тыден  в  выборе  средств
достижения своих целей,  что  израильская  пресса  без  тени  смущения
подробно  поведала  о  встрече  на  гейдельбергской  вилле.  И  менее,
конечно, подробно   -   о   целях   устроителей   беседы   израильских
студентов-историков  с Альбертом Шпеером.  В целом же,  судя по тону и
заголовкам, тель-авивские газеты даже гордятся "многочасовой  встречей
молодых  израильтян  с  личностью,  которую  во всем мире принято было
называть вдохновителем всей огромной военной машины Гитлера".
     Сказано, согласитесь,  с  чувством  собственного  достоинства,  с
неприкрытым   оттенком   похвальбы:    дескать,    наши    израильские
студенты-историки  не лыком шиты - глядите,  какие выдающиеся личности
соглашаются с ними беседовать!
     Мой дальнейший  рассказ  о  содержании  беседы  на  вилле  Шпеера
вытекает преимущественно из интервью профессора Циммермана израильским
журналистам А.  Бендеру,  Р. Уше и другим, а также из опубликованных в
израильской же прессе впечатлений молодых участников визита к Шпееру.
     Итак, что   же   нашел   нужным   сообщить  профессор  Циммерман,
руководивший гейдельбергской  встречей  не  просто  так,  а  в  рамках
учебной программы студентов исторического факультета?
     "Мы спросили Шпеера,  как он, архитектор, пришел к тому, что стал
соучастником преступлений. Так оно получилось, ответил Шпеер. Я не был
слепым и фанатичным последователем Гитлера,  я просто делал  служебную
карьеру.  А  когда  служишь  верой  и правдой,  то не думаешь о людях,
думаешь только о задании, которое необходимо выполнить любой ценой..."
     Что ж,  такой  "принцип"  слепого рвения при исполнении служебных
обязанностей молодые сионисты  могут  вполне  применять  на  практике,
пожалуй,  даже  без  всякой  "модернизации".  Когда  тебе  приказывают
вышвыривать арабов с их насиженных мест,  или  выплачивать  темнокожим
евреям  половинную  зарплату,  или  стрелять по окнам детских спален в
квартирах советских дипломатов,  где уж тут думать о  людях,  "думаешь
только о задании, которое необходимо выполнить любой ценой"!
     "При таком отношении к заданию,  - продолжает Циммерман  излагать
высказывания Шпеера,  -  к служебным обязанностям сглаживается разница
между  чиновником  в  министерстве,  директором  завода  и  охранником
концентрационного лагеря".
     Мотайте на ус,  молодые израильтяне! Если служите сионизму "верой
и  правдой",  то сглаживается разница между чиновником в министерстве,
директором  завода  и  тюремщиком,  изощренно  пытающим   в   застенке
несовершеннолетних    палестинцев,    обвиняемых    в    неповиновении
оккупационным властям.  В конце концов и тюремщик  всего  лишь  "любой
ценой" старательно выполняет свои "служебные обязанности". Как видите,
взгляды гитлеровцев  на  служебную  карьеру  не  требуют  ни  малейшей
"модернизации" в стране, где владычествует сионизм.
     "Шпеер был    исключительно    талантливым    организатором,    -
захлебывается   от   восторга   профессор  Циммерман.  -  Можно  смело
утверждать,  что благодаря его способностям война затянулась на лишний
год (какая  высокая заслуга перед человечеством!  - Ц.С.).  Его нельзя
обвинить в убийстве в прямом смысле слова: он организовал производство
оружия   для  убийц  и,  нужно  отдать  ему  справедливость,  блестяще
справлялся со своей задачей".
     Нужно отдать  справедливость  и  Циммерману.  Профессор  не менее
блестяще справился со своей  задачей  -  авторитетно,  с  исторических
позиций  успокоил тех,  кто в Израиле богатеет на создании оружия либо
добывает его в США: они, видите ли, не убийцы ливанских и палестинских
женщин  и  детей,  они  всего  лишь организуют производство оружия для
убийц!
     А как  же  с массовым истреблением евреев?  Профессор Циммерман и
тут безапелляционно принимает объяснения гитлеровского палача:
     "Шпеер утверждает,  что  абсолютно  ничего не знал об уничтожении
евреев. На вопрос, как это могло случиться, что он, в ведении которого
находился  весь  транспорт,  не  знал,  куда  направляются  эшелоны  с
евреями,  Шпеер ответил:  "Я не был связан с движением  поездов.  Этим
вопросом ведал министр транспорта".
