цию делали, в 89-м, а просто  понравилось  не
ходить  на  работу.  Экзотика!  И  в  магазины  сразу  привезли  консервы  -
болгарские, перец с курицей. Вкусные, мы помногу набирали! -  Многим  весело
вспоминать те дни. Правда, в газетах как-то по-другому тогда про это писали:
воспевали сознательность, честь и демократизацию.
   - Я тогда, конечно, ходил на площадь, мы там  сидели,  курили,  лежали  в
кустах. Там митинги проводили другие люди,  -  рассказывает  молодой  шахтер
Коля Петухов, который тогда был на Шевякова, а сейчас еще лучше устроился. -
Верхушка там была 5, ну 10 человек. А мы - просто... Мы  требования  поняли,
что это хорошо. Они все выполнили. Льготы  стали  платить.  Был  один  месяц
отпуск, а теперь два. Стихия! Мы получили пользу от революции. И  пользуемся
благами. И власть встряхнулась. Нам стали все слать.
   - Что?
   А дальше, прошу внимания, ключевая фраза:
   - Я был сытый и мылся мылом.
   Вы отдаете себе отчет в том, какой представлялась хорошая  жизнь  в  89-м
году самым отчаянным революционерам? Но все изменилось неузнаваемо,  и  Коля
рассказывает дальше:
   - Самое главное - бартер  тогда  начался!  Говорили:  вот  нам  разрешили
продать партию угля, мы продали и вам начисляем столько-то. По 2000 долларов
в год безналом начисляли! -  У  Коли  от  роскошного  воспоминания  делается
счастливое лицо. - А телевизор, например, стоил 300. И так - три  года!  Все
шахты  только  про  это  и  говорили.  Пожили!  3  телевизора   я   получил,
холодильник. Продавал, менял на  мебель,  на  магнитофон,  ботинки,  куртки,
кроссовки. Телевизоры меняли на гаражи и машины... Это котировалось.
   А потом... Государство ввело, что ли, налог на доллары,  на  бартер.  Это
стало дорого. И за это время в  магазинах  появились  товары.  И  постепенно
стало как теперь... А бастовать что - я вообще люблю бастовать...
   Как тушили революционный пожар
   Счастливая  жизнь  кончилась  в  92-м.  И  началась  очень  несчастливая,
особенно на шахте Шевякова.
   - В шестой  лаве  все  началось.  Там  были  сложные  горно-геологические
условия, пласт вздыбленный. Шли медленно, заработка не  было,  -  продолжает
Коля. - Газу  было  много.  Директор  даже  разрешал,  если  была  особенная
загазованность, раньше выезжать на поверхность.
   Ну и вот 1 декабря 92-го - взрыв. Накопился метан, а там малейшая искра -
и все. Пласт шипел всегда, газовый это пласт. Ну что, это обычный наш  труд,
все об этом говорят, знают, но на работу ходят. Обычное явление. Не  знаешь,
вернешься ли домой после смены живой. Тяжело, конечно, но я привык и  ничего
тяжелого не вижу. Потом еще было несколько взрывов, один за другим. А  после
взрыва туда сосет воздух и горит уголь. Тогда мощно горело! А там 25 человек
завалило. Думали, может, они живые. Людей пытались достать. Сказали  -  если
пробьете выработку к людям, по  5  тыщ  дадим.  И  талоны  тогда  давали  на
колбасу, потому что опасно.  Мы  ж  тоже  рисковали,  могли  в  любое  время
наткнуться на огонь, и все, тогда б  и  нам  конец.  38  метров  пробили  за
неделю! Это много. Пробили - а там завал  и  перемычка  бетонная,  ее  давно
поставили, когда в верхней лаве в прошлый раз пожар был. Все зря оказалось -
спасти людей не удалось. Но деньги, как обещали, нам все равно дали.
   А лаву затопить пришлось. Залили лаву водой.
   "Даже у пиратов была демократия, а у нас?"
   Поселок закрытой шахты Шевякова. Там, куда же их девать,  живут  люди.  В
бараках и трехэтажных развалюхах. Дворы как после бомбежки, это смахивает на
Грозный: все перерыто. К выборам Ельцина в 96-м обещали провести  водопровод
взамен сгнившего, даже двор перекопали, но после второго тура все бросили  и
ушли.
   Вид у жильцов сильно поношенный, беззубый и в целом брошенный  -  словом,
типичные русские пенсионеры. Я разговариваю с ними. Сюжет один: на подземную
пенсию с надбавкой - всего 176 советских рублей - жили счастливо.  А  теперь
хватает только на скромную еду и галоши. К родне и родным  могилкам  даже  в
соседнюю область съездить невозможно.  Ельцина  как  ругают!  Я  здесь  даже
стесняюсь цитировать, несмотря на грубое шахтерское воспитание.
