1944 г.),{43} а также ресурсов оккупированных и союзных стран.
Официальная цифра мобилизованных в СССР, помимо
возможного недоучета призывников военкоматами, не включает в себя также
ополченцев, формированием которых занимались партийные, а не военные органы.
Всего в ополчение записалось более 4 млн. человек. В действующую армию через
ополчение вошло более 2 млн. человек.{44} Ополченцы были плохо или даже совсем
не обучены, слабо вооружены, многие перед своим первым (и часто последним) боем
ни разу не держали в руках винтовки. Потери среди них погибшими и пленными в:
1941-1942 гг. были особенно велики. За счет ополченцев официальная цифра
мобилизованных в! 34 476,7 тыс. человек могла быть преуменьшена на 2-4 млн.
человек, в зависимости от того, включены ли в нее те 2 млн. ополченцев, которые
в конце концов влились в действующую армию после преобразования ополченческих
дивизий в регулярные. Кроме того, официальная цифра не включает в себя
призванных непосредственно в части, число которых трудно оценить, но оно,
несомненно, было велико и исчислялось миллионами. Эта категория призывников была
в наименьшей степени обучена, даже в конце 1943 г. нередко бросалась в бой
необмундированной, в гражданской одежде, и также несла очень тяжелые потери. В
сумме все три перечисленных фактора (недоучет военкоматов, ополченцы и
призванные непосредственно в части) вполне могут увеличить приведенную выше
официальную цифру на 12 млн. человек, до чистого призыва в 42,9 млн. человек.
Отметим, что в вермахте примерно 1630 тыс. человек были
уволены со службы как представители старших призывных возрастов (в том числе
более 1 млн. - после завершения французской кампании 1940 г.).{45} В Красной
Армии подобной демобилизации старших призывных возрастов в ходе войны не
наблюдалось, за исключением отзыва части ополченцев со слабым здоровьем или
преклонного возраста. Между тем первый призыв 1941 г. дал избыточный людской
контингент. По расчетам, для перевода вооруженных сил на штаты военного времена
требовалось дополнительно призвать 4887 тыс. человек, тогда как в
действительности при объявлении мобилизации было призвано 14 возрастов
военнообязанных численностью около 10 млн. человек. Мобилизация в трех округах -
Забайкальском, Дальневосточном и Среднеазиатском, первоначально не объявленная,
была скрытно проведена месяц спустя после 22 июня 1941 г. под видом больших
учебных сборов. Было предложено также дополнительно призвать старшие призывные
возраста (1895-1904 гг. рожд.) общей численностью 6,8 млн. человек. Призыв такой
огромной массы людей не только в определенной мере дезорганизовал экономику, но
и превышал реальные возможности военного ведомства по обучению и вооружению
призывников. В результате вплоть до конца войны вновь мобилизованные шли в бой
плохо или даже совсем не обученными военному делу, а в 1941-1942 гг. - часто
даже без винтовок. Все это вело к очень большим потерям. В целом к концу 1941 г.
было призвано более 14 млн. человек из общего мобресурса 32 возрастов более чем
в 20 млн. человек.{46}
И в дальнейшем характер подготовки и использования
маршевых пополнений оставался неудовлетворительным. Например, в составленном в
Генштабе полковником К. Ф. Васильченко в мае 1942 г. описании неудачных действий
на вяземском направлении зимой-весной 1942 г. отмечалось, что части пополнялись
не маршевыми подразделениями, а неорганизованным маршевым пополнением. В
результате необстрелянные и недостаточно обученные люди сразу "вливаются в
боевые порядки и начинают вести бой. Получалась большая диспропорция в боевых
качествах между бойцами, закаленными в боях, и новичками, которые далеко еще не
были обстреляны. Первые в боевой обстановке были устойчивые и дрались хорошо.
