рят в приемной. Без немца, думает он, местным проще  забрать
кабинет.
   - Вам,  Хоффман,  к  надувному  матрасу  еще  бы  и  куклу  надувную,  из
секс-шопа!
   - Плохо  вы  о  нас  думаете,  -  с  изящной,  толкуй  в  любую  сторону,
двусмысленностью ответил он.
   Хоффман тут, в России, с 93-го  времени  проводит  больше,  чем  дома.  К
трудностям за это время привык, и ночевкой на  полу  его  не  напугаешь.  По
утрам он отъезжает на часик в соседний поселок,  где  арендует  строительный
вагончик с удобствами, и там принимает душ, стирает бельишко,  утюжит  белые
строгие рубахи - все, кстати, почему-то сам.
   Конечно, местным казалось, что выкурить немца из кабинета проще простого.
Для этого надо отключить ему свет, телефон  и  воду.  Он  же  европеец  -  и
сломается.
   Разумеется, отключили.
   Немец же оказался вредный. И выписал спутниковый телефон. А еще  привесил
под окнами бензиновые генераторы. Канистры же под воду оказались  еще  более
доступными.
   Тогда свет и воду ему в бессильной злобе опять дали, а с телефоном  вышла
заминка, которая уж теперь не принципиальна. Легкое неудобство в том, что из
соседнего поселка Мостовской в Псебай надо звонить через Германию...
   Тяготы и лишения, конечно, имеются.  Но  если  честно,  то  Хоффману  все
нравится. Это интересная менеджерская задача! И величие и размах проблем его
впечатляют и вполне вдохновляют. Газеты про это писали и телевидения  всякие
показывали - и в России, и в Германии. Уже прокурор края в курсе, приезжал и
вникал. Уехал - и ничего. Губернатор  про  все  знает  -  впрочем,  господин
Кондратенко - красный... Да что губернатор! Например, про этот Псебай  лично
еще Коль все рассказал лично Ельцину. А это для Хоффмана высшие инстанции во
Вселенной, ибо он, бывший коммунист, так и не научился верить в Бога.
   Ну вот мы поговорили с Хоффманом, и он решил отлучиться  в  душ.  И,  что
странно, вся охрана осталась в приемной, а он один пошел, сел в свой "БМВ" и
уехал.
   По пути  он  подвозит  местное  население.  Если  кто  голосует,  так  он
останавливается, не забыв прежде честно спросить:
   - Вы знаете, что я оккупант?  Вы  согласны,  чтоб  вас  оккупант  вез  на
немецкой машине?
   При этом Хоффман, когда не при параде,  надевает  подозрительный  зеленый
свитерок - с виду совершено форменный натовский...  Но  от  услуг  оккупанта
население не отказывается.
   В пути он расспрашивает людей о жизни.
   Они даже признаются ему в браконьерстве. Западным людям  жизнь  в  России
иногда  кажется  слишком  биологической,  сплошной   животной   борьбой   за
существование. В Псебае - особенно, потому что тут человек страшно близок  к
природе. Например, оказался местный безработным  и  не  пропадает  -  форель
ловит в горных речках или оленя бьет в лесах. Что не съест,  то  продает  на
браконьерском черном рынке...
   - И не страшно так ездить по чужой местности, которая грозится шашками?
   - Ну когда пикет был, собрались все и орали - то было  опасно.  А  сейчас
вроде нет...
   Тут бывали очень шумные пикеты. То есть, как  только  Хоффман  на  плечах
московской охраны вошел в офис воскресным утром, местные собрались и три дня
митинговали, и грозили, и  требовали  справедливости.  Но  охрана  была  при
оружии, и милиция подъехала, безоружные казаки кто  за  был,  кто  против...
Покричали, погрозили - в общем, ничего страшного. Прошло все без  эксцессов.
Разве только российская и немецкая  администрации  предприятия  дружно  друг
друга уволили.
   Казаки, которые никому не доверяют, вызвались завод  тоже  охранять  -  в
дополнение к частным фирмам и милиции, и еще, чтоб не забыть, к дедушкам  из
ВОХРа. (Хоффман по этому поводу с удовлетворением замечает, что при такой-то
охране  спит  совершенно  спокойно.)  Завод  -  то  есть  российская   часть
руководства - согласился и  с  казаками  заключил  договор.  Как  оказалось,
незаконный - у казаков же лицензии  на  охрану  нету.  Ну,  тогда  придумали
компромиссное решение. То есть они вроде и казаки, но оформили их  сторожами
- ни много ни мало 40 человек, сутки через трое. И теперь  они  так  всем  и
отвечают: мы простые сторожа,  а  казаки  мы,  извиняемся,  в  свободное  от
дежурства время.