   - Мы не тупые, газеты читаем! Козленок наши деньги  за  границу  увез,  а
Черномырдин знал... Почему все идет в Москву, все  поезда,  алмазы,  деньги?
Все вы там в Москве заодно, одна шайка...
   И приговор:
   - Вы в 2000 году можете к выборам не  готовиться!  -  предупреждает  одна
несчастная бабушка, дай ей Бог дожить до тех выборов.
   - Ну а польза есть вам хоть какая от революции?
   На этот вопрос даже обижались.
   Только одна женщина, Зинаида Ванеева, - она работала породовыборщицей - с
транспортера, по которому подают уголь, на ходу выхватывала куски  породы  -
сказала:
   - Я не жалею, что были забастовки. Не жили мы при старой  власти  хорошо.
50 рублей давали в получку, вот и  крутись.  Коммунисты  тоже  воровали,  но
втихаря. А теперешние открыто. У нас хлеб есть. А у людей и хлеба  нет,  как
же жить? А, все равно помирать.
   Николай Земцев, тоже старый шахтер, спорит:
   - При чем тут Кокорин! Забастовку у нас организовал Ельцин. Он  сам  вида
не подал, но мы же знаем - если б  не  он,  ничего  б  не  было.  А  я  этим
шахтерам, дуракам, напомнил теперь - ну что, выбрали себе президента?! Да он
же никуда не годится!
   Реплика со стороны:
   - Ты если б эти слова раньше сказал, тебе б Севера было мало.
   Это его одернул сосед, который назвался Мишей.
   - Я шофером 17 лет, одного  директора  шахты  возил,  другого.  Я  ничего
против не имею.
   - Против чего?
   - Не  имею  против.  Я  так  понимаю,  как  они  сообразили  на  это,  на
забастовку, значит, надо было. А сам я не сторонник.
   - Вот вы, Миша, не сторонник, а СССР развалили!
   - Я ж на площади не был. Но и в магазинах же не было ничего.  А  хотелось
колбасы, как ее, варено-бумажной...
   Еще я спросил старого шахтера Николая Архипова, что он думает о жизни. Он
ответил:
   - Так рабочий, ну что он может думать? - и посмотрел на меня с укоризной.
   Лаврентий Глухов на пенсии, а был  на  Шевякова.  Он  такой  удивительный
человек, что за рюмкой  знаете  на  что  жаловался?  Что  имущество  шахтное
покорежили и растащили. Он сходил посмотреть и страшно расстроился. Это  его
больше взволновало, чем бедность.
   - Ведь началось тогда как? - дает он свою  версию.  -  У  Кокорина  звено
собралось горластое. А, задаете слишком  много  вопросов?  Ну-ка  сходите  в
здравпункт подышите, вы, значит, точно выпивши. А обидно, и звено отказалось
дышать. И у них за это забрали премию, она была 40 процентов.  И  с  другими
звеньями договорились. И как раз мыло кончилось на шахте.
   Дальше известно... Но из шахтеров никто не понял  этого  всего,  реформа,
или как ее назвать.
   При коммунистах это мы, дураки, которые в шахте работали  в  низовых  (!)
организациях, так и остались придурками. Все наши шахты строились  зеками  и
для зеков же и рассчитывались на бесплатный труд. Но система помягчела и  не
стала так сильно сажать. Ну и  мы  там  стали  работать...  А  там  и  радио
перестали глушить, люди узнали, сколько добывают в других местах.
   Вот я читаю "Одиссею капитана Блада". Так даже у пиратов  500  лет  назад
была демократия, а у нас? Раньше можно был директора шахты как хочешь ругать
на партсобрании. А теперь мастеру скажи слово, а он тебя и уволит. Все.  Все
были уверены в жизни. А сейчас этого ни у кого нет, даже у новых  русских  -
не знают, не застрелят ли до вечера.
   Шахтеры бывают богатыми и счастливыми
   Как, например, Анатолий  Петухов.  Брат  Коли,  того,  который  бастовать
любит. Трезвый, рассудительный, спокойный человек. Он работал  на  Шевякова,
но уже четыре года на знаменитой и богатой шахте "Распадская", сокращенно ее
тут называют - "Распад" (и вовсе не в честь Советского Союза).