     В противоположность  профессору  студентку-третьекурсницу   Нааму
Хениг  такой  ответ  не удовлетворил.  Она спросила Шпеера,  как могло
случиться,  что несмотря на свою близость к Гитлеру, он ничего не знал
об уничтожении евреев.  И услышала в ответ:  "Я знал, что Гитлер хочет
убить евреев,  но как он планировал и осуществлял это,  я  понятия  не
имел.  Поймите, я занимал чересчур высокий пост, чтобы непосредственно
войти в соприкосновение со всеми этими делами.  Этим занимались  более
низкие инстанции".
     Ссылка на  второстепенные,  недостойные  личного  друга   Гитлера
инстанции оказалась убедительной для пытливой студентки. И она говорит
про Шпеера: "Он показался мне весьма достойным человеком. Порою я даже
жалела  его  -  ведь  у  меня  создалось  впечатление,  что он честный
человек".
     Как видите,   питомица   Циммермана   пошла   еще  дальше  своего
наставника: дала полную индульгенцию гитлеровскому сподвижнику.
     Не названная  израильскими репортерами сокурсница Наамы Хениг без
обиняков заявила: "То, что произошло при Гитлере со Шпеером (имеется в
виду каннибальская деятельность на посту имперского министра. - Ц.С.),
может случиться с любым человеком,  когда личная верность  выдвигается
как непреложное условие служебного или даже профессионального роста".
     Совсем легко,  оказывается, нацистскому извергу вызвать жалость в
сердце  юной  сионистки.  Еще  легче  внушить ей:  хочешь без задержки
взбираться вверх по  служебной  или  профессиональной  лестнице  -  не
задумывайся  над  тем,  как  отвратительна  расистская таблица деления
жителей  Израиля  на  "этнические"  сорта,  как  лицемерна   смиренная
покорность далеких от религии людей всемогущим иудаистским клерикалам,
как    безнравственна     безоговорочная     поддержка     сионистских
террористических  группировок!  Делай все это без зазрения совести - и
тебя сочтут вполне достойным человеком.  И даже  пожалеют  тебя,  коли
переусердствуешь!
     Шпеер очаровал не только Нааму Хениг  и  ее  сокурсницу.  Студент
Сарор  увидел  в нем ревностного служаку и поклонника фюрера.  "А в те
годы, - делает вывод молодой историк,  - поклонение фюреру обязательно
выливалось в весьма реальные поступки".
     Бесчеловечные преступления,  унесшие миллионы  жизней,  именуются
реальными поступками.
     Среди ближайших пособников фюрера Альберт Шпеер,  как  и  Бальдур
фон   Ширах   -   организатор  и  руководитель  нацистской  молодежной
организации,  гауляйтер фашистской партии и кровавый  наместник  Вены,
был   из   молодых,  да  ранних:  одним  из  руководителей  имперского
центрального  комитета  по  планированию  он  стал,   едва   достигнув
тридцатилетнего  возраста.  Молодым  гостям  Шпеера  такая  деталь его
биографии явно импонирует  -  внимательно  вчитавшись  в  их  интервью
израильским репортерам,  нельзя не заметить этого.  Что ж,  начавшаяся
смолоду головокружительная карьера  гитлеровского  дружка  пробуждает,
видать, в юных сионистах честолюбивые мечтания с дальним прицелом!
     Весьма кстати будет напомнить  молодым  сионистским  историкам  и
другую  деталь  красочной  биографии  их  нового  знакомца  фашистской
формации:  среди  его  закадычных  дружков  числился   повешенный   по
приговору  Международного  военного трибунала Юлиус Штрейхер - один из
организаторов фашистской   партии,   инициатор   еврейских   погромов,
основатель антисемитской газеты "Дер Штюрмер", "идеолог" всех кровавых
антиеврейских акций  гитлеризма.  Не  случайно,  расписывая  красочную
биографию  именитого собеседника тель-авивских студентов,  сионистская
пресса об этом умолчала.  Не приходится сомневаться,  что протеста  со
стороны профессора Циммермана такая "забывчивость" не вызвала.