   Ну, с Хоффманом вроде все ясно.
   Не отдадим инвесторам
   ни пяди родной земли
   А что ж российское начальство комбината? Что оно думает о жизни?
   Но - не дает оно интервью, не встречается с прессой.
   Самый высокий руководитель с русской стороны, который согласился говорить
- правда анонимно, запершись со мной  в  своей  конторке,  -  был  начальник
одного цеха.  И  то  он  предупредил,  что  с  работниками  разрешается  тут
посторонним разговаривать только в присутствии  начальства.  А  он  как  раз
оказался в одном лице и работник, и  администрация,  так  вроде,  значит,  и
можно.
   И вот он что рассказал:
   - Немцы, они что? Хотят дать меньше, а получить  больше.  За  просто  так
никто не поможет, мы же знаем жизнь. Если б  они  честно  сотрудничали,  то,
может, и можно было б. А тут кто-то прозевал - пустил их.
   Зарплата какая? Это коммерческая тайна. Но мы очень все довольны. Если  б
суды присуждали, что немцы правы, так тогда нам бы показали документы! А раз
не показывают, значит, нет их. А нужны ли  нам  вообще  инвесторы?  Ну  этим
должны экономисты заниматься. А я так скажу: россияне должны перемучиться  и
обойтись без иностранцев. А то получишь чуть, а потом потеряешь все...
   Вот вам самое спокойное, самое безэмоциональное и  высокоинтеллектуальное
суждение, которое я в Псебае услышал  от  той  стороны...  Все-таки  инженер
говорил,   человек   с   образованием.   Это   было   мнение   представителя
интеллектуальной элиты, по московским  понятиям,  это  либеральный  министр,
если представить, что Псебай - очень условная модель России.
   Обычный же, обыденный уровень дискуссии тут куда ниже. Ну вот,  например,
одна дама за 40, работница комбината, при условии опять-таки анонимности:
   - Зачем нам эти немцы? Чего пришли? Пусть уходят. Инвестиции? Не надо нам
от них ничего, вот! Знаю я, чего они к нам лезут: у нас же  гипс  наилучший,
самый белый - посмотрите! Такого ж больше  нет  нигде.  У  других  он  такой
серый, прямо смотреть противно! Ну вот  и  лезут  к  нам,  за  нашим  ценным
ресурсом - гипсом...
   Я ей еще подсказал, что гипс - товар стратегический. Отчего? Да ведь если
его пускать только на лечение переломов, всему миру до конца света хватит. А
если на стройматериалы,  то  всего-то  на  тысячу  лет  и  хватит  -  таковы
разведанные запасы здешнего месторождения.
   Ну ладно, на комбинате страсти кипят. А со стороны  же  трезвей  видится?
Вот мнение представительницы  общественности  за  пределами  комбината,  она
магазинная торговка, живет тут:
   - Раньше в поселке чисто было, красиво, и окурки не разрешали бросать.  А
как началась эта инвесция (так и сказала - инвесция. - Прим.  авт.),  так  и
грязно стало, и колбаса дешевая пропала, и вообще жить стало тяжело.  Дураку
ясно, что немцы на наши ресурсы зарятся, хотят их это, хищнически истребить.
Что ж вы думаете, они детсадик наш содержать мечтают,  что  им,  дети  наши,
думаете, нужны?! И потом, ну почему именно немцы?! Мы же не сможем им ничего
простить (Ей около 40 лет. - Прим. авт.). Ну хоть  бы  это  были,  например,
африканцы, и то лучше...
   Сторонники  быстрого  прогресса,  различные  западники,  бывает,   ругают
псебайцев за отсталость. И совершенно зря. Потому что последние имеют вполне
европейский  уровень  экономического  мышления!  А  может,  и   выше.   Есть
доказательства. Из прошлой жизни Хоффмана, когда он командовал  перестройкой
заводика в г. Хермсдорф, в Восточной, но все равно  же  Германии.  Там  была
такая схема: производство дробили на отдельные циклы, выделяли их  в  мелкие
фирмы и приватизировали. А  что  дроблению  и  приватизации  не  поддавалось
(например, плановый отдел или партком), то, увы, навеки закрывали,  а  людей
выгоняли на улицу. Так там недовольные даже перегораживали трассу  Берлин  -
Дрезден! А Хоффмана с командой не пускали на завод при  помощи  пикетов  (ну
вылитый Псебай, только что без казаков).  С  требованием  сохранить  все-все
рабочие места. Но  поскольку  пикетчики  никак  не  смогли  придумать,  кому
продать свою социалистическую плановую продукцию  и  где  взять  дотацию  на
содержание парткома, то после успокоились и Хоффмана пустили, и он их научил
жить... В Псебае ловкого немца, пока не слушают, но зато ведь  и  трассу  не
перекрывают! Ни на Майкоп, ни на Черкесск - вы  можете  совершенно  спокойно
проехать...
