созыв демократически
избранного Учредительного собрания.
Сегодня, полвека спустя, народам стоило бы последовать примеру
Германии и Чехии, забывших старые обиды и официально принявших декларацию
о взаимных извинениях за преступления времен оккупации и депортацию судетских
немцев. Нашей стране тоже есть от кого принимать извинения и кому их приносить.
От Германии - за преступления, за агрессию, за десятки миллионов погибших
и бесчисленные разрушения. Но и перед немцами стоит извиниться за преступления
советских солдат на немецкой земле, за депортацию миллионов немцев с восточных
земель, за перемещенные культурные ценности (которые надо вернуть хозяевам
безотносительно к тому, сколько ценностей смогут вернуть нам). А еще стоит
извиниться перед Финляндией, Польшей, Румынией, Молдовой, государствами
Прибалтики за агрессию и оккупацию. Однако нынешнее российское руководство
с извинениями явно не спешит. Наоборот, всячески противясь вступлению восточных
соседей в НАTO, похоже, оно не исключает, что при определенных обстоятельствах
ограниченный контингент российских войск вновь войдет в Белоруссию и Украину,
Прибалтику и Закавказье, а то и в Польшу и Словакию. Между тем не забвение
былых обид, только их прощение и исчерпание способны навсегда подвести
черту под самой разрушительной из всех войн - второй мировой. Статьи, составившие
настоящий сборник, писались в разное время и по разным поводам. Поэтому
многие факты и аргументы в них повторяются, одновременно создавая и своеобразную
перекличку. Автор не счел возможным что-либо кардинально здесь менять.
Исправлены только явные ошибки и сделаны некоторые добавления на основе
новых источников, подтверждающие первоначально развитые тезисы. Особенно
хочется поблагодарить нашего друга Давида М. Глэнца, редактора "Джорнэл
оф Слэвик Милитэри Стадиз". Без его содействия не могли быть опубликованы
многие из статей, вошедших в книгу.
Примечания:
{1} См.: Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах,
боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследование. - Под
ред. Г. Ф. Кри-вошеева. М.: Воениздат, 1993; Независимая газета, 1993,
8 мая. С. 1, 6.
{2} См.: Frieser K.-H. Schlagen aus der Nachhand - Schlagen
aus der Vorhand. Die Schlachten von Char'kov und Kursk. - Gezeitenwechsel
im Zweiten Weltkrieg? Krsg. von R. G. Foerster, Hamburg-Berlin-Bonn: Verlag
E. S., Mittler Sohn-MGFA, 1996.
{2а} Муранов А. И., Звягинцев В. E. Досье на маршала. Из истории
закрытых судебных процессов. М.: Андреевский флаг, 1996. С. 180.
{3} О том, что показатели советской военной экономики умышленно фальсифицируются,
еще в 1942 г. сделали вывод немецкие экономисты-аналитики, работавшие на
VI управление Главного управления имперской безопасности, возглавлявшееся
В. Шелленбергом. См.: Schellenberg W. The Labyrinth. N. Y. Harper
Brothers, 1956. P. 273-274.
{3а} Гриф секретности снят. С. 350.
{4} Русский архив: Великая Отечественная. Т. 12 (1). М.: Терра, 1993.
С. 68.
{5} Самутин Л. А. В норе // Родина. 1991. No 6-7. С. 98.
{6} Колесник А. Н. РОА - власовская армия. Судебное дело А.
А. Власова. Харьков: Простор, 1990. С. 76.
{7} Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. Записки нежелательного
свидетеля. М.: Гея, 1996. С. 201.











Пиррова победа
(Новое о войне с Финляндией)
(Опубликовано: Историки отвечают на вопросы. Вып. 2. Сост. А.В.Поликарпов.
М.: Московский рабочий, 1990. Печатается с дополнениями.)