Вторые были менее устойчивые и часто вначале поддавались панике. Вследствие
этого, часто растворенные старые части среди малообученных новичков не выполняли
боевых задач и несли большие потери".{47}
Можно привести и очень показательную директиву о потерях
от 30 марта 1942 г., подписанную командующим Западным фронтом Г. К. Жуковым и
адресованную всем командирам и комиссарам дивизий и бригад: "В Ставку Верховного
Главного Командования и Военный Совет фронта поступают многочисленные письма от
красноармейцев, командиров и политработников, свидетельствующие о преступно
халатном отношений к сбережению жизней красноармейцев пехоты.
В письмах и рассказах приводятся сотни примеров, когда
командиры частей и соединений губят сотни и тысячи людей при атаках на
неуничтоженную оборону противника и неуничтоженные пулеметы, на неподавленные
опорные пункты, при плохо подготовленном наступлении.
Эти жалобы, безусловно, справедливы и отражают только
часть существующего легкомысленного отношения к сбережению пополнения.
Я требую:
1. Каждую ненормальную потерю людей в 24 часа тщательно
расследовать и по результатам расследования немедленно принимать решение, донося
в высший штаб. Командиров, преступно бросивших части на неподавленную систему
огня противника, привлекать к строжайшей ответственности и назначать на низшую
должность.
2. Перед атакой пехоты система огня противника
обязательно должна быть подавлена и нейтрализована, для чего каждый командир,
организующий атаку, должен иметь тщательно разработанный план уничтожения
противника огнем и атакой. Такой план обязательно должен утверждаться старшим
начальником, что одновременно должно служить контролем старшего командира.
3. К докладам о потерях прилагать личное объяснение по
существу потерь, кто является виновником ненормальных потерь, какие меры приняты
к виновным и чтобы не допускать их в дальнейшем".{47а}
Мы специально процитировали жуковскую директиву
полностью. Что ж, очевидна картина бессмысленных атак на неподавленную систему
огня противника, ведущих к огромным потерям почти без всякого результата. Только
вот кроме голых деклараций и угроз расправы с виновниками "ненормальных" потерь
(что такое "нормальные потери" - не объясняется), здесь ничего нет. Ведь
немецкую оборону не удавалось подавить и прорвать из-за вполне конкретных
причин: плохой разведки целей, плохой организации управления огнем, его
корректировки, плохого взаимодействия пехоты с артиллерией и танками,
недостаточной обученности красноармейцев и командиров действиям в атаке. Никаких
мероприятий по устранению этих недостатков, обучению личного состава директива
командующего и военного совета Западного фронта не предусматривала, оставаясь
пустым клочком бумаги - именно так характеризовал Жуковские приказы в
цитированном выше докладе полковник К. Ф. Васильченко. Подобные приказы, никак
не уменьшая действительной величины потерь в будущем, приводили к тому, что
командиры, опасаясь наказания за "ненормальные" потери, занижали их размер или
даже не доносили о них в вышестоящие штабы, стандартно сообщая, что размеры
потерь уточняются. Подобная практика только затрудняла и запутывала учет
безвозвратных потерь.
Полученные нами цифры безвозвратных потерь в 22,4 млн.
советских военнослужащих, погибших на поле боя и умерших от ран, болезней,
несчастных случаев, а также по иным причинам, и в 4 млн., умерших в плену,
находят подтверждение в данных о безвозвратных потерях офицерского состава
Красной Армии. Боевые потери офицеров в Великой Отечественной войне группой
сотрудников Главного управления кадров МО СССР были в основном выявлены к концу
1960 г. в результате более чем 7-летнего труда. Боевые безвозвратные потери
офицерского состава в 1941-1945 гг. определены в 1 023 093 человека. Кроме того,
от болезней и по другим причинам умерло 5026 человек, 20 071 офицер был осужден
трибуналом с лишением воинских званий, около 150 тыс. пережили плен, а 1 030 721
были уволены по ранению. При этом безвозвратные потери офицерского состава
сухопутных войск достигли 973 тыс. человек.{48} По доступным нам донесениям
сухопутных войск о безвозвратных потерях рядового и командного состава, доля
командиров в безвозвратных потерях составляла 3,36%.{49} В таком случае,
безвозвратные потери всех сухопутных войск Красной Армии, соответствующие
безвозвратным потерям офицеров в 973 тыс. человек, можно оценить в 28,96 млн.