   Атаман
   И не надо забывать, что тут не Россия, но Кубань. И здесь не  русские,  а
казаки. Про них пишут красные газеты: казаки -  единственная  сила,  которая
противостоит немецкой инвестиции, интервенции и оккупации. И воззвание  было
принято, вы помните, районным атаманским управлением...
   Еду в  это  самое  управление,  в  поселок  Мостовской  -  от  Псебая  20
километров. Казачий офис там каждый знает,  всякий  покажет...  Как  раз  на
месте  два  начальника  -  первый  зам  районного  атамана  Хапов  и  атаман
поселковый Савченко.
   Хапов сам бывший начальник местного районного телевидения, а  еще  раньше
трудился компьютерщиком; ну это  просто  сливки  со  сливок  здешней  элиты,
абсолютно серьезно вам говорю, без всяких шуток.
   - Александр! - говорю ему. - Вот  мне  желательно  на  шашки  посмотреть,
какими планируется рубить немецких оккупантов. Они у вас где? Вот которые на
стене висят в вашем офисе?
   - Нет, это из дюраля, так, элемент атрибутики. Да вы сами попробуйте!
   Беру в руку шашку. Легкая,  игрушечная  и  гнется...  С  такой  немца  не
добудешь...
   - А настоящие есть у вас?
   - Мало кто себе может позволить. Шашка две тысячи стоит, а среди  казаков
безработица. Вот которые сторожами  в  Псебай  устроились,  400  получают  в
месяц. Это когда ж они на шашку скопить смогут...
   Безработный казак,  зарегистрированный  на  бирже  труда,  -  это  что-то
новое...  И  они  пока  единственные,   кто   получает   явную   выгоду   от
кубанско-немецкого конфликта: вот, зарабатывать начали.
   -  Копейку  в  дом  принесут!  Русский  гендиректор  Сергиенко   им   дал
возможность работать, - радуется за них Хапов. - В принципе  они  там  и  не
нужны, успокоилось все, но они ведь уже рассчитывают на деньги, так?
   - Хорошо... А вы мне скажите, вы что ж, против капитализма?
   - Ни в коей мере. Лишь бы не советская власть. Все уже хлебнули советской
власти по самые уши.
   - Против инвестиций?
   - Понимаете, мы не против инвестиций, но мы за разумные инвестиции.
   - Это как?
   - Ну, раз комбинат на нашей земле, мы  не  против,  чтоб  немцы  вливания
делали, но в разумных пределах. Чтоб контрольный пакет оставался за Кубанью,
за государством, а не у каких-то немцев.
   - То есть, по-вашему, забрать у немцев  контрольный  пакет.  А  какой  вы
видите процедуру изъятия?
   - Чтоб была чисто законная! Через арбитражный суд.  Как  решит  суд.  Как
решит, так и будет... Мы законопослушные граждане.
   - Так суд уже все решил,  но  здешнему  народу  решение  не  нравится.  И
капитализм не нравится, и инвестиции. Так вы за закон или за народ?
   - Закон мы нарушать не хотим. Но, с другой стороны, мы, казачество, будем
стоять на позициях народа и никуда с них не уйдем...
   - Постойте, а казак Аникин, который инструктор  контрольно-аналитического
управления краевой администрации, это же он про вашу ситуацию  писал:  "Если
бы не полномочия, которыми меня  наделил  губернатор,  я  бы  давно  порубил
оккупантов казачьей шашкой..." Это как?
   - А, Аникин... Это эмоции! Это глупость. Я не уверен в том, что  было  бы
так, как он говорит.
   - То есть рубать надо, но по закону?
   - Нет... Никого шашкой не рубили и не будем рубить. Ни в коем случае...
   Разговор затухает.  Мы  оба  понимаем,  что  он  какой-то  теоретический.
