Воспоминания о
его велеречивых призывах посвятить жизнь "земле  предков"  вызывали  в
ней горький смех, ибо она уже знала, что пылкий проповедник счастья на
"родине  отцов"  благополучно  поступил   на   юридический   факультет
Амстердамского университета.
     К девушке в Иерусалиме  пришла  настоящая  любовь.  Действительно
взаимная.  Девушка  всем  сердцем  чувствовала,  что смуглый работящий
юноша, неизменно встречающий любую неприятность ослепительной улыбкой,
в ней души не чает. Но...

     КАК РАСТОПТАЛИ ЛЮБОВЬ

     Нет, нет,  он  не  обманул  девушку.  Не  оказался  краснобаем  и
пустозвоном.  Не  отказался   разделить   с   ней   тяготы   жизни   в
неблагоустроенной тогда еврейской части Иерусалима.
     Почему же новые друзья  девушки,  пожилые  и  молодые,  назойливо
уговаривали ее навсегда забыть о существовании полюбившегося ей юноши?
Почему вдруг ею так заинтересовались профессиональные  и  добровольные
свахи,  оглушившие  скромную  медсестру ворохом блестящих кандидатур в
мужья? Почему из Голландии посыпались письма от амстердамских друзей и
родных:  он недостоин тебя,  забудь его,  не калечь себе жизнь! Почему
амстердамский коммерсант,  у которого служил отец,  прекратил присылку
денежного пособия?
     Ответ -  для  страны,  где власть в руках сионистов,  - предельно
простой: улыбчивый, прямодушный парень был сефардом, семитом "третьего
сорта",  выходцем  из Марокко.  В Америке его называли бы "черным",  в
Израиле его назвали "грязным". И брак такого еврея с девушкой-ашкенази
считается  в  Израиле  смешанным.  А  ведь еще гитлеровские "генетики"
настойчиво доказывали,  что  при  смешанном  браке  ребенок  наследует
только недостатки обеих рас!
     Сделаю небольшое  отступление  и  замечу,  что  иногда  "грязный"
марокканский еврей  неожиданно  для  него  возводится  в  высокий ранг
"чистокровного" семита.  Это бывает в тех случаях,  когда  религиозные
инстанции  Израиля  пытаются предотвратить брак марокканца с еще более
"нечистой" еврейкой. Такую метаморфозу испытал на себе Ханои Тургеман,
вывезенный  среди  тысяч  подростков в Израиль из марокканского города
Касабланки.  Три военизированных лагеря.  Мучительное существование  в
необжитой  пустыне  Негев,  где  жилье  переселенцев  окружали шакалы.
Бродяжничество,  безработица,  служба в "усмирявшей"  арабов  воинской
части.  Изнурительная  работа  в  типографии  - она принадлежала ярому
сионисту  Арону  Прессу,  виртуозно  выжимавшему  все  соки  из  своих
рабочих...  "Лишь  один  раз  за все эти годы мне,  казалось,  блеснул
светлый луч счастья,  надежды, - рассказал Ханон Тургеман журналистам.
- В городке Петах-Тиква я познакомился с девушкой, которая пришлась по
сердцу.  Мы решили соединить свои судьбы,  вместе идти по жизни. И тут
выяснилась дикая вещь.  Главный раввин города господин Кац вызвал меня
к себе.  "Ваша избранница не чистокровная еврейка, ее мать принадлежит
к  другой национальности.  Наш закон запрещает смешанные браки".  Мы с
невестой  были  потрясены   до   глубины   души.   Пытались   добиться
справедливости  в  высших  инстанциях.  Все напрасно.  Мы решили пойти
наперекор  этому  расистскому  закону.  Но  раввины  не  дремали.  Нам
объявили, что наш ребенок будет считаться "незаконнорожденным".
     Возвращаюсь к  моей собеседнице.  Она не сдавалась,  хотя друзья,
более сведущие в израильских порядках,  отговаривали ее от  дальнейшей
борьбы:   "Ты   никак   не   хочешь   понять,  что  у  нас  иудаизм  -
государственная религия и  бороться  с  ее  канонами  бесполезно".  Но
девушка  продолжала  метаться из одной организации в другую.  Просила,
умоляла,  требовала.  А сотруднику министерства  религии,  знавшему  в
юности ее отца, недвусмысленно выложила:
     - Подумайте,  дядя Зельман, мне не только не хотят помочь, но еще
доказывают,  что  сефардов следует селить в отдельных районах,  что по
своему низкому культурному уровню они полудикари и не могут ужиться  с
сабрами и ашкенази.  Мне хотят внушить,  что я совершила преступление,
полюбив  "нестопроцентного"  еврея.   От   таких   разговоров   отдает
нацистскими законами о "чистоте расы"!  Такие взгляды - это же чуть ли
не желание воскресить  в  Израиле  гетто  и  страшную  традицию  черты
оседлости!