   - Забастовка 89-го? Были же предпосылки! Мы знали, что город Рига получал
больше финансов, чем весь Кузбасс. Конфет не было,  молока,  а  хотелось  же
детям. Но при любом бунте ведь всегда что всплывает? То-то и оно...
   - А не боялись, что КГБ придет и всех разгонит?
   - Да  ну!  Все  ж  чувствовали,  что  власть  ослабла.  Партбилеты  тогда
выкидывали, и ничего за это не было... Шахтеры  тогда  ходили  по  городу  и
проверяли холодильники у партийных работников.  А  там  ничего  интересного,
засохшая селедка. Ну и перестали.
   - А сейчас не пробовали холодильники проверить?
   - Ты что! Сейчас же диктатура! А тогда был социализм.
   - Какая именно диктатура, разная же бывает?
   - Диктатура анархии. Диктатура! Раньше один мент ходил без  пистолета,  а
теперь вон как, с автоматами и бронетранспортерами...
   - Ну а Кокорин, вождь революции?
   - Как можно Кокорина назвать умным, если уже к осени  89-го  его  кинули,
как последнего пацана?  Ему  же  дали  "Шарп",  телевизор  (ну,  всем  тогда
давали). А потом на совещании каком-то в Новокузнецке еще один дают.  А  тут
его уже ждут, встречают - а, ты за два телевизора продался!
   - Вы в 89-м на площади были. А летом 98-го ходили дорогу перекрывать?
   -  Не.  Я  огород  сажал.  Я  прилично  зарабатываю,   3   миллиона   (до
деноминации). И почти без задержки - всего месяц.
   И тут же отец братьев-шахтеров, основатель  династии  Иван  Денисович.  В
78-м ушел на пенсию и с тех пор на огороде.
   На вопрос о жизни отвечает:
   - Нормально вроде.
   Соседи-пенсионеры загалдели:
   - Ты что, не говори "нормально"! Тебе  что,  жалко  ужасу  напустить?  Эх
ты...
   Он уточняет:
   - Штанов, правда, не купишь, но  на  жратву  же  хватает...  Шахтеры,  их
трудный труд, а ни черта не плотют.
   Любимый шахтерский политик
   Ну это все так, разговоры. Знаете, один то сказал, другой это, ну и  что?
А  вот  чье  мнение  дорогого  стоит,  вот  кто  самый  главный  эксперт  по
междуреченской революции: Щербаков Сергей. Он в этой  революции  побывал  на
обеих сторонах баррикады, да так, что и там, и тут все его уважают. И  тогда
он был очень заметным и важным человеком, и сейчас при деле - на  выборах  в
мэры взял 80 процентов голосов.
   Щербаков был сначала шахтером и получил орден. Еще он кандидат в  мастера
спорта  по  боксу.  А  летом  того  самого,  89-го,  был  вторым  секретарем
Междуреченского горкома КПСС.
   - Почему партия не хочет с нами разговаривать? Что ж  она  спряталась  за
шторами? - орали смелые митингующие.
   Щербаков вышел на площадь,  но  к  трибуне  его  не  пускали.  Однако  он
пробился. И стал разговаривать с рабочими.
   - Страшновато было на  площадь  выходить.  Но  пошел  как-то.  Я  говорил
простые вещи: предложил штаб,  цивилизованно  разбираться,  а  не  орать  на
митинге. И чтоб решить, чего мы хотим. Сначала требовали колбасы, и мыла,  и
портянок. Но я им объяснил, что надо серьезней требования ставить...
   После Щербаков поступил в ВПШ и там защитил диплом по теме  "Забастовка".
ВПШ, правда, по ходу учебы раза три переименовывали, но суть  оставалась  та
же.
   - Шахтеры привели к власти Ельцина и  всю  его  команду.  Но  шахтеры  им
забыты...  Угольная  промышленность  уничтожена.  Государство  выбило  своих
производителей с зарубежных рынков. У нас снизили  добычу  на  40  миллионов
тонн, а Китай увеличил ее на 200 миллионов. А кто получил выгоду -  так  это
директорский корпус! Ельцин позволил им  торговать  и  лично  наживаться.  В
городе нет ни одного предприятия, где хозяин  -  коллектив.  А  ведь  именно
такая задача была у революции!
   Да... Германия после войны за 5 лет встала из руин, а мы с 85-го на месте
топчемся. И все хуже и хуже. Я ж вижу, у меня город...
   Похороны шахты
   Анатолий Мальцев - директор закрывающейся шахты имени Шевякова.