     Зато израильские репортеры не преминули сообщить,  что самую юную
участницу  деликатной  беседы (к сожалению,  она осталась на страницах
газет безымянной) Шпеер положительно пленил своими  многозначительными
намеками на свою "большую заинтересованность" сионизмом еще до захвата
нацистами власти в Германии. Впоследствии заинтересованность переросла
даже  в "глубокие размышления над духом сионизма".  Какая трогательная
сентенция!

     ЧЕМ ВОСХИЩЕН ГИТЛЕРОВСКИЙ СПОДВИЖНИК?

     От таких  откровений  только  один  шаг  до  пылкого  восклицания
нацистского  военного преступника,  вызвавшего особенно бурный восторг
Циммермана:
     "Я поражен и восхищен творческой силой и боевым духом израильтян!
Особенно восхищен Цахалом!"
     Поистине высокая    честь   для   испепеляющей   арабские   земли
израильской  армии,  каковую  господин   бывший   фашистский   министр
уважительно  именует,  как  и  положено  по  ивритской аббревиатуре ее
именовать, Цахалом!
     В точности   не   известно,   чем  именно  и  какими  конкретными
операциями сумел Цахал поразить и восхитить гитлеровского сподвижника.
На  сей  счет  я  услышал  немало  противоречивых  догадок  в Западном
Берлине.  Их высказали бежавшие туда бывшие граждане  Израиля,  в  том
числе и такие, кого принято называть коренными израильтянами. От них я
узнал, что многих и многих граждан Израиля глубоко возмутило и "нежное
свидание"  тель-авивских  студентов с одним из организаторов массового
истребления евреев в гитлеровских лагерях и "горделивый тон",  с каким
сионистские  газеты  рассказали  об  этом.  Один  из  встреченных мною
беженцев вместе  с  шестью  другими  жителями  Хайфы  отправил  письмо
протеста  в  официозную  тель-авивскую  газету "Наша страна".  Письмо,
конечно, опубликовано не было.
     По иронии  судьбы  разговор  о  Шпеере возник у нас неподалеку от
здания рейхстага. Со старательно закрашенными автографами нашей Победы
на  стенах  и  колоннах,  которые все равно навечно сохранятся в нашей
памяти,  но с  зияющими  пробоинами  на  куполе,  рейхстаг  напоминает
эксгумированный обезглавленный труп.
     Я рассказываю беглецам из Израиля, как весной незабываемого сорок
пятого   гитлеровские  вояки,  тщетно  пытаясь  отстоять  рейхстаг  от
атакующих советских воинов,  не жалели фаустпатронов,  на которые  так
уповал гитлеровский министр вооружения и боеприпасов. Вместе с другими
военными корреспондентами мне посчастливилось побывать в  поверженном,
еще  дымящемся  рейхстаге  вскоре  после того,  как на его куполе было
водружено Красное знамя Победы.  И мы увидели  груды  обломков  самого
совершенного оружия из арсеналов Шпеера...
     Так чем же именно сумел его восхитить израильский Цахал?
     - Цахал - единственная в мире армия, в которой регулярно отбывают
службу женщины,  - напоминает  молодая  учительница  музыки,  сумевшая
тайком бежать  из  страны накануне призыва в армию.  - До обязательной
воинской повинности женщин не додумался даже фюрер - не это ли умилило
Шпеера?
     - Незадолго до нашего  бегства  из  Израиля  я  прочитал  заметку
крупным  шрифтом  в иерусалимской газете "Джерузалем пост",  - говорит
младший брат учительницы.  -  С  гордостью  газета  сообщила,  что  по
количеству  военнослужащих  на  каждую тысячу жителей Израиль вышел на
первое место в мире.  Возможно,  именно это пришлось по сердцу бывшему
имперскому министру?
     Были высказаны и иные предположения.  И тут  в  разговор  вступил
самый пожилой из бывших израильтян:
     - Постойте,  попробуем  привлечь  на  помощь  логику.   Что   мог
прочитать о  Цахале  в  западногерманской  прессе Шпеер накануне своей
беседы с израильскими студентами?  Скорее всего,  о позорном  скандале
вокруг  убийства  военнопленных  во время "операции Литани".  Конечно!
Совпадают сроки!
     Все согласились   с   таким   доводом.   Им   показалось   весьма
симптоматичным,  что Шпеер восхитился Цахалом как раз через  несколько
дней после того,  как некоторые западноевропейские газеты, в том числе
и немецкие,  с возмущением сообщили:  один  из  израильских  офицеров,
уличенных  в  убийстве военнопленных,  разгуливает на свободе,  другой
тоже уже почти прощен.