     И дядя Зельман пришел в негодование...  оттого,  что девушка  так
резко  критикует  обычаи  и  взгляды  самых  чистокровных  и избранных
израильтян.  Он указал несчастной влюбленной  на  дверь.  Ее,  правда,
поддержали  две девушки из больничного персонала но они,  естественно,
оказались  ничтожными  песчинками  в  сравнении  с   могучей   лавиной
взращенного  на  сионистских  корнях  и  взошедшего на шовинистических
дрожжах израильского "общественного мнения".
     Отчаяние толкнуло девушку на  дерзкий  шаг  -  она  пошла  искать
правду в раввинате. И услышала такую ласковую сентенцию:
     - Будь ты юношей,  желающим жениться на нееврейке,  мы бы выгнали
тебя  из  раввината,  даже  не  разговаривали  бы  с  тобой.  Запомни:
еврейский  юноша,  соединившись  с  гойкой,  делает  наше  святое семя
нечистым.  Иное дело - девушка,  выходящая замуж за нееврея:  она хоть
помогает этим укрепиться своему племени в чужом стане. Так что, милая,
если уж ты такая блудливая,  что решаешься разделить ложе с  сефардом,
то выходи лучше замуж за самого обыкновенного гоя. А сефардам еще рано
считать себя  достойными  девушки  из  ашкенази.  Скверный  пример  ты
подаешь нашим девушкам...
     Разрыдавшись, девушка выбежала из раввината.
     Наконец, вместе  с  влюбленным  в  нее  юношей  обратилась  она к
сионистскому деятелю из прогрессистов. Личность сугубо современная, он
не  скрывал,  а  среди  молодежи  даже  афишировал,  свое равнодушие к
религии и ее канонам.
     Участливо выслушав бедных влюбленных,  "прогрессивный" сионист со
вздохом сказал:
     - Сердцем  я  с вами,  дорогие мои.  Сам был молодым и знаю,  что
такое любовь.  Но сейчас,  увы,  не время бросать вызов  раввинату  и,
главное,  верующему  крылу  сионистов,  отстаивающим чистоту еврейской
нации.  Большинство за ними. И они вмешиваются во все, их волнует все.
Даже то,  как обязан прославлять субботний день настоящий еврей,  если
очутится в этот день на космическом корабле...
     - Вы  так  любили  друг  друга  -  почему  же  не  могли  жить  в
гражданском браке? - чуть не сорвалось у меня с языка.
     Но я  вовремя  остановил себя,  вспомнив,  что гражданский брак в
Израиле категорически не признают,  что женщина и мужчина,  основавшие
семью, пусть самую дружную и крепкую, но не получившие благословения в
раввинате, становятся париями израильского общества.
     И как бы в ответ на свои мысли я услышал:
     - Если бы,  не "освятив" брака по иудейским канонам,  я родила от
любимого  человека,  ребенка всю жизнь преследовала бы страшная кличка
"мамзер".   Ох   как   тяжело   жить   в    сионистском    государстве
незаконнорожденным  "мамзерам"!  Раввинат  заносит  их в особые списки
отверженных.  А если один из родителей несчастного ребенка принадлежит
к сефардам, то незаконнорожденный становится дважды отверженным. И так
будет с ним до самого преклонного возраста,  до самых  последних  дней
жизни.  Найдут  предлог  лишить  его права на высшее образование,  ему
откажут в "законной" регистрации брака,  перед ним захлопнут  двери  в
"хорошее общество"!
     Этот печальный рассказ молодой голландки напомнил  мне  беседу  в
Вене  с  бывшим  венгерским  гражданином Ласло Шемлером.  Ему пришлось
бежать из Израиля прежде всего из-за того,  что  он  полюбил  женщину,
числившуюся   в  "законном",  освященном  раввинатом  браке.  Ревекка,
правда,  еще за два года до встречи с Ласло оставила нелюбимого  мужа,
чьей  женой стала по принуждению вызвавших ее в Израиль родственников.