человек, тогда как по нашей оценке безвозвратные потери погибшими и пленными
достигали 28,5 млн. человек. В действительности наша оценка, распространяющая
данные о соотношении потерь командиров и рядовых из боевых донесений войск на
все сухопутные войска, завышает общий объем потерь, поскольку в специальных
родах войск и в тыловых частях доля офицеров и, соответственно, доля потерь
среди них была выше. Так, в пехоте /в годы войны использовался термин
"стрелковые войска"/ безвозвратные потери офицеров составили 570 тыс. человек,
чему могли соответствовать общие безвозвратные потери пехоты в 16,96 млн.
человек. В этом случае на оставшихся 458 тыс. офицеров других родов войск,
погибших на поле боя или умерших от ран, болезней или в плену должны приходиться
общие безвозвратные потери соответствующих родов войск в 9,5 млн. человек, если
верна наша оценка безвозвратных потерь Советских Вооруженных Сил в 26,4 млн.
погибших на поле боя, умерших от ран, болезней, несчастных случаев и в плену.
Тогда во всех родах войск, кроме пехоты, на одного погибшего офицера в среднем
приходится 19,7 рядовых, в пехоте - 28,8 рядовых, а в целом по вооруженным силам
- 24,7 рядовых. Если же к безвозвратным потерям офицеров добавить 150 тыс.,
переживших плен, а к общим безвозвратным потерям - 2,1 млн. переживших войну
пленных, то на одного безвозвратно потерянного офицера будет приходиться 23,2
рядовых, поскольку, очевидно, шансов выжить в плену у офицера было больше, чем у
рядового. Отметим, что в германских вооруженных силах соотношения числа офицеров
и солдат в безвозвратных потерях близки к тем, что установлены для Красной
Армии. Так, общие безвозвратные потери офицерского состава германских сухопутных
сил в период с 1 сентября 1939 г. по 31 декабря 1944 г. составили 95,1 тыс.
человек, а общие безвозвратные потери сухопутных сил за этот же период - 3360
тыс. человек,{50} т. е. на одного офицера в безвозвратных потерях приходилось
34,3 рядовых, а если учесть, что в германской армии имелись еще и военные
чиновники, которым в Красной Армии соответствовали офицеры юридической,
административной, медицинской и ветеринарной служб (к началу войны в германской
действующей армии на 81,3 тыс. офицеров приходилось 23 тыс. военных
чиновников),{51} то соотношение между безвозвратными потерями офицеров и солдат
для вермахта окажется еще ближе к соответствующему показателю, выведенному нами
для Красной Армии.
3. Потери гражданского населения
и общие потери населения СССР
Относительно потерь советского гражданского населения в
1941-1945 гг. сколько-нибудь надежная статистика отсутствует. Их можно,
определить лишь оценочным путем, установив сначала общие безвозвратные потери
всего советского населения, а затем вычтя из них установленные нами выше
безвозвратные потери Советских Вооруженных Сил в 26,4 млн. человек. Для
выяснения общих советских людских потерь в годы войны необходимо сравнить
численность населения СССР накануне и после войны. Численность населения СССР на
22 июня 1941 г. выше мы уже оценили в 209,3 млн. человек. Численность населения
страны на 1 января 1946 г. оценивается в 167 млн. человек, исходя из данных о
численности населения в 1950 г., рождаемости и смертности населения в этом же
году, поскольку данные первых послевоенных лет о численности и естественном
движении населения не представляются надежными из-за несовершенства учета и
больших механических передвижений населения в процессе растянувшегося на
несколько лет возвращения жителей на территории, освобожденные от оккупации,
или, наоборот, перемещения населения из разоренных войной районов вглубь страны,
а также возвращения демобилизованных военнослужащих.{52} При этом надо учесть,
что за период с 22 июня 1941 г. по 1 января 1946 г. территория СССР выросла за