   Что он может думать о  революции?  Да  ничего  хорошего.  Из-за  шахтеров
Советский  Союз  развалился,  и  Мальцеву  пришлось  фактически  бежать   из
иностранного Казахстана, где он добывал для обороны уран. Он когда тут начал
работать, так еще думали революционеров выкопать,  достать  из-под  земли  и
похоронить по-человечески. Даже посчитали, во что это встанет: 16,5 миллиона
рублей в ценах 92-го года. Поделить на 23, так  больше  700  тыщ  выйдет  на
брата,  то  есть  5  тысяч  долларов.  Решили,  что  дорого,  и   не   стали
выкапывать...
   А вся та авария, считает Мальцев, от революции и случилась, больше не  от
чего:
   -  Они  перестали  думать,  как  работать,  и  осталось  желание   что-то
требовать, ну и дисциплина упала...
   - Ага, империя рухнула по причине ослабления дисциплины. Ладно!
   Он думает.
   - Да... Мне иногда кажется, не зря шахту закрыли, не зря...  Это  было  -
как месть. И от страха. И чтоб другим неповадно было.
   - Так это что, карательная операция?
   - Карательная операция? Похоже...
   Шахта уничтожена. Ее, если  можно  так  выразиться,  сровняли  с  землей.
Пусто, голо, мертво. Тут и там перевернутые ржавые вагонетки, в какие обычно
грузят уголь под землей. А одна такая -  ее-то  достали  из-под  земли,  это
дешево, дешевле, чем людей доставать, - стоит на сопке, на братской  могиле.
Это как бы надгробная плита. На ней такие слова: "Вы недодали - мы додадим!"
И подпись разборчиво: "Шахтеры Кузбасса".
   Додадут? Нет - поздно... Революция кончилась.
   Поезд ушел.

   ГЛАВА 2
   Фермеры
   Отечественному производителю хорошо - нам плохо
   "Спасибо за кризис!" - говорят 250 тысяч российских фермеров
   - За удачный 98-й год, и чтоб следующий  был  не  хуже!  -  Таким  тостом
дмитровский фермер Валерий Соловьев и его друзья подводили итоги года.
   В формулировке посторонний может найти много  непонятного.  Например,  на
момент тоста - осень 98-го - год ведь еще не кончился! Но это в городе; а  в
деревне уж все с годом ясно, когда урожай почти весь собран.
   Год хороший - постойте, а кризис?!
   - Это в московской тусовке кризис,  у  трейдеров  различных,  -  отвечали
фермеры.
   - Доллар взлетел?
   - А мы и не видали  отродясь  никакого  доллара,  -  говорят  они,  делая
честные глаза.
   Фермеры хотят убедить нас, что к доллару  относятся  с  тем  же  холодным
равнодушием, как вы к монгольскому тугрику.
   - А деньги же в банках у всех пропали?!
   -  Так  у  нормального  человека  деньги  не  в  банке  протухают,  а   в
производство идут - в семена, в племенной скот, в  технику,  в  постройки  и
даже дороги. Трактор, он что 15 августа, что 18-го - он все тот  же.  С  ним
никакой девальвации не случилось. А надои, посевные площади  и  урожаи  даже
выросли.
   Нормальные люди полагают, что следующий год будет для них еще  лучше,  от
кризиса неизбежна польза: у них начнут покупать дешевое парное мясо made  in
Подмосковье, раз уж  не  хватает  денег  на  дорогое,  мороженое,  из  Новой
Зеландии.

   В этом увлекательном застолье, которое городскому жителю кажется  театром
абсурда, были и мы с главным начальником фермеров России, президентом  АККОР
Владимиром Башмачниковым. В разгар кризиса он выехал на места.  Предводитель
сельских частников прибыл  в  Дмитровский  район  со  свитой,  на  джипе,  в
импортном  плаще,  с  "моторолой",  которая   жалобно   попискивала   севшей
батарейкой. Угрюмые фермеры дожидались на казенной парковке  "администрации"
(страна завалена жуткими названиями) возле своих "Нив", тесных и ненадежных,
которые жрут прорву бензина. Лица у  них  были  замученные,  как  у  прежних
председателей  непередовых  колхозов.  Фермеры   с   подчеркнутым   радушием
обращались  к  Башмачникову,  и  всячески  его  благодарили  за  ранее   уже
проявленную заботу, и просили о новой,  и  улыбались  беззубыми  ртами.  Они
стояли, сутулые от тяжелого  физического  труда,  и  пребывали  в  радостном
волнении - вот внимание-то какое! Уж я не могу припомнить, кланялись они или
нет. Московский гость улыбался в ответ, называл их  молодцами,  как  Суворов
какой-нибудь, и поощрял рассказами про то, как замечательно живут их коллеги
в Новой Зеландии, куда он ездил учиться заботе о крестьянах; стало  быть,  и
наши,  гляди,  заживут!  Так  просвещенный  барин,  положительный  персонаж,
отечески наставлял своих крестьян и  хвалил  перед  ними  аглицкие  аграрные
нововведения...