В разводе ей,  конечно,  было отказано,  а осведомительница  раввината
(подобные  имеются  чуть ли не на каждой улице,  причем выполняют свою
миссию  не  только  из  религиозных  чувств!)  донесла  раввину,   что
"нечестивая жена" вступила в незаконное сожительство с Шемлером.
     Грешников порознь  вызвали  в  раввинат   и   сделали   публичное
внушение. Влюбленные, однако, стояли на своем:
     - Главное,  мы любим друг друга. И никаким религиозным канонам не
помешать нашей любви!
     Ревекка забеременела.  И  тут  травля   "благочестивых"   соседок
достигла такого ожесточения, что женщина покушалась на самоубийство. И
Ласло поспешил увезти  свою  любимую,  но  "неугодную  богу"  жену  из
страны,  где безжалостные религиозные каноны стали мстительным оружием
в руках правящих страной сионистов...
     Вернемся, однако,  к печальной любви девушки из Голландии и парня
из Марокко: чем же закончилась она?
     - Нас все-таки разлучили,  - услышал  я  под  холодным  дождем  в
Гааге.  -  И пелена спала с моих глаз!  Все сионистские догмы и законы
раскрылись  мне  в  истинном  свете.  Оказывается,  сионисты  сами  же
возрождают  проклятый  "еврейский  вопрос".  Они  делят нас на сорта и
категории.  В те  тяжелые  для  меня  дни  как  раз  проходило  бурное
обсуждение  в  кнессете  чрезвычайного вопроса "Кого считать настоящим
евреем?".  И я с ужасом узнала,  как наиболее  фанатичные  сионистские
круги  оперируют  теми  самыми,  прямо  говоря,  расистскими доводами,
которыми нацисты обосновали свой звериный нюрнбергский  закон  о  том,
кого  считать  настоящим  немцем.  Какой  стыд!  Газеты  начали  тогда
печатать отчеты о нашумевшем деле военно-морского  капитана  Вениамина
Шалита. Он посмел попросить, чтобы его детей, родившихся от смешанного
брака, записали в документах евреями. Начались долгие дебаты. Капитана
поливали  грязью.  И наконец суд отказал ему.  А тут еще мне не давали
покоя всяческие толки и пересуды о делении выходцев из разных стран на
соответствующие   группы,   об  израильтянах  "коренных",  "старых"  и
"пришлых", "новых". Не хватило человеческих сил перенести все это. И я
решила покинуть Израиль и вернуться в Голландию! Как можно скорее!
     "Как можно  скорее".  Скоро сказка сказывается,  да не скоро дело
делается:  около полугода девушку мытарили и под всякими предлогами не
выпускали из страны.  Причем главную роль в этом сыграли амстердамские
сионистские круги.  Специально для беседы с ней прилетел из  Голландии
видный  сионистский  публицист.  По  его настоянию девушке дали хорошо
оплачиваемую работу в Яффе,  нравившейся ей  больше  всех  израильских
городов.  Прилетом "уговаривающего" дело не ограничилось.  Последовали
непрерывные звонки из Амстердама,  письма,  телеграммы. Даже живущие в
Роттердаме родственники  дали понять нарушительнице устоев,  что своим
бегством из страны,  где на деле осуществляются сионистские догмы, она
поставит своих близких в неловкое положение.
     И только когда обстоятельства сложились так, что на плечи девушки
пали заботы о младшей сестренке, ей удалось вернуться в Амстердам.
     Здесь ее  вежливо,  но  весьма  внушительно  попросили   поменьше
рассказывать о своих израильских впечатлениях, а выводы об израильской
модели  модернизированного   "еврейского   вопроса"   сочли   попросту
антисемитскими.
     - С той поры,  как вы уехали из Израиля,  прошло несколько лет, -
сказал я своей собеседнице.  - Может,  тамошние сионисты уже  смягчили
свое отношение к евреям "второго сорта"?  Может,  перестали настаивать
на изоляции сефардов от сабров и ашкенази?
     В ответ я увидел горькую усмешку.
     - Увы! Люди, вернувшиеся из Израиля гораздо позднее меня, говорят
совершенно    другое.    Сейчас    наиболее    ревностные    поборники
"чистопородного"  еврейства  относят  к "второсортным" еще и евреев из
Грузии и Бухары.  В сионистских газетах не раз появлялись  предложения
поселять  их  в  отдельных  местностях.  Так мне рассказывала женщина,
вернувшаяся в Роттердам из Хайфы четыре месяца... нет, три месяца тому
назад...
     - Три месяца тому назад? Вы уверены?