Невозможно всерьез дискутировать.  Издалека,  из  нервных  заметок  в  чужих
газетах, виделись чубатые станичники в  фуражках,  которые,  оторвавшись  от
сисястых казачек, гарцуют на сытых  конях,  машут  шашками  и  передергивают
затворы, готовясь умереть,  но  не  отдать  Отечество  инвесторам  из  фирмы
"Кнауф". Но мы это обсуждаем в бедной  хате,  с  игрушечными  сабельками,  и
атаманы - оба в штатском, в потертых турецких кожанках.  Они  сидят  посреди
скудости и придумывают, как обустроить  Кубань,  куда  пристроить  земляков,
чтоб хоть рублей по триста получали. Какие тут дискуссии? Вот атаман Хапов -
он сам-то знает, за рынок он или за популизм. А может, у станичника  каша  в
голове, а не пентиум? Что  вообще,  например,  лучше  -  справедливость  или
закон?
   - Не занимаемся  мы  политикой.  Мы  занимаемся  поднятием  экономики,  -
печально объясняет мне Хапов.  Я  ему  сочувствую.  У  него  на  шее  сотни,
фигурально выражаясь, шашек - причем шашек безработных, с  биржи  труда.  Их
надо устроить в жизни... Это не компьютеры починять!
   - Это как так - поднятием экономики?
   - Да вот, открыли пекарню. А еще найдем денег, так купим  пищевые  линии,
майонез начнем фасовать. Еще планируем селедку солить...
   Занять казаков мирным, безоружным трудом! Это благородно. Да и  на  шашки
заработают... Селедка, селедка; шашку ведь тоже так называли, правильно?
   Красное и белое (коммунисты и гипс)
   А может, везде так? Может,  вообще  везде  пролетариат  у  нас  ненавидит
капитализм  и  хочет  отмечать  Великий   Октябрь   и   бесплатно   получать
удовольствия? И только в Москве начальство доверчиво думает, что уже  настал
капитализм, и играет в него со своими командами? А на самом деле кругом одни
коммунисты? Ну, строго говоря, даже в Госдуме самый главный - коммунист...
   А Хоффман?
   - Коммунисты - это разве плохо? Я сам  был  коммунистом  и  замечательных
людей  среди  коммунистов  встречал  -  может,  даже   больше,   чем   среди
капиталистов.
   - Так то у вас в Германии!
   - Почему? И в России тоже. Вот мы вкладываем деньги в  завод  в  тульском
Новомосковске, так с губернатором Стародубцевым у нас полное взаимопонимание
- даром что коммунист. Ничего страшного!
   Он наливает мне виски. Наверно, представительского - сам его не пьет.
   - Я, г-н Хоффман, могу вам объяснить, отчего вы виски не любите. От того,
что вы самогонки не гнали никогда, у вас в ГДР выпивки и так хватало...
   - Это точно. А коммунисты все-таки  разные  бывают.  Вот,  например,  г-н
Пашуто, коммунистический депутат Госдумы. Он к нам приезжает иногда и ругает
нас - от имени государства. Мне, иностранцу, трудно судить, но мне  кажется,
что Россия таких полномочий г-ну Пашуто еще не дала...
   Выпили еще. Можно приступить к обсуждению военной темы. Тем более она тут
кругом и без меня обсуждается, особенно в связи с фамилией Хоффман. Начал  я
издалека...
   - А вы какого, г-н Хоффман, года рождения?
   - 1943-го.
   - То есть папаша ваш в тылу находился?
   - В тылу. У него бронь была как у электротехника.  Ни  одного  дня  он  в
армии не был.
   Ну вот, а то некоторые в Псебае  убеждены,  что  это  папаша  теперешнего
Хоффмана расстреливал русских... Коммунисты то и дело напоминают  в  местных
газетах, что человек с  такой  фамилией  в  1942  году  расстрелял  тут  200
человек. А иные думают, что это тот самый Хоффман и есть. А что расстрел был
за год до его рождения - так кто ж будет в цифрах разбираться? Если б цифрам
верили и уважали б их, то всех бы убедила формула "50+1",  то  есть  у  кого
контрольный пакет, тот и хозяин. Но когда у людей душа болит за  родину,  за
народ, не надо к ним лезть со своими грязными цифрами.
   Особенно, по логике, не надо с этим лезть к казакам, которые  исторически
охраняют родину от чужих. Причем в буквальном смысле слова: они тут в  офисе
и вокруг дежурят под видом сторожей. Я с одним даже вел долгие беседы.
   Рядовой казак в 41-м году
   Казак этот - Степаныч.
   - Ну, что немцы-то? Никак с ними, значит, невозможно? - спрашиваю его.