     Я, признаюсь,  до  приезда  в  Западный  Берлин  не  слышал  ни о
подробностях "операции Литани",  ни об убийстве израильскими офицерами
военнопленных.  Вероятно, читателям тоже требуется короткая информация
об этом.
     "Операция Литани" - одна из военных карательных экспедиций частей
Цахала на территории Южного Ливана,  спланированная  и  осуществленная
под  руководством  генерала  Мордехая  Гура  -  в  ту  пору начальника
генерального штаба.  Во время  разбойничьего  нападения  на  ливанскую
землю  было  взято  в  плен  несколько  солдат,  оказывавших карателям
вооруженное  сопротивление.  Одних  незамедлительно   убил   лейтенант
Даниэль Пинто, других - подполковник Ариэль Саде.
     Сведения о варварской расправе,  попирающей  вековые  традиции  и
многочисленные  международные  конвенции,  просочились в оппозиционную
печать.  Командование Цахала всячески противилось  суду  над  военными
преступниками.   Подполковника   удалось   выгородить.  Лейтенанту  же
пришлось предстать перед военным трибуналом,  больше привыкшим  судить
военнослужащих   за   подозрительно  либеральное  поведение  во  время
карательных нападений.  Трибунал вынужден был  разжаловать  лейтенанта
Пинто  в  рядовые  и  приговорить  его к 12 годам заключения.  Правда,
высшая судебная инстанция тут же снизила срок заключения до 8 лет.
     Друзья и   родственники   Пинто  все  же  подняли  шум.  Один  из
аргументов был такой:  подполковник Саде не отдан  под  суд,  хотя  не
только старше по званию осужденного Пинто, но и совершил более тяжелое
преступление - самолично прикончил пленного  араба,  когда  сержант  и
рядовые отказались его расстрелять!
     После долгих проволочек начался суд и над Саде.  И на  первом  же
заседании  выяснилось,  что  подполковник,  по его признанию,  покорно
выполнял директиву  начальника  оперативного  управления  генерального
штаба Рафаэля Эйтана,  сформулированную в одном случае так:  "Не нужно
быть  вегетарианцами.  Нам  не  нужны  пленные.  Только  -   убивать".
Усмотрев,  видно,  в  этом  смягчающее  вину  обстоятельство,  военный
трибунал применил  к  подполковнику  более  мягкое  наказание:  5  лет
тюремного заключения и разжалование в рядовые.
     Результатами обоих процессов больше всего остался доволен генерал
Мордехай Гур. Ему удалось остаться в тени, военные преступники на него
не ссылались.
     Все, однако,   изменилось,   когда   Гура   на  посту  начальника
генерального штаба сменил возвысившийся генерал Рафаэль Эйтан.  Вскоре
же  по  стране  стали  циркулировать  слухи,  что  не он,  а Гур давал
командирам инструкции  о  нетерпимости  "вегетарианства"  в  отношении
военнопленных.  А  поскольку  Саде и Пинто не смели ослушаться приказа
самого начальника генерального штаба,  генерал Эйтан великодушно  счел
возможным  снизить  им  наказание.  Даниэлю  Пинто  он  сократил  срок
заключения до 2 лет,  а затем пошел еще дальше - "за хорошее поведение
в  тюрьме"  освободил  убийцу  от  наказания  по истечении 16 месяцев.
Друзья немедленно же переправили Даниэля Пинто за  границу.  Не  менее
великодушно  отнесся  новый  начальник  генерального  штаба и к Ариэлю
Саде.  Срок  заключения  сокращен  вдвое,  и,   главное,   осужденному
сохранено воинское звание майора.
     С запросом  по  поводу  произвольных  действий  генерала   Эйтана
выступил в кнессете депутат Ури Авнери. Запрос, надо признать, возымел
молниеносное действие:  поднялась шумная кампания  протеста  против...
разглашения  секретных  данных  о внутренних делах армии с требованием
предать Ури Авнери суду.  Вдохновители этой травли остались недовольны
разъяснением главного   юридического  советника  правительства  Ицхака
Замира о том,  что только  депутатская  неприкосновенность  мешает,  к
сожалению, подвергнуть Авнери "заслуженному наказанию".