     Расслышав в  моем  голосе  нотки сомнения,  бывшая сионистка даже
обиделась:
     - А почему, скажите, вы не верите мне?
     - Только вчера в Гааге я слышал,  что за последние  пять  лет  ни
один  голландский еврей,  уехавший в Израиль,  не покинул этой страны.
Это сказала мне израильтянка.
     - Израильтянка нагло и бессовестно лжет,  так и  скажите  ей!  От
имени бывшей, к счастью, израильтянки. Боже мой, я сама знаю несколько
семей голландских евреев,  покинувших Израиль сразу же  после  осенней
войны семьдесят третьего!  - Моя собеседница стала считать по пальцам,
причем одной руки оказалось мало.  - Амстердамцев я вам не назову,  вы
знаете  почему  - они напуганы так же,  как и я.  А вот если вы можете
поехать в  Утрехт,  я  готова  созвониться  со  знакомой  семьей.  Мне
кажется,  они  согласятся  встретиться с вами.  Кстати,  они с большим
убытком распродали свое имущество,  только  бы  поскорее  вернуться  в
Голландию... И многих пугают не только частые войны. Гораздо больше их
беспокоит антагонизм во взаимоотношениях различных  групп  иммигрантов
и коренных   израильтян.   Прибывающие   в  Израиль  иммигранты  резко
отличаются друг от друга. Хотя все считаются евреями, у них очень мало
общего.  И  по  привычному  образу  жизни,  и  по  месту  рождения,  и
воспитанию,  и по культурным  запросам.  Даже  по  внешним  признакам.
Посмотришь на них,  потом в зеркало на себя - так и не поймешь, кто же
из нас,  как говорится,  типичный еврей.  Но каждый подбавляет масла в
огонь,  разожженный сионистами.  А те раздувают его.  Конечно, говорят
при этом не об "еврейском вопросе",  а о благородной борьбе за "чистое
еврейство".  Можете  себе  представить положение и настроение того,  в
чьей "чистоте" сомневаются?!
     Моя собеседница   умолкла,   взгляд  устремила  куда-то  вдаль  и
потянулась к сумочке за  платочком.  Может  быть,  вспомнила  о  своей
большой   любви,   беспощадно  растоптанной  сионистскими  ревнителями
старого "еврейского вопроса" на новый лад.

     В ОДНОЙ ИЗ ДЕВЯТИ КОМНАТ

     Израильтянку, которой я должен был от имени бывшей гражданки того
же государства сказать,  что она наглая лгунья,  зовут Дора  Моисеевна
Баркай.
     Так как  сионисты  в   Голландии   чувствуют   себя   несравненно
уверенней,  нежели те,  кого они преследуют, Дора Моисеевна не просила
меня засекретить от читателей ее имя.  Мало того, там же, в Гааге, она
пригласила меня к себе, на Ройхроклан, 102, в уютный двухэтажный дом с
девятью комнатами.  О количестве комнат упоминаю не случайно - об этом
мне  было  сказано  в первые же секунды нашего знакомства.  Видимо,  с
точки  зрения  госпожи  Баркай,  высокая  материальная  обеспеченность
должна была поднять ее авторитет в моих глазах.
     Почему я охотно принимал редкие приглашения  сионистов,  читатель
уже  знает.  А  к  Доре  Моисеевне  я  даже  поспешил  -  она свободно
изъясняется по-русски.
     Могу также  объяснить,  почему  госпожа  Баркай пригласила меня к
себе.  Ей стало известно, что советский драматург хочет написать пьесу
о  трагической  судьбе советской девушки,  вынужденной уехать вместе с
родителями в Израиль.  А Дора Моисеевна не совсем  чужда  театральному
искусству.  По ее словам,  она работает в отделе или секторе гаагского
муниципалитета,   ведающем   культурным   обслуживанием    иностранных
туристов.  Это связывает ее с концертными залами,  варьете и, конечно,
театрами.  Правда,  свою культработу  она  частенько  прерывает  из-за
экстренных  отъездов  за  границу  - то в Лондон,  то в Бангкок,  то в
Тель-Авив.
     - Ваша пьеса никакого успеха иметь не будет. - Такова была вторая
или  третья фраза,  услышанная мною в доме госпожи Баркай.  - Скажете,
"непридуманная ситуация"?  Допустим.  Но неинтересная, непоучительная,
не трогающая зрителей.  Они ничего для себя не почерпнут. И без театра
каждый знает,  как в новой  стране,  да  еще  находящейся  на  военном
положении,  трудно урвать свой кусок хлеба, найти свое место на земле.