счет присоединения Закарпатской Украины, население которой насчитывало около 800
тыс. человек.{53} В СССР были насильственно и добровольно репатриированы
значительные группы российских эмигрантов из стран Европы и из Китая - до 50
тыс. человек. Кроме того, на Родину добровольно вернулось до 250 тыс. армян.{54}
С другой стороны, около 620 тыс. бывших советских военнопленных и вывезенных на
работу в Германию гражданских лиц, а также ушедших вместе с германской армией,
предпочли остаться на Западе.{55} В целом прирост населения СССР за счет
увеличения территории и миграций можно таким образом оценить к 1950 г. в 480
тыс. человек. С учетом этого оценка численности населения СССР на 1 января 1946
г. должна быть уменьшена с 167 млн. до 166,6 млн. человек - числу тех жителей
СССР, которые проживали в границах СССР на 22 июня 1941 г. и фактически остались
на той же территории к 1 января 1946 г. Для того, чтобы определить общие людские
потери СССР в ходе войны, включающие в себя как безвозвратные потери армии, так
и потери мирного населения вследствие боевых действий, репрессий германских и
советских властей и повышения смертности из-за вызванного войной ухудшения
условий жизни, необходимо вычесть из 166,5 млн. человек величину естественного
прироста населения за 1944-1945 гг. и размер естественного прироста населения
неоккупированных территорий за 1942-1943 гг. Этот прирост, в действительности
имевший место, в итоге был целиком "съеден" огромными потерями вооруженных сил и
населения оккупированных территорий. Надо вычесть также естественный прирост за
вторую половину 1941 г. и первый квартал 1942 гг., когда еще не было вызванного
войной падения рождаемости. Для определения указанного условного естественного
прироста из фактически достигнутого уровня рождаемости должен вычетаться
довоенный уровень смертности (смертность, превышающая этот уровень, относится к
избыточной смертности военного времени). Отметим, что брать в качестве
довоенного уровня смертности уровень смертности 1940 г. не вполне корректно, так
как на него оказали влияние безвозвратные потери в советско-финляндской войне.
По нашей оценке, из 135 тыс. погибших на этой войне около 110 тыс., учитывая
интенсивность боев, могут быть отнесены к потерям 1940г., за счет чего уровень
смертности в этом году вырос на 0,05%. Следовательно, "нормальный" довоенный
уровень смертности можно оценить не в 1,80% фактической смертности 1950 г., а в
1,75%. Естественный прирост в 1940г. составил 1,32% при смертности 1,80% и
рождаемости 3,12%, с корректировкой же на потери в ходе войны с Финляндией
прирост мирного времени можно оценить в 1,37%. В 1946, первом послевоенном году,
естественный прирост достигал 1,30% (при рождаемости 2,38 и смертности
1,08%).{56} Условный естественный прирост 1941 г. можно оценить в 1,37%, т. е. в
размере откорректированного естественного прироста 1940 г., что в абсолютных
цифрах даст около 2,8 млн. человек, а в расчете на второе полугодие - около 1,4
млн. человек. Условный прирост за первый квартал 1942 г. можно оценить в одну
четверть от условного прироста 1941 г., т. е. в 0,7 млн. человек. Условный
естественный прирост 1945 г. (с исключением из расчетов потерь последних месяцев
войны) можно приблизительно принять равным естественному приросту 1946г., т. е.
1,30%, или около 2,1 млн. человек.
Вместе с тем, применительно ко второму, третьему и
четвертому кварталам 1942 г., 1943 и 1944 гг. можно говорить об условной
естественной убыли населения, поскольку в этот период уровень рождаемости упал
ниже довоенного уровня смертности. Так, в Сибири в 1940 г. смертность составляла
2,03%, а уровень рождаемости в 1943г. достигал 2,15, в 1943 г. - 1,23 и в 1944
г. - 1,25%. Предположив, что в 1 квартале уровень рождаемости сохранялся таким
же, как и в 1941 г. - 3,32% в годовом исчислении, для остальных месяцев 1942 г.