Что мы знаем о финской войне? Что началась она 30 ноября 1939 г., а
завершилась 12 марта 1940 г., что в результате ее была отодвинута граница
от Ленинграда и улучшилось стратегическое положение нашей страны накануне
"вероломного" гитлеровского нападения. Да еще, пожалуй, что эта война выявила
существенные недостатки в боевой подготовке Красной Армии, что повлекло
за собой замену К. E. Ворошилова на посту наркома обороны С. К. Тимошенко
и снятие лозунга "Воевать малой кровью и на чужой территории"... До сих
пор в СССР не издано ни одного монографического исследования о советско-финляндской
войне. Есть лишь посвященные ей очерки в 6-томной "Истории Великой Отечественной
войны", в 12-томной "Истории второй мировой войны", в 5-томной "Истории
дипломатии". Из видных советских военачальников только Н. Н. Воронов и
К. А. Мерецков посвятили финской кампании отдельные главы в своих воспоминаниях.
Но есть возможности несколько шире осветить эти трагические страницы нашей
истории.
Обратимся к предыстории конфликта. В начале марта 1939 г. Советское
правительство запросило у Финляндии согласия на аренду острова Сурсари
(Гог-ланд), Лавансари, Сейскари (Сескар) и Тиуринсари для создания там
военных баз. Эти острова в Финском заливе играли важную роль в обеспечении
безопасности Ленинграда. 8 марта 1939 г. финский посланник в Москве А.
С. Ирие-Коскинен заявил наркому иностранных дел СССР М. М. Литвинову, что
финское правительство не находит возможным принять к рассмотрению предложение
об аренде островов. Литвинов выразил надежду, что этот ответ не является
последним словом финского правительства и что оно готово будет пересмотреть
свое отношение к нашему предложению. "Мне лично кажется, - сказал он, -
что можно было бы даже перевести переговоры в плоскость обмена территорий.
Для Финляндии, например, могла бы представить больший интерес уступка ей
соответственной части нашей территории вдоль Карельской границы, чем бесплодные
острова". Литвинов официально предложил обменять острова на вдвое большую
территорию Советской Карелии. Но начавшиеся переговоры в апреле 1939 г.
закончились безрезультатно".{1}
Вот что вспоминает К. А. Мерецков, в то время командующий войсками
Ленинградского военного округа:
"В конце июня 1939 г. меня вызвал И. В. Сталин. У него в кабинете
я застал видного работника Коминтерна, известного деятеля ВКП(б) и мирового
коммунистического движения О. В. Куусинена... Меня детально ввели в Курс
общей политической обстановки и рассказали об опасениях, которые возникали
у нашего руководства в связи с антисоветской линией финляндского правительства.
Сталин сказал, что в дальнейшем при необходимости я могу обращаться к Куусинену
за консультацией по вопросам, связанным с Финляндией. Позднее, в Период
финской кампании, когда Отто Вильгельмович находился в Петрозаводске, я
не раз советовался с ним по ряду проблем, вытекающих из хода военных действий.
После ухода Куусинена Сталин еще раз вернулся к вопросу о Ленинграде.
Положение на финляндской границе тревожное. Ленинград находится под угрозой
обстрела. Переговоры о заключении военного союза с Англией и Францией пока
не приносят успеха. Германия готова ринуться на своих соседей в любую сторону,
в том числе на Польшу и СССР. Финляндия легко может стать плацдармом антисоветских
действий для каждой из двух главных буржуазно-империалистических группировок
- немецкой и англо-франко-американской. Не исключено, что они вообще начнут
сговариваться о совместном выступлении против СССР. А Финляндия может оказаться
здесь разменной монетой в чужой игре, превратившись в науськиваемого на
нас застрельщика большой войны.
Разведка сообщает, что ускоренное строительство укреплений и дорог
на финляндской стороне границы продолжается. Имеются различные варианты
наших ответных действий в случае удара Финляндии по Мурманску и Ленинграду.
В этой связи на меня возлагается обязанность подготовить... план прикрытия
границы от агрессии и контрудара по вооруженным силам Финляндии в случае
военной провокации с их стороны.