   Большевики всегда панически боялись фермеров. Они до сих пор  вздрагивают
при упоминании "кулацкого обреза" - родного брата "ковбойского кольта".  Эти
инструменты применялись для защиты своей земли. Один  стал  оружием  победы,
другой сняли с убитого - как класс - русского фермера.  Американский  собрат
русского кулака выжил, потому что родная власть не додумалась слать на  него
регулярные войска с заокеанским аналогом Тухачевского. И вот теперь он пашет
за двоих и шлет нам пшеницу, кукурузу,  мясо,  виски,  а  также  дает  якобы
взаймы зеленые бумажки,  чтоб  нам  было  чем  уплатить.  Последнее  -  ради
соблюдения приличий: мы ж не Африка и не Советский Союз в перестройку,  чтоб
нам в открытую слать гуманитарную помощь даром.

   Перед выездом  в  народную  гущу  мы  с  фермерами  сделали  визит  главе
Дмитровского  района  Валерию  Гаврилову,  большому  любителю  фермеров.  Он
полностью на стороне местного производителя:
   - Импортное мясо! С ним все ясно,  это  идеологическая  диверсия.  Сейчас
везут с Запада дешевое, а когда наши разорятся и у нас все развалится, Запад
цены и поднимет - это ж простая вещь...
   Вот мы можем производить вдвое больше овощей  и  картошки,  но  кому  это
надо? Никому. Госдума начинает выглядеть  -  извините,  при  дамах  скажу  -
проституткой.
   Гаврилов занимает очень выгодную для наблюдений позицию:  как  начальник,
он уже владеет информацией и знает цену власти, но при этом еще в  состоянии
с невысокой своей районной высоты  разглядеть  отдельного  человека  и  даже
дойти до него по говну в резиновых сапогах. И вот что  Гаврилова  в  кризисе
поразило - он ведь, в отличие от фермера, отвечает не только за  себя  и  не
может заниматься только производством, на нем же еще сирые и  убогие  висят,
от которых государство отказалось и бросило на него:
   - Сколько лет мы просили своих безработных помочь на уборке урожая! Хохлы
и молдаване по 3 миллиона рублей (старыми) получали, а наши не шли. А теперь
у нас каждое утро толпа перед конторой, захотели наши работать...
   У меня мороз пошел  по  коже:  русские  захотели  работать!  Позабыв  про
духовность и вечные вопросы! Неужели действительно  все  так  плохо?  Что  ж
дальше-то будет...
   Эта позиция Гаврилова - когда верхи уже доступны,  а  низы  еще  видны  и
понятны - редкая: обычно  что-то  одно.  И  потому  его  особенно  интересно
расспрашивать.
   - Вот у нас два полюса. На одном отец семейства, который своим  детям  не
объявит дефолт, он их обязан кормить, и точка. На  другом  -  наш  непутевый
президент, который ни за что не отвечает. Вот вы в районе  еще  беспокоитесь
за своих безработных.  А  где  ответственность  кончается?  Вон,  если  выше
глянуть, там - что?
   - Я, пожалуй, последний  уровень,  на  котором  есть  ответственность.  А
дальше уже мрак... - Подумав немного,  он  уточняет:  -  Ну  в  области  еще
полутьма, она еще помогает российский заказ получить.  А  выше  -  уж  точно
полный мрак. Там вообще не понимают,  что  на  нас  надевают  цепи  и  скоро
поведут в рабство.
   Позаседав с Гавриловым, поехали на поля... Вот  хутор  -  это  фермерское
хозяйство "Афанасово". Хозяин Александр Косоусов, агроном по образованию,  в
бейсболке и новом спортивном костюме, по крестьянскому обыкновению, жалуется
на жизнь в жанре "овес нынче дорог и надо бы, барин, прибавить",  иначе  был
бы просто моветон.
   - Всего-то 35 гектаров у меня, даже сево-оборот не сделать. Картофель  по
картофелю приходится сажать - ну куда это  годится?  Дом  построил,  дорогу,
технику купил, мне все хозяйство обошлось в 1 миллиард 200 миллионов. Но это
ж под 200 процентов годовых! Я одних только процентов  государству  заплатил
500 миллионов! Зачем мне так?
   - Стоп, стоп - это в ка