получим уровень рождаемости в 1,76% в годовом исчислении. В сумме за три
последних квартала 1942 г. и за 1943 и 1944 гг. разность между уровнем
рождаемости и довоенным уровнем смертности в Сибири оказалась в 1,428 раза
больше довоенного уровня смертности. Если предположить, что примерно в той же
пропорции находились суммарная разность между фактическим уровнем рождаемости и
довоенным уровнем смертности по стране в целом, то для определения условной
естественной убыли населения за период с начала апреля 1942 г. по конец 1944 г.
необходимо откорректированный показатель смертности 1940 г. в 1,75% умножить на
1,428 и отнести его к средней численности населения СССР в годы войны,
полученной как среднее численности населения страны на конец июня 1941 г. (209,3
млн. человек) и на май 1945 г. (165,6 млн. человек), причем из полученной
величины - 187,4 млн. надо предварительно вычесть среднюю численность
вооруженных сил - 11,4 млн. человек. В итоге условная естественная убыль
населения составит по нашей оценке около 4,4 млн. человек, т. е. на 0,2 млн.
человек больше, чем суммарный условный естественный прирост за годы войны.
Однако есть еще один фактор, который способствовал увеличению численности
населения по сравнению с довоенным уровнем. Дело в том, что в тыловых районах в
1943-1944 гг. уровень смертности также упал значительно ниже довоенного уровня.
Например, в Сибири в 1943 г. он составлял 1,84, а в 1944 г. - всего - 1,29%.{57}
В целом разность между фактическим и довоенным уровнем смертности населения в
Сибири в 1943-1944 гг. достигает 45,8% от довоенного уровня. Парадоксальное
падение уровня смертности в тыловых районах в годы войны объясняется резким
уменьшением детской смертности из-за сокращения рождаемости и начала широкого
применения антибиотиков, что уменьшило показатели как детской, так и общей
смертности. Примем, что такой эффект имел место не только в Сибири, но и на всех
неоккупированных территориях, на которых проживала половина населения страны. За
вычетом населения оккупированных территорий и личного состава вооруженных сил,
величину такого прироста можно получить путем умножения скорректированного
показателя смертности 1940 г. в 1,75% на 0,458 и отнесения полученного
коэффициента к средней численности населения за годы войны без личного состава
вооруженных сил, что дает 176 млн. человек, после чего полученный результат
следует уменьшить вдвое. Получается величина условного естественного прироста в
тыловых районах за счет снижения смертности в 0,7 млн. человек. Вследствие этого
цифру в 166,5 млн. человек необходимо уменьшить на 0,5 млн. человек - до 166
млн. за счет суммарного превышения условного естественного прироста над условной
естественной убылью населения.
На оккупированных территориях и в прифронтовой полосе
особенно сильное сокращение рождаемости наблюдалось в крупных городах. Так, в
блокадном Ленинграде в 1943 г. рождаемость упала до нуля. В Москве с 1941 по
1943 гг. уровень рождаемости уменьшился в 2,6 раза. В оккупированном
Днепропетровске в 1942 г. уровень рождаемости достигал только 34%
довоенного.{58} В то же время в оккупированной сельской местности, куда в
поисках пропитания переселилась значительная часть горожан, падение рождаемости,
вероятно, не было столь значительным. Эффект уменьшения смертности от
естественных причин здесь тоже мог наблюдаться, вследствие уменьшения
рождаемости и падения по этой причине показателя детской смертности. Кроме того,
многие жители оккупированных территорий и прифронтовой полосы погибли от причин,
связанных с войной - в ходе боевых действий или в результате репрессий
оккупационных властей, что уменьшало для них вероятность умереть естественной
смертью.
Суммарную величину военных потерь населения СССР можно
получить, вычтя из 209,3 млн. человек 166 млн. человек, что дает 43,3 млн.
погибших. Вычтя из этого последнего числа безвозвратные потери армии - 26,4 млн.
человек, получим безвозвратные потери мирного населения - 16,9 млн., которые
оказываются сравнимыми с потерями вооруженных сил. Отметим также, что в потерях
гражд