И. В. Сталин подчеркнул, что еще этим летом можно ждать серьезных
акций со стороны Германии. Какими бы они ни были, это неизбежно затронет
либо прямо, либо косвенно и нас и Финляндию. Поэтому следует торопиться.
Через две-три недели я должен был доложить свой план в Москве. Независимо
от этого попутно на всякий случай форсировать подготовку войск в условиях,
приближенных к боевым. Ускорить и развернувшееся в ЛВО военное строительство.
Все приготовления держать в тайне, чтобы не сеять паники среди населения.
Жданова держать в курсе дела. Мероприятия маскировать, осуществлять по
частям и проводить как обычные учения, никак не подчеркивая, что мы вот-вот
можем быть втянуты в большую войну".{2}
Как видим, подготовка к боевым действиям против Финляндии началась
за пять месяцев до войны. Много интересного в этой беседе, вернее монологе,
Сталина. Почему-то именно он сообщает Мерецкову данные разведки о военных
приготовлениях финнов, хотя, по-видимому, если бы такие приготовления действительно
имели место, первым о них как раз должен был узнать сам командующий приграничным
Ленинградским военным округом. Далее Сталин говорит о возможном ударе Финляндии
по Ленинграду и Мурманску, но тут же вдруг поручает Мерецкову подготовить
контрудар просто на случай провокации с финской стороны. А ведь провокация
едва ли не то же, что нападение с целью захвата крупных городских центров
(какого рода "провокация" послужила эскалации конфликта в конце ноября,
мы расскажем ниже). Эти несообразности противоречат и официальной версии
времени написания мемуаров (конец 60-х годов) о финской ответственности
за конфликт и неоднократным утверждениям Мерецкова в других местах, что
войну спровоцировали финны. Это наводит на мысль, что речь Сталина автор
мемуаров тридцать лет спустя по памяти излагает довольно точно. Традиционна,
не нова и сталинская попытка представить будущий удар по Финляндии в качестве
превентивного. По злой иронии судьбы и германский план нападения на СССР
"Барбаросса" в 1941 г. преподносился, а кое-кем из западногерманских историков
преподносится и по сей день, в качестве превентивной меры.
В августе 1939 г., когда в Москве проходили безуспешные англо-франко-советские
военные переговоры, финское правительство отвергло советские предложения
о военной помощи в случае агрессии. По всей видимости, в Финляндии не остались
незамеченными военные приготовления войск ЛВО, а это усилило подозрения
в отношении намерений СССР.
Вскоре последовала акция со стороны Германии, действительно самым
непосредственным образом затронувшая и СССР и Финляндию. 23 августа 1939
г. срочно прибывший в Москву рейхсминистр иностранных дел И. фон Риббентроп
подписал вместе с В. М. Молотовым, еще в мае сменившим М. М. Литвинова
на посту наркома иностранных дел, советско-германский пакт о ненападении.
В приложении к пакту - секретном протоколе, в котором линия раздела советских
и германских интересов в Польше была проведена по рекам Нарев-Висла-Сан,
также говорилось: "В случае территориальных и политических преобразований
в областях, принадлежащих Прибалтийским государствам - Финляндии, Эстонии,
Латвии, Литве, - северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей
сферы влияния Германии и СССР". 28 сентября 1939 г. в связи с завершением
боевых действий в Польше был заключен советско-германский договор о дружбе
и границе. В одном из дополнительных секретных протоколов к этому договору
линия разграничения в Польше была проведена примерно по линии фактического
контроля германских и советских войск, и поэтому от Вислы ее перенесли
к Бугу. В качестве компенсации Литва отошла в советскую сферу влияния,
в которой остались также Латвия, Эстония и Финляндия.{3} В свете данных
соглашений становится понятным дальнейшее развитие советско-финляндского
конфликта.