     Некоторые газеты,  в том числе  и  западногерманские,  рассказали
читателям  эту  неприглядную  историю,  причем  заострили  внимание на
укоренившихся   в   карательных   частях   Цахала   случаях   убийства
военнопленных.
     От такой информации на матерого нациста Шпеера, очевидно, повеяло
чем-то  заветным,  привычным,  незабытым.  Ведь лучший друг фюрера был
причастен  к  подобным  зверским  акциям,   которые,   как   установил
Международный   трибунал   в   Нюрнберге,   гитлеровское  командование
узаконило рядом секретных предписаний.  И Шпеера не могло, конечно, не
порадовать  воскрешение  в  израильской  армии  столь милых его сердцу
традиций.
     Стоит ли,  впрочем, дотошно доискиваться, что же именно восхитило
Альберта Шпеера в израильской армии! Сионистского историка Циммермана,
например, совершенно это не интересует. Для него важно другое.
     "Д-р Циммерман  убежден,   -   отмечает   интервьюировавший   его
тель-авивский журналист,  - что в этом (то есть в столь высокой оценке
Шпеером творческой силы и боевого духа израильтян и в  его  восхищении
Цахалом.  -  Ц.С.)  кроются  тайные - нет,  даже не мысли,  а ощущения
Шпеера,   который   раньше   создал   для   себя   стереотип    еврея:
паразитического, хитроватого, коварного "недочеловека".
     Какая ошеломляющая  неожиданность  для  гитлеровского   министра!
"Недочеловеки",   беспощадное  истребление  которых  господин  министр
неукоснительно планировал,  сумели в рядах вдохновляемого  сионистским
милитаризмом  Цахала  возвыситься  до  "ощущаемого"  нацистским бонзой
высокого уровня.  Даже до таких высочайших, с точки зрения гитлеризма,
воинских подвигов, как убийство военнопленных и мирных жителей. Как же
Шпееру не восхищаться!
     А Циммерман,  которому,  по его признанию,  "эта встреча раскрыла
многое", спешит - также не без доли восхищения - обнародовать:  "Шпеер
не считает возможным возрождение нацизма".
     Увы, то,  что  представляется  Шпееру   невозможным,   становится
печальной реальностью.  Как раз в дни пребывания израильских студентов
в ФРГ,  молодчики из так называемой "Немецкой гражданской  инициативы"
учинили очередные неонацистские вылазки.  Как всегда, дело не обошлось
без острой антисемитской приправы. Питомцев Циммермана не взволновали,
однако, такие "мелочи".

     ПРЕМЬЕР-ТЕРРОРИСТ И МИНИСТР СМЕРТИ

     Несомненно, ныне  гитлеровский  пособник  нашел  бы более высокие
слова восхищения Цахалом -  ведь  "армия  обороны"  Израиля  совершила
самое  кровавое  из  своих  террористических  злодеяний последних лет:
обрушивает смертоносный огонь на суверенный Ливан,  и, творя геноцид в
традициях  единомышленников Шпеера,  убивает десятки тысяч ни в чем не
повинных женщин и мужчин, стариков и детей, ливанцев и палестинцев.
     Применение новейшего, наиболее смертоносного американского оружия
в ливанской бойне,  всякого рода фосфорных,  пластиковых,  напалмовых,
кассетных   бомб  и  прочих  варварских  средств  убойной,  как  любят
выражаться пентагоновские деятели, силы, напомнило мне последнее слово
Шпеера на Нюрнбергском процессе.  Сей ведущий "технократ" из окружения
фюрера,  последний раз высказываясь с позорной скамьи подсудимых, счел
нужным  "как  бывший министр высокоразвитой промышленности вооружения"
заявить:  "Многие из выявленных здесь феноменов установления диктатуры
были  бы  невозможны  без  применения  техники (имеются в виду газовые
печи, душегубки, железные "шкафы пыток" и другое техническое оснащение
лагерей смерти.  - Ц.С.). Гитлер использовал технику не только в целях
господства над германским  народом.  Ему  чуть  не  удалось  благодаря
техническому   превосходству  подчинить  себе  Европу  (Красная  Армия
помешала! - Ц.С.).  Чем сильнее развита техника,  тем большую она таит
опасность, тем больший вес имеют технические средства ведения войны".
     Видимо, бегиновский министр обороны Шарон (его  в  самом  Израиле
пр