И,  положа руку на сердце,  хочу вас предостеречь: пьеса ваша не очень
понравится в Израиле,  зачем же вам нужно, чтобы вас занесли в кондуит
наших активных идейных противников?  Не нужно вам этого!  Если вам так
уж хочется написать пьесу из еврейской жизни, я вам порекомендую такую
тему,  такой сюжет, что зрители ахнут. Просто не понимаю, как никто из
драматургов до сих пор не додумался до него!..
     Истины ради  должен сразу признать:  Дора Моисеевна действительно
предложила мне сенсационный сюжет,  но  к  нему  я  вернусь  несколько
позже.  Сейчас  более  важно  изложить,  почему  трагедию вывезенной в
Израиль  молодой   советской   девушки   она   считает   неинтересной,
непоучительной, не трогающей зрителя.
     - Писать надо о сильной личности.  О такой, что и голод выдержит,
и у другого из горла кусок вытащит, но своего добьется. И такие люди в
Израиле есть.  Конечно, не так много, как, допустим, в Америке, но они
есть. Я Израиль знаю как свои пять пальцев. И хотя в Гааге я живу, как
видите,  совсем неплохо в своих девяти комнатах, вот уже восьмой год я
считаю дни, когда англо-американо-голландская химическая фирма наконец
освободит моего мужа Андрэ от работы в Нидерландах и мы  сможем  снова
жить  в  Израиле.  Там  я  знакома  и с носильщиками в аэропорту,  и с
министрами.  В Яффе меня ждет наш собственный дом,  где  родилась  моя
дочь.  Как я сожалею,  что она вынуждена жить в Лондоне,  а не в Яффе!
Моя доченька там была бы в почете.  Она,  слава  богу,  и  ашкенази  -
родители ведь европейцы, и сабра - родилась в Палестине.
     Да, я  знаю  в  Израиле  все  категории населения,  в том числе и
олим-хадашим из Советского Союза, то есть самых свеженьких приезжих, -
возвращается  Дора Моисеевна к теме нашего разговора.  - Поверьте мне,
ни один из них не достоин быть героем пьесы. Мало в них европеизма. Не
хотят,  например, понять, что в современном цивилизованном обществе на
поверхность выбиваются только сильнейшие, что за все блага жизни нужно
бороться,  сжав  кулаки,  что  сливок  хватает не для всех,  некоторым
достается только снятое молоко.  А они совсем не такие.  Возможно, это
оттого, что к нам, в Израиль, в основном едут те, кто у вас попался. -
Заметив мое недоумение,  Дора Моисеевна снисходительно подмигивает:  -
Вы же прекрасно знаете,  что один попался на недостаче товаров, другой
получил взятку,  третий тоже попался на  чем-то  горячем.  Ваши  евреи
разучились  приспосабливаться.  Надо иногда,  допустим,  показать себя
верующим.  Положа руку на сердце,  среди израильтян  истинно  верующих
процентов десять-пятнадцать.   Даже   среди  тех,  кого  вы  называете
сионистскими активистами,  больше неверующих...  Неужели  вы  меня  не
понимаете?  Словом,  если религия помогает нам тверже стоять на ногах,
никого не убудет, если люди лишний раз увидят его у святой стены или в
синагоге...
     - Значит,  вы,  - прервал я горячий  монолог  Доры  Моисеевны,  -
убежденная  и  активная  сионистка,  сами  не верите призывам вашей же
прессы,  изо дня в день помещаемым  в  разделах  "Тора  и  сегодняшний
Израиль"   или   "Современность  и  вечность  торы".  Зачем  же  тогда
беспрерывно вдалбливать в головы читателей,  что "тора  не  подвержена
колебаниям времени и идеологии и сегодня она стоит незыблемо - так же,
как дана была богом нашему народу"?
     Госпожа Баркай кокетливо опустила глаза книзу:
     - Боже  мой,  эти лозунги ведь рассчитаны на менее интеллигентных
людей, чем  мы  с  вами.  - Ища поддержки у мужа,  она воскликнула:  -
Андрэ,  ну зачем наш гость притворяется,  будто не понимает, как и для
чего делается политическая пропаганда!
     - Но людей менее интеллигентных,  чем мы с вами,  - возразил я, -
такая  фанатически  безотчетная  пропаганда древних религиозных устоев
нередко толкает на страшные преступления.  Надеюсь, вам, не менее, чем
мне, знакома трагедия Регины Поляковской?..
     Расскажу читателям об этой трагедии самым бег