5 октября 1939 г. Советское правительство предложило Финляндии
возобновить прерванные переговоры и рассмотреть возможность заключения
с СССР пакта о взаимопомощи (такой пакт был предложен правительству еще
в апреле 1938 г., и был им тогда отклонен как противоречащий нейтралитету
Финляндии и нарушающий право "самоопределения Финляндии"). В Финляндии
еще с конца августа была усилена боевая готовность армии и введена всеобщая
трудовая повинность (несомненно, что проводившиеся с конца июня военные
приготовления войск ЛВО не остались тайной для финской стороны). Тем не
менее на этот раз финское правительство возобновило переговоры. 11 октября
в Москву прибыл в качестве полномочного представителя финский посланник
в Швеции Ю. К. Паасикиви. Позднее к нему присоединился министр финансов
В. Таннер.{4}
14 октября Финляндии было предложено сдать СССР в аренду на 30
лет полуостров Ханко, который являлся ключом к Хельсинки, а также передать
острова в Финском заливе, часть полуостровов Рыбачий и Средний вблизи Мурманска
и часть Карельского перешейка - всего 2761 кв. км в обмен на территорию
Советской Карелии в районе Реболы и Порос-озера в 5528 кв. км. На первый
взгляд такое предложение представляло немалые выгоды для Финляндии - ей
уступалась вдвое большая по площади территория. Но это только на первый
взгляд. Ведь сама Финляндия уступала бы в таком случае хорошо освоенные
районы Карельского перешейка, где располагались также укрепления "линии
Маннергейма" (названа в честь главнокомандующего финскими вооруженными
силами маршала барона К. А. фон Маннергейма). Пример же Чехословакии, вынужденной
уступить Гитлеру Судеты и оставшейся перед лицом агрессора беззащитной,
лишившись полосы мощных пограничных укреплений, был еще свеж в памяти.
К тому же иллюзий насчет экспансионистской политики Сталина у финнов не
было. Переговоры затягивались. В начале ноября финская сторона отклонила
советское предложение о том, чтобы Финляндия и СССР взаимно разоружили
свои укрепленные районы на Карельском перешейке и оставили там обычную
пограничную охрану.{5} Поскольку в тот момент о нападении Финляндии на
СССР думать всерьез мог разве что сумасшедший, такое разоружение укрепрайонов
было невыгодно Финляндии, так как оставляло ее беззащитной перед лицом
возможного вторжения.
13 ноября переговоры были прерваны. Финская делегация отбыла из
Москвы, в Финляндии была объявлена мобилизация. 26 ноября в районе местечка
Майнила на Карельском перешейке произошел пограничный инцидент. Вот советская
версия этих событий:
"По сообщению Генерального штаба Красной Армии, сегодня, 26 ноября,
в 15 часов 45 минут наши войска, расположенные на Карельском перешейке
у границы Финляндии, около села Майнила, были неожиданно обстреляны с финской
территории артиллерийским огнем. Всего было произведено семь орудийных
выстрелов, в результате чего убито трое рядовых и один младший командир,
ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея
строгое приказание не поддаваться на провокации, воздержались от ответного
обстрела".
Правительство СССР заявило протест и предложило Финляндии "незамедлительно
отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке - на 20-25
км и тем предотвратить возможность повторных провокаций".{6}
В ответ правительство Финляндии дало свою версию событий:
"В связи с якобы имевшим место нарушением границы Финляндское
правительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим
расследованием было установлено, что пушечные выстрелы были произведены
не с финляндской стороны. Напротив, из данных расследований вытекает, что
упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября между 15 часами 45 минутами
и 16 часами 5 минутами по советскому времени с советской пограничной полосы
близ упомянутого... селения Майнила. С финляндской стороны можно было видеть
даже место, где разрывались снаряды, так как селение Майнила расположено
на расстоянии 800 метров от границы, за открытым полем.
На основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов
можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы,
находились на расстоянии около 1,5-2 км на юго-восток от места разрыва
снарядов. Наблюдения, относящиеся к упомянутым выстрелам, занесены были
в журнал пограничной стражи в самый момент происшествия. При таких обстоятельствах
представляется возможным, что дело идет о несчастном случае, происшедшем
при учебных упражнениях, имевших место на советской стороне, в повлекшем
за собою... человеческие жертвы".
