств.  Однако на сей раз вызов беспрепятственно миновал
установленные новой кодировкой блоки, из чего следовало, что со мной
связывались через  специально настроенное  на  меня  зеркало.  Такое
зеркало могло быть только одно.
   - Морган? - отозвался я, привычным жестом давая брату понять, что
я на связи.
   - Нет, - последовал  мысленный  ответ,  одновременно  знакомые  и
незнакомые обертоны  которого вызвали у меня сильное волнение. - Это
я, лорд Кевин. Дана.
   Будто тупая игла вонзилась в мое сердце, и оно болезненно заныло.
Что это со мной? Проклятье!..
   - Одну минуту, миледи, - послал я мысль в ответ, затем повернулся
к Брендону и спросил: - При тебе есть зеркальце?
   Тот молча развел руками.
   Тогда я  подошел к  ближайшей луже  и,  вызвав  Образ  Источника,
произвел над  ней ряд  манипуляций, изменивших  физические  свойства
отражающей поверхности.
   Бледно-голубое небо,  оранжевая листва  соседних деревьев  и  мое
лицо на  мгновение стали  видны в  луже намного  четче, почти  как в
зеркале. Потом  по ее  поверхности пробежала  мелкая рябь,  смазывая
отражения предметов,  она стала  матовой,  а  еще  спустя  несколько
секунд туман  расступился, и я увидел лицо Даны в обрамлении сияющих
золотисто-рыжих волос.
   Даже  беспристрастный   наблюдатель  мог   смело   назвать   Дану
красавицей - а я, на свою беду, не был беспристрастным наблюдателем.
Я чуть  не задохнулся  от горького наслаждения видеть ее, смотреть в
волнующую глубину  ее изумрудно-зеленых  глаз, трепетно  прикасаться
своим сознанием к ее сознанию...
   - Милорд, - заговорила  она немного обескуражено. - Я вижу вас...
как будто снизу вверх.
   Я присел на корточки и склонился над лужей.
   - Прошу прощения,  миледи, но таковы обстоятельства. Нам придется
смириться с этим неудобством.
   - Хорошо, - кивнула  Дана и  взгляд ее  устремился мимо меня. - А
это кто?
   Я повернул  голову и  увидел рядом  с  собой  Брендона.  По  всем
правилам приличия  ему следовало  бы отойти  в  сторонку,  чтобы  не
мешать мне.  Однако он  этого не  сделал, и  вовсе не потому что был
невоспитанным и бесцеремонным. Я понял, что хотя Брендон и сам остро
нуждается  в   помощи   психолога,   чтобы   разобраться   в   своем
противоречивом отношении  к власти,  Амадису и  королеве Рахили, он,
видимо, неплохо знает людей, раз так быстро догадался, что я не хочу
(вернее, боюсь)  оставаться с Даной наедине. Чтобы выручить меня, он
даже решился на такое вопиющее нарушение этикета.
   - Это мой  брат Брендон, принцесса, - ответил я, и Брендон слегка
поклонился ей.
   Дана удивленно  приподняла бровь,  но, вопреки моим ожиданиям, не
была ошеломлена тем, что у меня есть брат.
   - Очень приятно, милорд, - сказала она.
   - Рад с вами познакомиться, миледи, - вежливо произнес Брендон. -
Я вам не помешаю?
   - О нет,  ни в  коей мере, -  заверила его  Дана и вновь перевела
взгляд на  меня. - Со  мной лорд  Фергюсон. Он  был так любезен, что
позволил мне переговорить с вами.
   Зеркальце в  руках Даны  немного отклонилось,  и  я  увидел  лицо
Моргана, который  приветливо ухмылялся  мне. Так, так, стало быть, и
она не  горела желанием  остаться  со  мной  наедине.  Или,  скорее,
боялась. Что ж, взаимно.
   - Я слушаю  вас, принцесса, -  сказал я,  когда изображение  Даны
вернулось.
   - Я насчет Колина.
   - Да? А что с ним?
   - Это я и хочу выяснить. Когда вы в последний раз виделись, он не
показался вам странным?
   - Ну, он был взволнован, зол, рассержен...
   - Нет, я  не то  имею в  виду. Вам  не показалось,  что он сильно
изменился?
   - Конечно, он изменился. Война сильно меняет людей.
   Дана отрицательно покачала головой:
   - Опять же,  не то.  Я хочу  сказать, что он изменился с тех пор,
как мы виделись с ним в его кабинете. Ну, когда вы вошли во Врата.
   - Ага, - проронил я. - Так что же случилось потом?
   - Колин отправился  вас искать  и отсутствовал  оставшуюся  часть
ночи, целый день и всю следующую ночь. Об®явился он лишь к утру - но
какой!
   - И какой же?
   - Его будто  подменили. Сначала  мне  даже  показалось,  что  это
совсем другой человек.
   - Но  это   был  Колин, -   полувопросительно,  полуутвердительно
произнес я, уже начиная догадываться, что произошло.
   - Да, - ответила  Дана, - без  сомнений, это был Колин. Просто он
сильно изменился - и не столько внеш