   - Зачем же немцев ругать? Нормальные люди. Я на них еще в 41-м работал.
   - Да ну?
   - Точно! Был я тогда пацаном, с кузницы не вылазил. И там один  эсэсовец,
здоровый такой, постоянно гнул рессоры от броневика - такие у них  броневики
были на гусеничном ходу. А дутье было - мехи, вот я и дул с дружками. А  нам
за то выдавали леденцы и шоколадки. Нет, нету у меня ненависти к немцам.
   - Ну и слава Богу...
   - Нет, ты подожди. Немцы - что! А я тебе расскажу за  евреев.  У-у,  жиды
такие-сякие - мы ж так же все говорим, - добродушно объясняет мне он. -  Вас
немцы вешали, били, но мало  вас  поперебили.  Действительно,  они  пакостей
много делали для русских. Евреи занимались этим вопросом. Таким манером  они
хотят отомстить за еврейские погромы.
   - А зачем же вы погромы устраивали?
   - Так то не мы, то на Украине. А мы тут - нет,  не  устраивали  погромов.
Как я мог  им  делать  погромы,  как  я  мог  громить  директора  "Пищетары"
Дворкина, когда он пользовался таким великим авторитетом среди рабочих,  как
ни один русский директор? И Воронцов еще был у нас еврей в совхозе.  Как  он
умер, так  совхоз  развалился  мо-мен-тально.  А  имел  среднее  образование
всего-навсего! Евреи тут ни при чем.
   - Ну...
   - А вот  кто  развалил  Советский  Союз,  так  это  американо-сионистская
контрразведка.
   - Подожди, Степаныч.  А  вот  акции?  Тебе  понятно  насчет  контрольного
пакета?
   - Ничо я в этом не понимаю.
   - А кто хозяин должен быть, немцы или русские?
   - Не знаю. А может, они вложили свой капитал? Кто вложил, тот  хозяин,  а
нет денег - подвинься, щас же так...
   Вот так размышляет дед Степаныч. Такой представляется ему  картина  мира,
дружбы народов и мировой  экономики.  По  псебайским  меркам,  так  Степаныч
вполне прогрессивно настроенный гражданин, спроецировать его на Москву,  так
это потенциальный электорат "Яблока".
   Гипсовая война компроматов
   А вот один инженер - из тех, кто на немецкой стороне и  от  них  получает
зарплату, - мне сказал:
   - Сейчас как 37-й год.
   - В смысле чего?
   - А брат на брата пошел. Вот у меня друг был наилучший, детей мы крестили
с ним. А теперь - не здороваемся даже. Он же у тех работает, у Сергиенко, ну
и боится, что его с работы выгонят. Вон как. Сначала жена  его  перестала  с
нами знаться, он ее обещал перевоспитать, а теперь и сам.  Я  ему  этого  не
прощу...
   Зачем крайности, зачем брат на брата? Нельзя ли как-то договориться?  Это
обидный для псебайцев вопрос. Чем же их гипсовая война хуже московских  войн
компроматов? Что ж тут, не люди? Да и ставки  в  Псебае  выше.  Получить  на
гипсокомбинате работу - это успех серьезней в жизни псебайца, чем у  банкира
победа на залоговом аукционе. Потому что тут еще не про большие деньги речь,
но про то, чтоб на картошку  хватило.  И  проигравших  тут  больше,  чем  на
московских разборках,  и  отступать  проигравшим  некуда.  Разве  только  на
обувную фабрику в Псебае же; а там за полгода кому 50  рублей  выплатили,  а
кому аж сто.
   И компромат тут тоже используется  серьезный.  Что  теперешнего  Хоффмана
пытаются выдать за фашиста, это понятно. А про одного его  оппонента  добрые
люди рассказывают, что у него отец полицаем у немцев  служил!  То  есть  обе
стороны едины в том, что тот, кто не с нами, - фашист! Некоторые  сторонники
рыночных отношений тут сами начинают верить - ради торжества своего  правого
дела - в то, что и в 41-м немцы никому плохого не сделали,  по  той  логике,
что они же сейчас инвесторы.
   Что будет?
   Немцы намекают, что еще какое-то время готовы потерпеть убытки (сумма  не
обсуждается). А когда масса  долгов  станет  критической  и  выгодней  будет
построить новый завод, так они его  и  построят.  Может,  рядом  со  старым.
Может, в  Майкопе,  а  то  и  вовсе  в  другой  области.  Им  главное,  чтоб
производство  было  на  Юге,  потому  что  от