Поэтому финская сторона, отклонив советский протест, обратила
также внимание на то, что "в непосредственной близости к границе с финляндской
стороны расположены главным образом пограничные войска; орудий такой дальнобойности,
чтобы их снаряды ложились по ту сторону границы, в этой зоне не было вовсе",
и выразила готовность начать переговоры "по вопросу об обоюдном отводе
войск на известное расстояние от границы". Однако Советское правительство
в резкой форме отвергло объяснения финской стороны и 28 ноября расторгло
Советско-финляндский пакт о ненападении.{7}
Конечно, многие обстоятельства майнильского инцидента остаются
неясными и сегодня. Быть может, когда историки получат доступ в соответствующие
советские архивы, что-то удастся узнать точнее. Но в свете всего изложенного
напрашивается предположение, что этот инцидент был с начала и до конца
сработан Сталиным и его приближенными, наподобие глейвицкой провокации
Гитлера, тремя месяцами раньше послужившей предлогом для нападения на Польшу.
То, что инициатива в развязывании конфликта принадлежала советской
стороне, доказывают воспоминания Н. С. Хрущева о беседе в Кремле поздней
осенью 1939 года, в которой участвовали Сталин, Молотов и Куусинен. У Хрущева
сложилось впечатление, что это было "продолжение предыдущего разговора.
Собственно, уже реализация принятого решения о том, чтобы предъявить ультиматум
Финляндии. Уже договорились с Куусиненом, что он возглавит правительство
создающейся Карело-Финской ССР.
Было такое мнение, что Финляндии будут предъявлены ультимативные
требования территориального характера, которые она уже отвергла на переговорах,
и если она не согласится, то начать военные действия. Такое мнение было
у Сталина. Я, конечно, тогда не возражал Сталину. Я тоже считал, что это
правильно. Достаточно громко сказать, а если не услышат, то выстрелить
из пушки, и финны поднимут руки, согласятся с нашими требованиями". По
воспоминаниям Хрущева, при этом, "видимо, какие-то условия были выдвинуты,
с тем чтобы Финляндия стала дружеской страной. Эта цель преследовалась,
но в чем это выражалось, как формулировалось, я не знаю. Я эти документы
не читал и не видел.
Тогда Сталин говорил: "Ну вот, сегодня будет начато дело".
Мы сидели довольно долго, потому что был уже назначен час. Ожидали.
Сталин был уверен, и мы тоже верили, что не будет войны, что финны примут
наши предложения и тем самым мы достигнем своей цели без войны. Цель -
это обезопасить нас с севера.
Вдруг позвонили, что мы произвели выстрел. Финны ответили артиллерийским
огнем. Фактически началась война. Я говорю это потому, что существует другая
трактовка: финны первыми выстрелили, и поэтому мы вынуждены были ответить.
Имели ли мы юридическое и моральное право на такие действия? Юридического
права, конечно, мы не имели. С моральной точки зрения желание обезопасить
себя, договориться с соседом оправдывало нас в собственных глазах".{8}
Конечно, диктуя свои мемуары тридцать лет спустя после финской
войны, Хрущев не очень твердо помнил даты, не был точен в деталях. Но в
главном его показания не противоречат, а только подтверждают, как мы увидим
дальше, свидетельства других - Туоминена о подготовке к созданию правительства
Куусинена еще до начала боевых действий и роли в этом Сталина, сведения
о том, что советские войска напали первыми и что советское руководство
первоначально не рассчитывало на серьезное военное сопротивление финнов.
29 ноября из Финляндии были отозваны советские дипломатические
и торговые представители. 30 ноября на границе начались боевые действия.
Здесь хочется вспомнить слова "Правды" по поводу неуступчивости финской
стороны во время переговоров: "Мы отбросим к черту всякую игру политических
картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность
СССР, не глядя ни на что, ломая все и всякие препятствия на пути к цели".{9}
Сталин действительно решил идти до конца, не считаясь с нормами международного
права и человеческой морали.
1 декабря в занятом советскими войсками финском пограничном городке